"Если повелитель правоверных, - чеканил Ерошевский, - присваивает себе общественное достояние и расточает его, если он без законной причины умерщвляет, заключает в тюрьму и изгоняет своих подданных и творит насилия, если он затем, поклявшись вернуться на стезю добродетели, нарушает клятву, создает смуту, вызывает междоусобные кровопролития, то подлежит ли он низложению? Священный Закон гласит - да!"
"Езус Крайст и Дева Мария, - невольно потянувшись перекреститься и мгновенно забыв про Юнакова, подумал, - они ж Кагана свергнуть решили! Это что ж творится на Руси!"
Зибров, стоящий впереди своего взвода, открыто ухмыльнулся. Этому все равно, лишь бы хорошо кормили и поили. Недостающее сам надыбает. Проскальзывало у него иногда в поведении и разговорах страшно знакомое. Не мазурик, но точно терся где-то рядом по малолетству.
"Единственный источник несчастий, постигший страну и сотрясающий ее, - это существующий режим. Мы считаем необходимым достичь согласия между всеми народами и обеспечить всем подданным без исключения равные права".
А вот это мне нравится! Еще бы выполнили не только на словах…
"Мы направим все наши усилия к целостности и единству Руси, восстановлению порядка и внутреннего мира, необходимого для развития страны. Мы обязуемся проявлять уважение к основным законам, дающим гарантию общих реформ, прав и политических свобод!"
Интересно, как это все сразу и одновременно?
"Мы собираемся выполнить миссию, возложенную на нас народом. Он не просто мечтал о переменах, он кричал о них во весь голос!"
- Отправлено сегодня, - сказал надполковник, - в шесть тридцать утра. Я целиком и полностью поддерживаю и собираюсь выполнить поступивший приказ. Наше училище всегда имело незапятнанную репутацию и останется верным присяге, обязующей выполнять приказы высшего командования. Впрочем, - еще больше выпрямляя спину, с сильным холодком в твердом голосе, заявил, - никого неволить не стану. Кто-либо имеет какие-то сомнения?
В строю перешептывались, но возгласов возмущения не прозвучало.
- Если кто-либо не согласен - два шага вперед.
Майор Шаповалов, печатая шаг, вышел:
- Я не согласен! Я отказываюсь идти против Аллахом данного нам Кагана.
- Ну что ж, - достаточно громко, чтобы слышно было всем, сказал надполковник. - Это ваше право. С этого момента вы не принадлежите к Вооруженным Силам. Пройдите в канцелярию училища и в ближайшее время получите все необходимые документы об увольнении. - Кто-то еще?
Из строя вышло человек десять. Все до одного из сержантов. Некоторых Ян знал. Судьбой правоверных и лично Кагана они были обеспокоены меньше всего. Хорошая возможность сорваться домой с чистыми документами. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: остальным еще долго на вольные хлеба не выйти. У Цизина дома семеро по лавкам, Маасинг рвется в родной Крым вином торговать и отвлекаться на всякую ерунду категорически не согласен. Габаев давно мечтал из армии слинять. У Слепнева отец серьезно болеет. И так все. Причин много - суть одна. Задерживаться желания нет. Поколебавшись, вперед вышел и Черемисов. Оглянулся на роту и с виноватой улыбкой развел руками.
- Команды "вольно" не было, - не поворачиваясь, сказал Ян на недовольные выкрики юнкеров из-за спины. - Не глухие, прекрасно слышали: в армии никого держать насильно не станут. Некоторых еще и вышибут. Это в первую очередь вас касается. Дисциплины пока не отменили.
Нестройной группой недовольные протопали в канцелярию. Надполковник что-то обсудил с ротными и отправился туда же.
"Хорошо бы больше с ними не встречаться, - подумал Ян. - Не хотелось бы увидеть на том конце мушки знакомого".
- Тульчинский, - озабоченно сказал Юнаков, - берешь роту - и марш-марш на железнодорожный вокзал. Некому больше поручить. Задачу знаешь?
