Уложив смену одежды, я остановилась. Потому что грязная я была неимоверно. И душ надо принимать либо здесь, где у меня свой шампунь и свое мыло, либо у Рафаэля. Взяв смену одежды и пистолет, я вышла из спальни.
- Я сейчас пойду в душ. Близко к ванной не подходи.
- Окей.
Я вошла в ванную, задвинула задвижку и услышала, как Рафаэль прислонился к стенке.
- А я ведь видел тебя голой, - сказал он. - Дважды.
- При смерти, это не считается, - возразила я, раздеваясь и пытаясь не вспоминать, как Рафаэль меня крепко обнимал и нашептывал что-то ободряющее, пока Дулитл вырезал из меня серебро. Некоторые воспоминания бывают слишком опасны.
Выйдя из ванной чистая, одетая и пахнущая кокосом (с едва заметной примесью дохлой кошки), я увидела, что Рафаэль рассматривает фотографию у меня на полке. Я еще совсем маленькая и низенькая стою рядом с мамой - миниатюрной блондинкой.
- Тебе здесь восемь? - спросил он.
- Одиннадцать. Я всегда была маленькой для своего возраста. И слабее всех. - Я осторожно тронула фотографию. - В природе щенки гиены рождаются зрячие и с зубами, и сразу начинают бой. Самая сильная самка пытается убить своих сестер. Иногда девочки послабее до того запуганы, что боятся сосать и умирают от голода. Взрослые пытаются этому помешать, но щенки выкапывают норы, куда взрослым не пролезть, и там дерутся до смерти.
- Буды нор не роют, - тихо сказал он.
- Ты прав. И прятать свои битвы от взрослых им тоже не нужно.
Они просто бьют тебя смертным боем на глазах у всех. На глазах у твоей матери, которая не может тебя защитить.
Я взяла рамку и вытащила из-под нее сзади маленькую фотографию. Изображенный на ней мужчина странно горбился, голый, все еще покрытый выцветающими очертаниями пятен гиены. Руки слишком мускулистые, челюсти слишком тяжелые, кожа темнеет к носу. Круглые глаза сплошь черные.
"Лик-5" - вирус, создающий оборотней, - поражает в равной степени людей и животных. Бывают редкие случаи, когда он порождает оборотня-зверя: существо, начавшее жизнь как животное, но обретшее способность перекидываться человеком. По большей части такие животные не переживают первого превращения. Из тех немногих, кто остается жить, большинство страдает сильным отставанием. Немые и умственно недоразвитые, они становятся предметом всеобщего поношения. Оборотни-люди убивают таких на месте. Но иногда, в редчайших случаях, оборотень-зверь оказывается разумным, обучается членораздельной речи и умению выражать мысли. А в самых редчайших случаях он может производить потомство.
Я - плод скрещивания самки-буды и гиено-оборотня. Мой отец был животным. Среди оборотней таких, как я, называют "звереныши". И нас убивают. Без суда и следствия - смерть на месте. Вот почему я так глубоко прячу свою тайну и никогда, ни с кем ею не делюсь.
Когтистая и шерстистая лапа Рафаэля нежно легла мне на плечо.
Я хотела, чтобы он меня обнял. Совершенно идиотское, смехотворное желание. Я - взрослая особь, более многих способная себя защитить, но вот он стоит рядом со мной, и я у меня сердце замирает от желания, чтобы меня обняли, как ребенка, поддержали крепкой рукой.
Но я дернула плечом, сбросив эту самую руку, засунула фотографию за рамку и направилась к двери.
- Дом, милый дом, - сказал Рафаэль с порыкивающей интонацией, показывая на красивый двухэтажный кирпичный таунхаус.
- Это твой?
Он кивнул. Ничего себе был домишко, и снаружи выглядел вполне достойно. Учитывая его донжуанские наклонности, я бы не удивилась, если бы внутри оказались вибрирующие кровати в форме сердца и зеркальные шары с дискотек.
- Чем это ты таким занимаешься, Рафаэль?
- Всякой всячиной.
