* * *
Ужин был изумителен. Он был даже изумительнее обеда, поскольку не сопровождался тихими проникновенными склоками.
- Слушай, а где портрет? - спросил вдруг Артём.
Первого лица на стене кухни больше не наблюдалось.
Не мозолило глаза и оскорбительное изречение.
Виктория вздрогнула и потупилась.
- В шкафу, - продал Павлик.
А галстук так и не снял, вредина!
- Почему в шкафу?
- Ну… - беспомощно сказала Виктория. - Он же тебе не нравится…
И Артём Стратополох с мысленным стенанием вновь осознал себя мерзким растленным типом. Она же всем дорогим жертвует для него, всем самым ей дорогим!
- М-м… А ты не могла бы… - переждав спазм совести, попросил он, - …достать на минутку…
Встревожилась, пожалуй, даже слегка испугалась.
- Зачем?
- Надо…
Встала, беспрекословно принесла, подала с опаской. Странно. Чего опасается-то? В лёгком недоумении Артём перевернул портрет, словно ожидал прочесть на обороте что-нибудь этакое, от руки: "Виктории Стратополох - на память. Доктор Безуглов".
Оборотная сторона портрета, естественно, была чиста.
Снова перевернул, всмотрелся.
- Что? - еле слышно спросила супруга.
- Что-то общее есть… - задумчиво процедил Артём. - Но, наверное, всё-таки не он…
- Кто?
- Да понимаешь… Встретил сегодня на улице… То есть не на улице, а… Да, собственно, не важно, где я его встретил. И вот теперь смотрю…
- Кого встретил? Безуглова?! - подскочил Павлик.
- Да нет, конечно, - с досадой ответил Артём. - Так, похож… слегка…
Всмотрелся ещё раз, хмыкнул, вернул.
А с другой стороны, несходство тоже ничего не доказывает. Если портрет выдающегося человека до последней чёрточки похож на оригинал, то это уже, простите, не портрет, а гнусная, возмутительная провокация.
Странно, очень странно вела себя в этот вечер Вика. Вроде бы не притворялась, что счастлива, однако были мгновения, когда тёплое сияние карих глаз супруги меркло и на внезапно осунувшемся лице возникало жалобное тревожное выражение. Поначалу Артём вообразил, будто она ещё колеблется, простить его или не простить, но потом понял: нет. Тут что-то другое.
- Ничего не случилось?
- А?.. - Очнулась, заулыбалась. - Нет-нет, я - так…
Стратополох прошёл в комнату сына и выудил его за нежно-голубой галстук из компьютерной игрушки.
- Не знаешь, что это с мамой?
- А! - Отпрыск дёрнул плечом. - По зомбишнику о новой шизе передали… То есть не о новой… Психическая эпидемия… тоси-боси…
- Ну-ну! И что?
- Да как всегда! Засуетилась, давай в поликлинику звонить, презика в шкаф спрятала…
Презика? Ах, пре-езика… В смысле - Президента! То есть сняла со стены Президента и спрятала в шкаф… Стратополох сразу вспомнил огромный матерчатый портрет, убираемый с торца здания под надзором двух санитаров.
- Погоди-погоди… Что за эпидемия?
- А я знаю? Что-то там такое говорили… замена идеи аффектом… служение не делу, а лицу… На классном часе скажут.
Надо же, страсти какие! Санитар, помнится, высказался короче и проще: пополизаторство. Этак они, глядишь, и президентоманию извращением объявят. Ох, доиграетесь вы однажды, доктор Безуглов, ох, доиграетесь…
* * *
А поздним вечером, еле дождавшись, когда Павлик прекратит ворочаться за стеной, Виктория набросилась на мужа, как в первую брачную ночь.
- Бедный, бедный… - то всхлипывала, то шептала она. - Это я, это я виновата… Больше так не будет… Тебя ни на кого теперь… не хватит… кроме меня…
Потом изнемогла и уснула.
