Мусор вздохнул и начал излагать. Излагал он долго и с выражением. Тело его слабо покачивалось взад и вперед, словно ожидая приказа куда-нибудь резво побежать, руки то вылетали из карманов и начинали бешено порхать перед нашими лицами, то снова погружались в них. А лицо выражало одновременно столько эмоций, что, казалось, по Карловым щекам, носу и двум подбородкам топчется кто-то большой, все время подпрыгивая.
Я успел одолжить у проходившего мимо гражданина в шляпе сигаретку и согревал легкие куревом, стараясь не обращать внимания на все больше замерзающие ноги. Пошевелив пальцами, я определил, что мокрые носки превратились в замерзшие носки и немного похрустывали.
А Сева молча внимал. На его лице, как в зеркале, отражались все Мусорщиковы эмоции, и даже губы шевелились в такт словам, которые вылетали изо рта Карла подобно искрам из-под напильника.
А рассказал Мусор вот что.
Карл Давидович Мусорщик, в отличие от доброй половины нормальных людей России, справлял Новый год не где-нибудь, а у своих друзей.
Друзья каждый год были разными, и выбор их зависел преимущественно от того, где больше нальют, где есть икра черная (не менее двух полулитровых баночек на человека) и, самое главное, де можно хорошо потанцевать, не боясь зацепить руками новогоднюю елку. В этом плане как мне, так и Севе повезло. В моей квартире строго-настрого запрещалось танцевать, поскольку была она малогабаритной и с картонными стенами, а Сева никогда не покупал черную икру, денег у него столько не наблюдалось…
По всем пунктам на этот год Мусорщику подходила мало кому известная семья Перловцевых. Да и гости подобрались знатные: Леонид Теодорович Шнапс, ученый человек и душа компании, Николай Афанасьевич Вухоплюев, знающий тысячу и один анекдот и рецепт быстрого приготовления рыбы под шубой, а под конец пришел даже Александр Панкратов, известный в городе пьяница и балагур. Его вежливо попросили удалиться и не мешать веселью. Александр (не менее вежливо и вдобавок шаркнув ножкой) указал, в какое именно место семья Перловцевых может засунуть елку, икру и Мусорщика лично, так как был с ним знаком и не единожды им бит ногами по почкам. После всего этого Панкратов плюнул на коврик перед входной дверью и с гоготом убежал.
Начавшегося веселья он, однако, не испортил. К тому моменту, как глубокоуважаемый президент всея Руси пожелал гражданам счастливой жизни в новом году, а часы на Красной площади начали свой оглушительный отсчет, гости в квартире Перловцевых уже давно расползлись кто куда.
Некоторые сидели на кухне, курили, потягивали холодное пиво и хриплыми голосами обсуждали свои планы на ближайшие пять-шесть дней.
Женская половина закрылась в спальне госпожи Перловцевой и обсуждала не менее насущные проблемы, а именно:
- где Перловцева купила шубку с воротником из кроличьего меха и лиловыми пуговицами из чистой слоновой кости;
- почему некая Хрюмина С. С. не пришла, а явился только ее муж, окосевший после третьего бокала шампанского и теперь мирно дремавший где-то в области елки.
И другие не менее важные вопросы.
Под столом обитала третья группа празднующих во главе с Вухоплюевым и от души там веселилась, потому что Вухоплюев придумал новый способ рассказа анекдотов, из-за чего уже ровно шесть раз стукался макушкой о крышку стола, уронил стул и едва не опрокинул на пол еще практически полную бутылку шампанского.
Так как Карл Мусорщик не курил, анекдоты не уважал из принципа, а к женской половине никак не относился, то оставалось ему только одно - танцевать. Что он успешно и делал порядка полутора часов.
Выходившие было из кухни подкрепиться икоркой и огурчиками созерцали удивительное зрелище: стол, отодвинутый к стене около дивана, елка, небрежно уложенная на табуретки, а посреди комнаты весело скачет маленький плотный человечек, размахивая пухлыми руками. Рубашка у него расстегнута на пузе, выбилась из брюк и торчит колом, тело лоснится, блестит и переливается различными огнями, отражая свет гирлянды, а лицо настолько красное, что не дай господь еще ночью такое приснится. Ошеломленные искатели продовольствия сглатывали и ни с чем возвращались обратно на кухню, чтобы поделиться впечатлениями с остальными.
