- Конечно. Это, вероятно, просто дохлые крысы… - Он взял рубашку и стал надевать ее. - Нам пора ехать, уже девять. В десять начнется комендантский час.
- Не хочешь трахнуться последний разок? Ради старой дружбы?
- Ты же не хочешь больше видеться?
- Я хочу, милый, поверь. Но в его состоянии это убило бы его.
- Лучше бы ему умереть.
- Может, и так. - Она спустила с кровати длинные ноги и начала одеваться. - Подбросишь меня домой?
- По старой дружбе…
Смесь гнева и подавленности захлестывала его с головой. Он старался отделаться от этих мыслей, но становилось еще хуже. При всех его деловых заботах - падение производства, таможенные запреты, невыплаченные долги - ему еще этого не хватало. Он знал, что шансов на то, что она передумает, нет. Она была прямой и бесхитростной. Ее заигрывания были открытыми. Теперь же была открытая отставка. Он и не подозревал, как сильно она поддерживала в нем его "я". Нельзя было полагаться на нее.
Они вышли из гостиницы. Красное солнце застряло на горизонте. Его машина стояла неподалеку. Этот комендантский час казался абсолютно бессмысленным, поскольку на Оксфорд-стрит навряд ли кто-либо еще проживал.
Райан постоял у машины, глядя на руины сожженных универмагов, на опустошенные административные блоки - напоминание о зимних бунтах.
Сара Карсон выглянула в окно машины.
- Любуешься? - спросила она. - Ты, похоже, романтик?
- Может быть, - ответил он, садясь в машину и заводя мотор. - Хотя всегда считал себя реалистом.
- Ты просто эгоистичный романтик.
- Не будь жестокой сверх необходимости, - заметил он, направив машину вдоль улицы.
- Прости. Я не слишком сентиментальна. В наше время нельзя себе этого позволить.
- Хочешь, чтобы я подвез тебя до самого Кройдона?
- Не думаешь ли ты, что я пойду пешком через зону антифеминистов?
- Зону? Они что, контролируют весь район?
- Почти. Хотят создать собственное маленькое государство в Болхэме - вообще без женщин. Они убивают любую женщину, которая попадется им в руки. Очень мило.
Райан фыркнул.
- У них, видимо, чертовски правильная позиция.
- Не будь гадким, дорогой. Можем мы объехать Болхэм кругом?
- Это самый короткий маршрут, с тех пор как в Брикстоне взорвали Брайтон-роуд на кусочки.
- Попробуй тогда с другой стороны.
- Посмотрим.
Некоторое время они ехали молча.
Лондон был мрачным, почерневшим и разрушенным.
- Думал когда-нибудь удрать отсюда? - спросила Сара, когда они ехали по Вексхолл-Бридж-роуд, стараясь избегать рытвин. Райана начало слегка подташнивать. Это из-за нее, подумал он. Или из-за проклятой боязни открытого пространства.
- А куда? Везде еще хуже, чем в Англии.
- Конечно.
- И, чтобы жить за границей, нужны деньги. Раз никто больше не признает чужую валюту, на что тогда жить?
- Думаешь, в это Рождество станут покупать много игрушек?
Сара посмотрела на разрушенные дома.
Его подавленность и злость росли от понимания того, что она права.
- Ты и мой старый папочка занимаетесь не тем бизнесом, - весело произнесла она. - У него по крайней мере хватило ума заняться политикой. Это надежнее - во всяком случае, на какое-то время.
- Может быть. - Они ехали по мосту, который шатался и скрипел.
- Сильный ветер его доконает, - сказала она.
- Помолчи, Сара. - Он крепче вцепился в руль.
- О Боже. Закончи с этим делом красиво. Я-то думала, что ты - хороший бизнесмен, настоящая хитрая бестия. Этакий хладнокровный малый, использующий все шансы. Сам говорил!
- Не надо тыкать меня в это носом. У меня, любовь моя, есть планы, о которых ты понятия не имеешь.
- Это что - идея о космическом корабле? - рассмеялась она.
