Осознал это и премьер-министр Англии, разрешивший начать эвакуацию, хотя некоторые мероприятия были сделаны по его тайному приказу заблаговременно, ибо решимость сражаться и призывать к кровавой борьбе до конца других - это одно, а осторожная предусмотрительность политика - совсем иное дело. В Ливерпуль уехали почти все министры и депутаты парламента, королевская семья, правительства стран, занятых немцами, - Польши, Голландии, Норвегии.
И главное, перевезены весьма значительные ценности, накопленные Британией за столетия тотального ограбления колоний, - все это было уже в портах и сейчас лихорадочно грузилось на военные корабли и транспорты, что должны отправиться за океан.
Вопрос с местом пребывания правительства Британской империи и королевской семьи решился только после бурных и ожесточенных дебатов. Канада отказалась стать убежищем почти наотрез - премьер-министру Кингу перспектива перейти на второстепенные роли в собственной стране совершенно не улыбалась. К тому же многочисленная французская диаспора, чья родина или праматерь объявила Великобритании войну за вероломное нападение на ее колонии, базы и корабли по всему миру, могла перейти к открытому неповиновению, что было чревато определенными сложностями.
Но, слава богу, у Британии имелось много колоний по всему миру, поэтому утверждаться в доминионах не было никакого смысла. Временным убежищем избрали Вест-Индию, а центром Ямайку, в столице которой, Кингстоуне, предстояло поселиться на первое время. К США поближе, ибо только эта страна могла утвердить справедливое господство избранного провидением народа, говорящего на одном языке.
Улетать из Лондона сэр Уинстон Черчилль пока не собирался, однако время уже поджимало. Нужно было срочно проделать еще одну крайне нужную вещь, что полностью отведет все его грехи в сторону и покажет народу истинного козла отпущения.
Париж
Маршал Петен прошелся по кабинету, мягкий ковер глушил шаги. И думал - нет, он все сделал правильно, другого выбора у него не оставалось. Можно презреть договоренности с Гитлером и, выбрав благоприятный момент, нанести удар в спину.
Но главная проблема в том, что война один на один окончится катастрофой, а пережить третий Седан ни он сам, ни народ окажутся не в состоянии. И ради чего снова воевать с немцами?!
Лотарингия и Эльзас, за исключением небольшой части последнего, населенного германским большинством, остались у Франции. Контрибуцию на страну Гитлер налагать не стал, хотя имел возможность свести счеты за Версальский мир.
Союз с Советской Россией?
Для Петена это было абсолютно неприемлемым, да и ради чего?! Чтобы укрепились позиции коммунистов в Европе и всем устроили сплошную большевизацию с коллективизацией?!
Нет, нет и еще раз нет. Гитлер во сто крат лучше, тем более что явно начал менять свои взгляды. А это видно - вместо погибшего в авиакатастрофе Иоахима Риббентропа новым министром иностранных дел Германии стал фон Нейрат, и "Новый порядок" был сразу забыт, уступив место "Единой Европе", причем Германия предложила создать триумвират, включающий на равноправных условиях великие державы - Германию, Францию и Италию. С возможным включением в будущем других держав, таких, как "новая" Англия или Испания, или союзов. Именно в таком порядке, а это наводило на многие мысли. Тем более, а это маршал Петен хорошо знал, что в Стокгольме шли тайные переговоры о создании "Скандинавского союза".
И тогда маршал решился определить свою позицию. Подписанное между фон Нейратом и Лавалем соглашение полностью устроило французское правительство, которому народное собрание республики подавляющим большинством голосов вручило власть.
Франция не только не поступалась ничем жизненно важным, но и с чужой помощью сохраняла свое, на которое нашлось много охотников, хоть в ряд их выстраивай - Британия, Италия, Япония, Испания, ну и США, куда же без них в этом увлекательном деле.
