- Так ко мне еще никто не обращался! - бью его в челюсть. От удара он отлетает к стене и медленно сползает на пол, в ужасе пялясь на меня. Вхожу внутрь и оглядываюсь по сторонам. Здесь царит настоящий бардак. Вещи разбросаны, в углу стоит два тюка с пожелтевшими газетами. Тут же в кучу сложены сковородки, покрытые грязью и жиром. Рядом красуются детские ботиночки. Паркет истерся, местами выбит. Меня охватывают ненависть и отвращение. К этому месту, к существу, что лежит передо мной, которое сложно назвать человеком, к квартире, где я оказался.
- Ты же… Ты же труп… - испуганно бормочет он, барахтаясь на полу. Подхожу к нему, поднимаю его, прижимая к стене.
- Именно. И пришел по твою душу, подонок, - зловеще говорю я, хотя мужик и так напуган - дальше некуда.
- Мне нечего тебе предложить! - истерично орет он, брызгая слюной.
- Что у тебя украла Ада Грановская? - с силой встряхивая его, спрашиваю.
- Я тебе скажу, а ты к легавым побежишь, - не хочет отвечать мой собеседник, за что получает пару хороших ударов под ребра.
- А у меня плохое настроение и дыра в печени. Поверь, я опасней легавых. Могу тебе и шею сломать, если не ответишь, - я искреннее зол и мне не нужно притворяться свирепым.
- Хорошо, хорошо, - трясется он и начинает потеть. - Только между нами, ладно?
- Бог не выдаст, свинья не съест, так что расслабься и давай мне правду. Мое терпение не бесконечно.
- Эта сука украла мой пистолет, - выдыхает мужик. - Не знаю, как она нашла его, кто ей сказал про тайник, но оружие исчезло. А он с историей… ну сам понимаешь.
- Когда это случилось? - зачем Аде мог понадобиться пистолет?
- С неделю назад где-то. А потом убили Елену… И я забеспокоился. Ведь если что, оружие где-то всплывет, а на нем мои пальчики, очень хорошо известные в картотеках! - взволнованно тараторит он. Что ж, вполне понятное беспокойство. - Но я эту бабу пальцем не трогал, детьми клянусь.
- А кто мог это сделать? - я не спешу ослаблять хватку, но теряю азарт.
- Черт его знает… Ее все любили. Слова о ней никто худого не сказал. Но кто ж знает, какие мысли люди носят в сердцах? Может, кто обиду на нее таил…
- Да ты поэт, - усмехаюсь я, разжимая пальцы. - Как тебя зовут?
- Матвей.
- Так вот, Матвей, с сегодняшнего дня ты завязываешь с криминалом, находишь нормальную работу и обеспечиваешь семью. Вкалываешь день и ночь, чтобы твоя жена и малышня ни в чем не нуждались. Ведешь себя, как образцовый гражданин и порядочный семьянин. Узнаю, что шалишь, вернусь и убью. Ты меня понял?
- Да, - он согласно кивает. По его физиономии растекается багровый синячина.
- Забудь о визите Ады и о том, что она у тебя украла. Этого не было. Тебе это приснилось, а пистолет ты потерял две недели назад в лесу. Ну, бывай.
С небывалым облегчением оказываюсь на улице, жадно втягиваю носом свежий воздух. Мне не терпится связаться с Вианором и узнать последние новости. Представляю себе, в каком он бешенстве сейчас. Захожу в магазин бытовой техники и выбираю для себя самый простой мобильник. Оформляю номер и, положив приличное количество денег на счет, чтобы не оказаться снова без связи, выхожу на улицу. Быстро набираю номер Вудворда. Проходит пара секунд, и слышу его агрессивное:
- Я вас слушаю.
- Привет, это Зотикус, - как можно миролюбивее начинаю я.
- Твою мать! - орет Ви. - Ты не выходил на связь сутки! Я тебя уже похоронил, засранец!
- Полагаю, что-то произошло.
- Нет, я тебе от любви большой названивал! - продолжает возмущаться Ви. - На Бариту совершено покушение. Кто-то пробрался к ней в дом, всадил ей в шею препарат, от которого она потеряла сознание. Когда пришла в себя, рядом валялась картонка, на которой была изображена цифра пять. Сегодня утром она впала в беспамятство. Никто не знает, что делать. Ты нужен мне здесь, в Лондоне. Немедленно возвращайся.
