- Вы там обосновались? - с интересом спросил Ан– хель.
- Нет, но кельты знают, где нас искать, - усмехнулся Вадим. - Не все, конечно, но кое-кто знает.
Кивнув, Сигурд поднялся и, сделав кормчему знак, отправился проверять корабли. Утром им предстояло выйти в море. Дождавшись, когда попутчики покинут корабль, Вадим поднялся и, подойдя к Свейну, тихо спросил:
- Ты ему веришь?
- Не похоже, что он врёт, - задумчиво ответил ярл.
Так и не придя к единому мнению, воины разошлись по своим местам. С наступлением темноты все три корабля осветились фонарями и погрузились в полную тишину, нарушаемую только шорохом волн. Небо ещё только начало сереть, когда корабли северян снялись с якорей и, выйдя из бухты, исчезли в открытом море.
Спустя четыре дня они вошли в очередной пролив, и Вадим, припомнив карту этих мест, с неожиданной ностальгией узнал Керченский пролив. Вздохнув, он окинул почти родные берега тоскливым взглядом и взялся за весло. Ещё через три дня драккары вошли в устье реки.
Дальше начались тяжёлые, изнуряющие дни бесконечной гребли против течения. Ладони воинов ороговели до такой степени, что любой из них мог разгребать уголь в жаровне руками без ущерба для себя.
Спину Вадима давно уже перестало ломить, а силы в руках прибавилось. Но то, с чем они столкнулись через две недели, заставило его сильно пересмотреть своё отношение к этому походу.
Добравшись почти до истока, северяне вытащили корабли на берег и, поставив их на катки, потащили дальше на себе. Это был тяжёлый переход. Даже несмотря на то что "Акулу" не перетаскивали, а перевозили, это было тяжело. Предусмотрительный Юрген приказал загрузить в трюм придуманные Вадимом телеги для перевозки корабля, и теперь шедшие за ними северяне поглядывали на их процессию с явной завистью.
Ещё три недели изнурительного пути, и корабли были снова спущены на воду. Вадим всё больше поражался памяти кормчего, способного провести их по морю и по суше, ориентируясь только по звёздам и степным приметам. Едва увидев ширину реки, в которой они оказались, Вадим понял, что это Волга. Растерянно почесав в затылке, он неопределённо хмыкнул и, подойдя к Юргену, спросил:
- Признавайся, старый пень, сколько раз ты здесь проходил?
Многозначительно усмехнувшись, Юрген обвёл взглядом проходящие мимо берега и, помолчав, ответил:
- Четыре. Но, скажу тебе честно, этот переход был самым лёгким. Твои телеги здорово облегчили нам жизнь. Если бы не наши попутчики, мы бы уже по Хазарскому морю шли.
- Как думаешь, наш купец остался дома или всё– гаки ушёл? - спросил Вадим.
- Думаю, он дома. Уж очень сильно ему хотелось осесть, - решительно ответил кормчий.
- С чего это ты вдруг так решил? - не понял Вадим.
- Глаза у него были такие, ну, как тебе сказать, с тоской, что ли. В общем, устал он по земле болтаться. По дому соскучился. Не простая у них жизнь. Годами по странам бродить. Уходишь и не знаешь, вернёшься живым или так и останешься лежать где-нибудь в степи, - вздохнул Юрген.
- Интересно, с чего вдруг такая жалость к купцам? - полюбопытствовал Вадим.
- А они чем-то на нас похожи. Такие же бродяги. Перекати-поле. И всё только для того, чтобы семьи свои прокормить. Странно наша жизнь устроена. Бьешься, тянешься, жилы рвёшь, а в конце ничего. Хорошо если детей перед смертью увидишь, или как положено, в бою, с оружием в руках погибнешь, а не сдохнешь где-нибудь на голой скале от голода и жажды.
- Что, и такое бывало? - заинтересовался Вадим.
- И не раз, - кивнул Юрген.