А потому, когда германские войска высадились в Англии, маршал обрадовался, но занял выжидательную позицию, пока победитель не выявился со всей определенностью. Медлить было пагубно, и Франция объявила Британии войну, решившись отплатить сторицей за избиение флота в Мерс-эль-Кебире и предательство в Нормандии.
Берлин
- Интересно пишет, собака, складно излагает. Учитесь, Киса! - Андрей отложил в сторону книгу. - Да, если все это любой интеллигент увидел бы собственными глазами, то сразу в антикоммунисты подался, тут к бабке не ходи. Махровым антисемитом еще в дополнение!
Занявшись скандинавскими делами в июле, Родионов имел долгую беседу с новоявленным премьер-министром Норвегии Видкуном Квислингом, тем самым коллаборационистом, расстрелянным после войны.
Андрей удивился, причем искренне - русофобом этот нацист не был, причем даже женат на русской - Марии Пасечниковой. Просто в начале двадцатых норвежец работал в миссии помощи голодающим в России, которую возглавлял Фритьонф Нансен, знаменитый полярный исследователь.
Увиденное там настолько поразило Квислинга, что он позднее написал книгу "Россия и мы", направленную против большевистского режима и евреев, по его мнению, олицетворявших собою власть. И полную действительно теплых слов и сочувствия к русскому народу. Позднее этот норвежец стал местным фюрером или ферером, на своем языке, партии "Национальное собрание". Многовато оказалось нацистов в этой северной стране, в этом Андрей уже убедился, а потому решил отодвинуть их чужими руками в оппозицию.
Он с нетерпением ждал сообщений, которые, согласно его чаяниям, встряхнут не только старушку Европу, но и произведут определенное впечатление в мире, потому поглядывал на часы, но продолжал размышлять о наболевшем.
Теперь Вторая мировая война выглядела в его понимании совсем иной - внутри каждой, буквально каждой страны текла своя внутренняя война, везде были свои нацисты, если так можно сказать.
Представляли они собой вполне конкретные слои населения, стремящиеся сделать общество не разменной монетой в политических игрищах и не достоянием одних лишь толстосумов, а, если так можно сказать, социально ориентированным государством. И ценности выдвигались весьма понятные. В той же Франции, как он знал, Петен заменил "Французскую Республику" на "Государство" и вместо "свободы, равенства и братства" (абсолютно лживого, а потому привлекательного лозунга) выдвинул главными другие приоритеты - "труд, семья, отечество". То же самое в Италии, где фашисты пришли к власти в результате выборов.
В принципе стремление к консервативным ценностям можно приветствовать, ибо некоторые "демократические", такие, как "все покупается и продается", однополая любовь и надругательство над верой, замена свободы слова промывкой мозгов через "свободную" прессу, - все это вызывало здоровые силы к сопротивлению. И если бы не Гитлер со своими уродами из СС, расовой теорией и газовыми камерами, то, возможно, история и пошла бы другим путем.
Андрей задумался, обхватив руками голову, - он вспомнил деда Павлика, что ненавидел коммунистов яростно. Но один раз ему сказал с тоскою в глазах - что если бы они не раскулачили народ, загнав в колхозы, с трудоднями без хлеба, да человечнее относились бы к народу, поприжав заодно своих партийных начальников, что дури много несли, дав людям спокойно вздохнуть, то о другой власти можно было бы и не мечтать.
И принялся загибать скрюченные от работы пальцы - образование всем дают, детишки в школу ходят, обеды бесплатные, детские сады и летние лагеря. Рабочему человеку почет и уважение, за добросовестный труд награды и продвижение, а хочешь, так поступай в институт, станешь мастером или инженером. И все бесплатно, общежитие студентам выделяют и стипендию.
