Рюрик находился за фальшивой стеной, которая стояла прямо посреди коридора. Для человека с той стороны, это был просто пол и коридор уходящий вдаль. Но ставить такие стены имело смысл только в длинных коридорах. Короткие тут же выжигались огнемётчиками чистюль. Так погибло много хороших парней.
Начальник охраны слышал приближающиеся шаги. Человек семь-восемь. Они осторожно посмотрели в коридор зеркальцем и медленно вышли из-за угла. Они искали лаборатории с красными и зелёными кольцами над дверью. Грамотные. Всего один предатель, а сколько вреда. Рюрик пожалел, что иуда умер слишком быстро, тогда у вертолёта. Иначе бы узнал, что такое настоящие страдания. И никакой бог ему бы не помог.
Чистюли заметили одну из дверей. Над ней светился красный круг. Один из фанатиков вытащил из рюкзака взрывчатку, металлический кружок размером с ладонь. Прикрепил его к двери магнитным держателем на дне.
Рюрик выдвинул дуло и нажал на курок. Бойница приоткрылась, и коридор залил свинцовый дождь. Все восемь чистюль рухнули на землю почти одновременно. Боевик гордился своим умением снять одной очередью большое число людей.
В наушниках затрещал далёкий голос. Группа чистюль идёт в направлении генератора. А вот это плохо. Рюрик нахмурился.
- Я сейчас подойду.
Он отодвинул фальшивую стену и пошёл по коридору, не глядя, обходя распростёртые тела.
Директор сидел на небольшом пластиковом стульчике. Прислонился спиной к стене и неподвижно смотрел перед собой. В ухе трещали переговоры по рации между бойцами. Директор не вмешивался. Рюрик решит проблему, даже при столь значительном перевесе в численности и вооружении. Огнемёты стали неприятным сюрпризом. Жаль, инструкция безопасности не предусматривает тяжёлого вооружения. Но директор знал, что начальник охраны справится в любом случае. Есть воины, которые всегда побеждают. По-другому не умеют. Остаётся переждать.
Вокруг вполголоса переговаривались люди, и казалось, само убежище ропщет на судьбу. Спартанские условия. Просто большой зал на третьем этаже подальше от опасных лабораторий. В конце помещения стена заставлена ящиками с продуктами и инструментами. Для осады недостаточно, но можно денёк переждать с удобствами. И дверь или воздуховод починить, в случае необходимости. Сюда должны были провести видеосвязь, но бюджет не сдюжил.
Сотрудники сидели на скамейках вдоль стен. Большинство молча. Хмурились, горбились, скрестив руки на груди. Некоторые продолжали работать на планшетах. Лев Борисович молча, прохаживался, заложив руки за спину. Переживает за дракона. Как бы кто ни обидел его любимое детище. Ведь как-то сумели чистюли прорваться в бункер. Иногда виновато смотрит на директора. Инна Сергеевна и Чаграй сидят возле самого входа. Она положила ему голову на плечо, а он рассеянно гладит её по спине. Что-то шепчет на ухо.
Директор вытер со лба влажную испарину. Ждать так трудно. А для него это в любом случае конец. Никто не будет разбираться кто прав, кто виноват. Снимут всех. Он мельком глянул на куратора. Тот расстегнул верхние пуговицы рубашки и снял галстук. Поджал тонкие губы, а глаза напряжённо рыскают по залу.
- Я не могу так!
Адам Петрович опять навис над начальником. Бледный, в грязном халате. В мятых брюках, которые нервно щиплют его пальцы. Директор с неудовольствием отметил, что эти пальцы подрагивают. Не хочется поднимать голову и снова смотреть в его глаза.
- Пожалуйста, сядьте.
- Я не могу так. Он там совсем один. Они же убьют его. А вы…, - он замялся.
Директор вздохнул.
- Адам Петрович, сядьте и успокойтесь.
Дрожащие пальцы пригладили ткань брюк.
- Почему вы не отвечаете! Вы приказали дезинтегрировать Психеи?
- Нет, не приказал. Забот и без того хватает.
- Почему вы не смотрите на меня?
Директор заметил, что люди вокруг старательно отводят глаза. Он поднял взгляд на своего заместителя. Голос отвердел.