Когда он впервые ко мне пришел, я стала проверять его биографию, но ничего не выяснила, кроме имени и статуса единственного ребенка тети Би, альфы клана гиен. Он входил в высшее руководство Стаи, и материалы по нему были под грифом. Чтобы в них копаться, нужен был ордер.
Но я кое-что выяснила у двух буд женского пола. Полное имя - Рафаэль Медрано. Стая владеет несколькими предприятиями, одним из них он управляет: "Экстракторы Медрано". Когда магия разрушает здание, бетон превращается в бесполезную пыль, но металл каркаса остается. "Экстракторы" его извлекают и продают с аукциона или покупают сами. Работа опасная и весьма, но половина мира лежит в руинах, и безработица Рафаэлю в ближайшее время не грозит.
Он взял у меня сумку, открыл дверь и придержал ее, пропуская меня с Бабахалкой внутрь. Я оказалась в просторной гостиной со сводчатым потолком. Пол был деревянный, покрытый однотонным бежевым ковром, под цвет большого дивана, бдительно охраняемого коренастым кофейным столиком из темного дерева. На стене висел плоский экран, обращенный к сидящему на этом диване. Противоположную стену украшали массивные кубы полок с книгами и дисками.
Светло-коричневая с серым раскраска стен напоминала камень. Вместо картин их украшало оружие: мечи, сабли, шпаги, кинжалы всех возможных размеров и форм. Здесь было чисто, аккуратно и не захламлено, не засыпано безделушками и подушечками. Очень мужское жилище. Будто вошла в берлогу средневекового феодала со склонностью к частой уборке.
Рафаэль запер дверь.
- Будь как дома. Мой холодильник - твой холодильник. А я в душ.
Я поставила Бабахалку под окном - на случай, если вдруг понадобится, - и села на диван. Сверху донесся уютный шум воды в душе, сообщающий, что Рафаэль отмывается. По дороге от Ордена он подремал, так что, быть может, переживет трансформацию без отключения.
Мысль о голом Рафаэле в человеческом облике под душем сильно отвлекала.
Вдруг навалилась невероятная усталость.
Я сползла с дивана и заставила себя выйти в кухню. Есть еду Рафаэля - такой вариант не рассматривался. У оборотней еде придается особое значение: обхаживающий желательную подругу оборотень прежде всего пытается ее накормить. Так однажды погорела Кейт: Властитель Зверей Атланты, главный альфа Стаи и ее верховный повелитель, накормил ее однажды куриным супом. Она съела, понятия не имея, что это значит, и Властитель Зверей, по ее словам, очень по этому поводу веселился. У Куррана странное чувство юмора. Ну, кошки вообще создания необычные.
Я достала телефон - гудка не было. Магия еще действует.
Вернувшись на диван, я прикрыла глаза - всего на миг.
Ноздри защекотал восхитительный запах мяса - веки у меня сами распахнулись. Рафаэль, мытый и ослепительно прекрасный, стоял в кухне, разделывая стейк.
У меня рот наполнился слюной, только я не понимала, на что именно - на мужчину или на стейк. Наверное, на обоих сразу. Очень я проголодалась, и очень хотела Рафаэля. Не надо было мне сюда ехать.
Рафаэль посмотрел на меня - глаза пылали синим огнем. У меня сердце екнуло.
- Я готовлю ужин тебе, - сказал он. - Невероятно.
- Ты знаешь, что я не могу у тебя его взять.
- Почему?
Я замотала головой.
Он небрежно перебросил нож в пальцах - невероятно ловко обращается с ножом. И в глазах у него мелькнуло раздражение. Рафаэль стал подбирать слова:
- Послушай, я знаю, что ты умираешь от голода. Если не позволяешь мне для тебя готовить, можешь по крайней мере сама себе пожарить?
Впервые я увидела, как он раздражается.
Я встала с дивана:
- Это конечно.
Он открыл холодильник. На задней стенке блеснула сложная паутина, собирающаяся в узел в углу. Ледовый паук, стоит бешеных тысяч. Я, как большинство народу, вынуждена покупать заколдованный лед у городского водопровода - когда техника перестает работать, потому что магия лишает ее электричества.
