Как уже было сказано неоднократно, путешествие по Параллельным Мирам - дело, априори, непростое, захватывающее, суровое, трудное, многоплановое, серьёзное и непередаваемое.
А ещё в Параллельных Мирах могут - пусть и теоретически - проживать "похожие" друг на друга люди. То бишь, этакие полноценные "двойники-близнецы".
И это обстоятельство, как легко догадаться, чревато самыми неожиданными сюрпризами…
Содержание:
От Автора 1
Миттельшпиль, середина Игры 1
Глава первая - Мы успели 1
Глава вторая - В гости к Богу - не бывает опозданий 3
Глава третья - Так что ж там ангелы поют - такими злыми голосами? 5
Глава четвёртая - Или это - колокольчик? 8
Глава пятая - Весь зашёлся от рыданий 11
Глава шестая - Или я кричу коням, чтоб не несли так быстро сани 14
Глава седьмая - Чуть помедленнее, кони 16
Глава восьмая - Чуть помедленнее 20
Глава девятая - Не указчики вам - кнут и плеть 22
Глава десятая - Но что-то кони мне попались привередливые 27
Глава одиннадцатая - И дожить не успел, мне допеть - не успеть 30
Глава двенадцатая - Я коней напою, я куплет допою, хоть немного ещё постою - на краю 33
Глава тринадцатая - Сгину я - меня пушинкой ураган сметёт с ладони 38
Глава четырнадцатая - И в санях меня галопом повлекут по снегу утром 40
Глава пятнадцатая - Вы на шаг неторопливый перейдите, мои кони 44
Глава шестнадцатая - Хоть немного, но продлите - путь к последнему приюту 47
Эпилог - Последний приют 51
Андрей Бондаренко
Путь к последнему приюту
Сгину я - меня пушинкой ураган сметёт с ладони,
И в санях меня галопом повлекут по снегу утром,
Вы на шаг неторопливый перейдите, мои кони!
Хоть немного, но продлите - путь к последнему приюту…
(В.С. Высоцкий)
От Автора
Как уже было сказано неоднократно, путешествие по Параллельным Мирам - дело, априори, непростое, захватывающее, суровое, трудное, многоплановое, серьёзное и непередаваемое.
А ещё в Параллельных Мирах могут - пусть и теоретически - проживать "похожие" друг на друга люди. То бишь, этакие полноценные "двойники-близнецы".
И это обстоятельство, как легко догадаться, чревато самыми неожиданными сюрпризами…
Автор
Миттельшпиль, середина Игры
Из-за кирпичного забора, огораживавшего фамильную усадьбу графов Петровых, долетели странные приглушённые звуки: непонятный резкий свист, глухие хлопки, болезненные охи-ахи и тоненькие женские вскрики-причитания.
Крестьяне, стоявшие рядом с воротами, заволновались и принялись о чём-то тревожно перешептываться между собой.
- Разве этот незначительный и мелкий момент требует дополнительных пояснений? - рассерженно нахмурился епископ. - Принять заслуженное наказание от рук верных слуг Божьих - вдвойне слаще. И втройне полезней…
- Не скажите, Владыко, - уважительно потупилась матушка Варвара. - Не скажите…. А если обратиться к аналогичным ситуациям, подробно описанным в Ветхом Завете?
Завязался спор - насквозь фундаментально-религиозной направленности. Мелькали различные события, даты, подробности и звучные имена: Мария, Иоанн, Захария, Руфь, Пётр, Павел…
"Это же она, просто-напросто, время тянет", - понял Егор. - "Ну, как в известном кинофильме - "Корона Российской Империи". Мол, в Оружейной палате Московского Кремля собрались иностранные дипломаты и представители прессы, желающие взглянуть на легендарную реликвию, а старенький музейный директор, дожидаясь, когда "неуловимые мстители" вернут знаменитую корону на место, старательно развлекает дотошных зарубежных гостей пространными и бесконечными разговорами на библейские темы…".