- Откуда?..
- Не ты мне рассказал, дорогой. Я порылась в твоем портфеле пару недель назад. Ты это в самом деле серьезно? Хочешь отправить тринадцать человек в Сибирь и выкрасть тот самый ооновский космический корабль, весь год стоящий без дела?
- Он готов к полету.
- Они все еще пререкаются, кому какой принадлежит от него кусок и кто имеет право на нем лететь. Он никогда не взлетит.
Райан усмехнулся.
- Милый, ты еще больше рехнулся, чем мой старик!
Райан нахмурился.
- Подожди, вот расскажу друзьям… Заработаю на целую неделю обедов.
- Только попробуй сказать кому-нибудь, крошка, - проговорил он сквозь зубы.
- Валяй, милый! У всех свои иллюзии, но это просто смешно. Как ты будешь управлять такой махиной?
- Управление кораблем полностью автоматическое, - ответил он. - Это самый сложный механизм из когда-либо созданных.
- И ты думаешь, они так просто позволят тебе умыкнуть его?
- У нас контакт с кем надо. Они согласны.
- А как вы связываетесь с ними?
- Это нетрудно, Сара. Старомодное радио. Не я один ищу способ выбраться из этого хаоса. Видимо, уже невозможно спасти человеческую расу от сползания назад, в средневековье…
- Вы однажды могли спасти ее! - сказала Сара, поворачиваясь, чтобы взглянуть ему прямо в лицо. - Если бы не были так чертовски осторожны. Так чертовски эгоистичны!
- Не все так просто…
- Предыдущие поколения могли что-то сделать! Именно тогда появились ростки всей этой дурацкой паранойи и ксенофобии. Боже, какая ошибка! Этот век мог стать веком Утопии. Вы и ваши матери и отцы превратили его в ад.
- Со стороны это могло выглядеть…
- Милый, именно так.
Он пожал плечами.
- А теперь вы бежите, оставляя после себя этот кошмар. Твоя болтовня о "прагматизме" - чушь собачья! Ты такой же дезертир, как и мой бедный, рехнувшийся старый папа! А может, и еще больший дезертир, если на то пошло, ведь еще можно что-то сделать.
Они проезжали Стокуэлл. Солнце садилось, но уличное освещение не включалось.
- Тебе неприятно, что бросаешь меня, так? - спросил Райан. - Ведь из-за этого весь этот спектакль, не правда ли?
- Нет. Ты просто хороший самец. Но твоя личность меня никогда не интересовала.
- Придется долго искать получше. - Он постарался сказать это шутливо, но было очевидно, что он серьезно.
- Самоуверенный эгоист, - сказала она. - И циник! Тьфу!
- Не высадить ли тогда тебя здесь, а?
Он остановил машину.
Сара вгляделась в темноту.
- Где это "здесь"?
- Болхэм.
- Не надо шутить, милый. Ты забыл, что везешь меня до Кройдона?
- Я немного устал от твоей болтовни… милая.
- Хорошо. - Она откинулась на спинку. - Обещаю прикусить язычок. Больше ничего, кроме "спасибо", не скажу до самого Кройдона.
Но Райан уже принял решение. Это не было преступным замыслом - скорее, он так поступит из самосохранения. Ради Джозефины и мальчиков, ради всей группы. Он совсем не был рад тому, что он делает.
- Выходи из машины, Сара.
- Черт подери, ты повезешь меня домой, как обещал!
- Выходи!
Она взглянула ему в глаза.
- Боже мой, Райан…
- Давай. - Он толкнул ее плечом, перегнулся через нее и открыл дверцу. - Давай.
- Господи Иисусе! Ладно. - Она взяла с сиденья свою сумочку и вышла из машины. - Это уже было - война полов и так далее. Но здесь это чересчур.
- Это твоя проблема, - сказал Райан.
- Райан, я вряд ли выберусь отсюда живой.
- Это твоя проблема.
Она глубоко вздохнула:
- Я никому не скажу о твоей дурацкой затее с космическим кораблем, если тебя беспокоит только это.
