- В лечебные учреждения, - с тоской в голосе сообщил майор, - поступало из Владимира. А сейчас концов не найти. Все ничего не знают, ни о чем не ведают. Война кончилась, бумаги затерялись. Я бы им, сукам… Ничего не сделаешь. Наиболее боеспособные части сейчас на западе. Прифронтовая полоса и бывшие оккупированные губернии надо держать крепко. Там сейчас полно оружия и толпы сорванных с места людей, способных на что угодно. Дезертиры, бандиты, просто грабители. Центр страны и вдоль железных дорог еще контролируется, а по окраинам один Аллах в курсе о происходящем. Какие тут налоги!
- Ну вот… Как могу, так и выкручиваюсь. Разрешил торговать - и с продавцов своих подкармливаю. Тоже способ. Чем гонять бессмысленно, пусть официально за место платят. Им прибыток, и мне на кормление. Оттуда, - показал на потолок, - еще когда придет. Никогда в будущем, майор, не разрешай брать столько власти, сколько возможно. Даже хорошо знакомым людям. Власть - она сладкая. Кто мне помешает деньги класть прямо в карман?
- И кто?
- А пес его знает. Власть - еще и ответственность за людей. Мои обязаны быть одетыми, сытыми и даже махоркой обеспечены. А до остальных и дела нет. За редчайшим исключением люди хотят сладко есть, хорошо жить, ну мы уже давно взрослые… иметь много баб. Проще всего это получить за чужой счет. Отнять, у кого имеется. Ограбить, если по-простому. Власть на то и существует, чтобы сильный не мог просто взять и отнять у слабого. Сильный необязательно физически. Можно просто револьвер иметь. Любая власть должна охранять своего гражданина. Он может быть противным, но нельзя допускать, чтобы его грабили. Есть определенные законы, что можно и чего нельзя. Живешь по ним - тебя никто не трогает. С тебя берут, но и ты получаешь. Исчезнет власть - наступит полная свобода. Теперь тебя ограничивает только собственная совесть. Понравился мне твой тулуп - убью и заберу. А что? Плевать мне на других, только собственный интерес важен. Брат не брат, сосед не сосед, а тулуп можно продать и выпить самогона. Полная свобода. Вот единственное мешает - я же не бандит, приставленный карманы выворачивать, а как раз наоборот, беречь покой граждан от всяких разных. Не хочу на одну ступеньку с грабителями становиться. Я себя слишком уважаю.
- И что, - помолчав, спросил Юнаков, - польза от твоего Клычкова будет?
- Обязательно! Если уж кто доволен новой властью, так это он. Об этом и мечтал. Кагана палкой погнать и выборы устроить. Наверняка дома какие-то проекты лежат. Почему не воспользоваться? Главное, не брать всякую ерунду, а исключительно реальные вещи. Слишком много свободы для народа тоже плохо. У него, мечтателя, независимо от происхождения и религии, одна мысль: "Оставьте меня в покое". Налоги не берите и вообще избавьте от присутствия любого начальства. Хорошо сказать, но трудно сделать. Свобода - это способность человека действовать в соответствии со своими интересами и целями. Так в идеале. Нет на свете свободных людей. Все от кого-то зависят и кому-то подчиняются. Все между собой связаны. Дети-отцы-соседи-начальство. У каждого свои интересы и цели, но никто не может поступать так, как ему хочется. Вернее, может, но это будет не по-человечески. Нам бы проскочить по краешку. Брать не меньше Каганата, но при этом дать больше. В первую очередь в материальном смысле. Чтобы пощупать была возможность. А тут важна промышленность. Будет товар - будут люди довольны. Не станет нормальной торговли - голод придет. Так что отрываю от души полезного человека. Бери и пользуйся. У любого депутата обязательно помощники имеются. По разным вопросам подсказчики. Вот и пусть знания с наработками использует. Все больше пользы, чем в патруле на станции. У него точно свой взгляд имеется, и вполне интересный. Я пришлю побеседовать? Ага, - подтвердил кивок. - Понял. С этим закончили? Тогда продолжаю.
