– Хорошо. Но просто так я тебя не отпущу. Держи конспекты лекций по проктологии на ближайший семестр. Выучишь за неделю и лично мне сдашь материал. Проверять буду строго.
Кроме того что я был его любимчиком, он еще не упускал случая дополнительно поучить меня. Причем как разнопланового специалиста, хирурга широкого профиля так сказать. А мне что? Мне только в радость.
Встав из-за первой парты нашей аудитории, я подошел забрал толстый том конспекта написанных от руки знакомым профессорским почерком повернулся было обратно за вещами, как профессор неожиданно рявкнул-спросил (это был его излюбленный метод, чтобы студент терялся от неожиданности):
– А ну студент Соколов, назовите мне заболевания в проктологии?!
Развернувшись, я тут же оттарабанил:
– В проктологии занимаются диагностикой, лечением и профилактикой таких заболеваний, как: полипы, травмы, инородные тела, опухоли, анальные трещины, выпадение кишки, глистные инвазии, проктит, анальный зуд и колит.
Подобными эспадами профессор мог вогнать только перво-и второкурсников, но никак не опытного пятикурсника знавшего профессора не понаслышке и не раз бывшего у него дома как гость. 'Да-а, как время летит. Казалось, только вот из армии пришел и уже три года как учусь. Время летит не заметно. Дочки вон едва говорить умели, сейчас шпарят как по писанному', – подумал я о времени проведенном в институте.
– Хорошо, отлично, садись… э-э-э… то есть можешь идти. Эта лекция будет за тобой засчитана.
Быстро подойдя к портфелю что лежал на скамейке, я сложил туда все что лежало на столешнице парты и убрал конспект, потом коротко распрощавшись, покинул аудиторию.
В гардеробе я забрал свою утепленную куртку, подумав что пора переходить на польскую дубленку и выйдя на ноябрьский мороз, быстро направился в сторону автостоянки где находилась моя красавица.
Прогрев машину я посмотрел на часы и заторопился выехать со стоянки, направившись к месту встречи. 'Интересно, что сообщит мне Владимиров? Два года ведь не трогали меня, что им надо?!' – размышлял я, поглядывая на уличною проезжую часть ночной Москвы.
Наконец пятнадцать минут езды и я, свернув к обочине, припарковался рядом с помещением общепита. Она работала до восьми, поэтому я был уверен, что майор будет ждать меня именно там до окончания, если опоздаю.
Пройдя в помещение и вдохнув довольно вкусных запахов, и обнаружив, что Владимирова еще нет, заказал горячего чая и бутербродов. Дома меня ждал ужин приготовленный Дарьей Михайловной, поэтому не будем портить аппетит. Так, перекусим слегка.
Домработница у меня молодец, столько проблем с плеч сняла. С дочками постоянно возится. Я делаю только два обязательных родительских действия, отвожу их в садик и укладываю спать. Все остальное на Дарье Михайловне. Забирает дочек из садика, и возится с ними до моего прихода, зачастую позднего. В таком случае она ночует в гостевой спальне.
Владимиров пришел, когда я закончил с чаем, блаженно щурясь от растекающемуся по телу теплу, и доедал бутерброд.
– Чаю будешь? – поинтересовался я.
– Давай, а то продрог в пальто.
Мне было не в лом сходить за чаем и парой бутербродов с любительской колбасой.
Подождав пока тот утолит легкий голод и попьет чаю, я, наконец, узнал причину сегодняшнего утреннего звонка.
– Тебе звонил дежурный управления, через него, а вернее через запись в журнале я и узнал, кто подал заявку на встречу с тобой. Тобольский. Слышал про такого?
Я задумался, припоминая, прокрутив память, отрицательно покачал головой.
– Что за крендель?
– Из партийных функционеров, что были инструкторами отделов ЦК республиканских компартий. У нас меньше года, сейчас курирует второе главное управление. Генерал-майор.
– Замполит значит, – задумчиво протянул я. – Что ему надо?
– Ну извини, слишком мало было времени, – развел майор руками.
