* * *
На следующий день я поехал в Берлин. За прошедшую неделю я детально изучил фабрику, узнал уязвимые места комплекса и даже составил план штурма. Оставалось найти помощников.
Шофёр ждал меня возле "опеля". Я только появился на крыльце, а он уже взялся за хромированную ручку, но не открывал дверь, пока я не поравнялся с машиной: берёг тепло, не хотел доставлять начальнику неудобства.
Я сел в прогретый салон и задумался. Легко сказать, найти помощников. А где их взять, скажите, пожалуйста? Выйти на улицу с плакатом: ищу добровольцев для нападения на объект "Вервольф"?
Обдумывая различные варианты, я не заметил, как мы выехали за ворота периметра. Не видел, как машина покинула кратер и осторожно кралась по узкому серпантину, вообще не замечал, что творилось за окнами, пока моё внимание не привлёк сильный грохот. Я глянул в окно. Многотонная масса снега летела вниз по склону, гоня перед собой клубы искрящегося на солнце тумана.
Впереди, значительно обогнав лавину, катилась маленькая фигурка. Расстояние между ними быстро сокращалось, и до трагического финала оставались считанные минуты.
- Гони! - крикнул я, хлопнув шофёра по плечу.
Горный серпантин остался позади, и теперь перед нами лежала относительно безопасная дорога. Стихия нам не угрожала: шоссе проходило выше уровня долины, и тонны снега вряд ли могли преградить путь. Меня больше волновала судьба того человека, что изо всех сил играл со смертью вперегонки.
Снежный оползень стремительно пожирал оставшееся до жертвы расстояние, языки бежавшей перед ним пурги уже лизали спину безумца. Дорога проскочила плавный поворот и ближе прижалась к сцене, где начался последний акт трагедии. Теперь я лучше видел сумасброда, вернее сумасбродку, в красном свитере и синих штанах. Неприкрытые шапочкой янтарные волосы развевались широким шлейфом, соперничая по длине с полосатым шарфом.
За окнами грохотало, крупные горсти снежной крупы били в стекло. Иногда обзор закрывала белая пелена, но через краткий миг видимость возвращалась, и я снова замечал согнутую фигурку в нескольких метрах от безудержного вала.
Даже сквозь тряску машины ощущалось содрогание земли от проносившегося по ней тысячетонного экспресса. Находясь в относительной безопасности, я и то чувствовал страх и беспомощность перед стихией, представляю, что испытывала сейчас эта бедняжка, волею судеб оказавшаяся в западне.
Впереди лыжницу ждали два высоких скальных выступа. Они под углом торчали из снега и напоминали воронку с повёрнутым к лавине горлышком. Я замер в ожидании, происходящее напоминало какое-то безумное соревнование, где призом за победу являлась жизнь.
"Белый дракон" догнал добычу в нескольких метрах от "ласточкиного хвоста", с оглушительным рыком распахнул чудовищную пасть. Клубы морозного дыхания настигли жертву, окутали непроницаемым коконом пурги. Воображение мгновенно нарисовало страшные картины: тонны снега ломают хрупкое тело, давят чудовищным прессом, выжимая из лёгких остатки воздуха. А потому я едва удержался от радостного крика, когда снова увидел девушку. Та выкатилась из каменной воронки, но уже в следующую секунду хлынувшая через преграду белая волна сбила её с ног и накрыла пуховым одеялом.
- Давай туда, - я вытянул руку в сторону каменных великанов, грудью вставших на защиту беглянки.
Не дожидаясь полной остановки, выскочил из машины. Проваливаясь по колено в рыхлую массу, первым добрался до торчавших из холодной синевы лыжных обломков и начал рыть, как собака. Комья снега полетели далеко в стороны.
За спиной раздался хруст быстрых шагов, на сверкающих алмазами снежинок холмах выросла тень, шофёр тоже упал на колени и энергично включился в работу.
Скоро наши труды увенчались успехом. Первым из-под снега выглянул локоть в свитере из грубой пряжи. Мы ускорились и буквально через минуту целиком откопали девушку. Она лежала лицом вниз.