- Адам Петрович, возьмите себя в руки. Никто не собирается ничего делать. Скоро охрана покончит с чистюлями и всё вернётся.
У начальника зелёного сектора глаза помутнели. Он покачал головой.
- Я вам не верю. Нет, вы хороший человек. Вы всё делаете правильно. Но есть же приказ. Форма…
Он запнулся и нахмурился.
- Есть приказ. Я помню.
Директор протянул руку и взял его за рукав.
- Вы…
Адам Петрович выдернул руку.
- Вы мне всё врёте! Выпустите меня.
"Надо было оставить хотя бы пару охранников" - подумал директор.
- Я не могу вас выпустить, вы это прекрасно знаете, - спокойно сказал он.
Адам Петрович отвернулся и побрёл в конец помещения. Директор вздохнул.
- Совсем скис, - сказал куратор и скривил губы.
- У него сын умер.
- А! – куратор покачал бритой головой. Неяркий свет маслянисто растёкся по лысине. – Не знал.
- Такова жизнь. Ради этого мы и стараемся, чтобы… - директор потёр ладонью лоб. – Как-то оно всё пошло не так. Вы же обещали!
Куратор пожал плечами.
- Всё было улажено. Не понимаю, что случилось.
Мимо них прошёл Адам Петрович и направился к выходу. Массивная стальная дверь была здесь единственным украшением.
- Это ещё что! Остановите его!
Адам Петрович вынул из кармана пропуск и готовился вставить его в прорезь замка. Перед ним выросла массивная тёмная фигура. Чаграй мягко отодвинул его от двери.
- Что это вы задумали, голубчик?
Адам Петрович молча, смотрел в его широкую грудь.
- Пропустите, - сказал он тихо.
- Извините, коллега, я вас понимаю, но выпустить не могу. Неизвестно, что за дверью. Пока Рюрик не объявится, никто отсюда не выйдет.
Подошла Инна Сергеевна. Мягко сказала.
- Давайте…
Адам Петрович смотрел на неё невидящими мутными глазами. Его рука скользнула в карман и вытащила крестовую отвёртку. Он с силой вонзил её в мягкий женский живот.
В первое мгновение никто не понял, что произошло. Чаграй стоял за спиной блондинки и даже не успел её подхватить, когда она свернулась калачиком на полу. Прижимала руки к животу, а на бежевом полу густо закраснела кровь.
Чаграй растерянно посмотрел на Адама Петровича, на Инну Сергеевну.
- Это что?
Кто-то из женщин взвизгнул. Из этой стороны ангара прошла волна ропота к дальней стороне, где люди не знали что произошло.
Чаграй упал на колени.
- Нюся, Нюся!
Адам Петрович положил отвёртку в карман. Сунул в прорезь карточку и в двери замигали вопросительные красные огоньки подтверждения кода.
- Ты, козлина, совсем озверел! – крикнул куратор и подскочил к начальнику зелёного сектора. Тот повернулся и попытался неуклюже пырнуть лысого отвёрткой, но тот в драках понимал больше учёного. Он выкрутил руку Адаму Петровичу и вынул из пальцев отвёртку. Оттолкнул его от себя. – Будешь знать!
Адам Петрович так же механически распахнул халат и вынул из-за пояса брюк молоток с чёрной прорезиненной ручкой. Он коротко размахнулся.
- Чёрт! – сказал куратор, пытаясь закрыться рукой, но стальное навершие уже ударило его в лоб. Куратор пошатнулся, но тут же получил ещё несколько ударов по голове. Сталь с хрустом дробила кости. Лысый схватился за голову и покачнулся. Медленно завалился на бок.
Метрах в трёх от двери столпились учёные.
- Остановите же его! – крикнул директор, но никто не шевельнулся. Они пустыми жадными глазами смотрели на происходящее, но не трогались с места.
Адам Петрович набрал код подтверждения. Опустил руку, и молоток выскользнул из его руки, гулко стукнул по полу. Дверь как в сейфе, открывается наружу, но убийца не стал дожидаться и выскользнул в проём, ещё до того как дверь открылась полностью.
Директор стоял, хмуря брови.
- Дверь закройте.