– Ладно, извини. И за это спасибо, – сразу же покаялся я.
– Что думаешь делать?
– Ничего. Это я ему нужен, а не он мне. Нужно будет, пускай сам едет, выслушаю и пошлю его куда подальше. Я ведь не в штате. Все уже, два с половиной года как неподчиненный и честно говоря возвращаться не собираюсь.
– Я пробил его, раньше сталкиваться не приходилось. Говнистый говорят начальничек.
– Это мое дело. Мне на шею как сядешь, так и слезешь… и вообще я студен-медик.
Что с такого возьмешь?
– Да уж, скользкая ты личность, Игорь.
– Вот только хвалить не надо, а то покраснею.
– Кстати, когда четвертая книга Интернов выйдет?
– Только начал работать над ней. Поэтому честно скажу, не скоро. Просто мало времени из-за учебы, я из-за этого только две книги и написал за два года. Вот когда закончу, получу диплом, времени будет больше, тогда и допишу. Тебя до дома подвезти?
– Давай, а то ветер уж больно пронизывающий.
По дороге мы еще немного поболтали, после чего я высадил Владимирова у его дома, где у них с женой и двумя детьми была комната в коммуналке и поехал к себе, подумывая обратиться к Михиному отцу. Тот стал начальником по жилищному вопросу в Москве, думаю, он легко пробьет квартиру для майора. А то по выслуге уже положено, а родной комитет даже не телиться, зато всякие замполиты, которые только и умеют, что портить жизнь начальству и простым служащих, да получают отдельные квадратные метры без очереди и сразу. Круговая порука одним словом.
Загнав свою красавицу на ее место в родном дворе (все жильцы знают что это место я застолбил и не занимали его) и, заперев машину, с портфелем в руках направился к себе. Сегодня я был раненько, чему дочурки очень обрадовались. Они теребили меня пока я раздевался в прихожей и в три голоса рассказывали свежие новости, то, что произошло сегодня. С удовольствием слушая их галдение, я сообщил Дарье Михайловне, что ужинать буду легко и направился к себе в кабинет. Там оставил портфель, сходил в спальню переоделся в домашнее (все это совместно с дочками), и направился ужинать.
Дарья Михайловна поспешила уйти к себе, пока было не поздно, я пытался остановить ее, попугав пронзительным ветром, но та ушла. Как оказалась она ходила на кружок кройки и шитья, где собирались ее подруги.
Поиграв с дочками, опять пришлось изображать лошадку, хотя у них в комнату стояла почти настоящая, деревянная, я, наконец, уложил их угомонившихся в постели и стал рассказывать сказку на ночь. С тремя очень трудно уложить и усыпить, одна уснула, другие не спят, или наоборот. Но сегодня мне повезло, наигравшиеся и уставшие дочурки уснули через полчаса. Положив большую книжку со сказками на столик, стараясь быть тише, я вышел из детской и, не закрывая дверь, направился в кабинет. У меня еще много работы, нужно начать учить конспект.
Конечно, многое я знал, что там есть, но не все. Вот и придётся все это читать, вглядываясь в ровный убористый почерк профессора. Хорошо, что по сравнению с другими лекторами почерк у него был выше всяких похвал. Я вот неплохо разбираю.
Подойдя к шкафу, я открыл потайную стенку, ключом отпер минибар и, достав бутылочку так полюбившегося не только мне но и отцу с дедом хереса (из-за чего мне пришлось стать их поставщиком, благо канал Алекса действовал до сих пор), и, прихватив по пути глубокий хрустальный бокал, прошел к столу. Налив себе вина на самое донышко, и сделав глоток, я блаженно сощурился. То что весь день не хватало. Посидеть в тишине и прочувствовать букет хорошего вина, думая ни о чем, вот что мне было нужно в последнее время.
Побалдев так с полчаса и выпив примерно пятьдесят грамм испанского нектара, я вернул бутылку и бокал на место, после чего принялся за конспект.