"Третье. Охрана безопасности страны как важнейшая задача".
Это про сепаратизм? Или камень в огород наших союзничков? Есть что-то на международном уровне, о чем в газетах не пишут? Знаю, знаю… Армия стоит на охране целостности государства. Возражений нет.
"Четвертое. Реорганизация и упорядочение работы правительственных учреждений".
Опять слова. Все "за", никто не в курсе, как именно. Да ладно, проще всего сломать, но тогда вся страна в хаос рухнет. А постепенно - вроде нормально. Кто вот заниматься этим будет? Ну не мое дело.
"Пятое. Всяческое содействие развитию национальной экономики и поощрение вложений в экономику средств общественных организаций и частных лиц. Разрешение трудовых союзов, направленных на защиту работников наемного труда".
Замечательно. Вот последняя фраза без всяких сомнений замечательна. Закона еще нет, а разрешение уже наличествует. Здесь должно быть предусмотрено отсутствие политических требований. Экономические - сколько угодно. Политика не для профсоюзов. Иначе утонем в требованиях, и прикажут расстреливать демонстрации. А вот это мне уже поперек совести. Серьезно говорю - для Клычкова знакомое поле деятельности. Очень пригодится.
- Как хорошо сидеть в кресле, - задумчиво сказал Юнаков, - курить сигару и мило беседовать о политике. Убрать верхушку и начать проводить реформы. А они бьют по людям. Не по тем, так по другим. Налаженный быт ломают. Не самый замечательный, но привычный. И что теперь? Кагана свергли, семье запретили жить на Руси и владеть имуществом. Счастья не наблюдается. Новые законы писать придется. И не факт, что всем понравятся. И не факт, что стрелять не придется. Как-то я все это не так представлял.
- А девять из десяти жителей государства даже представить не пытались. Сейчас все полезут с самым правильным мнением. Вот и выходит, что армия - единственная, кто порядок удержать может. Но не вся. Нельзя солдат держать долго. Срочно распустить большинство по домам, пока они бунтовать не начали. У них же оружие в руках. Крови будет море. Только добровольцы. Даже офицеров в отставку. Сократить до минимума, и только потом новые наборы, с большим разбором и рекомендациями сослуживцев. Года через два. Исключительно добровольцы!
Встреча была организована по всем правилам. Перрон тщательно вычищен. Перед входом в здание вокзала выстроили юнкеров. Пригнали обе роты почти в полном составе. Все правильно одеты, штатно вооружены и хорошо подготовлены к визитам. Не в первый раз.
Специально надполковник Ерошевский расстарался и, нарушая очередную должностную инструкцию, выдал новую форму раньше времени. Весь вечер парни подгоняли амуницию, подшивали шапки и учились изображать лихой вид. Сейчас им это позволительно. За строгим уставным видом Тульчинский не особо следил. Вот поймает кого с нечищеным оружием - беда.
Эти умеют правильно реагировать дружными "гав-гав-гав" на приветствия высоких чинов, в отличие от распустившихся добровольцев. Да и вид у них стал почти нормальный. Никаких тебе брюк старых застиранных, гимнастерок гусарского образца для тропической местности (украдена не иначе в Персии и куплена на здешнем базаре), - а шинель с артиллерийскими знаками различия, прожженная в трех местах и грязная. Образца военнослужащего из Красильникова не получится никогда.
И остальные не лучше. Посмотришь на будущего офицера Зиброва - и сразу понятно: на параде ему делать нечего. На плече неизменная английская винтовка, отобранная у одного из демобилизованных, благо патроны русского производства прекрасно подходят, на поясе кавказский кинжал немалых размеров, и глаза замечательно хитрые. Не то дезертир с Кавказа, не то гражданский. Хотя это вряд ли. Зибров своих наград не прячет, но они по уставу - на гимнастерке, и зимой их не видно.