Рафаэль вытащил еще один стейк и шлепнул на разделочную доску:
- Бери.
- Спасибо.
- Не за что.
Мы обменялись секундным взглядом, потом я взяла солонку и стала посыпать стейк.
В тесной кухне, зажатые между островком, столом и ящиками, мы двигались, как два танцора, не касаясь друг друга, и наконец сошлись у двухконфорочной плиты, жаря каждый свой стейк.
- Я просто хотел бы знать, есть ли у меня шанс, - выдал Рафаэль. - Я пока что терпелив.
- И я тебе за это что-то должна?
Он посмотрел на меня сердито:
- Я всего лишь хотел бы получить ответ. Послушай, уже полгода прошло. Я тебе каждый день звоню - ты звонки не принимаешь. Я пытаюсь тебя увидеть - ты меня отшиваешь. Но при этом ты на меня смотришь так, будто меня хочешь. Ты можешь мне просто сказать: да или нет?
- Нет.
- "Нет" - это твой ответ, или ты не можешь сказать?
- Это мой ответ. Я с тобой спать не буду. Я никогда тебя не завлекала, Рафаэль. Я тебе с самого начала говорила, что этого не будет.
У него потемнели глаза.
- Что ж, это честно. А почему?
- Почему?
- Да, почему? Я знаю, что ты меня хочешь. Вижу это в твоих глазах, чую в запахах твоего тела, слышу в голосе. Потому-то и таскаюсь за тобой, как идиот полоумный. Ты хотя бы можешь мне сказать, почему так.
Я разжала стиснутые зубы. Что ж, я уже полгода знала, что от этого разговора не уйти.
- Твоя мать - хорошая женщина, Рафаэль. И клан ваш - хороший клан. Но так не всюду. Моя мать была самой слабой из шести самок в маленьком клане буд. И остальные ее били каждый день. Самцов было только два, и моей матери спаривание не светило. Стоило одному из них на нее глянуть, и остальные самки тут же начинали ее избивать: в других местах буды не так строго соблюдают Кодекс. Нет у них Властителя Зверей, и наказаний тоже нет. Они правят сами собой, и каков альфа, таков и клан. Знаешь, какое у меня первое воспоминание? Я сижу в грязи и вижу, как Кларисса, наша сучья альфа, бьет мою мать кирпичом в лицо!
Он отпрянул.
- Моя мать не хотела спариваться с моим отцом. Ее заставили, потому что такое извращение приводило их в восторг. А он вообще ничего не думал. Что такое изнасилование - не понимал. Он только знал, что вот есть самка, и ему ее можно. Три года мою мать насиловал мужчина, начавший жизнь гиеной. По умственному развитию он был пятилетним. А когда родилась я, меня стали бить, как только я научилась ходить. Я звереныш, ко мне правила не относятся. И по вашему милому Кодексу я - мерзость. К десяти годам у меня не осталось ни одной несломанной кости. Как только я поправлялась, меня снова начинали бить. И моя мать не могла этому помешать, она ничего не могла сделать. Меня бы убили, Рафаэль. Я была слабее и меньше всех, и меня бы били, били, били, пока ничего бы не осталось, но моя мать собрала те жалкие обрывки смелости, что еще жили в ней. Только потому я жива, что она сгребла меня в охапку и побежала через всю страну.
У него не осталось в лице ни кровинки, но я уже не могла остановиться.
- Когда Кейт везла меня к твоей матери, я все пыталась выпрыгнуть из телеги, уверенная, что тетя Би меня убьет. Вот что значит для меня слово "буда", Рафаэль. Ненависть, жестокость и отвращение.
Резким движением я сняла с огня сковородку, спасая наполовину обугленный бифштекс.
- Значит, ты не хочешь быть со мной из-за моей природы? - спросил он. - Не может быть, чтобы ты была так зашорена. Да, это страшно - то, что с тобой было. Но я не из таких. Я тебя никогда не обижу. Моя семья, мой клан - они никогда не обидят тебя. Мы защищаем своих.