- Взять под контроль пассажирскую и товарную станции. У приезжих проверять документы. Солдатские и офицерские удостоверения, командировочные предписания и направления. Справки из госпиталей и прочее. Дезертиров ловить, оружие отбирать. Вагоны с грузом, паровозы и депо охранять. Легко и просто! Вы смеетесь? Здесь узловая станция и больше сотни путей. Полно складов. В Ярославле население четверть миллиона, и каждый день десятки эшелонов с людьми и грузами. И вот этой сотней сопляков, - понижая голос, - я должен все разрулить? Не дать возникнуть пробке на железке, создать условия для своевременной разгрузки и распределять грузы, держать часовых у складов, занять телеграфную станцию и обеспечить ее бесперебойную работу, выяснять правильность выписанных документов, когда и сам в тонкостях не разбираюсь, а они вообще в первый раз увидят?
- А ты думаешь, мне проще? - так же тихо спросил майор. - Занять с ротой здание министерства внутренних дел и заставить полицию выполнять мои приказы, не давая им одновременно жечь документы и при этом принуждая выполнять прямые обязанности? Попутно посадить караул в государственном банке и проследить, чтобы оттуда ничего не вынесли? Аллах милосердный свидетель, не золото важно. Сопрут печати или бумаги - гораздо хуже будет. Думаешь, я в этом больше твоего понимаю? В округе надежных только наше училище и три учебные роты. Три часа перезванивались и общие действия согласовывали. Чего от других ждать - неизвестно. Хорошо, если просто сидеть тихо будут. Поэтому некуда деваться. Я своей властью разрешаю тебе делать что угодно для наведения порядка. Хуже уже не будет. Комендант с вокзала неизвестно где находится. Его никогда найти нельзя. При вокзале есть два взвода из ограниченно годных. Вот и вертись. Сколько власти возьмешь - вся твоя. На вокзале есть полицейский участок. Они в твоем распоряжении.
- Я знаю, - с тоской согласился Ян. - Пятеро или шестеро зажиревших ослов, привыкших гуся у приезжего крестьянина отбирать и ни на что больше не способных.
- Курсант Тульчинский, - командным голосом потребовал майор, - отставить разговоры, выполнять приказ! Получить патроны - и вперед. Да, командира взвода вместо Черемисова назначь, - добавил в послушно развернувшуюся спиной к нему и лицом к роте фигуру.
А плюнуть и уйти, подумал Ян, привычно отдавая команды. Ну уж нет. Теперь нет. Я им всем докажу. Говоришь, вся власть, какую взять сумеешь? Ну посмотрим… Попрыгают у меня. Детская мечта в полный рост. Все начальство на железке по струнке ходить будет. А кто возбухнет - быстро пожалеет. Снимут? К псам. Зато душу отведу. А взвод пока при мне побудет. Пора обзаводиться личной гвардией. Не самому же бегать с поручением и прикладом лупить недовольных.
С довольной рожей рядом нарисовался Зибров.
- А ты, Халиль, чего не ушел? Не верится мне в горячую любовь к армейским порядкам.
- Кто же будет спасать своего командира от мелких неприятностей? - с подобострастием в голосе спросил тот. - Кому будущий офицер сможет доверить этих никчемушных детей?
- Единственное, чему ты их способен научить, - это смотреть командиру в глаза очень честными глазами и уверять, что понятия не имеют, куда его арабский скакун девался. Впрочем, тебя больше курицы интересуют.
- Вот за что я люблю святого Акбара, так за правила поведения на войне, - проникновенно сказал Зибров. - Аллах велик! - торжественно произносишь, пиная еще живое тело свиньи. Нет Бога, кроме Аллаха! Это животное пало от моего ножа. Или там пули. Именем Аллаха благословляю его смерть. Я пустил ему кровь, и я объявляю это мясо халяльным. И все!!! Великий человек был, прекрасно знал душу солдата.
- Хм…
- Да ладно… Некуда мне возвращаться. Мой папаша - владелец лавки на Старом базаре в Казани. В десятом поколении хозяин. Знаешь, что это значит?
Ян пожал плечами.
- Огромное уважение окружающих. Он один из трех управляющих базара. Без него ничего не происходит. Все про всех знает. Чтобы сплетня мимо прошла - такое просто представить невозможно. Доброжелательный, общительный, всем нравится, мулла советуется. А иначе нельзя. Клиентура идет в лавку к умеющему понравиться. Польстить, удержать, вызвать доверие. Репутация безупречна и работает на тебя. Он создает ее и с нее же и кормится. Одна беда - это для чужих. А дома - скот. Жену и детей бьет по поводу и без повода. И никому не пожалуешься, а если посмеешь - так тебя же обвинят в непочтительности к отцу. Он в своем праве учить детей. А что весь в синяках, так на то воля Аллаха. Вечно обвиняет в пороках и действиях, позорящих род. Притом что сам делает именно то, за что нас порицает. Ему можно - он глава семьи. Вот я и старался с детства сбежать на улицу. Я не в доме вырос, и назад меня никакими посулами не заманишь. И, - нехорошо улыбнувшись, убежденно сказал, - спорить могу, он из тех, кому новая власть не понравится. По старым законам жить лучше было. Равноправие… Оно ему требуется? Ну а мне, значит, прямая дорога на другую сторону.
Он замолчал и, оглянувшись на товарища, подмигнул, возвращаясь к привычному поведению:
- Не боись, господин командир роты, я, может, и шалопай, но спину прикрою всегда. Есть у меня интересная мысль насчет твоей удачи. Прет тебе не пойми с чего, а это неслучайно. Я в удачу крепко верю и что она на помощников осененного распространяется тоже. Далеко пойдешь, да продлит Аллах твои годы. А я уж рядом потрусь. Без шуток - я твои приказы выполнять собираюсь со старанием.
- А дальше? Турнут меня - и что?
- А там поглядим. Не верю я в спокойствие и всеобщее довольство. За Каганом не одни ближние стояли, и не все обрадуются столь интересному повороту. У нас в Булгарии и Заволжье всегда горело на любой чих из Владимира. Сотни лет прошли, да чуть что не так - моментально недовольные на улицы выползут. А тут еще неизвестно куда повернется. Еще полыхнет, и очень надеюсь попасть в родные места с официальной бумагой и винтовкой. И лучше при этом быть не одному. Вот так.
У ворот городской комендатуры, бывшего здания МВД, стояла немаленькая толпа. Там в самом начале прямо на заборе присобачили деревянный щит и регулярно наклеивали новые местные приказы и приходящие из Владимира сообщения. Почти сразу образовался постоянный митинг. Люди собирались, читали и обсуждали. Наличие буквально рядом полицейских и солдат не давало разгуляться страстям. Все было более или менее прилично. Да и зимний холод страсти серьезно остужал: долго на морозе не простоишь. Лучше в чайхане посидеть - там тепло и собеседники знакомые.
Сейчас толпа была на удивление большой. Ничего удивительного. Не каждый день сообщают об отмене Каганата. Люди яростно спорили. Больших любителей не то покончившего жизнь самоубийством, не то застреленного при штурме дворца Абдульвахида не обнаруживалось. Печально качали головами и сразу переходили к более важным делам. В основном желали потрепаться, выясняя, как жить дальше. Что ждет впереди, никто толком не представлял.
"Ввиду того что предназначенность, - запинаясь, читал очередной грамотей, - Каганата отражена в основных концепциях"… Тут он осекся на излишне сложном слове и завял окончательно.
- Да чего там, - крикнули из толпы, - и так понятно, власть сменилась насовсем. Все семейство в изгнание.
- Власть от Бога!
- Вот Аллах и отдал ее в правильные руки!
- А с землей что будет? - недоумевающе спросил очередной голос.
