– А как? Да, чисто гипотетически мы можем торжественно передать Александру все регалии Российской Империи, которые похитил Шувалов, но это создаст нам еще больше проблем. Во-первых, этот русский часть из них разрушил, вытаскивая драгоценные камни для продажи нам. А это значит, нам придется не только вернуть все на свои места, но и отремонтировать эти произведения искусства. Как вы понимаете, это недешевое и весьма не быстрое дело. А если поступить иначе, то Александр сможет смело спекулировать ситуацией. Во-вторых, мы теряем весьма серьезные деньги. В-третьих, это мало что меняет, так как на фотографиях, что совершенно точно сделали русские агенты, есть неоспоримые свидетельства того, что Лондон был причастен к укрытию от справедливой кары этого преступника. После Венской трагедии это будет колоссальный удар по нашему политическому престижу, после которого нам придется очень долго оправдываться. Да, конечно, мы не складывали все яйца в одну корзину и провал проекта "канцлер" хоть и сильно бьет по нашим интересам в России, но оставляет другие варианты. Однако боюсь, что если мы начнем действовать, то спровоцируем Александр на резкие поступки. И одному Богу известно, чем закончится эта карточная партия. А разве это то, что нам нужно? Великобритания сейчас переживает не лучшие свои дни, чтобы ввязываться в столь опасные авантюры.
– Хорошо. Пусть будет все так, как есть. Но, дабы исключить недоразумения, начните консультации с Александром. Нужно понять, что он хочет получить и какую публичную позицию по этому вопросу нам нужно выработать.
Глава 2
Из протокола допроса капитана французской армии Эжена де Фюнеса, взятого в плен двадцать седьмой прусской пехотной бригадой
– Получается, что вы дезертировали из своего полка?
– Нет, месье, никак нет. Полк был разбит, куда отступать в той обстановке, я не понимал.
– И в такой сложной ситуации вы, вместо того чтобы сражаться с противником, пытаясь хоть как-то изменить ход боя, решили спасти свою жизнь?
– Вы не понимаете. Боя не было. Наша атака через Марсово поле на русские позиции стала изощренным самоубийством.
– Вы можете о ней рассказать?
– Я командовал сводной ротой, набранной из отступивших со своих позиций бойцов. Они все бежали от русского удара, и в качестве шанса на спасение им предложили искупить свою вину в решительной штыковой атаке. Мы надеялись опрокинуть русские передовые части и если не выбить их за пределы внешнего радиуса обороны, то хотя бы потеснить.
– На что вы надеялись? Ведь русский корпус был очень хорошо насыщен легкими полковыми орудиями и пулеметами. Вас бы попросту посекли на подходе. Почему вообще вы решили атаковать широким фронтом по Марсовому полю?
– Решение об атаке принимал не я. Я лишь исполнял приказ.
– Ясно. Продолжайте.
– Мы вышли из укрытий на рассвете и, не теряя времени, атаковали в надежде на то, что русские еще спят. Однако мы ошиблись. – Полковник Хайнс Шварценегер вопросительно поднял бровь. – Моя рота шла тихим шагом, стараясь максимально не шуметь, но уже через минуты две, когда укрытия остались достаточно далеко за спиной, по нам открыли ураганный огонь. В тот момент мне показалось, что они собрали против нас всех солдат, что у них были. Вокруг воздух гудел от пуль. Вдруг над головой ахнуло что-то, и нас накрыло шрапнелью.
– Почему вы упали? Вас ранило?
– Нет. На меня навалился сзади солдат, по всей видимости. Я не устоял на ногах и упал, ударившись головой о брусчатку и потеряв сознание. Позже на меня упал еще один солдат, придавив сверху. Видимо, это и спасло мне жизнь. Выбраться я смог, только когда все прекратилось. Был уже вечер. Я огляделся – русских уже не было, а все Марсово поле казалось полностью завалено трупами французов. Чудовищный вид!
– И как вы поступили?
– Выбрался из-под заваливших меня трупов и попытался уйти подальше от этой бойни.
– Не пробовали искать таких же выживших, как и вы?
– Нет. Я был чрезвычайно напуган. Вы никогда не приходили в сознание в горе трупов, будучи залитым кровью практически с головы до пят? Я даже оружие не взял. Хорошо, что у меня на поясе был револьвер, а то бы так и ушел, как есть.
– Как вы думаете, в чем был секрет успеха русских?
– Не знаю, – покачал головой Эжен. – Признаюсь, я думал об этом. Пока я сидел в том доме, заняться мне было особенно нечем, вот и ломал голову. Но до сих пор не могу понять, что же дало им победу. Вроде и оборона у нас была хороша, вон как других держала крепко. Да и солдаты обстрелянные, подготовленные. А все равно смяли нас.
– Вы участвовали только в этом бою против русских?
– Нет. Я был во внешнем радиусе, в укреплении, оборудованном в небольшом каменном домике возле Сены. Перед тем как русские начали свое наступление, они практически непрестанно держали в воздухе воздушные шары и дирижабли. Мне казалось, что над нашими позициями эти серые чудища висели постоянно. Некоторые солдаты нервничали и стреляли по ним, но те находились слишком высоко, чтобы пули могли до них долететь. Не раз слышал о том, что было бы неплохо для этого дела приспособить какую пушку небольшого калибра, но до дела так и не дошло.
– Для чего русские использовали дирижабли?
– Думаю, для разведки. Только мне не ясно было, как они оперативно передавали полученные сведения на землю. В голову приходили только мысли о том, что они как в море использовали сигнальные флажки или еще что-то подобное.
– Почему вы решили, что сведения передавались оперативно? – вмешался майор Альберт Шварц.
– Они постоянно переносили огонь своей артиллерии по наиболее интересным целям. Намного быстрее, чем менялись на дежурстве дирижабли. Я видел далеко не все, но артиллерийскую батарею, которую попытались развернуть на новом месте под прикрытием моих митральез, накрыли шрапнели уже через десять минут после ее прибытия. Со стороны русских она не просматривалась. Ее вообще тайно перенесли.
– Вы видели наступление русских?
– Нет. Когда они начали наступать, я уже плыл по Сене, пытаясь выбраться на северный берег.
– Почему? Вы струсили?
– Нет. Мы ночью развели костер, чтобы приготовить себе горячей еды. А наутро по нашим позициям начали прилетать фугасы. Мы ведь очень удачно фланкировали бульвар. Первоначально обстрел был редким и слабым – очевидно, стреляли полковые орудия, которые были для нас не страшны. Однако на десятой минуте прямо перед бойницами взорвалось что-то куда более существенное. Солдат засыпало осколками и землей. Кое-кого убило. Спустя несколько секунд прилетел еще один гостинец, вошедший уже в само здание и серьезно его повредивший. А потом началась мерная бомбардировка, нацеленная, по всей видимости, на полное разрушение нашего укрепления. Примерно на пятнадцатом тяжелом снаряде, потеряв уже убитыми и ранеными половину вверенного мне подразделения, я скомандовал отступление и начал отходить.
– А как вы оказались в реке?
– Взрывом меня едва не засыпало обломками. Вот я и прыгнул в воду, чтобы выжить.
– Ясно. Кто-нибудь из вашего отряда тогда смог уйти?
– Да. Двенадцать человек. Бомбардировка нашей позиции продолжалась недолго. Видимо, увидев, что из здания стали выбегать люди, с дирижабля передали о подавлении цели. Как раз минуту-две еще продолжали размеренно стрелять по нашему дому, превращая его в руины.
– Что было дальше?
– Я выбрался из воды и услышал, что на наших старых позициях раздаются хлопки винтовочных выстрелов, которые непривычно резанули слух после взрывов. Но все довольно быстро затихло. Когда я смог добраться в расположение своего полка… остатков своего полка, все было закончено – он отошел на второй радиус укреплений, а русские интенсивно втягивались в прорыв и теснили наших соседей, дабы те не ударили им во фланг.
– И все?
– Да. Меня назначили командиром сводной роты, которую я и повел в бой через день.
Спустя двадцать минут
– Что думаете, Альберт? – Полковник Хайнц Шварценегер пребывал в глубокой задумчивости.
– Мы опросили уже шесть французских офицеров, сражавшихся с русскими, но так и не смогли понять, как именно они производят наступление.
– Кроме того, что они интенсивно применяют короткоствольную артиллерию и дирижабли.
– Да. Это полезная информация, но не дает ответ на главный, ключевой вопрос – как идет в бой их пехота. Наши наблюдатели были только на командных пунктах русского корпуса и реального боя не видели.
– Мы же посылали наблюдателей с их полками, что, они все погибли?
– Увы. Почти никому из них не удалось добраться до линии атаки. У некоторых не оказалось каких-то специальных пропусков, и их просто не пустили в расположение атакующих частей (русские потом принесли извинения за нечеткую работу своего штаба, но было уже поздно), трое внезапно заболели, как капитан Дитрих, который третий день лежал в лазарете с подозрением на дизентерию. Ближе всех к успеху был майор Штейнглиц, сумевший принять участие в атаке, но…
– Что, он погиб?
– Нет, просто не может ничего вспомнить. Последнее, что удержала его память, – это тост за здоровье короля после выигранного им пивного пари на ужине в офицерском собрании полка. В себя майор пришел уже после успешной атаки, упав в лужу на дне первой линии французских траншей. И, хотя все бывшие рядом русские утверждают, что он не уронил чести прусского офицера, ворвавшись в ту траншею одним из первых, сам герой не в состоянии вспомнить ничего из своих подвигов.
– Идиот! Напился перед атакой и провалил ответственное задание!
– Не горячитесь, Хайнц. Думаю, нашим офицерам "помогли" русские. Слишком уж своевременно произошли все инциденты.
– Это все очень плохо. Впрочем, даже то, что мы знаем, позволяет задуматься о тактических решениях, которые они применяют.
– Но что нам это даст? Мы не видим всей картины.
– Мы видим хоть что-то. Это намного лучше, чем ничего.
Глава 3
Офицер Генерального штаба Прусского королевства Йоган Вайс трудился на своей ниве уже несколько лет. Его ценили за прилежание и хороший, трезвый ум, не раз помогавший руководству решать непростые логистические задачи. Но мало кто знал, что за этой возней с картами и бумагой скрывалось на самом деле.
Эта встреча произошла по старой доброй традиции в небольшом пивном баре на Унтер-ден-Линден. Тихая, спокойная обстановка, приглушенный свет, небольшое количество посетителей – что может быть лучше для разговоров, которые не должны быть услышаны случайными людьми?
– Йоган, – улыбнулся Вильгельм, – я очень рад вас видеть. Давно мы уже не встречались в столь приятной обстановке.
– Взаимно, дорогой друг, взаимно. Вам снова потребовались мои отчеты?
– Я бы их мог и официальным письмом запросить.
– Тогда что?
– Вы совершенно измотанно выглядите. Вот я и решил вас немного отвлечь от дел и поболтать.
– Да, наверное, вы правы. Признаться, я совершенно погряз в своей работе и не вылезаю на свет божий. Совсем канцелярской крысой становлюсь.
– От вашей работы много пользы, любезный Йоган, ради такого и не грех примерить мех этого зверька.
– Возможно, но отдохнуть хочется уже давно. Провести несколько месяцев в какой-нибудь глубинке, сходить на охоту, порыбачить. – Йоган сделал мечтательное лицо и замолчал.
– А что, ваше руководство совсем вам не дает отдыха?