Жилье получить в городе можно, квартиру отдельную - при царе только богатые могли купить дом. Квартплата небольшая, врачам платить не нужно. Много хорошего коммунисты делали, и если бы кровь не лили и дали на себя трудиться, как при НЭПе, то жить стало бы намного лучше. И добавил, что ум за разум заходит, как выбрать тут добро и зло, если они вперемешку, что гречневая каша с молоком, да солью с перцем щедро сдобренная…
Лондон
- Старый, выживший из ума пердун!
Черчилль в раздражении поднялся с кресла, густой сигарный дым встал перед его лицом небольшим облачком. Премьер-министр Великобритании был раздражен - старая прожженная лиса Ллойд Джордж оказался весьма остер умом для своего престарелого возраста и прямо ткнул носом своего молодого коллегу в то дерьмо, которое тот ему заботливо приготовил, и даже приукрасил фиговыми листками, чтобы непрезентабельный вид подарка не спугнул раньше времени.
Нет, как и положено двум уважаемым джентльменам, разговор шел вполне корректно - обоих политиков судьба империи беспокоила. Только Черчилль, проиграв все в пух и прах, навострил лыжи за океан, дабы оттуда продолжать борьбу, отказ от которой однозначно делал его политическим трупом, никому не нужным и смердящим.
Да и по счетам тем же США нужно платить, иначе заокеанские дяденьки сами возьмут себе возмещение по выданным векселям. После этого кто захочет говорить со столь немощным правительством в изгнании. Но была одна закавыка - если правительство покинет остров, а это дело решенное, то кто будет представлять власть в Англии, ибо добровольно отдать ее оккупантам не есть разумное решение.
Вот тут сэр Уини и решил подложить порядочную свинью старейшему премьер-министру в отставке Ллойд Джорджу. И если суметь уговорить старикашку принять власть, которая заставит контактировать с немцами, а потому в той или иной степени облегчит положение народа. Но опять же население, ненавидя всей душою оккупантов, начнет презирать и правительство, с ними сотрудничавшее.
А это самому Черчиллю пойдет во благо, ибо стоит американским войскам начать освобождение Англии от нацистов, как тут явится он, боровшийся до конца и возвративший империи свободу. К тому же виновных искать не придется - вот они - предатели, все наяву и под рукою, пригвожденные к позорному столбу (на них ведь можно еще и свои грехи с ошибками свалить, изменникам нации ни один человек не поверит).
И кто его вывести на "чистую воду" посмел?! Выживший из ума старикан Ллойд Джордж, но с приличным весом матерого политика, да рядом бывший министр иностранных дел, честолюбец изрядный и сволочь, каких только поискать, - Эдуард Галифакс, барон Ирвин.
Однако заманиваемые им в ловушку моментально разгадали хитрость Черчилля, о чем ему оба и сказали, пусть и порознь, а это сразу насторожило. Пусть обиняком, ведь среди джентльменов не принято называть мерзавца этим же словом, но уверенно ткнули носом в подложенное дерьмо. И тем не менее согласились принять власть, благо контроль над столицей сохранялся полный - немцы ее не пытались штурмовать и не бомбили.
- На что же они рассчитывают?
Черчилль уже в десятый раз задал себе этот вопрос - ответа на него пока не находил. Не простаки же они, явно увидели нечто, потому и согласились. Какую же перспективу узрели? - вот в чем вопрос.
Ответа на это сэр Уинстон пока не находил. Но будет еще время - через час бомбардировщик "Веллингтон" улетит на север над морем, где еще не летают "мессершмитты", и по большой дуге доберется до Ливерпуля. А там его ждет крейсер "Глазго", на котором он доберется до Ямайки.
Будет время подумать в долгой дороге!
Глава вторая
"ЭТОТ МИР ПРИНАДЛЕЖИТ НАМ"
Берлин
- Империи возникают и рушатся, если они подкреплены только одной силой!