На правом фланге отряда стояли трубачи, блестя на солнце медью своих инструментов, а чуть подальше собралась большая толпа любопытных зрителей. Вдали послышался свисток паровоза. Разговоры закончились, и юнкера поспешно заняли свои места.
Офицеры дружно двинулись вперед. Присутствовал полный набор отвечающих за Ярославль. Впереди - еще не снятый официально генерал-майор Четвертаков. За ним начальник училища, комендант города, пяток рангом пониже. Будущим лейтенантам, а ныне официально все еще курсантам, места в одном ряду с командирами не приготовили. Большинство и сами не особо рвались, а часть сейчас, проклиная лампасоносцев, вынужденно ходила, патрулируя окрестности. Молодых у них забрали для торжественной части - приходилось отдуваться самостоятельно, и хорошего настроения это не добавляло.
Вагон остановился почти точно напротив встречающих командиров. После легкой заминки они слегка передвинулись левее и замерли, отдавая честь новоприбывшему командующему округа.
Был Морозов маленьким и кривоногим, уже в годах, однако соскочил со ступенек энергично и с жизнерадостной улыбкой. Голова, как принято среди военных с незапамятных времен, бритая наголо, и борода веником. Ну это в порядке вещей. Генералам противогазы натягивать нечасто приходится.
Оркестр дружно грянул марш. Хора подготовить не успели, однако слова все и так прекрасно знали.
Верь и надейся - Русь безопасна,
Русского войска сила крепка…
- Здравствуйте, кунаки! - бодро заорал Морозов. От такого неформального приветствия юнкера растерялись, и вместо дружного "гав-гав-гав" раздалось нестройное блеяние. В толпе гражданских, с интересом наблюдающей за представлением, засмеялись.
Юнаков метнул на строй многообещающий взгляд.
- У этого тоже не все дома? - весело спросил Зибров.
- Может, не маразм, - поделился надеждой Ян, - в своего парня играет?
Генерал добродушно рассмеялся и, приставив ладонь к уху, переспросил:
- Али кормят плохо?
Юнкера оправились от непривычного поведения и дружно гаркнули ответное приветствие. От слаженного рева полутора сотен глоток перепуганные птицы взлетели с крыши.
- Другое дело, - довольно сообщил генерал и двинулся вдоль строя, разглядывая встречающих. За ним послушно следовали офицеры и не меньше десятка привезенных с собой адъютантов. Лица у них были не очень радостные. Приходилось тащить чемоданы и при этом изображать внимание.
Генерал шел мимо молодцевато пучивших глаза юнкеров и негромко хвалил внешний вид и выправку. Ерошевский выглядел страшно довольным, хотя последние два месяца имел к ним самое отдаленное отношение. В училище давно никто не учился. Даже не ночевали. Первая рота прописалась на вокзале, заняв служебные помещения. Вторая пропадала в комендатуре и здании МВД.
- Хм, - с интересом сказал Морозов, добравшись до бывших сержантов и уставившись на самого высокого.
- Курсант Тульчинский! - доложил Ян.
- Комендатура железной дороги, - поспешно сообщил надполковник.
Генерал кивнул и, сделав шаг дальше, неожиданно остановился, глядя с подозрением:
- Почему мне твоя фамилия знакома?
- Не могу знать!
Ян действительно понятия не имел, с чего это он заинтересовал своей персоной начальство. Где он, а где генералы. И в газетах про него не писали. А фамилия не так чтобы известная, но распространенная.
- В Карпатах воевал?
- Никак нет. Западный фронт.
- А до того?
- Померания, Кенигсберг, - с искренним недоумением ответил Ян.
- А, так ты из довоенного призыва!
Ерошевский, наклонившись к начальственному уху, что-то торопливо прошептал.
- Правильно, - довольно воскликнул Морозов, - недаром застрял на фамилии. Станция Забайкальская. Девятьсот восьмой год. Я своих крестников помню. Правильно произношу? - поинтересовался со смешком. - Я в ваших христианских понятиях ни в зуб ногой, но слышал. Считай, второй папа. Первый рожает, второй приговор утверждает. Катал бы на каторге тачку, если бы не я. Решил, что ты прав был, хоть это и совершенно не по закону. Значит, не ошибся. Раз в училище попал - заслужил. Какие выводы для себя сделал?
