- Ага. Исключительно без сапог и смены белья. Ну да ладно. Если про нормы в курсе, замечательно. Пересчитаешь, сколько чего необходимо на всех.
Ян вытащил из кармана шинели толстую пачку денег и кинул на стол:
- Здесь было пять тысяч. До того как я расплатился с твоими доброжелателями. Это все выдано в городской комендатуре на закупку продовольствия на будущий месяц. Глянули в старую ведомость и отвалили на двести с лишним человек из расчета довоенных цен. Козлы. Все стоит минимум в полтора раза больше. На базаре так и вовсе в два. Как хочешь, так и корми. Так вот… Крутиться будешь ты. Возьмешь деньги и отправишься в область, по деревням. На месте договариваться. Им в город везти не надо, а ты постарайся больше и дешевле приобрести. Документы - "командирован по приказу командования по служебной надобности" - дам. Печать, естественно.
Мяги с интересом посмотрел на сейф в углу. Не иначе, в его представлении там и хранилась заветная вещь. Как же… Ключа от сейфа не нашлось с самого начала, и специальные розыски ничего не дали. Лазь кому хочется. Так что ничего важного там не лежало. Парочка конфискованных трофейных пистолетов, три пачки патронов и остатки вчерашнего ужина в котелке. Все важное Ян или таскал с собой, или отдавал в городскую комендатуру лично Юнакову. А несколько расписок от "добровольно" готовых сообщать о всяческих нарушениях прятал в старых папках, громоздившихся у стены с еще довоенными бумагами. Какого шайтана Пашкаускас держал их в кабинете, никому не ведомо. Наверное, создавал видимость постоянного труда.
Доносы - это плохо, тут сомнений никаких, но знать о происходящем вокруг Ян обязан. Вот и заставлял пойманных на разной мелочовке помогать родной власти. От большинства пользы не было никакой, но дважды с базара приносили серьезные известия в клюве. Он всерьез опасался, что к весне количество добровольных и не очень стукачей разрастется так, что придется заводить канцелярию. Слишком привыкли при Каганате на соседей кляузничать, и многие прямо напрашивались на горячую дружбу. Он таких инициативников не уважал. Очень уж явно проглядывали мотивы, а кто кому по мордасам дал, совершенно не интересовало. Яну были нужны серьезные люди, знающие про уголовный мир или, не дай бог, про очередных мятежников. У них-то еще было тихо, но ближе к Кавказу уже всерьез постреливали недовольные. И отделением религии от государственных служб, и тем, что лично им не досталось теплого местечка. Мотивов много самых разных, а результат один. Бандитизм и грабежи росли как на дрожжах.
- Вечером на поезд посажу, - предупредил Ян. - Не вздумай пропадать. И если привезешь меньше месячной нормы, уж извини, всю оставшуюся жизнь будешь чистить ротные нужники. Чего-то серьезного не доверю. Да! Не сам поедешь. Одному не управиться. Вот Гусев с тобой и скатается с отделением. Сам особо пить не будет и тебе не даст. Вопросы?
- А давайте я на юг смотаюсь, - с загоревшимися глазами вскричал Мяги. - Я там многих знаю и точно смогу договориться. Нет, - он быстро перекрестился, - кровь Христова, не подведу. Лишних два дня, но это ж с гарантией. Даже через папашу смогу. Два раза норму превышу, отпустите?
- А скажу - в три?
- Не, я знаю, что могу обещать. Три никак за эти деньги. Была б мануфактура по той же цене - я бы постарался. А деньги - нет. Боятся. Золотые монеты взяли бы, а это бумага.
- Смотри, Мяги, сумеешь - мы ведь через тебя и дальше покупать будем. Чем втридорога в городе, лучше хорошему знакомому. И он не в обиде, и рота. Еще и неплохо зашибешь на бывших товарищах. Но смотри у меня, - Ян показал кулак, - за гниль, второй сорт и обман ответишь.
- Да нешто не понимаю. Наслышан. - Он замялся и опять тяжко вздохнул.
- Что?
- Ну навродя мы договорились? Я делаю за эти деньги не меньше двойной нормы по первому сорту - вы меня отпускаете с чистым документом. Нет больше за мной долга. А если еще желаете прикупить продуктов, так завсегда к вашим услугам. Месяц кончится, а кушать хочется всегда.
- А ты серьезный купец, - восхитился Ян. - Еще ничего не сделал, а условия ставишь. Считай, договорились. Запомни, ты слово дал, и я тоже. Крест целовать необязательно. Не клянись именем Божьим по пустякам. Пока соблюдаем обещания - всем хорошо. А нет - пожалеешь, что на свет родился. Да? - крикнул он на стук в дверь.
- Ян Рышардович, - сказал появившийся телеграфист. - Пришло вот.
- Итить, как интересно живем, - прочитав телеграмму, "обрадовался" Ян. - Когда поезд приходит?
- Через два часа. Только это… Там народ уже кричит.
- А вам обязательно всем сразу рассказать. Когда-нибудь, - мечтательно сказал, - я стану главным начальником железных дорог и прикажу всем телеграфистам при приеме на работу отрезать языки. Для того чтобы ключом стучать, говорить не требуется.
- Там Варенко как раз зашел.
Да, этому рта не зашьешь. Варенко был здешний начальник профсоюза и по совместительству руководил полсотней железнодорожников, принимающих участие в совместных облавах и проверках. Вернее, сначала он пришел в комендатуру сам и привел десяток приятелей, и погнать их было глупо - людей постоянно не хватало. Да и знающие все на станции от и до пригодились. А потом как-то само собой угодил в профсоюзные лидеры. Общественные дела дело такое. Ты только начни, а работу тебе всегда найдут. Все хотят хорошо жить, и никто не желает для этого пальцем о палец ударить. Есть такой доброволец - давайте навалим на него работу дополнительную. Сами домой пойдем, а он пусть вертится. Всем был хорош новый начальник. И честный, и молодой, и энергичный, и за своих болеет и старается сделать все возможное. Только язык придержать не пытался. Вся станция должна быть в курсе происходящего.
- Ну пойдем, - сказал недовольно Ян, вставая и застегивая ремень с кобурой. - Опять нормально пожрать не успею. А ты, - уже Мяги, - за дверью сядь и подожди.
В длинном коридоре второго этажа для посетителей специально поставили стулья. Правда, желающих с ним лично пообщаться очень быстро стало немного. Ян отучил лезть к нему по пустякам. Назойливых запросто могли мобилизовать на общественные работы, а по поводу посадки на поезда имелись специальные дежурные. Он в кабинете не только работал, но и спал и ел (когда время было), и бесконечные просители были совершенно лишними. Одно дело, когда сам вызывал, и совсем другое без спроса. Висит на дверях табличка "Прием с 8 до 11 часов" - вполне достаточно. Сунувшийся в неурочное время серьезно рисковал схлопотать в лицо прилетевшим сапогом.
С громким пыхтением эшелон прополз мимо стрелки в тупик. Ритмичный стук колес затих, и паровоз, с шипением выпустив пар, замер.
Ян скомкал газету и сунул в карман. Больше всего удивляла дата в заголовке. Не по мусульманскому календарю, а вполне общеевропейская. Они еще и на календарь нацелились? Вот уж не ко времени. Будто специально провоцируют недовольство мулл. Сорок два муфтия собрались и дружно осудили столь мешающее жить правоверному дело. Тут же собралось полсотни других не менее авторитетных и вынесли прямо противоположное решение. Какая разница, если хозяйственная жизнь все равно по всем учреждениям, включая налоговое, давно таким образом работает. А на религиозные праздники никто не покушается. Может, таким образом нелояльных проверяют? Тоже метод. Вякнул - а тебя за шиворот и в тюрягу. Или в овраг.
Не чтение, а бальзам на сердце. Что ни день, то новость. Первое заседание Государственной Думы. Половина депутатов военные, однако присутствовали чиновники, помещики, духовенство, юристы и даже журналисты. Полный набор заинтересованных лиц, включая инородцев и иноверцев. С крестьянами, правда, туго. Да, по его мнению, и правильно. Каждый должен заниматься своим делом. Журналистам там точно не место, а остальные хоть что-то должны понимать в обсуждении. От мужика вряд ли толк получишь.
Не успели собраться - бухнули двумя постановлениями одно другого чище. Для начала провозгласили Республику с президентом во главе и тайным голосованием избрали на пост Салимова. Любопытно, как они там в своем генеральском триумвирате договорились. Поживем - посмотрим. Пока что у правительства появилось четкое лицо. Не абстрактная военная власть, а очень конкретная личность. Есть теперь с кого спрашивать и кого проклинать.
Второе тоже было очень интересно. Принят закон об отмене шариатского судопроизводства, передаче вакуфного имущества в специальное министерство. А там ой-ой сколько! Хороший источник дохода для новой власти.
Теперь муфтии переходили на службу государства и получали жалованье от него, а значит, впрямую ставились в зависимость. Попутно все научные и учебные заведения передавались в ведение министерства просвещения, и создавалась единая система национального образования.
Между прочим, все немусульманские учебные заведения, содержащиеся на частные деньги, тоже передавались в общее управление. Та еще морока, но чисто внешне справедливо. Одинаково для всех. Надо потом внимательно прочитать, да и не последний это указ. Заседания Думы продолжаются.
Хм. Языком государства официально провозглашен русский, и делопроизводство на нем. А вот про государственную религию - молчок. В обсуждаемой Конституции об этом упоминание отсутствует.
Машинист сделал приветственный жест - за два месяца коменданта все здешние хорошо узнали - и вместе с кочегаром поспешно спустился по лесенке, норовя смыться за спины оцепления. Чем подобные встречи пахнут, многие уже в курсе. На прошлой неделе вздумавшие буянить саратовские стрелки потом два десятка застреленных хоронили.
Из открытых теплушек с недоумением выглядывали лица. Обычно останавливались прямо у станции - сейчас народ пошел ученый. Прямо на вокзале устраивали импровизированную распродажу-базар. В городах - побольше, на мелких остановках - поменьше, но к приходу очередного эшелона уже готовились заранее. Пассажирам охота выпить и поесть, а кое у кого имеются и вещи на продажу. Солдаты тащили трофейное добро, но не стеснялись и с себя снять.
Здешняя встреча на дружелюбную не слишком походила. Прямо напротив вагонов стояли три станковых пулемета "максим", закупленных еще до войны (лучше уж обычный М-9, но спасибо и за имеющееся). Пришлось выдирать с руганью из учебных запасов училища. Арсеналы давно вычистили, и все ушло на фронт, включая старье. В первый год большие проблемы были и в связи с отступлением, и в связи с малым выпуском оружия заводами, еще не успевшими наладить производства. Теперь демобилизованные сдавали оружие на месте, в части, и до дальних краев довезти еще не успели. Официально. Ворованное ходило по рукам часто.
Вдоль перрона вытянулась жидкая цепочка вооруженных людей. Почти сотня шестнадцатилетних юнкеров, десяток полицейских и несколько железнодорожников из числа наиболее надежных. Как военная сила не слишком страшно против сотен солдат, но если начнут садить по эшелону залпами, трупов будет множество. Кому охота нарываться. Люди следуют домой, и лишние проблемы им тоже ни к чему. Процедура была достаточно обкатана, но до сих пор конкретно никого не ловили. Оружие отбирали - это да. И не всякий раз проходило гладко.
Ян мысленно перекрестился и поднял мегафон.