Я осторожно повернул лыжницу на спину, увидел красивое лицо с высокими скулами, аккуратным носиком и красиво очерченными припухлыми губами. Наклонился послушать дыхание.
То ли стон, то ли хрип раздался слева. Я повернул голову, увидел тень на снегу, хотел вскочить, но не успел. Что-то ударило меня по затылку, из глаз сыпанули искры, и я упал рядом с незнакомкой.
Глава 5
Я очнулся от несмолкаемого гула голосов и запаха жареного мяса. Желудок сразу свело голодной судорогой, рот наполнился вязкой слюной. Справа сильно припекал огонь, зато левый бок постепенно немел от холода. Голова покоилась на чём-то плотном и колючем. Внутри черепа долбило и ухало, будто я целый день простоял на стройке возле дизель-молота. Спина ныла от долгого лежания на жёстком, очень хотелось повернуться, но я решил потерпеть: невелика цена за возможность незаметно узнать, куда и к кому я попал.
Говорило несколько человек, в основном по-немецки с примесью польских, чешских и русских слов. Кто-то один простуженным басом задавал вопросы, другие ему отвечали.
Судя по звонкому эху, меня притащили в большое здание или пещеру. Это могла быть заброшенная церковь или пустой дом, но насколько я понял по изученным в комплексе картам, в пятидесяти километрах от фабрики не было ни одного селения. Значит, всё-таки пещера.
В пользу этой версии говорило и то, что с одной стороны я поджаривался, а с другой замерзал. Скорей всего меня бросили у костра, чтобы я всегда находился под наблюдением. Ещё бы! Важная птица: штандартенфюрер СС, а не какой-то там фельдфебель.
Так! С этим вроде бы разобрались. Ещё бы понять: кому понадобился немецкий офицер почти в самом сердце Германии? Всё-таки на дворе конец сорок второго, а не сорок четвёртого.
Ох, как голова болит, ещё и кружится, аж лёжа качает. Ого! Вроде как подташнивает. Не иначе сотрясение. Да и как ему не быть? Меня же так по затылку припечатали. Хорошо, хоть кости остались целы, а то бы проломили черепушку - и привет апостолам.
Я осторожно приоткрыл один глаз. Совсем чуть-чуть, самую малость, лишь бы увидеть, кто сидит возле костра, и тут же услышал простуженный бас:
- Очухался! Янек, подними его!
Чьи-то грубые руки схватили меня под мышки, крепко встряхнули и больно впечатали в стену. Не ожидая подобного поворота событий, я не успел сгруппироваться, отчего снова получил по затылку. Из глаз опять сыпанули искры, а в голове разом вспыхнули тысячи звёзд.
Зрение ещё не вернулось ко мне, а я уже ощутил движение воздуха возле лица и через доли секунды тяжёлый кулак врезался в челюсть. Что-то хрустнуло, во рту появился солоноватый привкус. Я хотел сплюнуть, но не успел. Второй удар отправил меня в нокаут.
На этот раз меня привели в чувство брызги холодной воды. Я несколько раз моргнул, открыл глаза. Рядом со мной на коленях сидела та самая девушка. Распущенные волосы почти касались моего лица. В руках она держала перекрученный платок, с которого капала вода.
Я приподнял голову. Благодетельница заботливо подставила узкую ладошку, чтобы я мог осмотреться.
В центре большой пещеры весело трещит костёр, над ним на вертеле жарится полтуши какого-то животного. Багровые искры шальными мухами летят к невидимому потолку, где умирают, запутавшись в паутине темноты. Дым от огня молочной рекой стелется по каменному полу и исчезает в противоположной от входа стене. Сам вход представляет из себя узкую щель в складке горной породы, сквозь которую дневной свет просачивается серыми сумерками. Вокруг походного очага сидят какие-то люди в шинелях без погон, гражданских пальто и шубах. Угловатые тени пляшут на каменных стенах со следами копоти на гладкой поверхности.
Никакая естественная полость не может похвастаться такой фактурой. Всегда будут какие-то шероховатости, трещины, сколы и выступы, а здесь стены выглядят так, будто их тщательно отполировали. Наверное, проделанное природой углубление в скале оказалось недостаточно велико и его вручную довели до нужного объёма. А может, это выход из какого-нибудь тоннеля, ведь дым уплывал не на улицу, а прятался в глубине горы.