– Тяжелые времена идут неустанно. То война с Австрией, то война с Францией, то подготовка к ним. Признаться, я даже выходные дни, бывает, провожу на работе, чтобы успеть выполнить, что требуется. Война не ждет, когда мы выспимся.
– Йоган, я вам серьезно говорю, вам пора отдохнуть. На вас лица нет. Хотите, я поговорю с вашим начальством?
– Да бросьте, Вильгельм, я понимаю, что вы можете мне помочь, но, думаю, выглядеть это будет не очень красиво. Вы же отлично знаете, как в моем ведомстве к вам относятся. Многие офицеры с зубовным скрежетом воспринимают острую необходимость вашей службы, считая ее чем-то недостойным.
– Но вы с ними не согласны? – хитро подмигнул Вильгельм.
– Нет, конечно, нет. Разведка – это полезнейшая деятельность. Без добываемых ей сведений мы не планированием будем заниматься, а гаданием на кофейной гуще. А вы, в отличие от военно-полевых любителей, занимаетесь этим вопросом серьезно и профессионально. Я убежден в том, что разведка – одна из важнейших служб в армии, да и не только в армии, но и вообще в государстве. Если ее не будет, то мы все станем слепыми котятами.
– Приятно осознавать, что хоть кто-то в Генеральном штабе понимает всю сложность ситуации, – таинственно улыбнулся Вильгельм Штибер. – Но вам все-таки нужно отдохнуть.
– В самом деле? – настороже переспросил Йоган.
– Да. Вы очень ценный сотрудник, который знает свое дело лучше, чем многие. Именно поэтому я считаю, что вы мне сможете пригодиться.
– Вы хотите пригласить меня работать в свое ведомство?
– Именно. Мне нужны ваши способности.
– Вильгельм, как они могут вам пригодиться? Я ведь простой администратор, сижу и считаю – что кому нужно и как это доставить.
– И умеешь это делать лучше всех в нашей армии.
– Взысканий пока не было, – чуть помолчав, сказал с улыбкой Йоган Вайс, а потом уже совершенно серьезным тоном: – Зачем я вам? Разведчик из меня очень плохой.
– Мне нужна ваша голова. – Вайс вопросительно поднял бровь. – Я создаю аналитический центр при своем ведомстве, и люди с такой светлой головой, как у вас, мне нужны как воздух.
– И все равно я не понимаю, о чем речь. Как вам пригодятся мои навыки?
– Вы сможете благодаря своим способностям проверять сведения, поступающие от агентурной разведки. Хм… я бы сказал больше, но не могу. Пока вы не дадите свое согласие – нельзя.
– Чем я рискую?
– Ничем. Будете работать тут же, в Берлине. Никаких внешних изменений не произойдет. Разве что здание, в котором вы будете трудиться, станет другим. Да ваш оклад вырастет в три раза. На первое время, разумеется.
– А отдых?
– Пожалуйста. Сейчас я дам вам три оплачиваемых месяца и потом – по месяцу в год.
– Даже не знаю… – Йоган Вайс задумался и уставился куда-то в небо.
– Йоган, решайтесь, здесь вы командуете перевозкой муки, а у меня от ваших расчетов будут зависеть судьбы мира.
– Никогда не стремился к таким вершинам.
– Но вы согласны?
– Я согласен, – улыбнулся Вайс. – Боюсь, что даже если я сейчас откажусь, вы найдете способ заполучить меня в свое ведомство. Ваши связи и изворотливость ума не то, с чем можно и нужно бодаться.
– Добро пожаловать в наши ряды, дорогой друг, – расплылся в улыбке Вильгельм Штибер.
Из бара Вильгельм и Йоган уже вышли вместе и направились спокойной прогулочной походкой по этому бульвару. Погода была замечательная, а потому весь Унтер-ден-Линден оказался заполнен праздно шатающимися прохожими, которые создавали несколько необычный фон оживленности и мельтешения. На их фоне эти две абсолютно уравновешенные личности диссонировали с окружающим пространством, однако никого это не беспокоило. Поэтому они шли с чуть заметными улыбками, подставляя свои лица спокойному вечернему солнцу.