Через некоторое время звуки, долетавшие из-за забора, стихли, ворота - с тихим скрипом - распахнулись, и из них медленно выехала машина, за рулём которой находился денщик Фёдор.
"Натуральный грузовой "Форд" из моего прежнего Мира - с открытым кузовом, предназначенный для хозяйственных нужд мелких фермеров и прочих деревенских предпринимателей", - отметил Егор. - "Только марка, естественно, другая. То бишь, "Руссо-Балт", как и следовало ожидать…. Второй автомобиль выезжает. Легковой, на этот раз. Слегка похож на крутой "шестисотый" "Мерседес". Только на капоте наличествует серебристая фигурка бегущего куда-то рогатого оленя. Здешняя "Волга", понятное дело. Александра за рулём. Машины останавливаются…. Что ещё за хрень? В кузове "Руссо-Балта" лежат Лёха, Хан, Ванда и Лана: босые, вся одежда качественно иссечена кнутами, из широких и узких прорех сочится красно-алая кровь. И весь кузов кровью забрызган. Практически неподвижно лежат и постанывают вразнобой. Мать его растак…. Что же это такое, а? Ничего не понимаю…. Алька выбралась из "Волги" - уверенная, спокойная, холёная, равнодушно улыбающаяся. Очень шикарно смотрится - строгий офисный костюм благородного цвета "бордо": узкая юбка чуть ниже колен, приталенный длинный жакет, кружевная белоснежная блузка, остроносые туфли-рюмочки, стильная дамская сумочка - в цвет костюма. Только элегантная широкополая шляпка, украшенная пышным страусовым пером, несколько выбивается из "официально-офисного" облика. Впрочем, ей, конечно, видней…".
- Доброго вам здравия, отче, - почтительно поклонившись, поздоровалась Александра. - Вот, везём злокозненных преступников в Тайную Канцелярию. Пусть там разбираются, как им и положено.
- Зачем же так круто, графинюшка? - болезненно поморщился старец. - Зачем так - рьяно? Кровища сплошная. И наказывать-то можно - с толикой милосердия…
- Ну, вот, Владыко. Не угодишь на вас, право слово.
- Эх, грехи наши тяжкие…. Всё, православные, расходимся. По домам все! По домам…
Монахи и крестьяне, огорчённо понурив головы, разбрелись в разные стороны.
- Расстроились, понимаешь, - высокомерно усмехнулась Александра. - Суровые блюстители нравственности, тоже мне, выискались…. Фёдор, вылезай из машины. Живо. При доме останешься. И ты, матушка Варвара, так же. Егорушка, садись за руль грузовичка. Я первой поеду, а ты следуй за мной…
Глава первая
Мы успели
Хижина была очень старенькой, но ещё крепкой, а главное, тёплой. Это в том смысле, что зимовать в ней было достаточно комфортно и уютно. Для привычного и опытного человека, понятное дело, комфортно. А Егор, как раз, таковым и являлся - тёртым и виды видавшим чукотским охотником. По крайней мере, он сам себя ощущал - таковым.
То есть, был железобетонно и однозначно уверен в этом. Так было надо. В этом и заключалась задуманная фишка. Точка.
Ещё несколько слов о старой хижине, вернее, об охотничьей землянке-каменке.
Когда-то - лет так пятьдесят-шестьдесят назад - кто-то глазастый, предприимчивый и шустрый высмотрел в местных гранитных скалах аккуратную прямоугольную нишу подходящих размеров - девять метров на четыре с половиной. Высмотрел, да и решил приспособить под надёжное и долговечное жильё.