- Ей нужно удалить гематому, которая образовалась от укола, - говорю я. - И чем скорее, тем лучше.
- Откуда ты знаешь про гематому? - вскидывается Вианор.
- Получил такой же "подарочек" от Америго в нашу последнюю встречу, - нехотя рассказываю я. - Это лекарство от бессмертия.
- И ты молчал?! - Вианор орет так, что у меня закладывает ухо. Поспешно отнимаю трубку в сторону, но его вопли все равно прекрасно слышно. - Ты понимаешь, что это дело безопасности нашего вида?! Я же могу тебя под трибунал отдать, как врага особых существ!
- Ви, я сам поначалу ничего не понял. Как я могу говорить о том, чего не знаю? - спокойно возражаю я. - Более или менее все стало понятно вчера. Но мне было некогда с тобой связаться.
- Как это действует? - голос Ви звучит жёстко, истеричные ноты пропадают.
- Блокирует регенерацию тканей. Кровь густеет. Через две недели или около того наступает смерть.
- Черт побери… Ты опасен для других вампиров?
- Арсен от меня не заразился. Но может быть, прошло мало времени, я не знаю.
- Только этого нам сейчас не хватало.
- Это дело рук отверженных. Пять - это их число. Кто-то из них убил Маркуса. И, видимо, первое, что они хотят сделать, это лишить кланы их глав, - кто бы мог подумать, что я буду покрывать Америго? Почему я скрываю правду от Вианора? Это может нехило аукнуться в будущем.
- Что ж, это было вполне ожидаемо. Но мы, как всегда, оказались не готовы, - вздыхает Ви. - Знаешь, где сейчас твой брат?
- Нет, - чуть помедлив, отвечаю я. - А ты не в курсе, где он скрывается?
- Небось по лондонским подвалам кочует, - Ви явно разочарован моим ответом. - По крайней мере, у меня нет данных о том, что он покидал страну.
Вот даже как. Получается, возможности Америго намного обширней, чем представлялось мне поначалу.
- Нужно усилить охрану.
- Уже всех поставил на уши, - устало откликается Вианор. - Мы готовы отразить любую атаку.
- Мне нужен телефон Тео, - говорю я.
- Зачем? - искреннее удивляется Ви. - Или ввиду ближайшей кончины в тебе взыграли родственные чувства?
- Вроде того, - уклончиво отвечаю я. - Как-никак он мой создатель.
- Ты от него отрекся, - напоминает Ви. - Вряд ли он захочет с тобой говорить. Но мне не жалко, записывай, раз уж надо.
- Так запомню, - отвечаю я. Вианор диктует мне номер.
- Якуб вышел с вами на связь? Он уже у вас? - спрашивает Вианор. К своему стыду, со всеми вчерашними событиями я напрочь забыл о нем. Арсен не простит мне такой оплошности.
- Нет, тишина, - отвечаю я.
- Будем наблюдать дальше, - устало говорит Ви. - Больше не смей пропадать. Иначе не поздоровится. Я не шучу такими вещами. Тем более, сейчас.
Вианор отключается. Бросаю взгляд на часы. Пора идти домой и вместе со всеми отправляться на похороны Елены.
Проводить в последний путь ведьму из рода Савро приходит добрая половина города. В толпе собравшихся то и дело слышится, как эта прекрасная женщина спасла чьего-то родственника, друга или знакомого. Многие плачут. Внимательно наблюдаю за пришедшими. Ведь кто-то из них может быть ее убийцей. Во время нашей встречи она сказала, что была сильно удивлена тем, кто убил ее. А это значит, она хорошо знала этого человека и, скорее всего, была близка с ним. Перевожу взгляд на Айлин, что стоит рядом со мной. Она ни жива, ни мертва. Лицо бледное, осунувшееся. Губы дрожат. К ней подходят, выражают соболезнования, через силу говорит слова благодарности. Просят держаться, и она едва заметно кивает. Утром она таки согласилась разрешить осмотреть себя Дэшэну и тот нашёл ее состояние здоровья вполне удовлетворительным.