Толпа забурлила. Всех страшно интересовал предмет имущества и кому оно достанется. Запрет родственникам Кагана владеть на Руси хоть чем-нибудь страшно волновал всех. По старому закону не меньше четверти угодий принадлежало высылаемым. Дело было хорошо знакомое, со вчерашнего дня неоднократно слышимое и вполне понятное. Особенно если вспомнить, что многие крестьяне сидели на той земле арендаторами. Кому теперь платить и надо ли вообще? Лучше, конечно, не платить.
Семье, кроме того, принадлежали лесные угодья, солидные паи в банках и предприятиях. Даже золотые рудники и шахты на Урале и юге страны. Все желали срочно поделить или как минимум уменьшить налоги за счет чужого добра.
- Проходи, - отмахнулся майор на попытку Яна приветствовать по уставу. - Зачем вызвал, в курсе?
- Генерал-майора Четвертакова официально сняли с должности командующего округом, - усаживаясь на стул и глядя на мокрые следы от сапог на полу, ответил тот. - Неудивительно. Дедушка старый, ему уже все равно. Пожить бы спокойно. Еще не худший вариант. Сам никуда не лез и вам не мешал.
- Нам!
- Пусть нам, - миролюбиво согласился Ян. - Кого теперь назначат - очень занимательный вопрос.
- Бывшего командующего Седьмой армией.
- Морозова? А что он собой представляет? Нет, воевать умел, это я слышал. Насчет наших дел?
- Хороший офицер.
Исчерпывающе, подумал Ян и изобразил недоумение.
- С солдатами вежлив и деликатен, - пояснил майор. - С начальством вечно на ножах. Не любили его при прежней власти. Способен выслушивать и учитывать мнения специалистов. Лично не встречался, но отзывы слышал. Послезавтра познакомимся. Твоя задача - обеспечить торжественную встречу. Оркестр, приветствия и бодрый вид военнослужащих.
- А спать я когда буду? - угрюмо поинтересовался Ян. - Мало у меня дел, кроме организации оркестров.
- Производить хорошее впечатление на командира - важнейшее по значимости занятие после хорошей работы. Спать ты сегодня все равно не будешь. - Он бросил на стол бумагу. - Читай!
Ян с подозрением посмотрел на начальника и притянул ее к себе.
- Ого, - сказал с изумлением минут через десять изучения текста. - Это программа правительства?
- Вот именно. Завтра будет во всех газетах. Сегодня прислали для доведения информации личному составу. Лучше уж хорошо обдумать и устроить общие чтения. Хм. Во избежание. Сам-то что думаешь? Только честно!
- Может, просто указания дадите?
- Послушай, Тульчинский, не изображай мне здесь очередного наивного. Я кручусь не хуже тебя, и постоянно чего-то не хватает. Денег, людей, нормальных чиновников, добросовестной полиции. Любые начинания глохнут под криками: "Нет возможности". И заметь, с меня спрашивают, спрашивают и спрашивают. Все недовольны, и никто не помогает. Уж так вышло, что и посоветоваться не с кем. Мне нужен чужой взгляд. Причем нетрадиционный. Понравится мне или нет - дело десятое. Мы говорим откровенно и не с целью выяснить политические взгляды. Ты офицер…
- Хе. Польщен.
- …Есть сомнения, что получишь звание? Мы говорим как товарищи. Выкладывай.
- А то вы не понимаете.
- Ты не понимаешь.
- Так точно, - пробурчал Ян. - Возражения в принципе отсутствуют. Звучит прекрасно.
- Но?
- Это декларация. Очень хорошая и замечательно звучащая. Ее требуется подкрепить делом. Ничего против не имею, но одни общие слова. Меня как-то не устраивает. Не то чтобы вызывало недовольство, но пока ничего конкретного. Вот, читаю:
"Первое. Все народы Руси составляют единую нацию. Исключена возможность дискриминации по национальному и религиозному признаку".
Кроме слов хорошо бы отменить соответствующие законы, - прокомментировал. - Налоги и суды реформировать. А то двойная подать для иноверцев отменяется? Я не заметил.