Два человека бросились выполнять приказ. Медики столпились вокруг раненых. Одна из них подошла к директору. Он сжал губы. Она вздохнула.
- Куратор безнадёжен. А Инна Сергеевна... если сразу в операционную.
- Ясно.
Чаграй поднял женщину на руки. Она стонала ему в грудь, её пальцы ослабели, и с кончиков капала кровь. Белокурые волосы рассыпались по широким плечам Доктора.
- Откройте дверь! – сказал он.
Лев Антонович обернулся к директору. Тот вздохнул.
- Откройте уж.
"Нам только ещё одной бойни не хватает" - подумал он.
- Я с вами, - сказала Фазиля.
Когда дверь закрылась второй раз, директор сказал в микрофон.
- Рюрик, приём! Уничтожь все образцы Психеи и всех кто вышел за дверь. Нельзя, чтобы они попали в руки чистюлям.
В микрофоне затрещал далёкий голос.
- Понял. Убрать всех.
Брат Марк прижал руку к боку и посмотрел на кровь. Она липко поцеловала кожу и осталась на ней густеющим цветом. Бородач попытался встать, но охнул и прикрыл глаза. Разница почти незаметна. Дым столь силён, что слепил даже очки ночного видения. Где-то в соседнем помещении брызгалась противопожарная система. Где-то в темноте кто-то стонал и захрипел последний раз. Брат Марк облегчённо вздохнул. Стоны действовали на нервы.
- Прости, Господи, - прошептал он. – Я…
Что же там дальше? Чистюля провёл рукой по грязному лбу. Ладно. Бог и так всё видит.
Он приподнялся и поднял рюкзак. Взвалил на плечо. Застонал и облокотился на стену. Как же больно, кто бы знал!
Куда теперь! Он помнит. Покойный брат Анатолий нарисовал подробную карту. Он всё помнит. Все эти недели учил каждый день. Каждый поворот, каждый коридор.
Технические помещения уже недалеко. Вот только сил всё меньше и меньше. И рюкзак тяжёлый. А без него всё теряет смысл. Но он доберётся до технических помещений. Главное, воздуховод и водопровод из озера. Вот что надо. А без этого все жертвы напрасны. И брат Анатолий. И полторы сотни добродетельных христиан, которые уже на небесах сидят одесную Бога. И три пятёрки лучших людей, которые сейчас молчат в коридорах позади. И даже четверо грешников, которые перебили его людей и ранили его самого. Они сейчас в аду, но он помолится за них. Но позже. Когда сам будет одесную Бога. Будет молиться обо всех. Долго-долго. Может быть вечность.
Рюкзак упал с плеча, и брат Марк взял его за лямки. Потащил за собой, сквозь тёмный коридор. Медленно передвигал ноги, одну за другой. Гулкая тишина сдавила уши, и брат Марк теперь слышал только себя. Шарканье ног и одно слово, которое он повторял на каждом шагу.
- Боже, Боже, Боже…
Все Психеи обернулись на звук открывающейся двери. Три пары пустых невидимых глазниц смотрели на человека, который вошёл в зал.
Адам Петрович шумно вздохнул воздух и посмотрел на красные пятна справа от него.
- Сынок, я знаю, что ты там. Сейчас я тебе освобожу, и всё будет хорошо. Мы уйдём вместе.
Три пары глаз не сводили с него взглядов, и в них пылала сияющая пустота.
Учёный медленно, как механическая игрушка подошёл к небольшому пульту на стене, слева от фигур. Набрал комбинацию цифр, и в стене открылся ещё один пульт, побольше. Человек, тем временем бормотал.
- Мы пойдём в мой сектор. Подберём тебе тело. Какое захочешь. Они все хороши. Все образцы утверждали две комиссии. Мужская и женская. И получал одобрение только тот образ, который выбирали обе комиссии. Тебе понравится.
Он щёлкал по клавишам, набирая коды.
- Тебе понравится. Что за чёрт! Неужели…, - его пальцы затряслись. Он снова и снова клацал на одни и те же клавиши. – Они сменили коды. Вот твари! Мне ни слова не сказали.
Психеи безучастно наблюдали за его попытками. Адам Петрович обернулся к пустому красному кругу и поднял ладонь.