Утром я поднял привычно недовольных ранним подъемом дочек, умыл, причесал, вместе с ними позавтракал, также морщась от каши, и одев в хорошую зимнюю верхнюю одежду, начал спускаться к машине следом с пятилетними колобками что, переваливаясь как медвежата, прыгали со ступеньки на ступеньку вниз по лестнице.
Для зарядки, я в последнее время почти и не помнил когда пользовался лифтом, да и детей к этому приучал. Даже тяжести таскал по лестнице, если конечно их в одиночку поднимал. Пробежки я теперь устраивал редко, но вот со спортивной стенкой занимался каждое утро по часу чтобы быть в тонусе.
Вчера вечером я читал конспект до часу ночи и только потом пошел спать. Четверть прочитал, многое понял и запомнил. Хороший и понятный конспект.
Сегодня у меня в планах привычный садик, где оставлю дочек, и институт. На то, что меня там кто-то вызывает на десять часов, я махнул рукой, лекция в институте куда интереснее. Во-первых, я не подписывал подобный вызов, значит, юридически не подсуден. Во-вторых, жил себе спокойно и дальше так собираюсь, не нужна мне контора. В-третьих, надо им, пускай сами приезжают, кончилось то время, когда я как собачка бежал по первому вызову.
С комитетом я больше дел не имею, вот с генералом Левиным, с тем самым, которому я помогал поймать партийного маньяка в Ростове, у нас установились теплые и дружественные отношения. Да что это? За два года я трижды помогал ему в охоте на маньяков, и он хорошо знал, кого надо благодарить на упавшие ему на плечи погоны генерал-лейтенанта и получение нового назначения. Он теперь в министерстве МВД работает, которое снова переименовали из МООПа. Вот такие дела.
Отвезя дочек в садик, тут все рядом, больше кружился по улицам, напрямки, через дворы быстрее бы получилось, я отвел детей, снял с них всю верхнюю одежду и передал с рук на руки воспитательнице, вечером их заберет Дарья Михайловна, ну а я поехал дальше грызть гранит науки.
День прошел спокойно, меня никто не дергал и не вызывал. Да в принципе меня это и не расстроило, впитывал знания я с охотой и интересом, причем так, что даже забыл про все, что связано с конторой. Думаю, никого не было у нас в институте настолько жадного до знаний как я. Ну или я иду в первой тройке.
Вечером, после двух лекций, что не относились к моему направлению учебы, но я все равно на них ходил, приехал домой.
Там все было в порядке, странных звонков не было. Если из конторы и звонили, то в десять-одиннадцать дня, когда дома никого не было. Звонил дядя Рома узнать насчет запланированного ремонта у моих знакомых на квартире, где я был посредником, и мама, но последняя общалась с единственными внучками. Толик-таки женился и даже успел родить крепенького такого сына. После армии он подал документы на учебу в военном училище погранвойск и сейчас грыз, как и я, гранит науки. Через два года у него выпуск.
Из-за позднего времени домработница осталась ночевать у нас. Я же поиграв с малышней, оставил их возится у себя в комнате. Иногда то одна то другая забегала в кабинет, получив отцовской ласки, или убегала или садилась сперва на колени, а потом уже убегала играть дальше, я продолжал сидеть за конспектом профессора.
Утром, когда я прогревал машину наблюдая за играющими во дворе дочками, те скатывались другими детишками со снежной горки радостно вопя, во двор въехала черная 'Волга' и неторопливо прокатившись до стоянки, остановилась. Через стекла я отчётливо рассмотрел двух седоков. Водителя и пассажира. Такие 'Волги' как моя выпускались до сих пор, жаль, что до 'двадцатьчетвертой' ждать еще два года, их кажется в семидесятом должны начать выпускать.
Наружу из 'Волги' вышел парень моих лет, то есть лет двадцати пяти, и задумчиво посмотрев в мою сторону, обернулся в сторону подъезда и направился моей машине.
Пришлось выйти из начавшего прогреваться салона.
– Старший лейтенант Петровский, – представился он. – Вы Игорь Викторович Соколов?