- Я - военный комендант станции младший лейтенант Тульчинский, - сообщил он находящимся в поезде. - Кто еще умудрился не услышать, в стране введено военное положение. Происходит плановая проверка на предмет наличия незаконного оружия. Добровольно сдавшие или не имеющие следуют дальше. С остальными поступают согласно закону. - Он сделал внушительную паузу и продолжил: - Расстреливают. При оказании сопротивления разбираться не стану, просто открою огонь. Хорошо подумайте, имеет ли смысл получить пулю, уцелев на фронте, за недоумка. - Опять пауза. - Выходить по команде с вещами. Пе-э-эрвый вагон! Время пошло.
Минуту все ждали в тишине, под ругань, несущуюся из эшелона, потом он покосился на пулеметчика и кивнул. Короткая очередь ударила над крышами.
- Следующая будет по вагону, - сообщил Ян в мегафон. - Шутки кончились.
На перрон поспешно начали выпрыгивать солдаты из теплушки.
- Вещмешки на стол, - уже нормальным голосом сказал он, дождавшись, пока они выстроятся. Лица были хмурые, и Ян их вполне понимал. Ему лично тоже сильно не понравилось бы отдавать трофейный "вальтер". Только он с этой стороны, а они с той. - Подходим по очереди.
Прапорщик Головин в компании с тремя другими полицейскими торопливо нырнул в вагон. Здесь Ян мог быть спокоен. Мужик был степенный и добросовестный. Из простых патрульных выслужился и дело свое прекрасно знает. Обшарит внутри как надо.
- Все здесь? Два шага назад, - скомандовал он.
Солдаты замешкались, но послушно отступили. Уважение к офицерам еще не окончательно выветрилось.
- Снять сапоги!
Недоумение на лицах проступило еще явственнее. Кто-то послушно принялся стягивать, кто-то стоял столбом. Яна это не слишком волновало. Понадобится - дожмет.
Он смотрел на ноги. Есть! Надо же, как повезло. Вот так сразу и в яблочко. Спасибо, Иисус и Дева Мария, за внимание к моим просьбам.
Худой дерганый тип на правом фланге шеренги с крайне недовольным лицом поднял ногу, стряхивая сапог, и в глаза бросились замечательные алые портянки.
Ян скользящим движением переместился и врезал ему в челюсть со всей силы. Солдата снесло так, что и второй сапог слетел. В шеренге дернулись и замерли. Юнкера недвусмысленно наставили винтовки. Что они будут стрелять при малейшем действии, никто не сомневался. Слишком серьезные лица.
- В чем дело, лейтенант? - напряженно спросил один из демобилизованных. Низенький крепкий дядька со следами оспы на лице с погонами старшего сержанта при ордене "Мужества" и медали "За боевые заслуги". - Он ничего не сделал. Неправильно это.
- Вчера утром, - четко и внятно сказал Ян, - ваш эшелон останавливался на станции Курганная. После его ухода в доме железнодорожника, стоящем прямо возле железки, нашли три трупа. Изнасилованная баба и два ребенка. Шести и четырех лет. Ножом порезали. А на столе была скатерть красная. Так из нее какая-то гнида вырезала куски для портянок. Вот такие. - Он показал рукой. - На войне всякое случается. Многое прощается, на многое глаза закрывают. Невинная кровь в мирное время никому не будет прощена. - Встать, - приказал он стонущему солдату.
Тот медленно и с трудом поднялся. Лицо страшно перекошенное, не иначе челюсть сломана. Ну да недолго болезному. Не забыть потом документы взять.
- В сторону его, - приказал юнкерам.
Солдат попытался что-то сказать и заработал прикладом меж лопаток. Подскочили железнодорожники в выделяющихся на общем фоне гражданских одежках и форменных тужурках и пинками погнали его к стене склада. Парни были злые: любой на себя мог ситуацию примерить. Как телеграмма со станции пришла, все местные работники стали требовать раздать оружие. Еле удалось успокоить, но делегатов они приставили для контроля. Пусть. Лишь бы слушались.
- А еще, - сообщил Ян, изучая внимательно лица, - часы пропали карманные. Серебряные. С дарственной надписью. Никак не ошибешься.