И вдруг Мусорщик застыл. Как танцевал, так и замер - одна рука над головой, левая нога согнута в колене, а глаза уставились в одну точку.
Из-под стола, плавно раскачиваясь, медленно вытягивалась голова Вухоплюева. Рыжая его борода встопорщилась, очки сползли на кончик носа, лицо же выражало неописуемую радость.
- Гарсон, водки! - воскликнул Вухоплюев, щелкнув пальцами, и плюхнулся лицом в тарелку, стоящую рядом на полу.
Но не это высказывание так поразило Карла и даже не рыжая борода, о которой сам Мусорщик мечтал уже много лет, а поразило его совсем другое. Ясная мысль, неизвестно какими путями забредшая в мутную голову, прорезала Мусорщика насквозь и скрылась этажом ниже. А Мусорщик вдруг понял: почти все люди- это инопланетяне! Лишь малая часть населения является коренными землянами. Остальные же- вероломные захватчики, пробравшиеся на нашу родимую матушку-планету с целью ее прямого порабощения.
И еще, понял Мусорщик, вглядываясь в то поднимающуюся, то опускающуюся спину Вухоплюева, определить, кто настоящий человек, очень и очень просто. Всего-то и нужно - посмотреть на шею. Если она слишком тонкая или, наоборот, чересчур толстая (в общем, не подходящая к телу), то будьте уверены - перед вами иноземец…
- Я не знаю, откудова явилось столь ясное понимание дела, - заливался Мусор, сверкая возбужденно глазами, - но зато мне совершенно понятно, почему господин Алексеев ведет себя так странно. Теперь вам все ясно, товарищи?
- Ясно, что ты чокнулся, - изрек я убежденно. - Я иду домой.
- А м-мы здесь при чем? - Сева потянулся, хрустнув суставами. - Уж не хочешь ли ты сказать, что мы с В-витьком… того?
- При твоем телосложении трудно сказать, - пробормотал Мусорщик, - но я не об этом. Глядите, - он порылся в карманах пальто и вынул фотокарточку, - вот мое доказательство!
- Если там будет овчарка с лампочкой на голове, то я уйду, - сказал я, - это начинает раздражать.
Мусорщик открыл было рот, напоминающий более всего бездонный колодец, чтобы, наверное, сказать какую-нибудь длинную и нудную речь о моем скверном характере и нежелании сотрудничать (а еще друг называется), как вдруг над нашими головами что-то сильно громыхнуло. Я поднял голову. Оказалось, пока мы слушали Карла, на небо успели набежать тучи, оставив лишь вдалеке уголок синевы. Тут не заставил себя ждать и дождь. Первые тугие капли ударились о землю, распугивая прохожих, не имеющих зонтов.
Подумав, Карл решил не заострять внимание на обсуждении моих вредных качеств и, буркнув: "Пошли ко мне", направился к дороге.
Мы последовали за ним и вскоре оказались в платном туалете, который моему другу, собственно, и принадлежал. Как раз вовремя, потому что на улице хлынул такой чудовищный ливень, словно туча всосала в себя весь Тихий океан и теперь решила вернуть его обратно.
Внутри было тепло и, как это ни странно, когда речь идет о платном туалете, уютно. Помимо комнаты, где из широких кабинок сияли своим великолепием и чистотой унитазы, здесь находилась еще и своеобразная пристройка, предназначенная для самого Мусорщика. Карл называл ее "рабочим кабинетом" и говорил, что это единственное место, где он может отдохнуть от земных проблем и расслабиться. Насколько я знал, в кабинете у него стоял стол, несколько табуреток, компьютер (старенький, но с кряхтением работающий, на нем Мусор тренировал свое творческое эго) и куча книг. Стоит ли говорить, что, кроме фантастики, Мусор ничего не держал.
- Располагайтесь поудобнее. - Мусор обвел комнатку рукой. Я уселся прямо на подоконник, прислонив насквозь промокшие ноги к батарее. Батарея грела не то чтобы слабо, но все же могла бы и лучше. Сева сел на одну из табуреток, заботливо переложив с нее стопку книг, и снова уставился на Карла преданным взглядом верного пса. Карл этот взгляд оценил и некоторое время молчал. Видимо, хотел усилить эффект. Мне к тому времени стало уже почти все равно-как только тепло коснулось мокрых носков, захотелось лечь и поспать пару часиков.
