Я воспользовался её замешательством и последовавшей паузой, чтобы вновь вмешаться.
– А вас устраивает такая перспектива?
Она вновь улыбнулась, но теперь её улыбка выдавала растерянность и детскую беззащитность.
– Вы опять торопитесь, – тихо упрекнула она меня, – я не только племянница вампира, но я ещё и дочь вампира. Теперь вам понятно, почему ваши действия вызывают у меня противоречивые чувства?
Она вновь замолчала, но это совсем не входило в мои планы. Я твёрдо решил добиться от Насти полной откровенности.
– А ваша мать? Она тоже стала вампиром?
– О нет! – кажется, девушка даже возмутилась. – Она оставалась обычным человеком. Мама умерла естественной смертью, прежде чем до неё добрались её братец и его дружки.
Тут в голосе Насти прозвучало явное отвращение.
– А до вашего отца они добрались?
Девушка с изумлением посмотрела на меня и расхохоталась.
– Да что вы! Отец давным-давно был вампиром, когда встретил мою мать. Она знала это, но тем не менее полюбила его. В результате появились на свет две девочки: я и моя младшая сестра. Поэтому я оказалась здесь.
– Стоп! Стоп, Настя! У меня сейчас голова пойдёт кругом. Давайте-ка разберёмся с вашей семейкой. Только по порядку. Сначала отец, а потом сестра.
– Ну, нет, – взгляд Насти вдруг стал холодным и жёстким. – Я лучше знаю, с чего следует начать. Итак, моя сестра. Ей всего десять лет, она всецело зависит от меня. Когда ваш друг, отец Никодим, раскопал сельское кладбище и уничтожил почти всех болотовских вампиров, у оставшихся появились проблемы. Вы знаете, кто такие волколаки?
– Разумеется, – задумчиво ответил я, судорожно осмысливая полученную от Насти информацию, – это, если сравнить с насекомыми, гусеница, которая затем превратится в бабочку-вампира. У них ещё остаётся человеческая кровь, хотя они уже подверглись нападению упырей. Они ещё не похоронены, не боятся дневного света, а внешне выглядят как обычные люди. Но они уже не могут питаться человеческой пищей. Поэтому по ночам они превращаются в волков и нападают на людей, чтобы напиться их крови. Так продолжается до тех пор, пока в них остаётся хоть капля человеческой крови, ибо сами они продолжают подкармливать собой полноценных, так сказать, вурдалаков. Когда же их собственная кровь полностью выпита, они отправляются на кладбище, из волколаков переходя в разряд упырей. Я ничего не напутал?
– Вы неплохо знаете быт и нравы вампиров, – с лёгкой иронией заметила Настя, – а значит, должны понимать, в какое положение попали болотовские вампиры в результате деятельности отца Никодима. Местные волколаки уже почти полностью "окуклились", если воспользоваться вашим сравнением. Вот тут-то они вспомнили обо мне и заставили меня приехать в Болотово.
– Заставили? – боюсь мой вопрос прозвучал слишком саркастически, потому что Настя возмутилась.
– Вот именно, заставили! Вы не умеете слушать. Я не случайно упомянула сестру. В нас обеих течёт кровь вампиров, поэтому они могут на нас воздействовать, причём на очень большом расстоянии.
– Как это? – признаюсь, я был весьма озадачен.
– Не знаю. Ночью начинают сниться кошмары. Кровь, везде кровь. Начинаешь чувствовать её запах, вкус… Это невыносимо. А днём раскалывается голова, холодеют руки. Кажется, что ты превращаешься в какое-то животное.
Настю передёрнуло. Я тоже почувствовал холодок, пробежавший по спине.
– Жутковато.
– Я научилась терпеть, – горько усмехнулась Настя, – но вот Катя! Я не могла видеть, как она страдает, протягивая ко мне свои трясущиеся ручонки.
– И вы решили заключить с ними сделку?
– Почти. Наверное, вам не понравится то, что я вам сейчас скажу, но я до сих пор не уверена, хочу ли я избежать участи вампира. Иногда мне кажется, будто это и есть моё подлинное призвание. Во всяком случае, подобная перспектива не вызывает у меня отвращения.
Я почувствовал себя не в своей тарелке. Я смотрел на это очаровательное создание, хлопающее огромными ресницами и рассуждающее о возможности превращения в кровососущее носферату, и мне казалось, что я вижу какой-то дурной сон.
– Одни люди мечтают о новой квартире или собственном доме, – с раздражением пробурчал я, – а вас привлекает уютная сырая могилка и раздвижные клыки. Весьма оригинально!
– Я же предупредила, что вам не понравится, – холодно заметила Настя.
Мне всё это, разумеется, не нравилось. Я, надо заметить, считал себя как раз неоригинальным. В глубине души я продолжал надеяться, что в силу каких-то неведомых мне пока причин меня попросту разыгрывают. Нельзя сказать, будто бы мне хотелось оказаться одураченным, но право же, я согласен выглядеть законченным олухом, лишь бы всё сказанное Настей оказалось выдумкой.
– Однако не понимаю, – лениво процедил я, – какого же ляда вы пытались выпроводить меня из села? Проще же скормить меня сородичам и тем заслужить их благосклонность, не так ли? И как вы можете беседовать со мной после моей расправы с попадьёй? Я должен представляться вам попросту отвратительным.
Настя покачала головой и задумчиво начала рисовать пальцем какие-то невидимые узоры на столе.
– Всё очень непросто, – неуверенно пробормотала она. – Мне в самом деле неприятна безжалостность, с какой вы охотитесь на вампиров. Но меня искренне восхищает ваша отвага. А кроме того, я их всех ненавижу. Иногда вы представляетесь мне палачом: занятие малопочётное, но в некотором роде необходимое, даже достойное.
– Стоп, Настя, вы опять меня путаете, – возмутился я. – Давайте всё-таки разберёмся, ненавидите ли вы вампиров или собираетесь вступить в их дружные ряды?
Она тяжело вздохнула, посмотрев на меня, как смотрит учитель на безнадёжного двоечника. Её явно тяготила необходимость детальных объяснений. Более того, весь ход разговора указывал, что стремясь быть откровенной, она тем не менее пытается умолчать о чём-то очень для неё личном и важном.
– Я ненавижу не вампиров вообще, – терпеливо объяснила мне расстроенная моим вопросом девушка. – Я ненавижу местную свору паразитов.
– Фрола Ипатьевича? Мотрина? – ехидно поинтересовался я, надеясь вывести Настю из равновесия, чтобы заставить её проговориться.
– Ну что вы? – искренне удивилась она, нимало не задетая моим замечанием. – Они – ничтожества, жалкие и по-своему несчастные. Их не жалко, но они не вызывают у меня ненависти.
– Кто же тогда? – я был заинтригован.
– Есть тут один, – голос её дрогнул и понизился до шёпота, – именно он всем заправляет. Вот его я ненавижу и, честно говоря, боюсь.
– Очень крутой? – поинтересовался я.
– Да нет, – печально усмехнулась она, – злобный и завистливый.
Вот тут наступил момент, которого я не имел права пропустить, поэтому я молниеносно среагировал.
– Кому же он завидует? Вашему отцу?
Глаза у девушки округлились. Она растерялась, но не попыталась уйти от ответа.
– Да, именно ему.
Мне этого показалось мало. Я хотел знать всё до конца.
– Продолжайте! – настойчиво потребовал я. – Кто ваш отец? Почему ему завидуют болотовские упыри?
– Я дочь графа Дракулы! – в голосе Насти прозвучала такая гордость, что я опешил.
Да и сама она преобразилась. Поза её стала какой-то изысканной, а в глазах мелькнула аристократическая надменность. Что это было? Голос крови или защитная реакция при мысли о том, что её поднимут на смех?
Я призадумался. Теперь мне следовало выиграть время, чтобы разобраться в новой ситуации.