- Бабушка посвятила жизнь всем этим людям, - с горечью говорит Айлин, когда мы на минуту остаемся одни. - Бежала к ним по первому их зову, нянчилась с больными и прокаженными, как со своими детьми. Но когда дело доходило до меня, у нее никогда не было времени. Мы жили, словно соседи. Она всегда держала дистанцию. Мне даже казалось, что она меня ненавидит. Ни одного доброго слова - сплошные упреки и недовольства. Я была у нее единственной внучкой, но никогда не чувствовала ее любви.
- Айлин, сейчас не время для обид, - мягко говорю я, беря ее за руку. - Со временем ты сама поймешь, как много твоя бабушка сделала для тебя.
- Это даже не обида, скорее боль и одиночество, - освобождая пальцы из моей ладони, объясняет свои чувства Айлин. - Я ребенок, чьи родители трагически погибли в автомобильной катастрофе. Мне тогда была всего неделя. У меня никого, кроме нее, не было. Но я не ощущала себя нужной. Понимаешь? Мне хотелось помогать, участвовать в ее жизни, но все мои попытки грубо пресекались.
Вспоминаю, как она пыталась защитить меня от Америго, и мне становится ее жаль.
- Почему ты не попробуешь реализовать свою потребность нести пользу в волонтерстве? - спрашиваю я, хотя уже догадываюсь об ответе.
- Потому что даже больные дети, к которым никто и никогда не приходит, не хотели со мной играть, - с болью отвечает Айлин. - Я пробовала. Искала для себя смысл жизни, знаешь.
- Поэтому резала вены? - беру ее за запястье, разворачиваю к себе, рассматривая кривые шрамы.
- Отчасти. По всем параметрам, я не должна была выжить, но каким-то образом меня спасли, - голос Айлин звучит глухо. - Моя бабушка часто говорила, что такие, как я, не должны жить.
- И это ведь была не единственная попытка? - спрашиваю я, заранее зная ответ.
- Нет. Одна из трех, - честно отвечает Айлин. - И я не хочу, чтобы ты меня жалел.
К нам подбегает запыхавшаяся Ада. Пальто нараспашку, темный берет слегка съехал набок, на щеках яркий румянец. Девушка выглядит юной и трогательной, не могу отвести от нее глаз. Она подходит к Айлин, обнимает ее, целует в щеку.
- Прости, я опоздала, директриса завалила рабочими вопросами. Как ты, милая? - участливо спрашивает Ада свою ученицу.
- Жду, когда все это закончится и можно будет попрощаться с бабушкой по-настоящему, - отвечает Айлин.
- А где Сабина? - оглядываясь по сторонам, спрашивает Ада. - Почему в такой момент она не с тобой?
- У нее какие-то неприятности дома. Она уже настрочила мне сто штук сообщений, так что можно сказать, Саб все равно рядом, - с легкой грустью говорит Айлин. Ада понимающе кивает, подходит ко мне и берет под руку.
- Как ты себя чувствуешь? - понизив голос, спрашивает она.
- Все нормально.
- Точно? - сомневается Ада. - Я всю ночь провела, как на иголках, а потом из дома выходила, маскировалась, как последний шпион… очень переживала за тебя. Еле дождалась утра, чтобы позвонить Айлин и узнать, как ты.
- Этот тип тебя больше никогда не побеспокоит, - говорю я. Ада с недоверием смотрит на меня.
- Что ты с ним сделал? - настороженно спрашивает она.
- Поговорил по душам. Он жив, не беспокойся.
Ада не скрывает своего облегчения. Неужели я так сильно смахиваю на уголовника?
Гроб медленно опускают. Айлин берет в руки пригоршню земли и кидает его в могилу. Слышится глухой удар. Она закрывает лицо руками, ее плечи содрогаются от рыданий. Прежде чем я успеваю что-то сказать ей, она бросается мне на шею и ее горячие слезы падают мне на кожу.
Чтобы не вызывать у людей досужих подозрений, почему я не ем и не пью, сидя на поминках, решаю туда не ходить. Провожаю опухшую от слез Айлин и расстроенную этим действом Аду в дом Елены, а сам отправлюсь прогуляться. Мои мысли крутятся вокруг Тео. Мы не разговаривали с ним триста лет, и вряд ли бы у меня появилось желание возобновить с ним общение, если бы не моя болезнь. Мне все еще не хочется верить в то, что это действительно фатально, но от нехорошего предчувствия жжет в солнечном сплетении. По словам Америго, у меня есть еще две недели, но что это по сравнению с вечностью, к которой я так привык? Не хочется оставлять незавершённых дел, да и старых обид тоже.