- Вот! - Мусор ткнул фотографией прямо мне в нос. - Смотри! Эксклюзивный показ всего на несколько минут! Редкая фотография, такую вообще не часто увидишь!
- Ну? - буркнул я, фокусируя взгляд. Из-за близкого расстояния некоторое время все расплывалось перед моими глазами, складываясь в непонятные иероглифы и рисунки. Потом я различил изображение. Правда, для этого пришлось немного отклонить голову назад.
Первым, кто бросался в глаза на фотоснимке, был я. Я стоял у Мусорщикова туалета с таким глупым выражением лица, что всем прохожим было совершенно ясно, для чего я там стою. Чуть дальше меня и чуть ближе к фотоаппарату стоял какой-то мужчина. Как я ни силился, но ничего необычного в нем не обнаружил. Добродушное лицо, светлые редкие волосы, спадающие на глаза. Пальто вроде земное, корейское. Рогов нет, кожа не зеленая. Что там Мусорщик говорил про шею? Шея как шея, разве что немного тоньше, и впечатление такое, словно передо мной фотомонтаж. Тело одного присоединили к голове другого.
- И что это такое? - осторожно спросил Сева, который, оказывается, уже сидел слева от меня и тоже изучал фотографию. - Кружок любителей платных т-туалетов?
- Посмотрите на шею! - воскликнул Мусор.
- Ну, монтаж какой-то. Зачем только меня надо было туда совать? Мог бы найти лицо поумнее, - ответил я, - да и сработано фигово. Халтура! Фальшивка!
- В том-то все и дело, что эта фотография самая настоящая. Я позавчера сфотографировал, а вчера утром из ателье забрал.
- Не ври, пожалуйста. Когда это я позавчера у твоего туалета стоял?
- А вот и стоял! Что, не помнишь? Как раз после работы вечером забегал. Постоял немного, подождал и ушел. А? - Мусорщик хитро сощурился. На это мне крыть было нечем - действительно ведь стоял, вспомнил. Еще уши себе отморозил…
Наверное, из всей нашей троицы я был самым глупым, хоть и успевал в университете лучше них, потому что первым додумался Сева. Он вдруг охнул, как в трубу свою - саксофон - дунул, несколько раз по-рыбьи открыл и закрыл рот и, наконец, слабо выдохнул:
- Так… з-з-значит, это и е-есть ин-но… агх…
Мусор довольно кивнул. Тут дошло и до меня. Я поперхнулся и спросил, обращаясь к ним обоим:
- Вы что, и вправду думаете, что мужик этот с фотографии пришелец?
- Вполне может быть, - совершенно серьезно ответил Карл. - Тут смотри какая штука. Если шея у него прикреплена к голове и туловищу, значит, или там, или там сидит инопланетянин, который и контролирует всего человека изнутри. А вторая половина, вероятно, его космический корабль или рация, чтобы связываться со своими!
- Ты рехнулся, Мусор. Это, может быть, всего лишь дефект пленки!
- Я видел этого человека. И не раз, - мягко возразил Карл голосом врача психиатрической лечебницы. - Я, если хочешь знать, веду за ним наблюдение уже месяц. Сегодня вот решил, чтобы и вы вошли в долю!
Я перевел взгляд с пухлого лица Мусорщика на тощего Севу. Они, может, и различались телосложением, но оба были чокнутыми - это неоспоримый факт. Сейчас и у того, и у другого в глазах горел безумный огонек, и было это не просто отражение лампы, а что-то совсем другое…
Мусорщик тем временем с ловкостью фокусника Габолы, извлекающего из шляпы голову зайца, вынул из внутреннего кармана пальто две бутылки водки. Внутри одной плавал одинокий стручок красного перца. Вслед за бутылками на столе чудным образом появились мокрый пакет с солеными огурцами, полбуханки черного хлеба и три граненых стакана. Мусор, как всегда, все предусмотрел заранее.