– Послушайте, Настя! Скажите мне на милость, как это вас угораздило? Точнее, как граф Дракула сподобился… О, проклятье, я запутался, – я изобразил полное смятение. – Проще говоря, я всегда полагал, что Дракула, посещавший, если верить писателям, Англию и США, тем не менее, никогда не бывал в России.
– Ну, и что из этого следует? – раздражённо прервала меня Настя. – Разве мама не могла поехать в Трансильванию?
– А она туда поехала? – я продолжал прикидываться идиотом.
– Перестаньте! Вы опять паясничаете? – Настя не чувствовала расположения к шуткам. – Да, она работала там. Кстати, я родилась за границей, да и моя сестра тоже.
– Зачем же вы приехали в Россию?
– Этого я не знаю. Знаю лишь, что мама хотела вернуться к папе, но не успела. Её зарезал какой-то негодяй из-за пары золотых серёжек…
В глазах Насти блеснули слёзы. Она сжала кулачки, отвернулась. Мне стало грустно. Бедная девочка! Маму убили, а папа-то за границей, да к тому же ещё и вампир, даром что граф!
– Чем я могу помочь? – сухо спросил я.
Настя оживилась. Слёзы высохли. Я понял, что достиг желаемого эффекта.
– Во-первых, – деловито начала она, – сделайте что-нибудь с этими студентами. Они же погибнут!
– Исключено, – резко оборвал я Настю. – Я спросил, что я могу сделать для вас? Я готов помочь вам, но я не собираюсь пасти идиотов.
– Хорошо, к этому мы ещё вернёмся, – не сдавалась Настя. – Во-вторых, если можете, помогите мне не попасть в компанию моего дядюшки.
– Передумали становиться вампиршей?
– Вовсе нет, – фыркнула она. – Но я не желаю делать что-либо под нажимом. Я сама хочу определять свою судьбу.
– Похвальное желание, – одобрил я. – Но вы ещё не рассказали мне о причинах зависти болотовских вампиров к вашему отцу. Неужто их привлекает родовой титул или богатства? Что-то не вериться.
Настя нахмурилась. Я понял, что моя ирония ей неприятна. Однако она сдержалась и попыталась ответить.
– Вряд ли я смогу сама объяснить причины такой зависти. Но граф, мой отец, не раз говорил с мамой. Если вам угодно, я могу изложить его точку зрения.
– Сделайте милость! – я был великодушен.
– Мир вампиров очень похож на мир людей. Там тоже есть своя социальная иерархия, своя интеллектуальная элита и свой люмпен-пролетариат. Местных, болотовских вампиров, граф с презрением называл "большевиками" или "уголовниками". По его мнению, каждый из них цепляется за своё призрачное существование, преследуя сугубо эгоистические цели. Но страх перед живыми заставляет их держаться в пределах Болотова тесной общиной. А это порождает неизбежный голод, который делает их опасными.
– О, как же всё понятно! – я не смог удержаться от язвительной иронии. – Кучка голодных вампиров, набрасывающихся на всех приезжих и трясущаяся от страха при виде любой осины, с одной стороны, и великолепный упырь-интеллектуал, выбирающий себе на ужин жертву в пятизвёздочном европейском отеле. Замечательная теория!
– Напрасно иронизируете, – Настя вновь вспыхнула от возмущения. – Вам никогда не приходило в голову, что очень долгое существование, пусть даже в качестве носферату, даёт определённые преимущества? Вы подумали, сколько книг можно за это время прочитать, сколькими навыками овладеть, сколько научных опытов поставить? Чем, вы думаете, занимался папа всю свою жизнь? Да будет вам известно, в магическом искусстве вы перед ним жалкий дилетант, а на философском симпозиуме он свободно мог бы цитировать любого из известных ныне философов…
– О да! Безусловно! – согласился я, но тут же добавил, – Однако всё это не отменяет необходимости днём отдыхать в сыром склепе, а ночью охотиться на презренных смертных для поддержания возможности вечно овладевать новыми философскими концепциями. И вот на этом уровне ваш аристократ-папаша ничем не отличается от дикаря-людоеда. Помните Момбасу, центральноафриканского императора?