– Это я.
– Можно посмотреть ваши документы?
– Вполне, – я достал права и показал их курьеру, не давая в руки.
– Хорошо. Мне приказано узнать о вашей неявке вчера.
– Причина проста, делать мне у вас нечего, к тому же в это время у меня пары в институте, которые я, пропускать не хотел и не собирался. Еще одна, нечего мне просто у вас делать, а если вашему начальству я так нужен. Пускай сам ко мне едет или присылает повестку.
– Хм, – смущенно хмыкнул лейтенант от моей резкой отповеди, хотя зря я, конечно, набросился на простого курьера. – Мне приказано передать вам письменный приказ явится сегодня в час дня в управление в кабинет сто шесть.
– Раз приказано, то передавайте, – вздохнул я.
Расписавшись в получении, я пронаблюдал как лейтенант сел в машину и уехал, после чего посмотрел на белый свернутый лист бумаги. Развернув его, прочитал, убедившись, что там тоже-самое, что сказал Петровский. Мне, было приказано явится в такое-то время по такому-то адресу в такой-то кабинет. Теперь все было законно, не явится, я просто не мог.
Убрав лист во внутренний карман, заглянув в машину и убавив подсос, а то мотор уже ревел, стал выкрикивать дочек. Последнее кстати изрядно забавляло жителей дома. Сейчас-то не понятно из-за зимней одежды, но летом когда я выхожу во двор и зову дочек, то неместные изрядно удивляются, ошарашенно наблюдая, как на мой зов вместо мальчишек бегут девочки, с обычными такими косичками и мы скрываемся в подъезде.
Усадив их на заднее сиденье, я вернулся в почти прогретый салон, стекла по крайней мере оттаяли и выехав со двора поехал по привычному маршруту, в садик где задержался на полчаса (а вы попробуйте раздеть трех детей и переодеть их в легкую одежду когда они постоянно вертятся), и на стоянку институте.
Закрыв машину, я пошел к огромному зданию университета. По пути меня догнал сокурсник.
С того момента как я влился в их группу, то держал дистанцию получив общее мнение умника и зубрилы. За два года я близко так ни с кем и не сошелся, общаясь с каждым нейтрально-холодно. Вот с теми с кем учился раньше (жаль, что их выпустили), я общался охотно.
– Привет, Игорь, – поздоровался Антон Павлович, хлопая меня по плечу.
– Привет, – спокойно ответил я.
– Что, сегодня как всегда до глубокой ночи учиться будешь?
– Сегодня вряд ли. Повестку получил.
– Ты же вроде отслужил?! Слух такой был.
– Это в КГБ вызывают, зачем-то.
Павловский почти сразу и как-то незаметно отстранился.
– А зачем вызывают? – осторожно спросил он, когда мы подошли к большим массивным дверям.
– Не знаю, сказал же. На первые две пары пойду. Потом отпрашиваться надо в деканате.
В последнее время после моих успехов в хирургии староста старалась, чтобы я влился в коллектив, а не был демонстративной одиночкой, некоторые ей помогали вроде этого Павловича. А мне этого было не надо, вот таким способом я еще больше отдалил их.
Раздевшись я до начал занятий сходил в деканат, где секретарь переписав с предписания данные с повестки в журнал, что мол не по своей прихоти отлучится собираюсь, да и сам я поспособствовал этим слухах. Секретарь пообещала передать мою просьбу уйти пораньше деканату. Обычно у нас, студентов-медиков, нужды отпрашиваться никогда не было – нужно, собираешься и идешь по своим делам. Вот только всегда требовалась отработка пропущенных занятий. И совершенно не имело значение, по болезни ли пропустил или по каким-то другим причинам – пропущенное занятие всегда отрабатывалось. Тут же я хотел сделать все по закону. Есть веская причина – предъяви. Пусть только попробует вызывающий меня этим укорить, что мол раскрываюсь. Пшел он.
Мы оба были уверены, что он отпустит, по-другому и быть не могло.