- Генералы Морозовы на свете редко попадаются, и лучше проделывать без свидетелей.
- Наглец, - задумчиво сказал Морозов. - Что сошло с рук один раз, в другой плохо кончится. Я за тобой присмотрю. Либо звездочки прилетят раньше выслуги, либо плохо кончишь… Инициативный? - спросил, поворачиваясь.
- Даже слишком, - ответил Юнаков.
- Прекрасно. Мне, - доверительно сообщил Морозов, - кроме всего прочего, необходимо создать из местных кадров добровольческое подразделение. Лошади необходимы для обоза. Вот пусть и займется.
- А деньги? - подал голос Ян.
Терять ему все равно было нечего. Папа выискался с указаниями. На Западе коней строевых раздают чуть ли не бесплатно, чтобы не возиться при расформировании части, а здесь и так проблемы. Мобилизации все вымели. Страшное дело брошенные без присмотра лошади. Бродят еле живые и смотрят жалобно. Они же не люди, жаловаться не умеют. Сколько их полегло на войне - годами поголовье восстанавливать придется. Лошадиные кладбища в прифронтовой полосе страшнее человеческих.
Мало ему своих забот. Хотя да. В свое время очень удивился приговору. А оно вон как. Попадаются на свете приличные люди. Не просто утверждают приговоры, а разбираются.
- Дирхемы - это важно, - согласился генерал. - У нас ведь ожидается собрание наиболее состоятельных людей? Нет? - изумился. - Озаботьтесь приглашениями. Подергаем наших лучших людей за вымя.
Он повернулся и направился дальше, потеряв интерес и к юнкерам, и к Тульчинскому. Офицеры табуном проследовали сзади, выслушивая указания. За вокзалом их дожидался автомобиль и пролетки.
- Меня снедает нетерпение узнать, что именно совершил наш самый правильный курсант, - ехидно поинтересовался Зибров, дождавшись, пока начальство удалится подальше. - Ничего из сделанного мной на каторгу не тянет. И ведь столь часто приходится выслушивать нотации из уст некоего добродетельного. Этого не бери, того не делай.
- Я сломал челюсть ротному командиру. Вломил прямо при всех. Сглупил. Надо было голову проломить в подворотне.
- За что? - спросил Гусев.
- Потому что из-за этой суки пострадали двое моих парней. Я взводным был. Один погиб, другому кисть руки ампутировали. Не на войне. В мирное время. Дурак-командир хуже любого врага. С теми сразу ясно - враг на то и враг, чтобы подлости от него ждать. А приказы начальства не обсуждаются. Его даже в отставку не выкинули. Перевели куда-то. Если кто-то из вас, - с угрозой в голосе сказал, - болтать начнет… Не нужна мне такая слава. Пошли по взводам! Представление окончилось.
- Ты думаешь, он всерьез? - тихо спросил Гусев уже в стороне. - Ну про подворотню.
- Конечно нет. В спину пальнуть в наше время гораздо проще и легче. Шутю я, шутю, - дурашливо воскликнул Зибров.
Он привычно заорал на юнкеров, решивших, что можно расслабиться. В такие минуты он сам на себя смотрел с иронией. Прекрасно помнил, как ненавидел этих орущих, находящихся с той стороны. В этом и разница. Получив право командовать, он еще в придачу заработал обязанность отвечать за любую глупость, которую они выкинут. А парни хоть и пообтерлись, но все равно остаются мальчишками и неизвестно что могут выкинуть. Тем более когда оружие в руках, а опыта и мозгов не особо много. Не понимают они еще стоимости жизни. Ни своей, ни чужой. Надо постоянно нагружать заданиями, чтобы времени остановиться и подумать не оставалось. От эдаких раздумий последствия, не приведи Аллах, случаются и рождаются самые жуткие выходки. По себе прекрасно известно. А отвечать кому? Да взводному. Вот и выходит - если работы нет, необходимо ее придумать.