Тщательно укрепил в земле, то есть, в вечной полярной мерзлоте несколько толстых сосновых брёвен, принесённых к берегу морскими южными течениями, обшил брёвна - с двух сторон - крепкими досками, а пространство между ними засыпал мелким гравием и песком - вперемешку с обрывками сухого ягеля. Получилась четвёртая стена хижины. Три, понятное дело, остались каменными. Естественно, что в этой четвёртой стене имелась надёжная и приземистая (тоже засыпная), дверь, а также крохотное квадратное окошко. Односкатная же крыша строения была сооружена самым простейшим образом-методом. На аккуратно уложенные жерди и доски были настелены толстые моржовые шкуры, поверх которых разместился полуметровый слой светло-зелёного лохматого мха. Крыша - с течением времени - густо заросла карликовой берёзой, ивой, ракитой и высокими кустиками голубики. Ещё землянка была оснащена отличной печью, умело сложенной из дикого камня. Именно эта печка и позволяла успешно выживать - в сорокоградусные суровые морозы.
Почему было не построить обыкновенную бревенчатую избу-пятистенок? Потому, что вокруг - на многие сотни и сотни километров - простиралась дикая чукотская тундра, и дельную древесину можно было отыскать только на морском берегу длинного изломанного мыса, который назывался - "Наварин".
Конечно же, мыс Наварин - это юго-восток Чукотки, и климат здесь гораздо мягче, чем на севере, да и до Камчатки уже рукой подать. Следовательно, вдоль ручьёв и лесок - какой-никакой - встречался. Но, так, совсем ерундовый, хилый и откровенно-несерьёзный. Берёзки-осинки высотой по грудь среднестатистическому взрослому человеку (надо думать, только наполовину карликовые), тоненькие и кривые сосёнки-ёлочки, да и куруманника было - сколько хочешь. Куруманник - это такой густой кустарник высотой до полутора метров: ракита, ива, ольха, вереск, багульник, что-то там ещё….
Короче говоря, с серьёзной древесиной на мысе Наварин наблюдался тотальный дефицит, и настоящую бревенчатую избу строить было практически не из чего.
Егор очень любил свою хижину-землянку. Она служила ему и спальней, и столовой-кабинетом, и многопрофильным складом.
Широкая печка условно разделяла помещение на два отделение - жилое и хозяйственное. В жилом отделении - меньшим по площади - он готовил пищу, умывался, ел, стирал нижнее бельё, предавался раздумьям и спал. В хозяйственном - обрабатывал шкурки добытых песцов, тарбаганов, чернобурок, медведей и полярных волков, засаливал пойманную рыбу, очищал от грязи и вековой плесени длинные бивни мамонтов, найденные в юго-западных распадках. Здесь же хранились продовольственные и прочие припасы, необходимые в повседневной жизни чукотского охотника-промысловика: патроны, ружейное масло, широкие лыжи, керосин, дубильные вещества, звериные капканы, рыболовные снасти, нитки-иголки, ножницы для стрижки волос, усов и бороды, прочее - по мелочам. Включая стандартную медицинскую аптечку и зубные пасты-щётки.
На задней стене избушки, рядом с печью, красовалась странная надпись, выполненная белой краской: - "Шестьдесят три градуса двадцать семь минут северной широты, сто семьдесят четыре градуса двенадцать минут восточной долготы".
Кем была построена эта хижина-землянка? Когда? Егор этого не знал, да и, честно говоря, не хотел знать. А, собственно, зачем? Что это могло изменить? Ровным счётом - ничего. Игра, придуманная им самим, началась. Приходилось соблюдать правила.
От прошлой жизни у Егора осталась только одна единственная безделушка - крохотная фигурка белого медвежонка, искусно вырезанная из светло-сиреневого халцедона. Медвежонок доверчиво улыбался и являлся единственным собеседником-слушателем-приятелем. Именно с ним Егор, чтобы окончательно не утратить навыки человеческой речи, и беседовал долгими вечерами. Вернее, медвежонок загадочно молчал, а Егор увлечённо и самозабвенно рассказывал ему о событиях прошедшего дня. О добытых пушных зверьках, о происках хитрых бурых медведей и коварных росомах, о рыболовных удачах и погодных реалиях. Другие вопросы-темы Егора совершенно не интересовали.