Вадим с интересом оглянулся на проплывающий мимо борта берег и, помолчав, спросил:
- Сколько мы до моря идти будем?
- Сейчас по течению идём, так что через две седмицы на открытую воду выйдем, - уверенно ответил кормчий.
Используя опыт предыдущих походов, Свейн приказал экипажу разбиться пополам, и корабли шли вперёд, не делая остановок на ночь. Благо Юргену эти воды были хорошо известны. Пользуясь предоставившейся свободой, Вадим принялся старательно изучать берега, что называется, на всякий случай. Но его спокойное путешествие было прервано самым неожиданным образом.
Отстояв свою вахту, он растянулся на банке, планируя как следует выспаться, когда вдруг почувствовал себя странно. Это не было головной болью или каким– то подобным неприятным ощущением, это было что– то вроде щекотки на уровне мыслей. Вздрогнув, Вадим рассеянно потёр виски, не понимая, что происходит, и неожиданно услышал голос:
- Оставь башку в покое. Это не снаружи, а внутри. И не вздумай орать в полный голос. Не пугай людей.
"Ч-что это?" - подумал Вадим, внезапно сообразив, что заикается даже думая.
- Не что, а кто. Я это. И вообще, с чего это ты вздумал в панику впадать? В прошлый раз посмелее был.
- Один?! - мысленно охнул Вадим, разом забыв, что называть его но имени было запрещено.
- Он самый, - услышал он в ответ довольный смех. - А ты молодец, быстро соображаешь. Ну да ладно, давай-ка о деле поговорим.
- О каком это деле? - с трудом беря себя в руки, спросил Вадим.
- Ты чего, смертный, издеваешься надо мной? Я тебя для чего из пещеры вытащил и сюда перенёс? - возмутился голос.
- А, ты про Рыжего, - сделал вид, что сообразил, Вадим. - Так, работаем помаленьку. Вон уже одного ярла у него увели. Скоро, глядишь, и остальные зашевелятся.
- Я чего-то не понял, что значит помаленьку? - спросил собеседник, и в его голосе явственно прозвучала озадаченность.
- А куда торопиться? У тебя вечность впереди, а нам и так неплохо, - усмехнулся Вадим, набираясь наглости.
- Как тебя понимать, смертный? Ты собираешься спорить со мной? - послышался следующий вопрос, и температура вокруг Вадима заметно понизилась.
- Спорить? Нет. Спорить я не собираюсь. Сам знаешь, дело я делаю, но вся беда в том, что верить твои отмороженные потомки умеют слабо. Что в тебя, что в чьи-то рассказы. Так что, если уж и собираешься кого-
то винить, так только себя, - вздохнул Вадим, стараясь контролировать каждую мысль, каждую эмоцию, мелькающую в его мозгу
- Знаю, - пришёл неожиданный ответ. - Потому и не стал брать кого-то из них. Упрямы, как ослы, и фантазии мало. Вся надежда только на тебя. Сам я в эти дела вмешиваться не могу, но вот придержать ветер, когда надо, или весть нужную подать, это запросто. А если припрёт, можешь позвать. Отвечу.
- И как это сделать? - окончательно растерявшись, спросил Вадим.
Ему моментально представилась картина молебна, проведённая чернокожей рабыней, когда он пытался найти ответы на свои вопросы. Но всё оказалось значительно проще. Звучавший в его голове голос обрёл озорные нотки, и Вадим услышал:
- Нет уж, таких ритуалов мне не нужно. Если уж и вздумаешь звать, просто зови по имени. Я услышу.
- Так ведь к тебе многие обращаются, - с сомнением ответил Вадим.
- И что? Не сомневайся, человек из другого времени, тебя я узнаю всегда. Мысли у тебя другие. И звучат они по-другому. Я услышу.
- Ладно, договорились, - вздохнул Вадим, уже всерьёз опасаясь за свой разум. - Так что ты сказать-то хотел?