Андрей поднялся из-за стола, окинув взглядом просторный и длинный рабочий кабинет рейхсканцлера, в котором практически не было мебели, если не считать стола, кресел и шкафов, затерявшихся, как одинокая копна в поле. Имелся еще здоровенный глобус, но он приказал его убрать подальше - неизвестно почему, но сей географический атрибут вызвал острое чувство искреннего раздражения.
- Еще Наполеон говорил, что штыками можно сделать все что угодно, кроме одного…
Родионов сделал паузу и посмотрел на своего собеседника, маленького, кривоногого, чем-то отдаленно похожего на мартышку. Только глаза блестели, выдавая недюжинный ум.
- Сидеть на них, мой фюрер, - закончил за него высказывание французского императора доктор Йозеф Геббельс.
Что-что, а придурком, в чем изощрялись в его адрес из враждебных лагерей, бывший министр пропаганды рейха никогда не был. Наверное, срабатывал один из стереотипов человеческого мышления, который не предполагает наличие за уродливым обликом ума.
А ведь на самом деле оно так и есть - природа щедро делится другим, если человеку от нее не досталось красоты. Достаточно вспомнить всю едкую иронию, выраженную обойденными слабым полом мужиками и язвительными от зависти женщинами в адрес длинноногих и прекрасных обликом блондинок.
- Потому нужно не захватывать территории, сколачивая разноплеменную империю, а оказывать на них влияние в требуемом направлении, - Андрей усмехнулся. - Людьми идея может двигать, но процесс идет намного лучше и быстрее, если под него подведена реальная экономическая составляющая, что несет осязаемые блага.
- Вы хотите сказать, мой фюрер, что человек видит желудком?!
- Великолепно, Йозеф, вы очень тонко подметили!
Удивление было искренним. Геббельс с момента их первого "знакомства" два месяца тому назад не переставал блистать остроумием. Полемистом и оратором он являлся блестящим, а потому и опасным. Но не для фюрера - тут главный идеолог рейха был верен до конца, что и продемонстрировал в реальной истории.
Идея же упразднить Министерство пропаганды принадлежала Родионову - нехорошее слово, не вызывает доверия, ибо любая пропаганда априори является ложью. Вернее, упразднили не министерство, а данное слово из наименования, а потому доктор Геббельс остался рейхсминистром просвещения, по делам печати и культуры. Ну и продолжал вещать на супротивников, нейтралов и союзников, конечно, но уже от лица правительства и одну "чистую правду".
Занятный человек, весьма занятный. Циник, скрытый жизнелюб, в отличие от сибарита Геринга, и главное - действительно верит в идею Третьего рейха. Тут, правда, Андрей уже отошел несколько в сторону от концепции выдвинутой "прежним" Гитлером, а кое-где дал отмашку попятиться, но сам Геббельс принял это как должное, исходя из принципа "меняются времена, меняются и обстоятельства", и всеми силами старался помочь рейхсканцлеру, уже увенчанному лаврами победителя.
- Нам не нужно воевать дальше, мы можем заполучить все мирным путем. Отсутствие значительных военных трат позволит обустроить страну, добиться действительного социального обновления. А потому мы должны действовать по правилу "все для блага народа". Всего народа, что принял "новый порядок", независимо от уровня доходов или национальной принадлежности. Этот мир принадлежит нам, наследникам легендарной Гипербореи, а не нации торгашей, объявившей себя главной на этой земле и создающей свое благополучие на ограблении других наций!
Андрей вещал, и хотя внутренне посмеивался, но сам искренне верил в то, что говорил. Дело в том, что Геббельс чувствовал фальшь по наитию, а потому приходилось быть честным.
- Раскрашенные ими же самими бумажки они выдают за деньги, пряча вырученное за них золото в своих кладовых. - Рейхсминистр ощетинился, как голодный пес. - Они желают поставить всему миру в качестве идолов фунт и доллар и за них вытягивать промышленные товары, сырье, продовольствие. Они как клопы пьют кровь со всего мира, и этому нужно положить конец! С Британией вопрос решен благодаря вашей гениальности, мой фюрер. Этот народ отрекся от зова крови, подчинившись звону презренного металла, а потому будет наказан за свое предательство!
"Круто закладывает, я бы так не смог. И верно подметил - кризис начался в США, исчезло золото, и они стали втюхивать всему миру свои бумажки с мордами президентов.
Несогласных растоптали в мировой бойне, а союзников подсадили на "бакс", как наркомана на иглу. И все - цель достигнута - им продают реальные товары, а взамен получают бумажки, которые, по сути, ничего не стоят.
Он умен - замечает все эти тонкости махом и разделяет точку зрения. А потому сработаемся - они с Герингом на пару мне любого нациста затопчут и сапоги месяц чистить не будут, гордится. Нет, нужны они очень, больно дело серьезное затеяно будет!"
Андрей нахмурился - партайгеноссе порядком бесили. И заместитель по партии рейхсляйтер Рудольф Гесс как-то странно стал на него посматривать. Он несколько раз заводил разговор о каких-то тайных партийных делах, а так как Андрей несколько раз невольно прокололся по незнанию, то некие подозрения еще больше усилились. Уж больно нехорошим стал взгляд, словно заподозрил в чем, сволота нацистская. И по имени прилюдно называет, подчеркивая, что он с ним равен, если уж не в государственном масштабе, то в рамках партии точно.
И другие старые партийцы гады еще те, казнокрады, лизоблюды, и, хоть об заклад бейся, предадут при первом удобном случае. Так что кончать их нужно всем скопом, пока своими нацистскими щупальцами не только всю страну не оплели, но и до него не добрались вплотную. Такие партии реформаторов шибко не любят, если кто рискнет на партийные привилегии покуситься, то тому кирдык полный станет и неотвратимый, как мировая победа коммунизма, пусть пещерного, после ядерной войны.
Недаром слухи нехорошие ходили да в статьях писалось, что именно партийная номенклатура, осознав, что реальную власть Сталин хочет передать Советам, изъяв таким образом у коммунистической партии рычаги управления, то его махом траванули как крысу. А разделить с ним яд Родионова как-то не тянуло, уж лучше оппонентов как этих самых крыс потихоньку передушить, благо возможности появились.
Триполи
Жаркий воздух Африки обжигал легкие, привыкшие к берлинской прохладе. Пот стекал ручьями по лицу и спине, казалось, что на тело щедро вылили ведро горячей воды.
Как предстоит воевать в такой жаре, фон Люк не представлял, но он - офицер и должен показать подчиненным истинную нордическую стойкость в пример.
Дела у союзников-итальянцев шли из рук вон плохо. Муссолини объявил войну союзникам в самые последние июньские дни, когда даже тупому стало ясно, что Франция готова капитулировать с часу на час. А потому хитрые макаронники яростно желали оказаться в стане победителей, чтобы насладиться не только славой, абсолютно ими не заслуженной, но и плодами победы, связанными с дележом французских колоний.
- Прямо как торговцы на южном базаре!
Майор с улыбкой посмотрел на черноволосых итальянцев, что с экспрессией разговаривали друг с другом, оживленно помогая жестами, на первый взгляд весьма неприличными.
Но он - немец и не может знать местных тонкостей, а потому Люк удержался от вспышки, недостойной германского офицера, и понял - эти любители пасты такое же производное горячей апеннинской земли, как и их дуче, Бенито Муссолини.
В них нет нордического духа спокойствия, традиционного хладнокровия британцев или хотя бы галльской пылкости. Нет, это закипевшие чайники, что бурлят, выпуская пар из носика, но стоит отключить плиту, как быстро начинают остывать. Как здешняя африканская погода - днем жара до закипания мозгов, а ночью царит пронзительный холод, такой лютый, что зубы выбивают чечетку. Но главное, что поразило немцев, - совершенное нежелание относиться к войне как к трудной и грязной работе.