Безусловно, она известна и под тысячами других названий. Эмпиреи - это название, принятое на Колхиде. В других мирах существует понятие Небесного Царствия - вечной обители душ после кончины смертной оболочки. Царство неограниченных возможностей: рай вероятностей, где вьются вокруг друг друга души всех когда-либо живущих на земле.
Даже мне известно, что все это мифы, истории, не слишком точно передаваемые из уст в уста через бесчисленные поколения.
Но… представьте себе. Представьте реальность, скрытую в этих мифах. Вообразите такое место в Галактике, где встречаются боги и смертные. Жизнь заканчивается со смертью, но бытие бесконечно.
Если в Старой Вере сокрыта истина, я ее отыщу.
Он переворачивает третью карту. Над изломанной линией башен и соборов дрожат волны раскаленного воздуха. Колхида. Город Серых Цветов. Дом.
Люди Колхиды всегда искали ответы среди звезд. И легион, родившийся в этом мире, Несущие Слово, не стал исключением. Многие братства легиона названы именами созвездий, сияющих в ночном небе. Даже присвоенное мне имя, имя, которое упоминается только внутри легиона, происходит из древности. "Аврелиан!" - восклицают они, отправляясь в бой. "Золотой".
Однако лингвистические корни ведут глубже, к другому значению, принятому нашими предками, которые издревле искали вдохновения в небе.
Аврелиан. Солнце.
Для нас естественно искать ответы среди звезд. Оттуда пришла жизнь. Оттуда снизошел Император. И легион поднимается к звездам.
Там ждет нас судьба.
Легенды Колхиды рассказывают о примитивных космических кораблях, которые покидали мир в поисках богов, почти так же, как отправлялись на поиски божества африкаранские и грецианские народы Древней Земли. Я прочел фрагменты записей, оставшиеся от тех цивилизаций, и я прошел дорогами прошлого со своим братом Магнусом. Путешествия Осайриса и Одиссеона из терранских мифов - это странствия Кхаана, Тезена, Сланата и Нарага - пророков, рожденных на Колхиде, великих искателей, затерявшихся в пелене прошлого.
Их скитания в поисках обители богов известны нам как паломничество.
Он переворачивает четвертую карту. Психореактивная жидкость под его пальцами создает архитектурные чудеса - изогнутый мост, вьющаяся через огромный сад, мощенная камнем тропинка… Странствие… Паломничество.
Легенду о паломничестве считают в Завете самой древней и самой распространенной среди человеческих цивилизаций, разбросанных по всей Галактике. Потребность в вере - естественная черта большинства людей. Изначальная Истина: небеса, рай… Все это в какой-то форме где-то существует - обитель богов, преисподняя демонов. Уровень вне границ естественной реальности. И в тех пределах возможно все.
И паломничество - это не что иное, как путешествие с целью увидеть все своими глазами. Чтобы оценить, где заканчивается мифология и начинается вера.
Небеса. Преисподняя. Боги. Демоны.
Я получу ответы, которые ищу.
Он переворачивает пятую, последнюю карту. Император во всем своем великолепии. С поразительной ясностью проявляются все детали его облика. Все, кроме самой важной детали - его лица. Золотой владыка.
Я был воспитан на старых свитках - тех самых, которые мы впоследствии отвергли ради поклонения Императору. Теперь я не могу не оглядываться на уроки моей юности, не могу не размышлять о легендах и зернах истины, в них содержащихся.
В древних трудах грубыми штрихами указано на пятно среди звезд - шрам на поверхности реальности, где во Вселенную из плоти и крови, костей и дыхания проникла Изначальная Истина. И в каждом из этих трудов имеется предсказание о пришествии золотого владыки, существа, обладающего божественной силой, который и поведет человечество к совершенству. Этим существом должен был стать мой отец. Император. И я верил в это до последнего момента, когда осознал свою ошибку.