Штибер был чрезвычайно доволен переманиванию в свое ведомство хорошего армейского аналитика, дающего ему более совершенные инструменты для работы. А Йоган улыбался наивности Штибера, который не смог вскрыть подвох и вычислить его – русского разведчика. Поэтому его работа получала совершенно новый поворот и куда более интересные перспективы. Он был счастлив. Да, игра становилась намного сложнее, но держать в своих руках потоки важнейших разведывательных донесений прусской разведки было чрезвычайно ценно и важно.
Глава 4
– Джентльмены, – Джеймс Абрахам Гарфилд встал, начав заседание тайно собранного совещания, – я собрал вас всех для того, чтобы обсудить вопрос о сложившейся, мягко говоря, тяжелой ситуации.
– Почему вы не пригласили Моргана? – удивленно поднял бровь Улисс Грант.
– Потому что присутствие представителя русского Императора на секретном совещании правительства Североамериканских соединенных штатов я считаю лишним.
– Так ведь Его Императорское Величество продал свои акции American Investment Bank какой-то мексиканской инвестиционной компании. А та, в свою очередь, перепродала эти акции на рынке малыми порциями. Морган сейчас играет сам по себе, будучи главным акционером банка.
– Он имеет всего двенадцать процентов акций. Да, это много. Но я уверен, что Александр никуда не уходил. Боюсь, что он просто реструктурировал свои активы, избавив AIB от лишней критики.
– То есть?
– Вам всем известна история с транспортной компанией "Арго", формально находившейся в англо-бельгийской собственности. И то, что на самом деле она оказалась русской, но под, так сказать, макияжем. В Лондоне до сих пор пытаются распутать тот чудовищный клубок сделок, пытаясь найти доказательства реального владения этой компанией русским Императором. Но пока их успехи не обнадеживают.
– Так может быть, это просто лобби конкурентов? – возразил Грант. – Ведь "Арго" очень динамично развивалась, создавая поистине передовой флот. Это наверняка кому-то в правительстве Великобритании не понравилось из-за того, что этот человек или эти люди имели свои интересы в других транспортных компаниях. Мне кажется эта версия намного логичнее и реальнее, чем официальная "утка" Лондона.
– Вы не верите лучшим специалистам Скотланд-Ярда?
– Да. У страха глаза велики. Вот и решил кто-то воспользоваться истерией, связанной с обнаружением нескольких русских шпионов, дабы под прикрытием "охоты на ведьм" решить свои проблемы. Я убежден, что не нужно искать какие-то подводные камни там, где их не может быть. Вы думаете, почему так долго ищут англичане хоть какие-нибудь доказательства? Потому что их нет.
– Но ведь как начался этот скандал, компания "Арго" довольно быстро стала плавать под русским флагом. Разве это не доказательство? – Поднял удивленно бровь президент Гарфилд.
– А какой у них был выбор? Англичане заморозили постройку нескольких весьма дорогостоящих клиперов, которые были заказаны компанией "Арго". На них начали травлю. И тут русский Император делает им предложение по размещению нового пакета акций, то есть предлагает целевое инвестирование с переводом штаб-квартиры в Ригу. Какой здравомыслящий человек от этого откажется? Этот шаг доказывает только одно – компанией "Арго" руководят трезвые и весьма разумные люди. Уйдя с территории, на которой их пытаются притеснить, они затеяли судебные разбирательства. Вам это кажется странным?
– В такой подаче материалов – нет, – задумчиво ответил президент. – Признаться, я и не допускал мысли о том, что компания "Арго" не русская.
– Сейчас эта компания стала русской, но ее вынудили к этому поступку. Причем, замечу, с ней в Россию ушли более двадцати новейших клиперов, что чрезвычайно укрепило русский флот, не имевший возможности строить такие корабли самостоятельно.