Измочаленный Артём Стратополох бессильной рукой попытался взбить подушку.
- Спать… - бормотал он. - Спать-спать-спать…
И уже в наплывающей дрёме возникла и обрадовала фраза:
"Какое счастье, - думал он, засыпая, - что это была всего лишь явь…"
Не забыть бы до завтра.
ГЛАВА 9
КЛЕВЕТА ЗА КЛЕВЕТОЙ
Не дай мне Бог сойти с ума.
А. С. Пушкин
Утром свежевыбритый, благоухающий кофе и лосьоном Артём Стратополох в коричневом домашнем халате прошествовал вниз по лестнице к почтовому ящику. Поднёс ключик к жестяной дверце и приостановился. На стене подъезда поверх заскобленной латиницы чернела свежая кириллическая надпись: "Любил я ваши именины".
Так. Начинается.
Фыркнул, отомкнул ящик, извлёк воскресный номер газеты "Будьте здоровы!". Предпоследняя страница. "Литературный диагноз". Неужели и сегодня о нём ничего…
Есть! Вот оно! Артём Стратополох, "Умножение скорби", сборник стихов… Зажмурился, бегло досчитал до десяти.
Вскинул бьющиеся веки, вновь отыскал заголовок - и тут же всполошился. Позвольте, позвольте… А почему так коротко? Анонимный отзыв состоял всего из трёх предложений. Первые два были не более чем оскорбительны, зато третье… "Невыразительная бледность женских портретов, - чуть отшатнувшись, прочёл Артём, - невольно наводит на мысль о гомосексуальных тенденциях автора".
Они там что, совсем идиоты?
Поднял обезумевшие глаза, непонимающе уставился на непристойную со вчерашнего дня надпись.
Ах, сволочи! Ну не получаются у него женские образы, не удаются! Но чтобы на этом основании вот так… огульно… облыжно…
Артём нервно свернул газету и запер ящик. Виктории заметку показывать нельзя. А спросит, где газета? Сказал, что сходит вниз за газетой, а где она? Да нет, не спросит…
Гораздо хуже другое: в "Последнем прибежище" прочтут неминуемо. Хоть кто-нибудь да прочтёт. И неизвестно ещё, чем всё это обернётся. Запросто могут потребовать, чтобы пересел за столик под портретом поэта Клюева. В компанию Квазимодо и юноши с минимумом косметики.
Ну нет! Такого срама он не переживёт.
Вот что нужно сделать: взять этот номер и заявиться со скандалом в редакцию. А потом - в "Прибежище". Сколько бы он там теперь ни проторчал, всё равно Виктория решит, что это для отмазки…
"Будьте здоровы!"
Недолго вам быть здоровыми…
О газете Виктория не спросила, ей было не до того. По телевизору шла "Школа больных", и речь велась именно о профилактических мерах против психических эпидемий.
- …протекает обычно с нарастающим психомоторным возбуждением, в высказываниях часто доминируют идеи одержимости… - монотонно излагал с экрана некто в белом халате.
Кое-что Виктория записывала.
Облачаясь в парадную пару (пятна отчищены, пуговки переставлены), Стратополох краем уха прислушивался к голосу ведущего. Суть высказываний воспринималась обрывками.
- …господство одного аффекта над всеми…
- …определённому лицу, которому они экстатически преданы и во имя которого…
- …как правило, личности тревожного фобического склада…
Насколько Артём мог понять, граждан, заботящихся о своём психическом здоровье, предостерегали против восторженных прилюдных высказываний, стихийных митингов и особенно против обращений с просьбами непосредственно к портрету доктора Безуглова.
Спохватились…
- Ты осторожнее, - ласково потрепав жену по загривочку, предупредил он на прощание.
Та оторвалась на секунду от экрана и улыбнулась - тревожно, почти заискивающе.
- Нозофилия, - нарочито занудливо, в тон телевизору процитировал Стратополох, - проявляется в особом пристрастии некоторых лиц находить у себя болезни и заниматься их лечением. Чаще всего некомпетентным.