– Ах, Алексей Станиславович! – Настя устало всплеснула руками. – Граф уже давно ни на кого не охотится. Его просят принять чью-либо кровь, ибо это даёт надежду почти на бессмертие. А он размышляет, достоин ли человек такого дара, не пойдёт ли он ему во вред.
– "Приходите ко мне на ужин", – приглашал паучок муху, – меланхолически резюмировал я.
– Оставим этот спор! – наконец-то терпение Насти лопнуло. – Я уже жалею о своей откровенности с вами.
– А вот это напрасно. Я не отказываюсь помочь вам. Я намерен истребить местных упырей всех до одного, но не собираюсь охотиться в Трансильвании.
– Для вашей же пользы, – девушка не удержалась от возможности отомстить мне за мои замечания, – из охотника там вы быстренько превратились бы в жертву. Там до вас охотились предостаточно, но не очень успешно.
– Оставим этот спор! – поддразнил я Настю. – Короче говоря, вам следует продержаться несколько дней, пока я не расправлюсь со всеми.
– День или два я смогу морочить им голову. Они очень заинтересованы в моей возможности входить без приглашения в ваш дом. Я стараюсь заинтриговать их.
– А я постараюсь, чтобы потом им стало не до вас. Мы ещё увидимся. При малейшей опасности приходите сюда.
– А как же студенты? – вставая, спохватилась Настя. – Их надо уберечь…
– Это ваша забота. Попробуйте выпроводить их из села.
– А если не удастся? – девушка смотрела на меня почти с мольбой. – Дайте мне хотя бы ключ от церковного домика. Пускай переночуют там. Может быть, одной ночи окажется достаточно, чтобы отрезвить их.
Мне вовсе не хотелось ставить под сомнение запасное убежище, в неприступности которого я сам убедился, но Настя проявила такую настойчивость, что я со вздохом отдал ей ключ.
Глава XIV. Студенты и штудии
Управившись с домашними делами, я взглянул на часы и приятно удивился. День был в самом разгаре, я мог позволить себе прогуляться. Свистнув Патрика, я запер калитку и бодро зашагал к лесу. Краем глаза я видел парящего над нами Корвина, полёт которого действовал на меня успокаивающе.
Местный лес оказался роскошным. У меня разбегались глаза от обилия грибов и ягод. Единственным, хотя вполне естественным для данной местности недостатком следовало признать обилие комаров. Казалось, весь лес звенел. Этот край, воистину, создавался для кровососов. Но даже комары не могли омрачить удивительного ощущения покоя среди могучих деревьев и дурманящего запаха не загаженного человеком леса. Я ел ягоды, наклонялся за крепкими боровичками, ловил взглядом пробегавшую по стволу ели белку, посмеивался над щенячьим восторгом Патрика, загнавшего в нору здоровенного барсука.
На мгновение я потерял бдительность, за что мгновенно получил заслуженное наказание. Под моими ногами мерзко чавкнуло. Я оказался по щиколотку в зловонной жиже болота. То, что я первоначально принял за лесную поляну, оказалось болотной трясиной. Ругнувшись, я уселся на ствол поваленного ветром дерева и принялся выливать воду из кроссовок. Породистая зелёная лягушка внимательно наблюдала за моими действиями, а над головой свистели победную песнь комары.
Приходилось возвращаться. Закинув за спину рубашку с собранными грибами, я зашагал к селу. Меня настолько занимали неприятные ощущения, подаренные мне мокрыми носками, медленно, но верно натиравшими пятки, что я не сразу заметил тревожные сигналы, подаваемые мне Патриком.
Остановившись, я прислушался. Заросли орешника скрывали что-то очень интересное. Во всяком случае мне удалось расслышать звук полновесной пощёчины.
К моим многочисленным добродетелям относится также любопытство, в котором я могу соперничать даже с сэром Галахадом. Поэтому, знаком приказав Патрику соблюдать осторожность, я начал подкрадываться к месту событий, надеясь найти удобный наблюдательный пункт, прежде чем меня обнаружат.