- Вот эти? - доставая из кармана шинели, спросил разговорчивый дядечка. - В карты выиграл, - поспешно заявил, заметив движение в его сторону. - Вот у того. - Он показал на одного из солдат.
- Кто-то может подтвердить? - спросил Ян у пассажиров вагона.
- Многие видели, - пробурчали из строя.
- Не врет сержант.
- Двое их было. Приятели.
- Скоты.
- Вот и ладненько, - согласился Ян, - взять его!
- Нет, - завопил тот, бухаясь на колени. - Это не я! Это все он! У меня дети. Не надо!
На ногах он стоять не желал, все время цеплялся за окружающих и землю. Его тащили волоком под громкие завывания. Жалости не было - одна брезгливость. Сумел напачкать - сумей ответить.
Ян подошел и, вытащив пистолет, выстрелил в затылок сначала истерично рыдающему, силой поставленному на колени, потом и второму. Тело в таких случаях падает не вперед или назад, а мешком вниз, как будто кости разом вынули, и крови совсем немного.
Можно было доверить и другим, но это вопрос чести. Сам приговорил - сам и исполняй. Чтобы почувствовал, как это - без суда и особого следствия. С пойманными на горячем только так и можно. А еще один грех на душу… С этих совесть мучить не будет. Не юнкеров же заставлять. Дети еще.
Из открытых дверей теплушек настороженно смотрели лица. Головин выпрыгнул из вагона. На плече у него висел австрийский карабин с большим оптическим прицелом. Карманы тоже оттопыривались. Парочка револьверов или пистолетов стандартно в таких случаях обнаруживалась. Иногда тащили и вещи посерьезнее.
- В кого собираетесь палить? - спросил Ян в воздух, без конкретики. В данный момент устанавливать хозяина неинтересно. Конфисковали - и дуй себе с миром дальше. Вот при сопротивлении совсем другое отношение. - В соседа в родной деревне?
Головин молча выложил на стол три круглых "ананаски" и пистолет Федорова. Встал чуть в стороне, готовый исполнять дальнейшие распоряжения.
- Или взрывать…
- Так охотиться, - невинно улыбаясь, заявил все тот же разговорчивый дядечка. - В наших местах дичь имеется. А это - рыбу глушить, - пояснил на взгляд, - но гранаты не мои! Аллах милосердный свидетель.
Он вроде удивленно выдал:
- А ведь, лейтенант, у тебя тоже не табельный. - Сказано было без особого вызова, с мягким укором.
- Фамилия? - спросил Ян сержанта.
- Колобов.
- Я на службе, а вы не пришей кобыле хвост.
- И где ж нынче на службу принимают? - задумчиво спросил рябой. Ян молча ждал продолжения, глядя на вытряхнутые из вещмешков вещи. - А что? Я готовый. Порядок для Руси первое дело, - заявил, хитро прищурившись. - В селе первый человек после помещика - жандарм, а туда не иначе как сержанта заслуженного после армии берут. В полицию городскую - так еще лучше.
- Доброволец?
- Так точно! Добровольно готов служить на благо Отечества!
- Тогда вдоль эшелона пройди и всем объясни, что здесь произошло. Потом ко мне подойдешь.
- А винтовочку мне возвернут в таком разе? Личное оружие в полиции разрешено за собственные средства приобретать.
- А говорить много будешь, - сообщил Ян, - недолго и погнать. Вещмешок оставь - и бегом!
- Так точно!
Ян глянул на Головина, и тот понятливо кивнул. Присмотрит. Еще разобраться надо, что за человек. Сильно шустрый. А что делать, если на всю станцию полицейских только четверо? До войны прекрасно хватало десятка, да молодых тоже позабирали. Еще трое старики и полуинвалиды, в конторе сидят и бумажки заполняют. Кругом некомплект. Хорошо если вернутся, да неизвестно когда. Юнкера прекрасны для демонстрации силы, а не ловли жуликов. Обыски устраивать и реальных мазуриков ловить соображение требуется и выучка. А тут чистку затеяли.