Алчные Севины руки тотчас обхватили одну бутыль, открутили крышечку, и он осторожно поднес горлышко к своему острому носу:
- Спирт?
- Почти чистый! - гордо ответил Мусорщик. - Искал по всему городу, специально для такого случая! Пробил в клинике! - Забрав у Севы бутылку, он мгновенно налил в стаканы чуть меньше половины и протянул один мне, - Отказа не принимаю! Тяпни, чтоб легче думалось!
Я не отказался, а после солененького огурчика действительно оказалось, что думать гораздо легче.
- Ты нас решил, значит, втянуть. - Оторвав мякиш от корки, я снова забрался на подоконник. За окном по стеклу вовсю барабанил усиливающийся дождь.
- Решил. - После первой стопки лицо Мусорщика перестало потеть, а вот раскраснелось еще больше. В голосе послышались немного горделивые нотки.
- То есть, как я понял, если этот мужик на фотке инопланетянин, то ты его поймаешь и получишь деньги?
- Мгм!
- А деньги эти поделишь с нами?
- Ага!
- А зачем?
На мой вопрос Мусорщик ответил вторичным наполнением стакана. Когда горячительная жидкость снова исчезла у меня внутри, оставив в горле огненную тропинку, Карл прокашлялся и ответил:
- Штука вот в чем. Инопланетянин он - точно…
- Допустим, - кивнул я.
- Но в одиночку мне его просто не одолеть. Тем более обезвредить. У инопланетян ведь наверняка есть и инопланетное оружие. А еще нужно заставить пришельца принять свой истинный облик. Если я притащу его в милицию человеком, то мне никто не поверит.
- И?
- И поэтому, чтобы инопланетянин из тела вылез, нужно что-то сделать!
- Т-то есть ч-то-то такое, что в-вытащит его от-туда! - закончил Сева. После выпивки он всегда заикался больше обычного, зато запах лука выветривался подчистую, что было, несомненно, большим достижением.
- Но как его вытащить? Шприцем?
Мы с Севой выжидающе затихли. Что же сейчас скажет этот еврейский авантюрист?
Мусор выдержал театральную паузу, а потом хищным шепотом произнес:
- Мы отрубим ему голову!
3
Что-то подобное я как раз и ожидал услышать. Более эксцентричного и сумасшедшего человека, чем Мусорщик, в нашем городе не было и быть не могло. Будь я менее пьян (хотя с двух стаканов меня только-только начинает мутить. Видно, Мусор и здесь постарался), то, наверное, пришел бы в тихий ужас от такого предложения.
Отрубить человеку голову?! Просто так, предположив лишь, что он инопланетянин, а это само по себе еще безумнее и совершенно неправдоподобно! Но в головушке моей, державшейся на обычной шее с небольшим шрамом на загривке, клубились сейчас сизые пары алкоголя вперемешку с куревом. А это, сами знаете, сильно замедляет процесс ясного мышления. Вместо того чтобы просто встать и молча удалиться, показав таким образом, что я не желаю участвовать в подобных вещах, я глупо хихикнул и спросил:
- Ну-ка повтори, что ты сейчас сказал?
Мусорщик охотно повторил:
- Мы отрубили Павлу Павловичу Чуварову голову! - После чего последовала еще одна неторопливая процедура разливания, заглатывания и закусывания (а в случае с Мусором - занюхивания рукавом пальто). Сева стал лиловым. Я же почувствовал, что ноги совсем не мерзнут. Разве что пятки чуть-чуть.
- Что значит "мы"? - поинтересовался я, похрумывая огурчиком, - Ты думаешь, мы с Се-вой согласимся пойти на такую авантюру?
Мусорщик утвердительно кивнул.
- Ты действительно так думаешь?
- Думаю. Давай еще по рюмашке? - Он потянулся за моим стаканом, опрокинул его, громко, с выдохом произнес "звиняйте", потом все-таки разлил первую бутылку до конца, и мы дружно выпили.
- А ч-что? Вполне приличное предложение. Подумаешь, рубануть по шее. - Лиловый Сева икнул и полез руками в пакет с огурцами.
- И что? Рубанешь ты, а дальше?
- А дальше все просто, как даже не бывает! Голова, которую рубили, летит в одну сторону, тело в другую. Из чего-то одного вылезает инопланетянин, мы его хватаем, вяжем, тащим.