Когда мне удалось обогнуть кусты, избежав при этом ненужного шума, глазам моим предстало возмутительное зрелище. Брыль приставал к Насте. В порочности его домогательств не оставалось никаких сомнений. Глаза его горели похотливым огнём, капельки пота сверкали на раскрасневшейся роже. Он омерзительно сопел, пытаясь подмять под себя девушку. Настя мужественно отбивалась. Брыль уже ухитрился разорвать на ней блузку, а теперь подбирался к джинсам.
Я разъярился. Издав боевой клич индейцев племени сиу, я подскочил к рыжему студенту, чтобы с наслаждением погрузить кулак левой руки в его брюхо. Когда же он, выпучив глаза, начал складываться, я правой снизу двинул его в челюсть, а затем уже падающего рубанул ребром ладони по шее. Слабо охнув, Брыль прилёг и отключился.
Мне стоило огромного труда удержаться от желания садануть его ногой, чтобы лишить возможности грешить на протяжении минимум недели. Но лежачих не бьют. К тому же непонятливость этого типа оставляла мне надежду проделать подобную операцию в самом ближайшем будущем, salva venia.
– Вот видите, Настя, – назидательно обратился я к смущённой девушке, – не делайте добра, не получите худа.
– Подонок! – дочь вампира не скрывала своего возмущения. – Он пообещал сегодня же уехать, если я соглашусь сопроводить его в прогулке по лесу. Он, видите ли, боялся заблудиться, козёл блудливый!
– А вы ему сразу поверили? – насмешливо уточнил я.
– Это вы виноваты, – агрессивно заявила девушка. – Нечего было взваливать на меня обязанность выпроваживать их из Болотова. В конце концов, их пригласила сюда не я, а ваш приятель-священник.
Меня всегда восхищала способность женщин перекладывать свою вину на совершенно посторонних людей.
– Не следовало вам кокетничать с ним, – отрезал я.
– А с кем мне кокетничать? Уж не с вами ли?
– А почему бы и нет? Это, во всяком случае, безопасно.
– А, следовательно, бессмысленно.
– Довольно препираться, – рявкнул я, – идём домой. У меня промокли ноги, а в моём старческом возрасте это грозит тяжёлыми последствиями.
Настя с сомнением посмотрела на лежащего в отключке Брыля. На её лице отразился лёгкий отблеск угрызения совести.
– Тоже мне, старичок, – с некоторым восхищением заметила она. – А что делать с этим?
– Ничего, – назидательно объяснил я. – Надеюсь, его заедят комары. Таким образом, будут решены все проблемы: ни вампирам, ни волколакам он не станет нужен. Если же вас иначе воспитала мама, можете прислать за ним его приятеля. Я его тащить на себе не намерен.
Гордо вскинув голову, я решительно зашагал прочь. Лишь мгновение Настя колебалась, а затем последовала за мной.
– Я забыла поблагодарить вас, – смущённо пролепетала она.
– Обычное дело, – успокоил я её, – так поступают все женщины, особенно по отношению к старичкам.
– Вы появились очень вовремя, – созналась она, – он оказался слишком сильным.
– Пониженный интеллект способствует развитию мускулатуры, – объяснил я.
– А как же ваш интеллект? – поинтересовалась она, намекая на мои удары.
– Пропорционален. У меня очень слабая мускулатура по отношению к интеллекту.
Так, мило беседуя, мы вышли из леса. Патрик, победно взметнув хвост, помчался к дому. Настя вздохнула и попрощалась, заявив, что ей надо найти Олега. Я тоже вздохнул и пошёл разбирать грибы, ибо твёрдо решил устроить себе вечером пир в честь первой победы. Согласитесь, следовало помянуть попадью, теперь уже мирно спавшую, поскольку она полностью излечилась от приступов вампирического лунатизма.
Чистка и разборка грибов дело хлопотное, не терпящее суетливости. Я трудился, насвистывая себе под нос, уже довольно долго, когда в дверь дома постучали. Отложив последний гриб, я, кряхтя, поднялся и вышел на крыльцо. Там стоял Олег.
– Нам надо поговорить, – сухо объявил он.