- Сейчас я всё сделаю, сейчас. Потерпи, сынок.
Я лежал лицом вниз под стеной из лёгкого пластика. Прижал руки к голове и застыл, надеясь сойти за мёртвого.
Несколько мгновений назад мы попали под перекрёстный огонь. Боковые стены оказались липовыми. Две очереди смели нескольких бойцов Симеона. Неудивительно, что я не узнал окрестности. Ответный огонь прошил стены, и стрельба затихла, когда у оставшихся чистюль закончились патроны в магазинах. Пальба стихла так резко, что в ушах по инерции ещё слышался звук выстрелов. Симеон остервенело, расстрелял все пули и продолжал давить на курок. Он стоял, как заговорённый, и ни одна пуля не задела его.
У меня всего несколько секунд, пока оставшиеся перезарядят магазины. Трёх огнемётчиков прошило первой же очередью. И ещё шесть-семь человек.
И раз. Оставшиеся автоматчики вытащили пустые магазины, и я вскочил на четвереньки. Может прихватить рюкзак? Плохая идея. Тогда они от меня точно не отстанут. Будут преследовать по всей базе. Я освободил плечо от лямки.
И два. Автоматчики перевернули магазины верх ногами. У них два рожка прилеплены скотчем вместе, для быстрой перезарядки. Они по-прежнему не обращают на меня внимания. Но это безразличие продлится недолго. Ровно до конца перезарядки. Я схватил автомат ближайшего мертвеца и вскочил на ноги. Симеон обернулся, и уголки его губы приподнялись, как у кошки, которая улыбается.
И три. Автоматчики передёрнули затворы, а я уже нырнул сквозь выпотрошенную выстрелами стену. Проломился сквозь особо развороченный кусок. Стена дрогнула, но устояла.
Я тут же рухнул на пол и в обшитые панелью стены лаборатории защёлкали пули. Две очереди. Они стреляли не все сразу. Слишком высоко. Я прямо с пола выстрелил в ответ. Одна короткая очередь. Два человека сдавленно вскрикнули. И один продолжал стонать. Я тут же перекатился. Ещё две очереди прошили стену там, где я только что находился. В лаборатории темно. Только дырки от пуль и большая дыра от моего тела пропускали тусклый свет из коридора.
Я уткнулся во что-то мягкое. Труп охранника. Я покатился по полу, вглубь лаборатории. В тело впивались пластмассовые осколки. Я вскочил на колени и спрятался за угол.
Ещё две очереди простучали по стене. Стало светлее.
- Эй, чистюля из чистюль! – крикнул я.
Я задыхался, а моё лицо лоснилось от пота.
Они молчали.
- Я бы услышал, если бы вы ушли, придурки. Можете больше не стрелять. Я за углом. Вы не причините мне вреда. Ни ваши пули (я был честен), ни гранаты (здесь я слукавил). Реши, чего ты хочешь больше. Убить меня или выполнить свой долг. Реши прямо здесь.
Тишина.
Если кинут гранату – всё пропало. Другой вопрос, что она их самих покрошит на куски. Пластиковые обманные стены не станут препятствием для осколков.
Тишина. Что они там делают?
По коридору зашаркали три пары удаляющихся шагов. Хоть бы сказали до свидания, мерзавцы.
Я медленно, старательно бесшумно подошёл к стене и приложился глазом к одной из дырочек. Чуть не хмыкнул. Они меня совсем за идиота держат. Раненый чистюля валяется на полу, скрипит зубами. Горит жаждой мщения. Как-то не по христиански. Лицо белое, борода торчком. Сжимает автомат, а на камуфляже два тёмных пятна. Недолго ему осталось. Но и мне здесь задерживаться не следует. И в это мгновение он меня заметил. Вскинул автомат, и лицо исказилось от боли его последнего движения. Я выстрелил прямо сквозь стену.
- Далеко собрались?
Рюрик опустил автомат и смотрел на три измученных фигуры перед ним. Чаграй нёс на руках докторшу, рядом шла Фазиля.
- Не мешай! Нам срочно нужно в медчасть.
Но Рюрик не тронулся с места.
- Зачем?