Додумать я не успел. Возле блондинки появился бородач в расстёгнутом полушубке. Высокий, крупный, голова большая, с копной чёрных с проседью кудрявых волос. Лицо широкое, смуглое, наполовину заросшее усами и курчавой бородой. Глаза, как угли, так и сверкают из-под пепельных бровей. Одним словом - цыган, только золотой серьги-кольца в ухе не хватает и ножа за поясом.
Он зарычал, потянул ко мне руки, но девушка оттолкнула его:
- Хватит, Янек! Угомонись! - крикнула она по-немецки с польским акцентом. Голос её дрожал от волнения, синие глаза метали молнии, грудь высоко вздымалась.
- Тебе что его жалко, Марика? Дай, я этого гада задавлю! - рявкнул бородач и снова потянулся ко мне.
Заступница выпрямилась, упёрлась в грудь бородатому узкими ладошками и с силой толкнула:
- Не пущу! Он спас мне жизнь! А ты? Где был ты, когда я задыхалась под снегом?
Янек даже не шелохнулся. Схватил девушку огромными лапищами и, невзирая на обрушившийся сверху град ударов, переставил в сторону. В меняющемся свете костра он походил на медведя: такой же большой и косматый, медлительный с виду, но в каждом движении чувствуется сила.
Цыган повернулся ко мне. Добродушная улыбка сразу спряталась в бороде, лицо искривила злобная гримаса. Усы зашевелились, под ними появился глубокий провал, из которого с рёвом вырвался пахнущий луком воздух.
- Убью, тварь!
Огромный кулак завис над моим лицом, словно таран у ворот. Я зажмурил один глаз, ожидая в любой миг почувствовать дикую боль, услышать хруст сминаемого хряща, снова ощутить привкус железа во рту от хлынувшей туда крови.
Уши заложило от женского крика. Марика хотела запрыгнуть Янеку на спину, но её схватили за руки и посадили на пол. Она попыталась вырваться, но после пары безуспешных попыток обмякла и вроде как потеряла сознание. Ну, или сделала вид, что потеряла в надежде отвлечь на себя внимание.
- Оставь его! - раздался простуженный бас из глубины пещеры. - Мы ещё ничего не узнали. Потом, если от него не будет толку, можешь с ним разделаться, а пока он нужен живым.
Я повернул голову. Говорил здоровенный парень славянской внешности, в бушлате, чёрных штанах и такого же цвета ботинках на толстой подошве. Бескозырка с золотыми буквами "Сторожевой" и якорями на ленточках, полосатый треугольник тельника в расстёгнутом вороте, синий штурвал поперёк розы ветров на тыльной стороне левой ладони. Однако! Велика ты мать-природа и тайны твои непостижимы! А моряка-то сюда каким ветром занесло?
Цыган послушался, но сделал это с явным неудовольствием, метнул в меня ненавидящий взгляд. Наверное, в другом мире, полном магических сил и воздействий, от меня осталась бы кучка дымящегося пепла, а так ничего, только ощущения не очень приятные. Всё-таки человеческие глаза уникальны: они не только дарят нам наслаждение красотой мира, но и передают весь спектр бушующих внутри нас эмоций. Причём, иногда с печальными последствиями для тех, кто принял на себя всю энергетику подобных посланий. Недаром ведь в старину боялись сглаза и порчи.
- Поднимите его, приведите ко мне! - прохрипел матрос.
Те же хлопчики, что удерживали Марику, бросились ко мне, без лишних церемоний заломили руки за спину и подтащили к главному. Тот пристально глянул на меня, словно сканировал до самых костей, упёрся ладонью в колено, выставляя напоказ татуировку "Л Ё Х А" на пальцах правой руки, слегка подался вперёд.
- У тебя есть два варианта, гнида, - он чиркнул слюной сквозь зубы, метя в костёр. - Рассказать мне всё, что знаешь и, возможно, остаться в живых или проорать заздравную Гитлеру и сдохнуть, как твой солдат. Выбирай.