Он не был золотым владыкой. Император может повести нас к звездам, но не за их пределы. И если золотой владыка не восстанет, все мои мечты окажутся ложью.
Сейчас я смотрю на звезды, а в мозгу пылают огнем руны из старинных свитков. И я смотрю на свои руки, когда пишу эти строки.
Эреб и Кор Фаэрон были правы.
Мои руки.
Они тоже золотые.
Часть вторая
ПАЛОМНИЧЕСТВО
Спустя три года после отбытия легиона с Колхиды
IV. Детские мечты
Могу только представить себе, как страдало сердце примарха, когда паломничество завершилось. Три года странствий Семнадцатого легиона среди звезд. Три года Несущие Слово все дальше и дальше отрываются от своих братьев-воинов, достигая границ космоса и раздвигая пределы Империума.
Столь огромная доля власти человечества во Вселенной завоевана сынами Лоргара - горькая реальность после многих лет неторопливого и тщательного продвижения вперед, которые не принесли им ничего, кроме насмешек.
Но мне известен характер этого легиона. На каждое мирное приведение к Согласию - на каждую цивилизацию, принявшую власть Империума и спокойно обращенную в веру нового Слова, - приходится по крайней мере один мир, который летит в космосе пустой оболочкой после того, как пал жертвой ярости Несущих Слово.
В паломничестве проявилось множество истин: погрешности в исключительном генокоде легиона; загадочная зрелость самого Лоргара Аврелиана; существование нерожденных, которых миллионы невежественных поколений называют демонами, духами и ангелами. Но самой важной из открытых истин стала та, принять которую было труднее всего, та, которая разбила сердце примарха.
И конечно, изменила его сыновей. Несущие Слово так и не смогли вернуться к тому времени, что предшествовало открытию истины.
Аргел Тал и Ксафен были моими ближайшими проводниками в мире, которого я больше не могла видеть, и произошедшие в них в ходе паломничества изменения далеко превосходили пределы простого физического совершенствования. На них обрушилось тяжкое бремя: легион Несущих Слово должен вернуться в Империум с этой ужасной истиной.
Уму непостижимо, как они справились с ролью провозвестников этого знания. Они стали избранными; им предстояло оповестить человечество о грядущих страданиях с настоящего момента и до конца света. О том, что не будет никакого Золотого Века, не будет эпохи мира и процветания, а будет только война.
Возможно, все мы играем роль, начертанную для нас богами. Тем, кому предназначено стать великими, даже в детстве снятся сны о величии. Судьба готовит их к будущему, показывая в юности манящие образы.
Благословенный Лоргар, провозвестник Изначальной Истины, тоже видел подобные сны. Его юность была отмечена мучительными видениями пришествия отца - золотого божества, спускавшегося с небес, - а также кошмарами о ком-то невидимом, кто неслышно повторял его имя.
Вероятно, в этом и заключается величайшая трагедия Несущих Слово. Их отец знал, что ему суждено стать одним из просветителей человечества, но никогда не мог представить, как именно это произойдет.
Примарх рассказывая о том, что его братья тоже видели подобные сны. Курцу, рожденному в мире вечной ночи, снилась его смерть. Магнус, любимый брат Лоргара, во снах находил разгадки тайн Вселенной. Для одного предвидение стало проклятием, для другого - благословением. Обоим в годы зрелости предстояли величайшие свершения. Их действия, так же как и деяния Лоргара Аврелиана, определили облик Галактики.
Что касается меня, то я помню из детства лишь один кошмар.
В том сне я сидела в темной комнате и ничего не видела, как не вижу сейчас. Я сидела молча и прислушивалась к дыханию чудовища.
Где пролегает грань между предвидением и вымыслом? Между пророчеством и детским воображением?
Ответ прост: пророчество сбывается.
Мы должны только ждать.