- Ты куда?
- В редакцию, - сказал он, мрачнея. - Кое-кому шею намылить. Ошибку сделали, козлы…
- Пуговке - привет…
- Вика!!!
Конечно же, грозные высказывания Стратополоха в адрес газеты "Будьте здоровы!" следовало делить как минимум на шестнадцать. Редакция её обитала на одном из этажей здания, принадлежащего Министерству Здравоохранения, так что скандала там особо не учинишь. Здравоохранка - учреждение серьёзное.
Высотный дом яично-жёлтого цвета твердыней возвышался над окрестными строениями, и в него ещё надо было ухитриться попасть.
- Мне… в редакцию… - объяснил Артём.
- К кому? - неумолимо спросили из-за бронированного стекла.
- В "Литературный диагноз".
- К кому именно?
- Н-ну… понимаете… заметка была без подписи…
- Вы кто?
- В смысле - фамилию? Стратополох…
- Стратополох… Стратополох… - забормотал дежурный, гоняя по монитору списки дозволенных издании лиц. Замолчал, вскинул глаза. - Артём Стратополох?
- Да… - удивлённо ответил тот.
- Документ, удостоверяющий личность, есть?
- Да… вот…
- Ваш пропуск… - В щель под бронестеклом была просунута пластиковая бирюлька. - Вас ждут. Куда идти, знаете?
- Н-нет…
Исполнившийся почтения дежурный оторвал задницу от стула и принялся подробно и доступно растолковывать, как добраться до лифта и на каком этаже высадиться.
Что происходит?
- Здравствуйте… - сказал Стратополох, не без робости переступая порог приёмной.
- Артём Григорьевич! - в радостном испуге ахнула секретарша - и вскочила.
Артём знал её. Когда-то эта пепельная блондинка работала в "Заединщике". Тоже секретаршей.
Забегая то справа, то слева и отбивая при этом сумасшедшую дробь высокими каблучками, что несколько напоминало какой-то испанский танец, она провела долгожданного Артёма Григорьевича по коридору к дверям кабинета с табличкой "Лит. диагноз".
В кабинете навстречу Стратополоху с распростёртыми объятиями взметнулся из-за стола ещё один старый знакомый - бывший редактор "Заединщика" - тот самый, с которым вчера Артём повздорил в сквере возле автомата "Моментальная патография". Самолично усадил дорогого гостя в кресло, затем вернулся под портрет дедушки Фрейда (обратите внимание, Фрейда, а не Безуглова) и сел, с нежностью глядя на вконец ошалевшего Стратополоха.
- Казни, Артём! - истово вымолвил он. - Виноват! Сам не знаю, как такое могло пролететь. Дыра была в подборке - ну и заверстали, не спросясь! Я утром номер увидел - за голову схватился… Кофе? Чай? Йогурт?
- Так ты, стало быть, здесь теперь… - Артём огляделся.
Кабинет был роскошен и огромен. Не то что в "Заединщике". На стенке - плакатик. "Мечтая героически погибнуть за Родину, ты желаешь ей трудных времён". Подписи нет, но по чеканности формулировки вполне можно догадаться, кому это изречение принадлежит.
- Как видишь…
- Ага… - приходя помаленьку в себя, выговорил Артём. - А всё-таки, что за припадочный у вас завёлся? Что за рецензия?
- Да нет уже никакого припадочного! - вскричал бывший друг и соратник. - Уволил я его! Сегодня утром уволил! Такую дал характеристику, что его теперь с ней только в комплекс "Эдип" примут. В качестве пациента…
"Гад ты, гад… - зачарованно глядя на собеседника, мыслил Артём. - Сам наверняка и настрочил… сразу после того разговора… в сквере…"
- Завтра же опровержение дадим! - поклялся тот.