- Твоя природа - это только часть ответа. Будь ты сам другим, я могла бы через это переступить. Но ты - типичный буда-самец. Я хочу любви, Рафаэль. Пусть я и недостойна ее - после многого такого, чего я делала, - но я все равно ее хочу. Я хочу надежности и доброты, хочу семьи. Хочу, чтобы была моногамия, чтобы с моими чувствами считались. Что ты можешь мне предложить? Ты спал со всеми самками, которые с тобой не в родстве. Каждая, каждая из них тебя получила, Рафаэль. Мне наперебой рвались рассказывать, каков ты в постели. Да ты, черт побери, будами не ограничился. Волчицы, крысы, шакалихи… я для тебя просто очередная диковинка, которую ты еще не отшпокал. Да ты помнишь, как ты застрял в шакалихе, когда оба вы были в образе зверя, и пришлось звать Дулитла, чтобы вас расцепить? Ты же на сто пятьдесят фунтов был ее тяжелее, и вообще вы из разных биологических видов!
- Мне было четырнадцать, - огрызнулся он. - И я был еще совсем без понятия. Она вертела передо мной задницей…
- Ты как прожорливый мальчишка в лавке с мороженым. Хватаешь все сразу, устраиваешь в вазочке жуткую радужную смесь и жрешь, жрешь, жрешь до потери соображения. У тебя ни привязи, ни дисциплины. Зачем мне заводить с тобой отношения? Чтобы, когда еще какая-нибудь перед тобой завертит задницей, ты сорвался как ракета? Спасибо, не надо.
Схватив вилку, я ткнула ею в стейк и гордо вышла из кухни, унося обугленный трофей. Вышла наружу, забралась в джип - и тут сообразила, что все оружие и ключи остались в доме. Ничего не оставалось, как мрачно жевать мясо. И очень хотелось плакать.
Полное крушение. Я так старалась быть человеком, а он меня сбил с пути, и я развалилась, как поломанная кукла. Побои, унижения, страх - я все это оставила в прошлом. Общалась с другими будами и ни разу никаких трудностей не испытала. Но вот появился он - и все вернулось удушающей болезненной волной.
Кто я такая, знают только Кейт, буды и Властитель Зверей. Если Стая узнает, что я - звереныш, от физического вреда меня защитит Властитель. Рассмотрев вопрос о зверенышах. Властитель решил, что геноцида против нас не потерпит. Но оборотни - по крайней мере многие из них, - будут меня презирать. Если узнает Орден, меня выгонят, потому что Орден не приветствует в своих рядах монстров. Кроме тех, которые полностью люди.
Годы потаенной жизни - сперва в отрочестве, потом в суровом обучении в Академии Ордена, годы предельного напряжения, мучений физических и душевных, выковали иную форму, новую меня. Потом - служба во имя Ордена. И все это время я строго соблюдала свою человеческую суть, не давая себе отклониться ни на волос - и на чем же я сломалась? На Рафаэле с его синими глазами, теплыми руками и голосом, от которого хочется прижаться и замурлыкать…
Как я могла втрескаться в самца буды?
Рухнув вперед, я уперлась головой в руль. Зачем я ему все это рассказала? Что на меня нашло? Надо было просто рассмеяться в ответ на его приглашение к ужину. Но все это не давало мне покоя уже месяцами, и я просто не совладала с собой. Сейчас в душе была полная пустота, от которой хотелось завопить: "Так нечестно!" А что нечестно и почему - я сама не могла понять.
Нечестно, что я хочу просыпаться рядом с Рафаэлем. Нечестно, что он буда. Нечестно, что буды одиннадцать лет мучили меня и мою мать.
Через полчаса Рафаэль вышел на крыльцо и придержал дверь. Оставаться в джипе было бы ребячеством. Я взяла вилку, выпрыгнула из машины и вошла в дом, стараясь сохранять достоинство.
Рафаэль закрыл за мной дверь. Странный свет играл у него в глазах. Взяв за плечи, Рафаэль привлек меня к себе.
У меня воздух вырвался из легких.