После того, как застал Тео и Ливию в постели, я разорвал с ними отношения той же ночью. Мне не хотелось слушать их объяснений. Да и как они могли оправдать то, что я видел собственными глазами? Слова лишь причинили бы еще большую боль, но не исправили ситуации. Если бы Лив изменила мне с кем-то другим, бесспорно, это было отвратительно, но не настолько низко, как с Тео.
Достаю мобильный, и не думая, набираю номер отца. Соединение происходит долго и мне уже хочется нажать отбой, когда в ухо бьет звонкий гудок, и я слышу знакомый голос:
- Говорите.
- Тео, здравствуй. Это Зотикус Дорадо, - голос дрожит, предательски сипнет.
- А вот и мой убийца собственной персоной, - зло усмехается Тео. - Звонишь, чтобы удостоверится, что твои люди выполнили свою работу? Что ж, радуйся, они сделали все по высшему разряду. Ты долго ждал, чтобы предъявить мне счет. Кто сгенерировал эту чудовищную идею отравить меня? Ты или твой сумасшедший брат Америго?
- Не понимаю, о чем ты говоришь, - растерянно произношу я и сажусь на скамейку, заваленную сырой листвой.
- Да что ты! - усмешка в голове Тео сменяется яростью. - А вот мне как раз все ясно. Ты докопался до правды и решил, что подлый удар в спину - это как раз то, чего я заслуживаю. Мне так и сказали: "Чувак, это месть, с приветом от Зотикуса и Америго. У тебя осталось две недели. Наслаждайся". Хочешь убедить меня, что ты ни сном, ни духом и у меня есть еще один полоумный сын, с таким же чудным именем? Хотя нет, у меня вообще больше нет детей.
- Отец, я….
- Не смей оскорблять меня таким обращением, - жестко говорит Тео. - И запомни: вам это с рук не сойдет. Можете отсчитывать дни, когда вы сможете видеть небо и ходить на своих двоих. Я прощать не умею, впрочем, как и вы. А это значит: будет война.
Тео отключается. Еще какое-то время сижу, сжимая в руках телефон, пялюсь на потухший экран. Хорошо меня подставил братец, нечего сказать. Впрочем, я знаю, почему он этого добивался. Чтобы я на своей шкуре понял, каково быть подставленным, не иметь возможности оправдаться. Сделать меня убийцей своего создателя, что может быть гениальней? А главное же, мотив у меня есть. Все логично. Но даже в дни, когда в наших отношениях все было более чем плохо, я никогда не желал ему смерти. Тео был для меня неприкосновенен. Он был моим отцом. Сможет ли он пересилить свой гнев и выслушать меня? Поверит ли он в то, что я скажу ему? Да и успею ли я это сделать, ведь если он озвучит жандармерии имена тех, кто организовал покушение на его жизнь, меня, в лучшем случае, ждет Белая башня, а в худшем - стать отверженным, так же, как мой брат. В обоих случаях утешает только одно, если верить Америго, то у меня в запасе всего две недели жизни, а это значит, мучиться я буду недолго.
Медленно поднимаюсь с лавки. На улице снова идет дождь. Колкий, холодный. Поднимаю воротник, торопливым шагом иду к дому. Мне хочется встретиться с Америго и собственными руками переломать ему все кости. Понимаю его мотивы, но мириться с его действиями не собираюсь. Он огребет по полной за все, во что втянул меня за эти дни. На этот раз я сам разберусь с ним, не прибегая ни к чьей помощи. Только он и я. Прикрываю за собой калитку, шагаю по мокрой дорожке к крыльцу. Гравий неприятно шуршит под ногами. Поднимаюсь по ступенькам, открываю дверь, замираю на пороге. В гостиной, развалившись в любимом кресле Риты, сидит Америго. Его щеки румяны и говорят о том, что он недавно сытно поел. Кожаное пальто валяется на диване.
- О, заходи! - оживляется он, увидев меня. - Я уже пару часов тебя здесь жду. У меня к тебе, братик, серьёзный разговор.
Захлопываю за собой дверь. Меня колотит от ярости, с трудом сдерживаюсь, чтобы не наброситься на Америго. Руки чешутся свернуть ему шею. Тот в свою очередь с любопытством наблюдает за мной.
- Знал, что ты не останешься на поминки - дом будет пуст, нам никто не помешает поговорить, - говорит Кальенте.
- Я сегодня звонил Тео, - бросая пальто на спинку стула, говорю я. - Мило побеседовали. Твои люди выполнили свою работу, поздравляю.
- Да, знаю. Они мне уже отчитались, - Америго довольно улыбается. - Сказали, что надо было видеть, каким было его лицо, когда он услышал чьих рук это дело. Тео явно не ожидал такого поворота событий. Впрочем, думаю, что он тебе уже все рассказал.
- Да, отец вполне конкретно выразился, - сажусь в кресло напротив. Ставлю локти на колени, пристально смотрю на брата. - Что за авантюру ты опять затеял? Ты же понимаешь, что Тео молчать не будет. Он сдаст нас обоих. Если это твоя месть мне, то вкупе с упоминанием твоего имени она выглядит, как минимум, странно.
- У меня не было сомнений в том, что если бы ты знал правду, то сам бы проучил отца, - спокойно отзывается Америго. - Мне уже не привыкать к бегам: ну, научусь быть еще более незаметным, что с того? Рано или поздно я должен был завершить начатое.
- Звучит до неприличия оптимистично. С каких пор ты решаешь, как бы поступил я и на что бы отважился? - не могу скрыть раздражения. Впрочем, и не сильно стараюсь.
- Я тебе пятнадцать веков спину прикрывал. Хороший такой отрезок времени, чтобы узнать существо, не находишь? - подаваясь вперед, говорит Америго. - Ты всегда идеализировал Тео, не желая видеть его недостатков, жестокости, лицемерия. Да, он создал нас, но это не делает его по умолчанию хорошим. Он такой же вампир, как мы, со своим грехами и слабостями. Я любил его, старался относиться с уважением. Долго не хотел принимать тот факт, что он чудовище, но потом понял, что не смогу жить дальше, если не остановлю его. Зря ты помешал мне. Ведь тогда бы в твоей жизни не было ни Белой башни, не потери Ливии.
- Причем здесь Лив? - спрашиваю я. Америго поднимается на ноги и, сунув руки в карманы кожаных брюк, проходится по гостиной.
- Даже не знаю, как сказать тебе об этом, - оборачиваясь, с сомнением произносит он. - Как бы ты с катушек не слетел.
- Хватит уже изображать из себя духовного пастыря, - откидываясь на спинку кресла, сердито произношу я.
- Тео сделал твою подружку своим агентом, - после тягостной паузы произносит Америго. Его слова заставляют меня вскочить на ноги. В мгновение ока я оказываюсь рядом с братом, хватаю его за ворот рубашки.
- Что ты только что сказал? - приподнимая его над полом, хриплю я.
- Мне тоже было сложно в это поверить, - он не отталкивает меня, не старается защищаться. - Но тем не менее, это так. Лив никогда не простит мне того, что я сказал об этом тебе, но мне кажется; ты должен знать, кому ты обязан своей свободой и тем, что не пополнил ряды отверженных. Ведь Тео уже приговорил тебя.
- Я тебе не верю, - это фраза скорее желание защититься, чем мое истинное ощущение. Отпускаю Америго, делаю шаг к окну. Мои мысли беспорядочны и похожи на маленьких обезьянок, играющих в чехарду.
- После того, как ты отсидел пятьсот лет за убийство, тебя вытащили, лишь потому что началась война, много вампиров погибло, а ты был хорошим воином. Тео, как обычно, погорячился, поубивал не тех, вышел за рамки, грозящие ему трибуналом. Ты был его правой рукой и, чтобы спасти себя, он решил, что будет мудро свалить все на тебя, бывшего узника, уже некогда обвиненного в преступлении, - голос Америго звучит ровно, тихо. Нет сомнений в том, что он знает, о чем говорит. - Не знаю, как об этом узнала Лив, но она уговорила его не делать этого. Он согласился, но взамен поставил ей условие - она станет его агентом на ближайшие пять веков. Лив слишком любила тебя, чтобы сказать "нет".