- Это будет, - заверил Юнаков. - Проект разрабатывается, но точно могу сказать, дополнительное налогообложение с иноверцев снимут обязательно.
Ян в очередной раз отметил, что звание у майора не шибко большое, но знакомства на самом верху имеются. Уверенно о таких вещах говорить - дорогого стоит. Интересно все-таки, кто его друзья.
- "Второе. Сосредоточение всей полноты власти в руках нации", - прочитал вслух. - Это выборы? А представительство равноправное, по имущественному цензу или всеобщее?
- Нет у меня ответа, - отрезал Юнаков. - Думаю, ни у кого нет. Все будет решаться по ходу. Раз не существует положения о выдвижении кандидатов в Думу, а собрание намечается в будущем месяце, значит, запросто назначим кого угодно. Тебя, например.
- Спасибо, не надо. Образованием не вышел. Я предпочитаю послать майора Юнакова, нагрузив его указаниями. Вроде человек неглупый и лапу наверху имеет. - Последнее было сказано не без умысла. - От лица военных хоть назначим, хоть выберем. А есть у меня еще один неплохой кандидат - доброволец Мурат Клычков.
- Это кто ж такой? В первый раз слышу.
- А перед войной посадили за антиправительственную деятельность, - невинно сообщил Ян. - "Общество свободы". Одни разговоры, и никаких действий. Иначе бы так легко не отделался. Но голова хорошо варит. Адвокатом был. Специализировался на трудовых конфликтах и деловом посредничестве. Прекрасно в этой кухне разбирается. В законах три пуда соли съел, его на козе не объедешь. Отправлен за излишнее наличие мыслей в голове в солдаты. В сорок с лишним лет и при наличии очков с "минус пять" польза от него армии была страшная. Даже в слона бы не попал, не то что в австрийца. Командир оказался неглуп и пристроил в канцелярию. Мурат еще и страшно честен и ничего не способен украсть, так что, судя по отзывам, совсем неплохо жили в батальоне.
Юнаков явно удивился.
- Э, господин майор, - с иронией в голосе сказал Ян, - это совсем не сложно. В городе сегодня почти две тысячи только официально зарегистрированных демобилизованных. Это потом уже гнали куда попало, а первые призывы вместе отправлялись на пополнение. Ко мне многие приходят. Третья Донская пехотная дивизия, может, особой славой себя не покрыла, однако люди не без глаз и ушей. Исключительно положительно отзываются. Не как о солдате, тут другой разговор, а как об очень приличном человеке. Потом, в связи с отступлением, сунули в строй, и на этом карьера писаря закончилась. Тогда всех подряд гребли. Списан по ранению - в один бок пуля вошла, из другого вышла. Приятного мало. А так живчик. Очень помог с правильным добыванием средств без малейшего нарушения законов.
- Так, - грозно сказал майор, - объясни, что ты там у себя вытворяешь. Откуда взялись добровольцы с оружием, что за история с базаром.
- Вверенным мне количеством людей, - казенным тоном сообщил Ян, - нет никакой возможности поддерживать порядок. Я треть города должен контролировать, и мы просто на крики о помощи примчаться не успеваем. А есть еще и товарная с пассажирской станции. Отправка военнопленных домой согласно мирному договору, подготовка к приезду демобилизованных. Заготовка фуража и топлива. Вот и приходится брать на службу добровольцев. Кто сам приходит и готов оказывать всяческую помощь. Тут не до жиру - не так много желающих. Люди навоевались и хотят домой. Насильно не заставишь. Вот и приходится по два-три человека раскидывать по отделениям в нагрузку к юнкерам. Большинство люди бывалые и соображают. Заодно и мальцы под присмотром. А базар… Ну кушать они что-то должны? Комендатура мне лишних паек не выдает. Вообще никто ничего не выдает. Кто, собственно, налоги в городе собирает? А в госпиталь почему ничего не поступает?