Куда? В милицию. Там нам платят деньги, и мы живем богато и счастливо до конца дней.
- Так много тебе и заплатят, жди.
- Дык за живого пришельца! - Мусор выпучил глаза, ставшие красными и большими. - Пущай только попробуют не заплатить! - Взмахом тяжелой руки Мусор опрокинул на пол стопку книг и чуть не уронил задремавшего было Севу. Сева стукнулся головой о стенку, хрюкнул и относительно ровно сел.
- Ч-что? Вполне… вполне, я бы сказал, приличное предложение, - прошамкал он и снова закрыл глаза. Пить Севе определенно нельзя. А впереди в тусклом свете ламп нас ожидала еще одна непочатая бутылка.
- Хорошо. Допустим, - сказал я, - А почему именно рубить? Нельзя его попросить? Может, он сам вылезет?
- Пень ты, Витя, - добродушно проговорил Мусорщик и икнул. - Пнем был, пнем и остался! Так он тебе и вылезет сам. Может, даже вообще смоется, когда мы к нему подойдем. А потом, ты только представь себе, наведет на нас группу злобно настроенных инопланетных киллеров, чтобы нас убрали! Поэтому и нужно нападать неожиданно и бить только на поражение, пока Пал Палыч наш ни о чем не догадывается! Ясно вам, господа?
- Мне в-все уже… м-мм… да, давно… - пробормотал Сева, своей тощей лапой потянувшись к стакану. Мусорщик тонкий намек понял и, быстро отковыряв вилкой крышку второй бутылки, разлил водку по стаканам.
Выпили.
После четвертого стакана мысли мои полетели совсем уж в непонятном направлении, а скорее всего, куда-то в сторону затылка. Лишь очень и очень чудовищным усилием воли я выдавил:
- Чем рубить-то будешь?
- Щас! Один момент! - Мусорщик с кряхтением нагнулся и полез под стол. До моих ушей донеслось невнятное бормотание, что-то насчет Севиной прабабушки, чиханье, гулким эхом отразившееся от стенок туалета, и, наконец, он вылез, сжимая в руках топор.
Штука эта действительно имела угрожающий вид. Особенно в руках Карла. Широкая ручка светло-коричневого цвета заканчивалась блестящим плоским лезвием, грозно возвышавшимся над Мусорщиковой макушкой. На секунду мне показалось, что топор сейчас выскользнет из его рук и придавит Карла всем своим весом. В том, что топор довольно тяжелый, сомневаться не приходилось.
Но ничего не произошло. Мусорщик со звоном положил топор на стол, едва вновь не опрокинув стаканы, и повернул ко мне свой толстый нос:
- Вот это штука! Правда, товарищи? Таким топором не только шеи рубить можно! Гусеницы у тракторов без труда берет.
Я не стал интересоваться, зачем перерубать гусеницы тракторам.
- Ты и вправду собираешься рубить этим?
- Предлагаешь что-нибудь лучше?
- Зачем вообще рубить? Можно обойтись, ну… запугиванием, скажем.
- Запугаешь их, как же, - хмыкнул Мусорщик и разлил на два стакана.
- А тост? - Я принял стакан, приятно холодивший пальцы.
- Тост? Тост будет! - Мусорщик шумно вздохнул, от чего покрылся весь белыми пятнышками величиной с копейку нового образца и объявил: - Пьем, значит, за инопланетян, ко-* торые своим присутствием на Земле делают некоторых людей богатыми и… знаменитыми в некотором роде тоже! Господа, а ведь мы есть первооткрыватели пришельцев! Нам за это должны Нобелевскую премию вручить! Всем троим! Пьем за дедушку Нобеля, товарищи!
Я выпил и потребовал выпить тогда уж и за Гиннесса, чтобы ему обидно не было. Мусор согласился. Выпили и за Гиннесса. Далее последовали тосты за Оскара, Тефи, Немизиду, Зевса, за Васю Божевольного и Вадю "Боцмана" Кожевникова, нашего старого приятеля. После хотели еще выпить за неких Евгения и Светлану Захаровых, имена которых сквозь сон выкрикнул Сева, но тут на беду кончилась водка.