Выйдя от секретаря в коридор, я направился в свою аудиторию, где будут идти занятия нашей группы.
В двенадцать сходив в студенческую столовую (разрешение от декана я все-таки получил), оделся, получив в гардеробе свою дубленку с шапкой, и вышел на улицу.
Там на стоянке прогрел машину и поехал в управление КГБ.
Там было все как прежне. Машину оставил на обочине, метрах в трехстах от грозного здания и пешочком дотопал до входа. Дежурный офицер, приветливо кивнув (мы были знакомы), взял у меня паспорт, оформил все в журнал, вернул документ и подтвердил, что мне требуется идти в сто шестую комнату. Где она находилась, я знал, часто заседал в сто четвертой, поэтому поднявшись на нужный этаж, прошел к комнате и постучал. Та оказалась закрытой.
Стульев рядом не было, пришлось тащить с другого места через два кабинета, где стояло пара свободных. Устроившись в расслабленной позе на стуле, закинул ногу на ногу, я сдвинул шапку на лоб и решил прикорнуть, пока не придет тот, кто меня вызывал.
Даже заснуть не успел, буквально через пять минут послышались тяжелые шаги и рядом кто-то остановился.
– Соколов? – услышал я.
Подняв шапку, я посмотрел на незнакомого такого крепкого и кряжистого мужчину, и кивнул.
– Да.
Погремев ключами тот велел:
– Проходи.
Пройдя в обычный такой служебный кабинет, расстегнул дублёнку и положил шапку на сгиб коленки, пригладив слегка отросшие волосы на голове. Надо будет к своему парикмахеру сходить, не люблю обросшим быть.
– Я вас слушаю? – сказал я, посмотрев на устраивающегося за столом мужчину.
Неизвестный оторвался от перекладывания бумаг и посмотрел на меня.
– Почему ты не пришел по первому вызову? – спросил он.
– У меня пары важные перед экзаменами были, времени бегать, куда-либо, из-за телефонных шутников не было.
– Допустим, – кивнул тот, потом взял два листа и толкнул их в моем направлении.
– Подписывай.
Взяв листы и не обратив на протянутое перо ни малейшего внимания я стал читать, что мне подсунули.
– Я это подписывать не буду, – толкнул я листы в обратное направление.
– Это приказ на временное твое возвращение на службу. Как это ты не будешь его подписывать? – изумился неизвестный.
– Очень просто. Не буду. Мало того приходит какой-то хмырь что мало того не представляется, подписать что-то требует, так еще и ТЫкает. Вот я и говорю, что подписывать ничего не буду.
– Приказ о твоем, временно возвращению уже действителен, подписал ты его или нет, – усмехнулся неизвестный.
– Меня это мало заботит. По закону я прав и чист. Это все? – деловито спросил я.
– Я могу идти?
– Нет, не можешь, – усмехнулся неизвестный.
Меня немного напрягала его торжествующая усмешка, но все равно я был само спокойствие, отчего тот заводился все больше и больше. К этому я и стремился, вдруг, что интересно скажет в порыве.
– Что так? Я задержан, арестован? Нет? Тогда всего хорошего, – встав, я направился к двери.
– Сядь! – рявкнул неизвестный.
– Ты мне еще фас скомандуй, – усмехнулся я, и открыв дверь вышел в коридор.
Кто-то подумает, что я зря вот такой вот себя веду, но мне нужно было вывести его из себя. Посмотрим что получилось.
На выходе, как и ожидалось, меня тормознул дежурный.
– Извини Игорь, самоход у тебя не подписан.
– Почему? – удивился я, протягивая ему квитанцию на выход. – Все у меня подписано.
– Действительно, – озадаченно разглядывая закорючку замполита первого главного управления генерала Мортина, пробормотал капитан. Подпись он узнал, подделать ее было нетрудно, чем я иногда пользовался. – Но все равно нельзя. Звонил полковник Стругов и велел тебя не выпускать.
– Ага, вон кто это был? – задумчиво протянул я и, развернувшись, направился к лестнице.