Хижина располагалась на узкой каменной террасе, поросшей разноцветными лишайниками и редкими кустиками голубики. Наверх поднимался пологий косогор, усыпанный разноразмерными валунами и булыжниками. Внизу - метрах в трёх-четырёх - ненавязчиво шумел бойкий ручей, носящий поэтическое название "Жаркий" и не замерзавший даже в самые лютые морозы. Ручеёк - через семьдесят-восемьдесят метров от землянки - впадал в Берингово море.
То есть, месторасположение жилища было выбрано со смыслом. Во-первых, всегда под рукой была пресная вода. Во-вторых, косогор защищал хижину от противных северных и северо-восточных ветров. В-третьих, прекрасно (даже из крохотного окошка землянки), просматривалась уютная морская бухточка.
Два раза в год - в конце мая и в начале октября - в бухту заходил маленький пароходик "Проныра", принадлежавший камчатскому бизнесмену Ивану Сергеевичу Николаеву. Пароходик бросал якорь - по причине мелководья - примерно в ста пятидесяти метрах от берега, и с его борта спускали пузатую шлюпку, на которой Егору - молчаливые и хмурые матросы - доставляли продовольствие, бумагу, шариковые ручки и прочие, заранее заказанные им припасы, а также бумажный листок с новым план-заданием от неведомого ему господина Николаева. И, соответственно, забирали меховые шкурки, рыбу (вяленую и копчёную), деревянные бочки с красной засоленной икрой, бивни мамонтов и список с материально-продовольственными пожеланиями на следующий визит. Книги, газеты и прочие интеллектуальные штуковины в этих списках никогда не фигурировали…
Зимой, конечно же, приходилось нелегко. Метели, вьюги и пороши дули-завывали неделя за неделей. Из хижины было не выйти, звериные капканы и петли оставались непроверенными. От вынужденного безделья иногда наваливалась лютая безысходная тоска, хотелось выть в голос и кататься по полу, круша - от бессильной злобы - всё и вся….
После вспышек внезапной и ничем немотивированной ярости приходили странные и тревожные сны, наполненные цветными призрачными картинками. В этих снах умиротворённо и задумчиво шумели густые сосновые и лиственные леса, беззаботно щебетали незнакомые шустрые птицы, элегантные корабли - под всеми парусами - неслись куда-то по лазурно-голубым волнам, вспенивая по бокам белые буруны.…
По поздней осени и ранней весне мыс Наварин частенько посещали белые медведи. Но близко к хижине они не подходили и, вообще, вели себя на удивление прилично, словно доброжелательные гости, из вежливости заглянувшие на огонёк. Медведи медленно проходили, не останавливаясь, по береговой кромке, изредка приветственно и одобрительно порыкивая в сторону землянки.
О соблюдении личной гигиены Егор никогда не забывал. Умывался и чистил зубы два раза в сутки - утром и вечером. А ещё регулярно (летом - один раз в две недели, в остальные времена года - раз в месяц-полтора), он организовывал полноценные банные процедуры. То есть, натягивал на аккуратном каркасе, изготовленном из сосновых веток-стволов, кусок толстого полиэтилена, заносил в образовавшееся "банное помещение" - в специальном чугунном казанке - заранее раскалённые камни, а также - в оцинкованных вёдрах - горячую и холодную воду. После чего раздевался, плотно "закупоривался" и поддавал на раскалённые камни крутой кипяток, благодаря чему температура в "бане" очень быстро поднималась - вплоть, по ощущениям, до семидесятиградусной отметки. Егор отчаянно парился-хлестался берёзовыми вениками - короткими, с очень мелкими листьями. А потом тщательно мылся - с помощью самого обычного мыла и таких же обыкновенных мочалок.
Всё бы и ничего, но только очень досаждало ощущение полного и окончательного безлюдья. Появление хмурых матросов - два раза в год - было не в зачёт. Первобытная тишина, песцы, чернобурки, медведи, росомахи, наглые полярные волки, стаи перелётных уток-гусей, тучи комаров и гнуса, зелёные и голубые всполохи полярного сиянья, да далёкий морской прибой. На этом и всё.