Отрывок из "Паломничества" Кирены Валантион
Глава 12
СМЕРТЬ
ПОСЛЕДНИЙ ПОЛЕТ "ПЕСНИ ОРФЕЯ"
ДВЕ ДУШИ
Ксафен мертвым лежал у ног существа.
Его спина сломалась, броня раскололась; в этой смерти не было ничего, что хоть как-то свидетельствовало бы о мирном покое. В метре от вытянутых пальцев капеллана лежал его черный стальной крозиус, безмолвный в своем бездействии. Голову по-прежнему закрывал шлем, и последнего выражения лица было не видно, но предсмертный крик капеллана до сих пор эхом звучал в вокс-сети.
В его хриплом вопле слышалось бульканье крови, покидающей разорванные легкие.
Существо с хищной грацией повернуло голову, зловонная слюна, стекая из-под множества зубов, образовала клейкие сталактиты. Обзорную палубу освещали лишь звезды, и мерцание далеких солнц рождало в разных по цвету глазах чудовища серебряные блики. Один глаз - опухший и не прикрытый веком - светился янтарем, второй был черным, как обсидиановый камешек, упавший в глубокую щель.
Теперь ты, сказало существо, не пошевелив челюстями. Эта пасть была не способна воспроизвести человеческую речь. Ты следующий.
С первой попытки у Аргел Тала вместо слов с губ стекла струйка невероятно горячей крови и обожгла ему подбородок. Запах насыщенной химикатами крови Лоргара, которая текла в жилах каждого из его сыновей, оказался сильнее, чем вонь, излучаемая серой мускулистой плотью чудовища. В то короткое мгновение он ощущал не гнилостный смрад существа, а запах собственной смерти.
Это была странная отсрочка.
Капитан поднял свой болтер; его руки дрожали, но не от страха. Это был протест, отказ повиноваться, который он не мог выразить иначе.
Да. Существо качнулось ему навстречу. Нижняя часть его тела представляла собой отвратительное смешение туловища змеи и червя. Подрагивающую массу обвивали толстые вены, а за ней тянулся липкий, словно у слизня, след, от которого воняло разрытой могилой. Да.
- Нет. - Аргел Тал наконец смог выдавить слова сквозь стиснутые зубы. - Не так.
Так. Как и твои братья. Так должно быть.
Болтер громыхнул хриплой очередью, снаряды, врезаясь в стену, взорвались, нарушив тишину в зале. Каждый толчок отдачи оружия в трясущихся руках уводил выстрелы все дальше от цели.
Обжигающая боль в мускулах заставила его разжать пальцы, и болтер с глухим стуком ударился о палубу. Существо не смеялось, не издевалось над его промахом. Вместо этого оно протянуло к нему четыре руки и осторожно подняло. Черные когти, удерживая Астартес в воздухе, заскрежетали по серому керамиту доспеха.
Приготовься. Это будет небезболезненно.
Аргел Тал безвольно повис в когтях существа. В какой-то миг он потянулся за мечами из красного железа, но тотчас вспомнил, что они сломаны и осколки клинков остались внизу на мостике.
- Я слышу. - Сжатые челюсти едва пропускали звуки. - Слышу другой голос.
Да. Это один из моих родичей. Он идет за тобой.
- Это… не то, чего… хотел мой примарх…
Это?
Существо подтянуло беспомощного воина ближе и мысленным ударом пронзило его второе сердце. Капитан, ощутив под ребрами бесформенную массу, забился в конвульсиях, но существо с омерзительной заботой удерживало его на весу.
Это именно то, чего хотел Лоргар. Это истина.
Аргел Тал тщетно пытался вдохнуть воздух и напрягал умирающие мускулы, стараясь дотянуться до отсутствующего оружия.
Последним, что он почувствовал перед смертью, было влажное и холодное вторжение в его разум, словно позади глаз растеклось густое масло.
Последним, что он услышал, был судорожный вдох одного из погибших братьев, раздавшийся на канале вокса.