- Рыжий Сигурда предателем объявил. Подумай, как это можно использовать. И поспеши. За всеми этими сложностями мои ослы про меня и думать забыли, а мне это не нравится. Сам понимаешь, всего сказать я тебе не могу, да и не надо тебе этого знать, но дело нужно с места сдвигать.
- Что он теперь задумал? После того, как набег на ярмарку сорвался? - быстро спросил Вадим.
Его бесило полное отсутствие информации. Работать в подобных условиях было очень сложно.
- Ничего пока. Только орёт на всех и злится. Но это не значит, что и тебе можно без дела болтаться.
Неожиданно щекотка пропала, и Вадим снова начал ощущать собственное тело. Резко выпрямившись, он огляделся и, убедившись, что никто из окружающих ничего не заметил, с облегчением вздохнул и испуганно подумал: "Ну вот и приплыл ты, капитан Руднев. Всё, амбец. Крыша окончательно протекла. Сначала викинги с мечами и топорами, потом африканские колдуньи, а теперь ещё и с самим северным богом беседовать начал. Ку-ку, Гриня".
Именно последняя фраза, пришедшая на ум совершенно случайно, так рассмешила Вадима, что он не удержался и расхохотался в полный голос. Услышав его смех, устроившийся рядом Рольф проснулся и, подняв голову, удивлённо спросил:
- Ты чего, Валдин?
- Не поверишь, брат. Я только что с Одноглазым говорил. Прямо вот так, как с тобой, только мысленно. Похоже, пора твоему побратиму в дом призрения.
- Куда? Ты чего несёшь, тролль тебя раздери? - возмутился гигант, приподнимаясь на локте.
- Сам не пойму, то ли мне это приснилось, а то ли и вправду было, - вздохнул Вадим.
- Спи давай, - проворчал в ответ Рольф, опускаясь на банку.
* * *
Никодим едва успел пригнуться, чтобы убрать голову от летящей в неё серебряной чаши, которую конунг запустил в него в очередном порыве гнева.
- Чтоб тебя акулы разорвали, дерьмо тупое, - зарычал Рыжий, стукнув кулаком по столу. - Сколько раз тебе повторять, мне больше добыча нужна. Чтобы с одного разу, сразу. Эти болваны только и говорят, что про мои неудачи. А должно быть наоборот. Думай, или собственными руками ворона тебе вырежу.
- Как же глупый раб может давать советы великому императору? - изогнулся в льстивом поклоне Никодим.
- А для чего я тебя держу, болван? - вызверился Олаф. - Ты мир повидал, грамотный, а значит, можешь подсказать то, о чём мы здесь и не слышали.
- Мудрость твоя не сравнится ни с какими знаниями, великий конунг. Посему я смею только одно сказать: другую ярмарку ждать надо или идти туда, где она может начаться, - снова поклонился Никодим.
- Ладно, раб. Ступай, - смилостивился Олаф, отпуская его.
Подобрав брошенную в него чашу, Никодим вышел из комнаты, которую по приказу Рыжего оборудовали отдельно от всего дома. Это были личные покои императора, где он обдумывал дальнейшие планы и обсуждал их со своими приближёнными. Купленный в Византии грек давно уже стал не только личным рабом, но и ближайшим советником Рыжего. Но в этот раз даже хитроумный раб не мог предложить ничего толкового.
Оставшись в одиночестве, Рыжий с грехом пополам обуздал свою ярость и принялся размышлять. Вот уже пять раз он собирал всех кормчих, чтобы выяснить, где собираются торговые ярмарки и куда можно направить воинов. Но, как на грех, после спора у столба совета на эти сборища не приходили самые опытные кормчие. Решение Райна Полярного волка не прошло для Олафа даром. Почувствовав свою силу, это сословие осмелилось противопоставить себя воле новоявленного императора.
И самое обидное, что Олафу приходилось с этим мириться. Ведь откажись кормчие вести его корабли, и
вся его затея окажется под угрозой. Обитатели Норд– хейма всегда жили морем, и остаться на берегу, имея под рукой кучу кораблей, или даже просто передвигаться на них только вдоль берега, было для них неприемлемо.