- Знаешь… - молвил Артём, и обидчик мгновенно умолк - весь внимание. - Был при Екатерине Великой один полицмейстер… Так вот он, представь, внёс законопроект: несправедливо осуждённым за воровство перед выжженным на лбу словом "вор" выжигать ещё и отрицательную частицу "не"…
- В смысле…
- Чего в смысле? Ну, выжжешь ты мне на лбу отрицательную частицу "не"… Думаешь, её кто-нибудь заметит?
- Погоди! - взмолился тот. - Ты хочешь какую-то другую компенсацию? Хорошо! Давай так: пошли к чёртовой матери "ПсихопатЪ" и перетаскивай свою рубрику к нам… Как она у тебя там называется?
- "Истец всему".
- Замечательно! Учти, платят здесь по-министерски…
Предложение было не просто соблазнительным - оно было неслыханным. Официально газета "Будьте здоровы!" не являлась правительственным органом, но с момента основания и по сей день имела репутацию честного рупора здравоохранки.
- Неловко как-то, - заметил Стратополох. - Солидное издание поручает вести подборку чёрт знает кому… то бишь мне. Ты в курсе, что я посещаю клуб анонимных патриотов на базе диспансера?
- Все что-нибудь посещают, - философски отозвался искуситель. - Клуб анонимных взяточников, клуб анонимных клеветников… Как учит нас Министерство Здравоохранения и лично доктор Безуглов, нет абсолютно здоровых людей, есть не до конца обследованные.
- Ты уверен, что этот афоризм принадлежит доктору Безуглову?
- Нет, - спокойно отозвался бывший друг и соратник. - Я даже не уверен, принадлежат ли ему все остальные его афоризмы… Короче, я тебя оформляю.
- Стоп! - спохватился Артём. - Откуда у тебя такие полномочия? Ты же не редактор…
- С редактором всё согласовано!
Стратополох оторопело ущипнул себя за бровь. Немедленно вспомнил, симптомом чего является такая привычка, и вытер руку о колено. Вот, кстати, и первая фразочка в подборку: "Прочтя, что непреодолимое влечение к вырыванию у себя волос наблюдается при ослабоумливающих процессах, спешно принялся втыкать вырванный волосок на место".
- А ты непрост, - со странной интонацией произнёс вдруг завлитдиагноз, глядя на Стратополоха как бы впервые. - Ох, непро-ост…
- Неужто звонки посыпались?
- Какие звонки?
- Ну… от возмущённых читателей…
Предположение было откровенно фантастическим, но ничем другим происходящее сумасшествие Артём пока объяснить не мог.
- Если бы звонки… - угрюмо признался бывший друг и соратник. - Звонок!
- От кого?!
- Не представились.
- Не понял…
- Да я пока тоже…
Выбравшись из высотного жёлтого здания, Стратополох постоял в растерянности, потом подошёл к бесплатному уличному автомату диагностики. Налепил присоски датчиков. Один проводок был оторван, ну да ладно… Один - не десять.
Нажал кнопку и спустя некоторое время получил совет не переутомляться на работе и взять недельку отдыха.
Что ж, спасибо…
"Сократить потребление никотина", - возникло в довесок на экранчике.
Кивнул, закурил.
На фоне цыплячьей желтизны фасада выстроившиеся вдоль здания нетрадиционно ориентированные ели выглядели особенно красиво. На высоких дюралевых шестах пошевеливались белые флаги с красным крестом и таким же полумесяцем. Мимо прошли двое подростков. Один из них, судорожно суча кулачонками, рассказывал взахлёб:
- А я ему - любысь! любысь! - по люблу…
Артём рассеянно посмотрел им вослед.
Согласием вести развлекательную рубрику в газете "Будьте здоровы!" он сильно улучшил не только своё финансовое положение, но и литературный статус. А вот не сочтут ли его ренегатом в "Последнем прибежище"? Нет, об этом потом. Для начала неплохо бы удавить в зародыше скандал по поводу утренней рецензии. Возможно, уже прочли…
Стоя на краю тротуара, потрогал мостовую носком туфли, словно пробуя, холодна ли вода.