И последним, что он увидел, стало движение Ксафена, тяжело поднимавшегося с палубы.
Он открыл глаза и обнаружил, что очнулся последним.
Ксафен держался увереннее остальных, и крозиус уже был у него в руках. Сквозь пелену возвращающегося сознания Аргел Тал услышал, как капеллан отдает приказы, подбадривает братьев и призывает их держаться вместе.
Даготал все еще стоял на коленях и через решетку шлема сплевывал рвоту. Но, что бы ни содержал его желудок, извергаемая масса была слишком черной. Малнор прислонился к стене и прижался лбом к холодному металлу. Остальные тоже понемногу приходили в себя, поднимались на ноги, выплевывали сгустки зловонного ихора и шептали литании из Слова.
Демона Аргел Тал не увидел. Он посмотрел влево и вправо, но в перекрестье прицела ничего не попало.
- Где Ингетель? - попытался он спросить, но вместо слов из горла вырвался только болезненный и бессмысленный стон.
Ксафен подошел ближе и протянул руку, помогая подняться. Капеллан снял свой шлем, и в окружающем полумраке лицо воина-жреца показалось неестественно бледным, но больше никаких изменений заметно не было.
- Где Ингетель? - повторил Аргел Тал.
На этот раз он сумел произнести слова. И голос звучал почти так же, как прежде.
- Ушел, - ответил Ксафен. - Вокс-связь наладилась, подача энергии на корабле возобновилась. Отделения выходят на связь со всех палуб. Но демон исчез.
Демон. Как странно слышать это слово, произнесенное вслух. Понятие из мифологии употребляется как очевидный факт.
Аргел Тал поднял взгляд к стеклянному куполу, заменявшему потолок, и посмотрел в открывающуюся за ним пустоту. Но пустоты не было. По крайней мере, настоящей пустоты. Над куполом бушевали безумные вихри необузданной энергии и сталкивающиеся потоки. Тысячи оттенков фиолетового и тысячи оттенков красного. Цвета, для которых у человечества не существовало названий и которые раньше не видело ни одно живое существо. Сквозь эту бурю, словно налитые кровью глаза, мигали звезды, окрашенные завихрениями энергии.
Затем он увидел в стекле свое отражение. По лицу блестящими жемчужинами стекали капли пота. И даже его пот имел запах демона - звериный, грубый и грязный - запах органов, пораженных злокачественной опухолью.
- Нам надо отсюда выбираться, - сказал Аргел Тал.
В его желудке шевельнулся какой-то холодный клубок, и он сглотнул едкую слюну, чтобы удержать рвоту.
- Как это случилось? - простонал Малнор.
Таким растерянным этого воина не видел еще ни один из присутствующих.
К ним подошел Торгал. Он потирал покрасневшие глаза, окруженные желтоватыми тенями, а на нагруднике доспеха зияла безобразная прореха - рваная полоска обожженного керамита, оставленная черной рвотной массой.
- Надо вернуться к флотилии, - сказал он. - Вернуться к примарху.
На глаза Аргел Талу попались рассыпанные по палубе зазубренные обломки его мечей. Он постарался подавить чувство потери и потянулся к разряженному болтеру. Как только пальцы в рукавице сомкнулись вокруг приклада, на счетчике боезапаса ретинального дисплея вспыхнул "0".
- Сначала необходимо добраться до мостика.
Все люди на борту корабля погибли.
Именно этого и опасался Аргел Тал, когда, пошатываясь, проходил по коридорам корабля. Его опасения обретали реальную форму, по мере того как отделения Седьмой роты докладывали об одном и том же.
Они остались здесь одни. Все сервиторы, все слуги, все рабы, проповедники и ремесленники были мертвы.
В поисках признаков жизни Несущие Слово прочесывали палубу за палубой, помещение за помещением.