Вести весь флот в неизвестность было глупо. Ведь появление такой армады у любых берегов сразу вызовет вполне предсказуемую реакцию. Обычно, уходя в викинг, корабли вставали неподалёку от места нападения и, дождавшись появления добычи, атаковали. Северяне редко уходили далеко от побережья, если ожидалась серьёзная добыча.
Зная об этой привычке, жители континента старались устраивать большие ярмарки и базары подальше от берега. Расчёт был прост. Даже сутки пути от берега могли сильно повлиять на результат нападения. Ведь мало захватить добычу, с ней ещё нужно уйти. И хотя северяне всегда считались отменными воинами, малочисленность их отрядов, обусловленная грузоподъёмностью кораблей, делала своё дело.
Глотнув мёда, Олаф отставил кубок и, поднявшись, медленно прошёлся по комнате. Ему срочно нужно было найти выход, и он его найдёт. Должен найти. Но без помощи опытных кормчих в этом деле ему было не разобраться. Только они помнили, где именно и когда проходили большие ярмарки. Нападать на крупные города Олаф не хотел.
Любой крупный город это, прежде всего, территория государства, а значит, принадлежность чьей-то короны. А корона это властитель. А признание чужеземных королей это гарантия его будущего звания. Олаф Рыжий просто обязан был быть прозорливым и соотносить свои действия с тем, как к нему отнесутся властители крупных государств.
Все эти мысли ему внушил не кто иной, как его раб, Никодим. Отлично знавший все хитросплетения
внешней политики, бывший личный слуга ромейско– го императора, стал просто незаменимым советчиком в таких делах. Но сейчас Олафу нужен был не просто политический совет. Ему нужен был выход.
Рыжий уже и сам начал склоняться к тому, что умудрился чем-то прогневить богов. Но чем, а главное, когда? Впрочем, сейчас этот вопрос волновал его меньше всего. Нужно было срочно найти воинам достойное применение, в противном случае, все его попытки сосредоточить всю власть над Нордхеймом в одних руках провалятся.
Придя к выводу, что без помощи кормчих не обойтись, Олаф с ненавистью сжал кулаки и, вздохнув, решительно вышел из дома. Ему предстояло, уняв гордость, обратиться за помощью к Райну Полярному волку. Если кто-то и мог дать нужный совет, так только он. Но это будет непросто. Старый Райн недаром прославился не только огромным количеством знаний, но и ослиным упрямством.
Однажды что-то решив для себя, он никогда не сворачивал с намеченного пути и шёл к своей цели, не считаясь с потерями. Но именно благодаря своему упрямству он и стал живой легендой всего Нордхейма. Именно благодаря ему он был в числе тех, кто побывал на берегах Исландии, и, пройдя через Гренландское море, добрался до мест, населенных людьми с красной кожей.
И вот теперь Олафу предстояло сделать всё, чтобы заставить этого человека дать нужный совет. Олаф Рыжий уже просто слышал, как трещат по швам все его планы. Ввалившись в общий дом, аналог армейской казармы, который обустроили под свои нужды кормчие, Олаф медленно огляделся и, увидев в дальнем углу Райна, решительно направился к нему.
Увидев конунга, Райн мрачно скривился и, кивнув, вернулся к своему делу. В руках старого кормчего про
ворно сновал брусок точильного камня, полируя лунообразное лезвие секиры, выкованной из чёрной бронзы. Покосившись на этот раритет, Олаф присел на скамью и, помолчав, спросил:
- Ты можешь припомнить, где сейчас проходят большие торговые ярмарки?
- И ты здравствуй, Олаф Рыжий, - усмехнулся в ответ Райн.
Сообразив, что ни с того начал разговор, Олаф скривился, но, упрямо тряхнув головой, повторил вопрос.
- А зачем тебе ярмарка? - неожиданно спросил Райн. - Нужна добыча - собери людей и веди их на Византию, хочешь славы - иди на бриттов.