Впрочем, иногда у Егора появлялось чёткое ощущение, что за ним кто-то старательно наблюдает.
Во-первых, это происходило - примерно ежемесячно - в периоды новолуния. Как только Луна приближалась - по своей геометрии - к форме идеального круга, так всё крепче зрела уверенность, что за ним установлена тщательнейшая слежка.
Во-вторых, при каждом дальнем походе - по письменному требованию господина Ивана Николаева - за новыми бивнями мамонта.
До юго-западных заболоченных распадков - от хижины-землянки - надо было пройти километров тридцать-сорок. Если вдуматься, то и не расстояние вовсе - для взрослого и подготовленного человека. Семь часов хода до распадков. Два часа на "раскопки" в болотистой жиже. Девять с половиной часов - усталому и гружёному - на обратный путь. Ерунда ерундовая. В любом раскладе - ночуешь дома. Но, ощущения….
Путь к юго-западным болотам пролегал через странное плоскогорье. Чем, собственно, странное? Своими камнями - необычными по форме, да и по содержанию. Идёшь мимо них, и кажется, будто бы эти загадочные плиты мысленно разговаривают с тобой….
Плиты? И грубо-обработанные плиты, и высокие плоские валуны, поставленные на попа, с нанесёнными на них непонятными руническими знаками.
Руническими? Да, где-то на самых задворках подсознания Егора жило-существовало это понятие-воспоминание.
- Шаманское кладбище, - шептал Егор. - Подумаешь, мать его, не страшно. И не такое видали…
Здесь он Душой не кривил. Действительно, в самой глубине этой самой Души жила железобетонная уверенность, что её (Души), хозяин способен на многое. На очень - многое. Что, собственно, и доказал - когда-то, где-то, кому-то - в жизни своей прошлой, сознательно подзабытой.
Тем не менее, проходя - туда и обратно - мимо шаманского кладбища, Егору казалось (чувствовалось?), будто бы за ним кто-то наблюдает. Внимательно так наблюдает, вдумчиво и пристально.
Может, действительно, казалось. А может, и нет…
Ещё каждый день - по два-четыре часа - он работал. То есть, писал.
Егор для этого и поселился в заброшенной хижине, расположенной на далёком чукотском мысу.
Игра такая, мол, пока не напишу полноценную трилогию - о верной и счастливой любви, домой, то есть, в Питер, не вернусь.
Главную Героиню трилогии звали - "Александра".
Так звали и жену Егора, безвременно умершую несколько лет тому назад…
Все мы играем - в Игру - на природе.
Все мы - играем. Вдали.
Замерли в стенке - железные гвозди.
Замерли - все корабли.Замерли, замерли. Все - давно - замерли.
Быт - как всегда - правит бал.
Сердце давно - безнадёжно - изранено.
Осень, старый вокзал.Новый побег - лекарство от скуки.
Старая, право, Игра.
Новенький труп, а над трупом - мухи.
Это - увы - навсегда.Как бы там не было - Зла уже налито.
Там. На заре. Поутру.
Счастлив бывает лишь тот, кто - как правило,
Часто играет - в Игру…Счастлив бывает лишь тот, кто - как правило,
Часто играет - в Игру…
Пришла долгожданная чукотская весна - ветреная, хмурая и сырая. Наступил июнь месяц.
Роман был закончен. Точка поставлена.
- И жизнь - закончилась, - решил Егор. - Не вернусь я больше в Питер. Никогда.
Он закрыл толстую общую тетрадь (последнюю, так же плотно исписанную, как и все предыдущие тридцать пять), прошёл к кровати, лёг на матрас и отвернулся к стене.
- Всё на этом. Буду лежать и ждать смерти. Сашенька, скоро мы встретимся. Жди. И я буду ждать. Санечка…
Лежал и ждал.
Сутки, вторые.
Время текло - как приторный яблочный сироп.