Они как-то с Яном это обсудили и пришли к неутешительному выводу. Гонять подчиненных - правильно и полезно. Особенно по части подготовки. Чем чудовищней требования в тылу, тем легче на фронте. Все дело в необходимости не переходить грань между подготовкой, необходимой для выживания в бою, и мелочными издевательствами, идущими от сознания власти. Тут не угадаешь, и все зависит от собственного разумения. Иной замечательный в глазах офицеров сержант демонстрирует под маской требований к дисциплине откровенный садизм и издевательство сильного над слабым. Ну да в боевой обстановке подобные типы долго не протянут. Всегда найдутся желающие стрельнуть в спину. Хороший предохранитель от дураков.
А прав был, сказал сам себе с удовлетворением. Ян хоть и не туз, не больше валета, да хорошие шансы в козырные попасть имеет. А картинки без масти ничего не стоят. И моя десятка пригодится. Без помощников ничего не выйдет. Ему дорога выше, а мне - позади. А что за своих лях готов под трибунал, так пусть Гусь пугается. Только так и жить можно. Вон генерал с адъютантами шляется, а мы не хуже. Младший работает на авторитет старшего, а тот прикрывает и защищает от чужих…
В битком набитом помещении конторы железной дороги в дверях и окнах торчали юнкера, жадно разглядывая происходящее внутри. Когда-нибудь и они станут наравне, и сейчас никто и не подумал гнать, хотя им тут нечего было делать. Два десятка бывших курсантов, собранные со всей округи и выдернутые с постов, пришли сюда прямо с оружием и в том виде, в котором их позвали. Ватники, шинели, стоптанные сапоги. Один за другим протискиваясь между стоящими, проходили вперед, получая новенькие погоны младшего лейтенанта. Пожимали руку Юнакову и, вернувшись назад в зал, тут же начинали, не особо понижая голос, обмениваться впечатлениями. Собрание меньше всего походило на торжественное мероприятие с затаенным дыханием. Еще и куча посторонних заявилась. Добровольцы, несколько железнодорожников.
Назвав последнюю фамилию, майор громко прокашлялся, намекая, что неплохо бы заткнуться, постучал кулаком по столу и в наступившей тишине сказал:
- Извините меня за отсутствие торжественности. Не так все должно было быть. Построение на плацу, вынос знамени, торжественная речь. Это должно было остаться в памяти навсегда. Вы не просто получили заслуженное - вы вступили в товарищество русского офицерства. И это не просто слова. Не так важно, что на вас старое обмундирование и не прозвучала торжественная музыка. Отныне вы - командиры по праву. Нет более почетной профессии, чем быть офицером. Сила армии - в офицерском корпусе. Его прямая обязанность - защищать Отчизну. Если офицер этого не сделает, никто не сделает. Это его святая обязанность, и не суть важно, какие трудности он обязан преодолеть. Пока офицер чувствует себя защитником своего народа, он мужчина. Вот и все, что я хотел сказать.
- Так не пойдет, - сказал наглый голос Зиброва, - если уж нам причитается торжественная речь, пусть Ян исполнит. Как прямой наш командир. Имеем мы право?
- Речь, - довольно заорали несколько голосов. - Просим!
- Вы, парни… простите, господа офицеры, - под довольное ржание выпихнутый вперед, сказал Ян, - сами напросились. Торжественная речь есть полное собрание благоглупостей, - толпа опять заржала, - которые мы много раз слушали. Придется потерпеть. Внимайте.
Он обвел взглядом знакомые лица и посмотрел на торчащих сзади юнкеров.
- Не знаю, что стандартно положено говорить, поскольку сам в первый раз присутствую, но скажу, что думаю. Мы с вами находимся в самом центре бардака…
Новоиспеченные лейтенанты радостно взревели.
- …Но деваться-то нам некуда. Если защита Отечества священна, то офицеры - священнослужители Руси.
- Во дает, - восторженно крикнули сзади.