- Нет, это ты выбирай, - ответил я на чистом русском. У матросика глаза стали по пять копеек, тех ещё - совковых, а челюсть отвисла чуть ли не до земли. - Или приказываешь отпустить меня и приносишь извинения полковнику советской разведки, или будешь иметь дело с орлами товарища Сталина. Они тебя, Алёшенька, - сказал я на манер Высоцкого в роли Глеба Жеглова, - из-под земли достанут и передадут свинцовый привет прямо в тупую голову. Считаю до трёх, два уже было. Ну!
- Отпустите! - глухим голосом повелел командир интернационала.
Помощники быстро выполнили приказ. Я выпрямился, потирая запястье правой руки: после медвежьей хватки широкоплечего прибалта на коже отпечатались синюшные следы.
"Синяки останутся", - подумал я с оттенком лёгкого сожаления.
Моряк смотрел на меня, чуть сощурив глаза чайного цвета. На лице отражалась противоречивая гамма эмоций: от недоверия до любопытства.
Я решил не тянуть кота за хвост и сразу перешёл в наступление:
- Что, Алексей, Алёшенька, сынок, не ожидал здесь увидеть советского разведчика? Думал, один такой в тылу врага, да? Ошибаешься. На самом деле таких, как ты, много, только настоящие трудяги невидимого фронта не лезут на рожон, а работают по-тихому. Ты вообще соображал, что делаешь, когда брал в плен штандартенфюрера СС?
- Так я, это, не думал…
- Не думал он! - рявкнул я и посмотрел по сторонам в поисках чего-то похожего на стул. - Я так и буду стоять или твои гаврики постараются для гостя?
Морячок мотнул головой. Парень в серых брюках, чёрном пальто с накладными рукавами и вязаной шапочке вскочил на ноги, выхватил из-под себя пустой снарядный ящик и с грохотом опустил за моей спиной.
Я обратил внимание на его руки в гловелеттах из трикотажных перчаток. На правой все ногти были жестоко вырваны с корнем, на левой остались только на большом и указательном пальцах.
Я кивнул ему и заскрипел импровизированным стулом. Немного повозился в поисках удобного положения, упёрся ладонями в колени и вперил тяжёлый взгляд в Лёхину переносицу.
- Ну так что, Алёшенька? Так и будем в молчанку играть или ты мне всё-таки объяснишь мотивы своего поступка?
- Для начала я бы попросил вас представиться, - прохрипел морячок, доставая кисет из кармана. - И… откуда вам известно моё имя?
Он извлёк из мешочка газетный обрывок, согнул по длинному краю, ровным слоем рассыпал в желобке щепотку табака. Заскорузлые пальцы ловко скрутили цигарку, розовая лопата языка прошлась влево-вправо, пока бумага не потемнела от слюны. Ещё несколько ловких движений - и вот уже склеенная самокрутка торчит из уголка рта.
"Первый шок прошёл, сейчас покурит - мозги совсем прочистятся", - подумал я и медленно процедил, едва шевеля губами:
- Забыл, где я работаю?
Я помолчал, придавая банальной фразе зловещий оттенок.
Морячок издал странный звук: то ли подавился, то ли сдавленно кашлянул. Достал из кармана коробок, чиркнул спичкой, поднёс дрожащий огонёк к закрученному в спираль кончику самодельной папиросы. Дешёвая бумага вспыхнула, несколько быстрых затяжек - и вот уже трещит тлеющий табак.
Алексей деликатно выпустил дым в сторону. По тому, как подрагивали руки, я понял: мой посыл не остался без внимания.
- Расслабься, Алёша, - я принял нормальное положение и мягко улыбнулся: - В следующий раз думай, прежде чем делать наколки на видных местах.
Он глянул на ладонь с буквами и спрятал её за отворот бушлата.
Я встал, скрипнув "стулом", прошёлся по кругу, внимательно вглядываясь в лица людей. Костёр резко очертил морщины и складки, нарисовал мешки под глазами, плясал в глазах язычками огня.
Из всех русским был только моряк. По крайней мере, мне так показалось. По характерным чертам лица к немцам приписал троих, включая и того парня без ногтей. Только у них оказались квадратные челюсти с массивными подбородками. Типично немецкая порода.