От Министерства до "Прибежища" проще было дойти, чем доехать. Одна дорога пролегала через парк, другая… Поколебавшись, двинулся через парк. Так называемая эротодромомания - обязательно надо пройти по местам боевой и сексуальной славы.
Как выяснилось, зря он это сделал.
Чёрт, и укрыться негде!
Шедший навстречу мужчина был высок и невероятно худ. Держался он удивительно прямо. Высокий рельефно вылепленный лоб, увеличенный лысиной, придавал ему сходство с неким инопланетным существом. Ну не бывает у людей таких лбов! За голубовато поблёскивающими линзами в тонкой оправе зияли скорбные глаза, в которых явственно сквозил ветерок безумия.
Дважды коллега. Литератор и патриот.
- А-а… - поравнявшись, молвил он вместо приветствия. - Космополиты и симулянты…
Ну слава богу! Стало быть, ещё не читал.
- Они самые… - не стал спорить Артём.
Очки блеснули. Дважды коллега смотрел на Стратополоха словно бы из неимоверной дали.
- Как хочешь, а с инородческой культурой что-то надо делать, - промолвил он наконец. - Почему в сызновских школах должны изучать творчество туляка Толстого? Попробовал недавно перечесть "Войну и мир". Ярко выраженное масонское произведение…
- Все мы, когда протрезвеем, масоны, - утешил Артём. - Кроме тебя, конечно…
Коллега созерцал его секунды три. Явно полагал ниже своего достоинства обижаться на столь мелкие выпады.
- Возможно… - изронил он свысока. - Ты с "Психопатом" всё ещё сотрудничаешь?
- М-м… да.
- Я как раз собирался к вам наведаться, - обрадовал после паузы литератор и патриот. - Хочу предложить новую рубрику: "Отрывки из сочинений", - а чуть ниже меленьким шрифтом: "…классиков". Скажем, такой перл… - Литератор прикрыл глаза, запрокинутое лицо его стало вдохновенным - и он продекламировал мечтательно: - "Мимо палаток и низами около ручья тянулись с топотом и фырканьем казаки, драгуны и артиллеристы, возвращающиеся с водопоя…" - Очнулся, сверкнул линзами. - А? Неплохо, правда? Вот он, твой Лев Николаевич во всей его красе… Стилист, стилист! Как представлю себе топочущего и фыркающего казака - право, на душе теплеет! Возвращающегося с водопоя, а? Или, допустим, так: "Впечатление, которое я вынес, было то, что я видел учреждения, устроенные душевно больными одной общей, повальной формы сумасшествия, для больных разнообразными, не подходящими под общую повальную форму, формами сумасшествия…" Каково?
- Я бы на твоём месте ещё в собор заглянул, - задумчиво молвил Артём.
- Зачем?
- Ну как… Они ж графу анафему объявляли… с занесением в личное дело…
Следует признать, выдержка у коллеги была нечеловеческая.
- Что ж, сама по себе мысль неплоха, - благосклонно отозвался он, неуязвимый, точно Ахиллес. - Думаю, в отличие от вас, нехристей, духовенство проявит больше мудрости… А вот что меня поражает, Артём, так это твоё, прости, вечное зубоскальство! Такое ощущение, будто судьба Сызново тебе просто безразлична. Но это твоя страна! И какой толк, я спрашиваю, от политической суверенности, если в плане культуры мы с тобой по-прежнему целиком зависим от Суслова, от этого распавшегося монстра…
"По морде ему, что ли, дать?" - подумал в тоске Стратополох.
Словно услышав его мысли, собеседник осёкся, моргнул.
- Однако что-то я заболтался, - сообщил он чуть ли не с тревогой. - Страна гибнет, хихикай себе дальше, а мне, извини, пора… - И устремился в сторону проспекта, вбивая в асфальт шаги, как гвозди, - прямой, непреклонный, уверенный.
Вот это чутьё!
Но как же надо ненавидеть Толстого, чтобы выучить его наизусть?