- Мне не нужна большая война, - скривился Олаф. - Мне нужна добыча.
- Так найди её, - пожал плечами Райн. - Ты то кричишь, что должен решать только конунг, то вдруг приходишь и начинаешь задавать вопросы. Как тебя понять, Олаф? Забыл наши правила? Нужна добыча, значит, нужно выйти в море и найти её.
- Но где? Где искать такую добычу, чтобы хватило сразу на всех? - не выдержав, спросил Рыжий, чувствуя, что вот-вот сорвётся.
- Погоди, что-то я опять запутался, - остановил его Райн, пряча улыбку в бороде. - Ты хочешь создать империю, но не подумал, чем она будет жить? Как же так?
- Я создаю империю, но не собираюсь делать из вас трусов, - зарычал в ответ Олаф.
- А как же тогда будет существовать твоя империя? Что это будет? Об этом ты подумал? Посмотри, как живут все эти твои империи. Ведь почти все жители этих стран - крестьяне. Данники, которых стригут, словно овец. И ты решил, что мы, воины по духу и крови, будем так жить? Ты ошибся, Рыжий. Ты сильно ошибся. И до тех пор, пока ты не решишь, как собираешься жить дальше, помощи от нас не жди. Мы поведём твои корабли туда, куда скажешь, но ничего другого мы делать не будем.
- Да как ты смеешь?! - задохнулся Олаф, хватаясь за кинжал.
- Убьёшь меня? - спросил Райн, иронично выгнув бровь. - Что ж, попробуй. Только помни, тронув любого из кормчих, ты навечно останешься на берегу. Это решение совета кормчих.
- Что это ещё за совет такой? - растерялся Олаф.
- Ты строишь империю, а мы построили совет кормчих. Так нам будет проще решать, как и куда вести твои корабли, - усмехнулся Райн.
- Решать? - удивлённо переспросил Олаф, не веря своим ушам. - Что вы собираетесь решать?
- Я же сказал, как и куда вести корабли. Ты будешь говорить нам, куда тебе нужно попасть, а мы будем решать, как лучше отвезти тебя туда.
Услышав его ответ, Олаф замер, словно громом поражённый. Такого он не ожидал. Но кормчие недаром всегда считались самыми мудрыми среди всех северян. С ними считались даже советы старейших. Любой ярл, прежде чем принять решение, считал своим долгом выслушать мнение кормчих, а условия, озвученные Райном, не оставляли Олафу выбора. Теперь он мог рассчитывать только на себя.
* * *
Персия встретила их изнуряющей жарой и ветром. Даже находясь на воде, северяне чувствовали себя так, словно их заживо варили. Загоревшие до цвета старой бронзы, с обветренными и не раз облупившимися носами, они продолжали упрямо идти к намеченной цели.
Сойдя на берег, Вадим принялся с интересом осматриваться. Здесь восточная экзотика проявляла себя во всей своей красе. Уплатив все положенные пошлины, северяне чинно и спокойно выяснили, где можно отыскать лавки, как оказалось, очень известного купца Ширваза. Крикнув уличного мальчишку, начальник портовой стражи приказал ему отвести четверых северян к почтенному купцу и, проводив их задумчивым взглядом, неопределённо пожал плечами.
Что может связывать этих косматых дикарей и столь известного человека? Хотя недаром купцов называют самым хитроумным сословием на свете. Махнув на северян рукой, начальник вернулся к текущим делам, попытавшись угадать, сколько денег можно будет выбить из следующего торгаша и какая часть из них осядет в его карманах.
Следуя за своим босоногим провожатым, Вадим с интересом всматривался в дома и проходящих мимо людей. К его удивлению, мужчины здесь оказались не такими уж и мелкими, как описывали их северяне, а женщины и вправду закрывали лица лёгкими газовыми покрывалами. Вспомнив, что рассказал ему о местных обычаях купец, Вадим решил оставить вопросы до встречи с ним.