Эсминец "Песнь Орфея", уступая размерами "Де Профундис", был создан для атаки, а потому, в отличие от большинства штурмовых крейсеров Астартес, имел узкий обтекаемый корпус. Его экипаж в полном составе насчитывал около тысячи человек и аугментированных сервиторов плюс сотня Астартес - целая рота.
В живых осталось девяносто семь Астартес. И ни одного человека.
Трое Астартес просто не очнулись, в отличие от всех остальных. Аргел Тал приказал сжечь их тела, а останки выбросить через шлюз, как только корабль выйдет из зоны варп-штормов.
Когда и если это вообще произойдет.
Свидетельства гибели людей остались повсюду. Аргел Тал, лишенный возможности ощущать страх, не был неуязвим для отвращения и жалости. Каждый труп, мимо которого он проходил, смотрел на него безжизненным взглядом. Рты мертвецов были разинуты в безмолвном крике. Сморщенные, пожелтевшие глаза обвиняли его на каждом шагу.
- Мы должны были защитить их от этого, - сам того не желая, пробормотал он вслух.
- Нет. - Тон Ксафена исключал любые возражения. - Они были всего лишь вспомогательным ресурсом легиона. Мы выполняем задание легиона, и они стали той ценой, которую мы заплатили.
"Но не единственной ценой", - подумал Аргел Тал.
- И это разложение, - добавил он. - Я не понимаю.
Несущий Слово с каждым пройденным шагом двигался все быстрее, и на подходе к капитанскому мостику он уже почти бежал. Сила переполняла его тело, такое слабое еще несколько минут назад.
Они шли по центральному проходу, тянувшемуся вдоль всего корабля, словно позвоночный столб. Еще недавно в любое время дня и ночи по нему сновали члены экипажа, спешившие по своим делам.
Но не сейчас. Тишину переходов нарушали только шаги Аргел Тала и его ближайших братьев. На полу повсюду лежали высохшие и сморщенные тела, овеваемые сухим затхлым воздухом из кислородных фильтров корабля.
- Они мертвы уже несколько недель, - заметил Ксафен.
- Это невозможно, - возразил Малнор. - Мы пробыли без сознания всего несколько минут.
Ксафен, присевший на корточки около высохшего тела сервитора, поднял голову. Неповрежденные бионические элементы выпали из сморщенных конечностей трупа и лежали рядом на полу.
- Без сознания? - Капеллан покачал головой. - Мы не теряли сознания. Я почувствовал, как оба мои сердца разорвались под когтями этой твари. Я умер, Малнор. Мы все умерли, как и посулил демон.
- Но сейчас мои сердца бьются, - заявил сержант. - И твои тоже.
Аргел Тал и сам это видел. Ретинальные дисплеи не могли лгать.
- Сейчас не время, - сказал он. - Нам надо попасть на мостик.
Воины двинулись дальше, перешагивая через сморщенные трупы, которые по мере приближения к мостику попадались все чаще.
На капитанском мостике их ожидало восемьдесят одно мертвое тело.
Одни распростерлись на полу, другие ссутулились, но остались сидеть, кое-кто, умирая, упал, свернувшись в клубок, тогда как большинство так и остались на своих местах.
- Они знали, что происходит, - сказал Ксафен. - Смерть не была мгновенной. Они что-то чувствовали перед гибелью.
Аргел Тал нерешительно остановился у скрюченного тела капитана Янус Силамор, свернувшейся на командном троне, словно в последние мгновения жизни она пыталась спрятаться от надвигающейся угрозы. Аргел Тал взглянул на ее иссохшее, почти мумифицированное лицо и все понял.
- Боль, - сказал он. - Они чувствовали боль.
Даготал уже подошел к пульту управления и вытащил из-за него тело дежурного офицера. Труп шлепнулся на палубу, но его и там не оставили в покое: подошедший Ксафен начал исследовать тело, кромсая его своим боевым ножом. Даготал пробормотал непристойное колхидское ругательство.