С прибалтом тоже всё понятно: внешне он смахивал на Вертера из "Гостьи из будущего" - такой же светловолосый и чуть заторможенный. Ещё на взгляд определил одного итальянца и француза. Этих вообще ни с кем не спутаешь.
Цыган - он и есть цыган. Если судить по имени - чех, а так чёрт его знает, откуда занесла нелёгкая. Остальных условно записал в западных славян типа поляков, сербов и прочих восточных европейцев.
Другое дело - девушка: красавица, кровь с молоком, всё при ней. Ничего лишнего, идеальные черты лица и пропорции, хоть сейчас на обложку журнала. Попади она в моё время - контракты с мировыми домами моды ей были бы обеспечены.
- Меня зовут Максим Максимович Исаев, - заговорил я по-немецки, полагая, что большинство меня поймёт. Мысль назваться ещё одним псевдонимом Штирлица пришла не случайно. Раз уж моё нынешнее тело внешне похоже на Тихонова, то почему бы и дальше не развить эту тему? - Я полковник советской разведки, работаю здесь под прикрытием, выполняя особое задание Партии, а ты, - мой палец нацелился в лоб моряку, - пустил всё насмарку.
Алексей закашлялся, поперхнувшись табачным дымом.
- Это моя вина, - пророкотал Янек. Теперь на его лице не осталось и намёка на злость, напротив, оно приняло добродушное выражение. - Я так-то спешил к Марике, но увидел вас и решил взять языка. Простите, если перестарался.
- Ничего, - буркнул я, потирая занывший затылок. - Живы будем - не помрём. Что с моим водителем? Убит?
- Нет, - ответил немец без ногтей. - Я дал ему снотворное. Командир предложил вас завербовать, а без шофёра вам трудно было бы вернуться обратно.
Я посмотрел на Алексея другими глазами. Тот уже закончил дымить махоркой, плюнул в ковшик ладони, где и затушил зашипевший окурок.
"А морячок-то засланным оказался. Не прост парень, ой, как не прост".
- Вот оно как? И чего вы хотели добиться вербовкой?
- Ми хотель, - заговорил француз, но Алексей взмахом руки велел ему заткнуться.
- Мы хотели получить от вас информацию и оружие.
- Да? Для каких целей, позволь спросить, и как вообще вы тут оказались?
Моряк обвёл широким полукругом сидевших у костра людей.
- Этих везли в Дахау. Грузовик замыкал колонну, что-то случилось с двигателем, и они остались в горах одни. Пока шофёр копался в моторе, двое охранников решили позабавиться, - он мотнул головой в сторону Марики, - отдали оружие третьему, вытащили девчушку из кузова и стали приставать. Янек первым набросился на оставшегося солдата. Жюльен и Бернардо, - матрос ткнул пальцем на француза с итальянцем, - выскочили из машины. Пока они душили насильников, я дрался с водителем и разбил ему голову о радиатор. Вот так у нас оказалось три карабина, четыре "парабеллума", несколько гранат и примерно полсотни патронов.
- Понятно. И как давно это произошло?
- Два дня назад.
- Ну, допустим, - я вперил в Алексея тяжёлый взгляд. - А откуда у Марики лыжи?
- Мы их нашли в кабине под сиденьем, решили с собой взять, мало ли пригодятся. В горах никогда не знаешь, чего ожидать. А она просто решила покататься. Женщина, что с неё взять.
Я помолчал, глядя на девушку. Та перехватила мой взгляд и покрылась румянцем: видно, не каждый день её спасает красивый парень. Это я сейчас себя имел в виду, а не Валленштайна, хотя тот тоже выглядит вполне себе ничего.
И всё-таки странный народ эти женщины. На дворе война, враги под боком, а она решила на лыжах покататься. Здорово, да?
- Хорошо, тогда ответь на такой вопрос: тебя сюда каким ветром занесло? Вряд ли немцы позволяют пленным морякам щеголять в форме, да ещё и с бескозыркой на голове.
Моряк хлопнул рукой по колену.
- Да понимаешь… понимаете, товарищ полковник…