- Ты совсем тупой! – заорал Доктор. – Она ранена. Её нужно срочно перевязать. Уйди с дороги.
Чаграй сделал шаг, но седой не отступил и Доктор был вынужден остановиться.
- Ты спятил, Доктор! – мягко сказал Рюрик. – Я повидал разные раны и поверь, даже срочная реанимация уже не поможет.
Фазиля дёрнула учёного за рукав и сказала тихо.
- Боюсь, он прав.
- Уйди! – Чаграй сжал челюсти.
- Психея! – спокойно сказал Рюрик.
- Что!
- Мы теряем время. Ей сейчас может помочь только Психея.
Чаграй тяжело дышал.
- Чушь! Мы уже выяснили, что успешность слияния зависит от состояния объекта во время слияния. Если человек при смерти, Психея не справляется. Настоящего контакта не происходит. Чего-то не хватает. Какой-то искры. Той девчонке душа не помогла.
- У неё не было Доктора, который готов ради неё на всё. Ты найдёшь способ вернуть её из комы. Это лучше, чем сдохнуть.
- А тебе то что?
Рюрик улыбнулся.
- Очевидно. Мне нужна Психея. Сейчас, а не через десять или двадцать лет.
Доктор покачал головой.
- Ты реально сумасшедший.
- Мы теряем время. Да или нет?
Чаграй посмотрел на бледное лицо блондинки.
- Пошли!
Адам Петрович вынул из кармана отвёртку с красными потёками на железе и отвинтил панель. Начал копаться в проводах. Бормотал себе под нос.
- Тоже мне, умники. Забыли, кто всё это строил. Я вам не Чаграй. Я знаю здесь всё: от А до Я. Сейчас, сынок. Мы всё исправим. Отец всё знает.
Одна из Психей приблизилась к синему периметру, встала почти вплотную. Остальные безучастно наблюдали за происходящим.
Свет в лаборатории мигнул, погас, снова возобновился, но теперь уже более тусклый, почти вечерний. Адам Петрович сощурился. Хорошо, что самые важные лаборатории оснащены автономными генераторами. Одна Психея продолжала смотреть на человека, но две другие обернулись в другую сторону.
- Ага! Вот оно, - дрожащие пальцы вставили провода в нужные разъёмы. – Теперь мы…
Щёлкнули выстрелы. Короткая очередь запятнала халат учёного кровью. Адам Петрович мягко завалился на бок. Его рот приоткрылся, а неподвижные глаза смотрели в стену перед собой.
Аскольд опустил автомат.
Я мчусь по коридорам. Психея тянет меня к себе. В некоторых тоннелях горит свет, но там где прошли огнемётчики уже темно. К счастью, оборона третьего этажа была намного серьёзнее, чем первых двух. Те этажи просто сдали, но при этом обескровили нападавших. Здесь же, чистюль косили со всех сторон. К сожалению, фанатики тоже не дураки и оставили для главного уровня самых боеспособных. Но путаница коридоров помогала избегать нежелательных встреч.
Трое чистюль, обгорелых и потрёпанных подошли к двери, над которым горит красный огонёк. Один из боевиков достал из рюкзака взрывчатку и прилепил к двери.
Лицо Аскольда ничего не выражает. Линия рта ровная, кожа гладкая, а серые глаза стали дымчатыми как вулканическое стекло.
Он надел чёрные очки и обвёл взглядом лабораторию. Все Психеи на месте. Он кивнул. Это будет нетрудно.
- Прощай, Витёк! – он посмотрел на ближайшую Психею. – Не повезло тебе. Приказ есть приказ.
Психея, на которую он смотрел, обернулась к моей. Я уловил его горечь и удивление. А ещё поток образов. Круговерть коридоров, зелёный круг над дверью, обнажённые тела в прозрачных ёмкостях.
Аскольд нажал несколько кнопок на панели. Из стены медленно выдвинулся ещё один пульт, поменьше. Всего на несколько кнопок. Закрыт стеклом. На нём загорелись три красных цифры. Бывший начальник поднял кулак, затянутый в перчатку. Хрустнуло стекло. Аскольд нажал на кнопку с номером 2.
- Тебя первым, коллега. Для тебя больше нет страха.