- Мы должны попытаться, и ты на это согласишься, - твердо сказал Рафаэль.
- Что такое?
- То, что было до того, как я встретил тебя, а ты встретила меня, - это не важно. Над своим прошлым ты не властна, но сейчас все в твоих руках, и ты добровольно отказываешься. Ты наказываешь нас обоих за то, что случилось полжизни тому назад. Это бессмысленно.
Я попыталась высвободиться, но он обнял меня крепче.
- С тех пор, как мы познакомились, у меня не было никого. Веду себя хорошо, и не думай, что это из-за дефицита виляющих задниц. Ты видела меня с другой женщиной после нашей встречи? Ты слышала, чтобы меня видели с другой женщиной? Те же бабы, что рвались тебя информировать, могут подтвердить, что я ни одной не коснулся с тех пор, как узнал тебя. Ты к ним ревнуешь? В этом дело?
У меня щеки загорелись, и я знала, что краснею. Я к ним ревновала. Да, к ним ко всем.
- Андреа, нельзя же ревновать к тем, кто был до тебя. Я же тогда вообще не знал, что ты есть на свете. Сейчас мне никто не нужен. У тебя кто-нибудь был?
Я покачала головой.
- Я очень много о тебе думаю. А ты обо мне, Андреа? Только говори правду.
- Да! - зарычала я, чувствуя, как горит лицо. - Да, все время! Не могу тебя из головы выкинуть, а так хочется!
Он так меня обнял, что у меня чуть не хрустнули кости.
- Ты изменила себя до основания - и я тоже. И мы, черт нас побери, заслужили право на попытку. Я хочу тебя, а ты меня, - почему мы не вместе? Я готов мириться с твоими тараканами, если ты примиришься с моими, но если ты так боишься что даже попытаться не хочешь, то не стоишь ты тогда того чтобы тебя ждать. У меня, черт меня побери, осталась какая-то гордость, и ждать вечно я не буду.
С этими словами он меня отпустил.
Мне оставалось либо действовать, либо повернуться и уйти. Я стиснула зубы. Это будет мое решение. Я его принимаю, я беру на себя всю ответственность за него, и никакие воспоминания не заставят меня струсить и убежать. В конце концов, я чего-то стою. И он тоже.
С первой минуты, как я его увидела, мне хотелось это сделать - и я сделала. Отшвырнув вилку, я обняла его и поцеловала.
До спальни мы не дошли.
Когда заснешь на полу между кофейным столиком и диваном, завернувшись в теплое одеяло, а потом утром зазвонит телефон и тебя разбудит, есть одна засада: забываешь о присутствии столика. Рафаэль вот как раз забыл, и потому раздался глухой стук, а за ним потянулась затейливая нить проклятий, пока он пробирался в кухню и брал трубку.
- Это тебя!
Я встала, завернувшись в одеяло, и взяла телефон.
- Ага! - сказал голос Кейт на том конце провода.
- Что "ага"?
Рафаэль, очевидно, пришел в себя после столкновения со столиком и решил потихоньку стащить с меня одеяло.
- Ничего. Ну совсем ничего, - ответил невиннейший голос Кейт.
Я шлепнула Рафаэля по руке:
- Откуда у тебя вообще этот телефон? - спросила я.
- Джим когда-то давно мне его дал. Я звонила тебе на сотовый, звонила в Орден, звонила тебе домой. Логика подсказала этот номер. Я же профессиональный сыщик.
- Ты собственные тапочки под кроватью не сыщешь, даже если они будут плакать и звать тебя по имени. - Рафаэль выиграл битву за одеяло и прижался ко мне всем телом, чуть-чуть покусывая за шейку. - Погоди секунду.
Я прикрыла микрофон рукой и обернулась к Рафаэлю:
- Кстати, о моих тараканах - это один из них. Я говорю по телефону - пожалуйста, не отвлекай меня от этого занятия.
Он вздохнул и пошел к холодильнику, собираясь готовить завтрак.
- Я слушаю, - сказала я, снова натянув на себя одеяло.
- Чем кончилась история с Цербером?
Я кратко изложила события: