– Что "но"? – вмешался Бисмарк. – Франция принесла Европе слишком много горя. Я полностью поддерживаю идею Его Императорского Величества по разделу Французской Империи между союзниками на основании древнего права завоевания. Его разве кто-то отменял? Не слышал. И никто об этом не слышал. Юридически для раздела завоеванной страны между союзниками нет никаких препон.
– Но Франция – древнейшая монархия Европы, – несколько засмущался Леопольд II.
– То есть вы хотите сказать, что Бельгию не интересует доля при разделе Франции? – вопросительно поднял бровь Александр.
– Нет, конечно, интересует. Но…
– Тогда что вас смущает? – перебил короля Бельгии Александр. – Я вас не понимаю.
– Меня смущает то, что вы предлагаете уничтожить древнее государство. Разве нам решать подобные вопросы? Боюсь, что это компетенция Всевышнего.
– А разве не он ведет наши армии в бой? – усмехнулся Александр. – Или вы считаете, что все мы – пособники Дьявола?
– Боже упаси! – перекрестился Леопольд II.
– Тогда нас можно трактовать как войско Всевышнего, которое захватило этот рассадник революций и прочей нечисти, и поэтому только нам решать, как с Францией поступить. Разве не так? Кроме того, это будет справедливо. Или вы считаете, что мы должны после столь серьезного напряжения сил и потерь довольствоваться крайне малым? Разменять жизни сотен тысяч наших солдат и несметные ресурсы на какие-то жалкие клочки земли, символическую плату и моральное удовлетворение? Вы меня удивляете, Ваше Величество. Я всегда считал вас человеком дела с хорошей коммерческой хваткой.
– Я поддерживаю предложение Его Императорского Величества, – встал со своего места Гарибальди и начал говорить, не дожидаясь того, как Леопольд II прожует свои губы.
– Но ведь вы же всегда выступали за то, чтобы стяжать под знамена Италии итальянцев! Зачем вам французы?
– Как уже сказал глубоко уважаемый мной Отто, французы принесли много горя всей Европе в минувшее столетие. Я убежден, что этот шанс у нас последний, ибо третий, так как в 1813 и 1825 годах мы оказались слишком слабы духом, чтобы произнести полноценный обвинительный приговор. Да, Франция – это источник заразы. И да, если мы сохраним этому государству независимость, то оно спустя некоторое время вновь попытается вернуть гегемонию в Европе. И я не уверен в том, что Провидение поможет нам в четвертый раз. Не будем испытывать судьбу. Да, подобный шаг не вписывается в идею, озвученную мною не раз, но ради безопасности Италии я готов рискнуть.
– А я против! – встал король Андраш. – И не потому, что имею какие-либо предрассудки. Нет. Я против этой инициативы потому, что Венгрия ничего не получит от раздела Франции. Такой большой, вкусный кусок, а мы, участвуя в боевых действиях, получается, ничего не приобретем. Ведь выхода к морю у нас нет, а польза от удаленного и изолированного анклава, на мой взгляд, весьма сомнительна.
– Дорогой друг, – улыбнулся Александр. – Ваша проблема легко решается. Военное участие Венгерского королевства довольно скромно – всего один корпус пехоты и два полка гусар. Я думаю, что в качестве компенсации можно предложить вам денежные выплаты от тех государств, которые возьмут свою долю Франции. Например, подойти к этому делу пропорционально. Взял десять процентов Франции – плати десять процентов суммы. Само собой, землю в метрополии и колониях считать не один к одному, а один к десяти. Ведь ценность французских колоний не идет ни в какое сравнение с владениями в Европе. Впрочем, порядок и условия этих выплат можно будет детально обговорить позже.
– О каком объеме выплат идет речь? – вопросительно поднял бровь венгерский король.
– Думаю, десять объемов затраченных вами средств на ведение военной кампании будет вполне достаточно. Венгрию такой подход устроит?
– Вполне, – немного подумав, ответил король Венгрии, уже начавший прикидывать в уме, что можно будет трактовать, как "затраты на ведение военной кампании". – Думаю, если остальные союзники согласны с предложением Его Императорского Величества по вопросам компенсационных выплат, то Венгрия поддержит идею раздела Франции между победителями.
Дальнейший ход переговоров получился совершенно иным, нежели планировал сэр Дерби. Схема, предложенная Александром, породила очень живой, можно даже сказать, животный интерес со стороны практически всех участников коалиции. Возможность приобрести весьма солидные территории или с лихвой погасить все свои военные издержки оказалась по вкусу всем. Даже Великобритании, которая, несмотря на дикий соблазн, поначалу пыталась, сколько могла, образумить это "оголодавшее стадо", в ужасе поглядывая на хитрый прищур русского Императора. Впрочем, когда сэр Дерби остался в гордом одиночестве, ему не оставалось ничего, кроме как признать идею Александра благоразумной и включиться в увлекательный процесс дележки потрохов и мяса еще скачущего по двору, хлопая крыльями, но уже обезглавленного галльского петушка.
И в пылу дележа никто из этих умных и проницательных людей не заметил главной мины, сокрытой в инициативе российского Императора.
Веками в Европе действовал негласный принцип: "границы изменчивы, но короны вечны". Ведь после распада Священной Римской империи практически ни одно крупное европейское государство не прекратило своего существования. А до того подобные явления были редкостью. Сначала у завоевателей просто не хватало сил на полное поглощение проигравших, затем "галантный век" возвел эту вынужденную практику в одно из правил хорошего тона и, в конце концов, возникла традиция некоей европейской стабильности. А традиции, как известно, сильнее законов и незыблемее скал. Любой европейский генерал, отправляясь за океан разрушать государства "дикарей", мог быть уверен, что к своему возвращению застанет собственную страну на положенном ей на карте месте. Ну, разве что немного "похудевшей" или "поправившейся". Конечно, недавний казус, произошедший в самом сердце континента и способствовавший возникновению того же Венгерского королевства, слегка пошатнул традицию. Но ведь сердцевина распавшейся империи – Австрия со своей столицей, блистательной, хотя и сильно потускневшей Веной, смогла уцелеть.
И вот теперь этой привычной стабильности не стало. Монархи крупнейших европейских держав своими руками создали прецедент полной ликвидации древнейшего государства континента. Одна из стен великой оранжереи рухнула, и нежные лепестки просвещенных "тюльпанов" и "лилий" ощутили первое леденящее дыхание грядущего века перемен, прозванного в иных временах и пространствах веком-волкодавом.
Часть 4
Мировой кризис
Глава 1
Спустя неделю. Великобритания. Лондон
– Сэр, – обратился секретарь к Эдуарду Дерби. – К вам посетитель. Говорит, что вы будете рады его видеть, но, признаться, он вызывает у меня подозрения.
– И как он представился?
– Неким Абрахамом фон Бирч.
– Оу… – несколько смутился сэр Дерби. – Зовите его.
– Что случилось? Вы же должны были находиться при Шувалове.
– Он умер. И… у нас неприятности. – Эдуард Дерби внимательно посмотрел на хорошо знакомое лицо старого, проверенного агента, но выдавил что-то только спустя минуту.
– Какие неприятности?
– Как я уже вам докладывал, некоторое время назад господин Шувалов увлекся одной молодой особой из числа аристократок Кейптауна. Завязался роман. В общих чертах вы в курсе всех этих событий. Он пожелал избавиться от груза императорских регалий и за солидную сумму передать их нам. А самому уехать в Австралию, купить там большое имение и жить счастливым, не опасаясь каких-либо угроз.
– Да. Я хорошо помню эту несколько идиллическую историю. Даже более того, именно я добыл для этого дела векселя банка Англии на двести тысяч фунтов стерлингов. Кстати, что с ними?
– Дело в том, что в первую же ночь после совершения сделки беглый канцлер Шувалов покончил с собой, повесившись.
– Вы сами-то в это верите? – усмехнулся Эдуард Дерби.
– Нет. Но это основная версия, которая гуляет по Кейптауну.
– А в чем, собственно, проблема? Регалии мы получили, деньги можно вернуть, так как слуги у него – наши люди, человек, способный нас скомпрометировать – умер. Все отлично. Я так понимаю, вы сами помогли ему покончить с собой?
– В том-то и дело, что нет. Мало того, что он умер совершенно внезапно для нас. Кроме того, уходя Шувалов смог создать для нас две очень серьезные проблемы. Во-первых, деньги, уплаченные за регалии, пропали, как и все ценности, что были в его доме.
– Сколько? – невозмутимо спросил сэр Дерби.
– Двести тысяч фунтов стерлингов векселями на предъявителя, около пятидесяти тысяч фунтов стерлингов наличностью и какое-то неопределенное количество драгоценностей. Этот русский ведь смог похитить не только Императорские регалии. – Эдуард Дерби несколько побледнел.
– А что говорят слуги?
– Они все исчезли. Боюсь, что они мертвы. Хотя по Кейптауну ходят слухи, что это именно слуги ограбили Шувалова и сбежали.
– И кто их мог убить? Русские?
– Я думаю, да. Никогда в жизни я не встречал, чтобы за одну ночь все было настолько тщательно зачищено. Даже дворник и тот пропал – как в воду канул. Впрочем, следов борьбы в особняке не обнаружено, да и на его теле нет никаких синяков и ссадин. Очень похоже на то, что он повесился или сам, или принял свою судьбу без сопротивления. Впрочем, версию участия русских подтверждает еще то, что этот… – Абрахам замолчал, скривив губы в гримасе отвращения.
– Что?! Говорите!
– Он сфотографировался в окружении регалий и разослал эту фотографию по разным газетам мира. В изданиях Кейптауна мы смогли изъять эти материалы, но вот как обстоят дела в других местах, мы не знаем. Ситуация усугубляется еще и тем, что там шло сопроводительное письмо, выставляющее Великобританию в ужасающем свете. Я… я не знаю, что теперь будет.
– Вы уверены, что Шувалов разослал это письмо по всем редакциям наиболее крупных газет мира?
– Нет, конечно, нет. Я убежден, что и копии письма, и фотографии будут достигать своих адресатов по русским дипломатическим каналам. То есть бомба взорвется тогда, когда это станет удобным для Александра. А те две мелкие газеты в Кейптауне выступили как элементарный звоночек. Русский Император нас шантажирует.
– Хоть регалии при вас? – медленно покачал головой Дерби.
– Да. Безусловно. Мы их вывезли из Кейптауна в Лондон. На всякий случай. Однако нас тревожит то, что в перечне переданных опальным вельможей материалов далеко не все, что названо похищенным. Конечно, корона, скипетр, яблоко и прочие важнейшие атрибуты Императорской власти времен Александра II находятся в наших руках, но, я думаю, кое-какие мелочи он все-таки оставил себе, на черный день.
– Боюсь, что премьер-министр и королева будут очень недовольны сложившейся ситуацией. – Сэр Эдуард Дерби очень сильно разнервничался, хоть внешне это и не было заметно. Его мысли вились диким роем, пытаясь выстроить стройную картину реального положения дел, но ничего не получалось, особенно в свете довольно наглого и самоуверенного выражения лица русского Императора на том знаменательном совете коалиции, где было принято делить Францию как трофей между участниками. В те несколько дней, что шли переговоры, он не мог понять, чем вызвано такое поведение этого хитроумного варвара, но сейчас ситуация начинала потихоньку вырисовываться. И как обычно, вместо небольшого фейерверка, Александр успел завести могучую мину под борт корабля Великобритании. Эта мысль ударила по самолюбию сэра Эдуарда так, словно он вдруг почувствовал жуткую зубную боль. "Как он смог проиграть? Ведь получилось же раскусить и вывести на чистую воду столько всяких пособников русских. Неужели все это лишь отвлекающие маневры?" Эдуард не знал, что ему делать. Очевидно, что в сложившихся обстоятельствах Великобритания будет вынуждена ворчливо принимать все предложения русских, опасаясь публикации компромата, состав которого был до конца не ясен. "Как остро не хватает информации…" – подумал сэр Эдуард. – Эта игра похожа на боксерский поединок с завязанными глазами. А этот варвар вновь обходил туманный Альбион, и все так же изящно, оставив на подносе небольшую пригоршню обглоданных костей, дабы насытить глупцов из палаты представителей. Ведь вся палата будет ликовать, узнав, что Великобритания возвращается на материк, а ее извечный противник – Франция, не только будет разгромлена, но и вообще прекратит свой земной путь. Но что стоит за этим шагом? Поймут ли эти самодовольные лорды, что это всего лишь игра… заманивание Великобритании в ловушку, из которой совершенно неизвестно, сможет ли она выбраться? Не закончит ли туманный Альбион свой жизненный путь столь же печальным образом?"
– Сэр? – Абрахам фон Бирч взволнованно смотрел на совершенно остекленевший взгляд Эдуарда Дерби. – С вами все в порядке?
– Да. Все в порядке. – С трудом сфокусировав взгляд, сказал министр иностранных дел. – Спасибо вам большое за предоставленную информацию. Она многое мне объяснила и очень помогла.
В тот же день в кабинете премьер-министра Великобритании
– Вы отдаете себе отчет в том, что говорите? – Гладстон был настолько шокирован новостью, что даже слегка побледнел.
– Да. Мы снова проиграли. И, признаюсь, я пока не вижу способа выйти из этого затруднения без сильных потерь.
– Вы уверены, что Александр располагает многими копиями этого письма и фотографиями?
– Абсолютно. Кроме того, я убежден, что это письмо и фотокарточка только часть компрометирующих нас материалов, которые он собрал благодаря этому русскому беглецу. Ведь Шувалов, насколько мне известно, хранил кое-какую переписку и свои дневники. При обыске их не обнаружили, а его личный сейф оказался совершенно пуст.
– Насколько серьезными там были материалы?
– Сложно сказать. Через известного вам человека шли переговоры о подготовке к государственному перевороту в России, так что значительная в своем объеме рабочая переписка вполне могла пройти через его руки и осесть там. Да и потом, мы же планировали до недавнего времени использовать его в качестве эмигрировавшего лидера нации. Совет вполне однозначно поставил перед нами задачу вернуть свои позиции в Российской Империи, и мы готовились к этому.
– Вы серьезно собирались эту задачу решать через Шувалова? – недоверчиво спросил Гладстон.
– После ряда консультаций мы пришли к выводу, что установившийся в Российской Империи режим с приходом Александра к власти можно подкосить только через либеральную риторику. Например, собирая под свои знамена творческую элиту и всевозможных разночинцев, грезящих республикой и ростом гражданских прав. Предварительный обзор ситуации говорит нам о том, что эта варварская Империя не настолько однородна, как кажется, и есть довольно серьезные заделы для формирования полноценной оппозиции, способной в будущем захватить власть. Поэтому с Шуваловым шла серьезная работа по написанию "мемуаров". После завершения этой общеевропейской военной вакханалии и стабилизации положения Великобритании мы собирались опубликовать его воспоминания о том, насколько кровожаден и деспотичен Александр к своим подданным. Само собой, с душераздирающими примерами. Он выходит победителем на полях сражений, а мы начали готовить ему разгром в сердцах людей. Ненависть к нему позволила бы нам сплотить Европу, представить его в качестве исчадия Ада, Антихриста. А беглого канцлера показать как человека, стремившегося установить в Российской Империи цивилизованную форму правления, уважающую гражданские права и свободы людей.
– Это замечательно, но…
– Мы вели с ним активную переписку, присылали инструкции и материалы для написания "мемуаров". Все это исчезло.
– Вы думаете, он сам вышел на русских? – спустя минуту молчания спросил Гладстон.
– Не знаю. Эти подробности нам не известны. Однако никаких следов обыска в его особняке мы не обнаружили. Все выглядело так, что этот изгнанник сам все свои ценные вещи и документы извлек из тайников и передал в руки русской разведки, преследуя какие-то свои цели.
– Хорошо. Какие будут ваши предложения?
– Я убежден, что русский Император специально проинформировал нас о том, что имеет на туманный Альбион много компрометирующих материалов. Публиковать их, думаю, он не будет. Это обычный шантаж с целью заставить нас вести себя аккуратно и лояльно России. Ведь грядет очень серьезная международная конференция по послевоенному разделу мира. Боюсь, что он делает заготовки для лоббирования своих интересов.
– Заготовки? – вопросительно поднял бровь Гладстон. – Кроме Шувалова, у него есть что-то еще?
– Именно. Например, мне стало известно, что в среде европейских банкиров, имеющих, как правило, самое прямое отношение к еврейской диаспоре, ведутся активные переговоры. Очень много поездок и деловых встреч, большинство которых территориально проводится на Корсике и в прибрежной зоне Италии, Испании и Франции. Что они обсуждают, я выяснить не смог, но на этих встречах не раз присутствовали лично Александр и Альберт Ротшильд. Один раз был Гарибальди. Так что оставить без внимания подобную активность мы не можем.
– Опять Ротшильд, – с явным неудовольствием сказал Гладстон. – Кстати, Александр сказал, что будет с французскими Ротшильдами?
– Нет, но вряд ли он будет афишировать их предстоящую судьбу. Насколько я знаю, на данный момент они практически банкроты. Грабежи, накрывшие Францию незадолго до начала войны, ударили по ним самым решительным образом. Не было ни одного филиала их коммерческих учреждений, которые бы не подверглись сокрушительному разгрому. Причем, в отличие от других банков и касс, в отношении людей Ротшильдов не было никакой жалости.
– То есть?
– В некоторых филиалах персонал был вырезан поголовно. Ротшильды понесли катастрофические потери в деньгах и обученных людях. Когда война закончится, Джеймс и остальные пойдут по миру. Если доживут, конечно.
– Предсказуемо, – слегка поморщился Гладстон. – Что-то еще из заготовок русского Императора вы смогли обнаружить?
– Пока нет. Но даже эти две говорят о том, что мы фактически будем вынуждены лишь улыбаться и очень скромно вести себя на послевоенной мирной конференции. Я не исключаю того, что он подготовил нам и другие сюрпризы, о которых мы пока не догадываемся.
– Может быть, мы можем как-то компенсировать хотя бы этот инцидент с Шуваловым?