- Я должен позаботиться о своей семье и друзьях, Сара. Они мне верят.
- Дерьмо. - Она шагнула в темноту.
Похоже, здесь никто не дремал - она закричала страшно, пронзительно, зовя его на помощь. Вскоре крик резко оборвался…
Райан закрыл дверцу машины и запер ее. Запустил двигатель, включил фары…
В их свете он увидел ее лицо - высоко, над черной массой Антифемов в их монашеских рясах.
Тело лежало на земле, руки судорожно сжимали сумочку.
А голова была насажена на конец длинного шеста.
Глава 17
Райан двое суток лежит в своей койке, не расставаясь с бортжурналом и ручкой. Иногда заходит Джон, но не пристает к нему, понимая, что брат не хочет, чтобы его беспокоили. Он позволяет Райану есть, когда хочется, а сам присматривает за кораблем. Чтобы быть уверенным, что Райан отдыхает, он даже отключил пульт в его каюте.
Райан перечитывает первую запись, которую сделал, перенеся журнал в каюту.
"То, что я сделал с Сарой, можно, конечно, оправдать тем, что она могла все разрушить. Этого нельзя было допустить. Тот факт, что мы все в безопасности и на корабле, свидетельствует, что я принял правильные меры предосторожности, не доверяя никому, обеспечивая строжайшую секретность. Мы держали связь только с русской группой - чуть ли не с последним островком разумного человечества, о котором мы знали.
Поступил бы я так, если бы она не отвергла меня таким грубым образом? Не знаю. Учитывая состояние дел в тот момент, я вел себя не хуже, не менее гуманно, чем любой другой на моем месте. С волками жить - по-волчьи выть. По крайней мере, это останется только на моей совести. Ни дети, ни Джозефина, ни кто другой не виноваты…"
Он вздыхает, перечитывая эту запись, ворочается на койке.
- Все в порядке, старина?
Джон, как всегда, вошел в каюту бесшумно. Он выглядит немного усталым.
- Я отлично себя чувствую. - Райан быстро захлопывает журнал. - Отлично. У тебя все хорошо?
- Справляюсь. Дам тебе знать, если что-нибудь случится.
- Спасибо.
Джон уходит. Райан возвращается к журналу, листая страницы, пока не находит чистую, и продолжает:
"В этом нет сомнений. На моих руках кровь. Вероятно, по этой причине мне снились плохие сны. Как снились бы любому нормальному человеку. По крайней мере, я взял этот грех на себя, никого не сделал соучастником.
Когда мы захватывали этот транспортный "Альбион", я надеялся, что здесь не будет осложнений. Да и не было бы, если бы экипаж был полностью английским. Невероятно! Я всегда знал, что ирландцы легко возбудимы, но этот тип, попытавшийся вырвать у меня оружие в воздухе, получил по заслугам. Он, наверное, был ирландец. Другого объяснения я не вижу. Я никогда не был расистом, но надо согласиться, что англичане обладают некоторыми достоинствами, которых нет у других народов. В некотором роде это слегка напоминает расизм, но только слегка. Я ведь был в ужасе, когда узнал, что иностранцев в лагерях морили голодом до смерти. Я что-нибудь сделал бы с этим, если бы мог. Но к тому времени это зашло слишком далеко. Может быть, Сара была права. Может быть, я смог бы остановить это, если бы не был таким эгоистом. Я всегда считал себя просвещенным человеком - либералом. И другие считали меня таким".
Он опять останавливается, глядя в стену.
"Эта гниль завелась еще до меня. Водородные бомбы, радиация, химическое отравление, недостаточный контроль за рождаемостью, ошибки в управлении экономикой, ошибочные политические теории. А потом - паника.
И нельзя ошибиться. Сунь гаечный ключ в механизм общества, такого сложного и тонко настроенного, каким было наше, и - вот оно. Хаос.
Они пытались дать простые ответы на сложные вопросы. Они ждали мессию, когда нужно было повернуться лицом к проблемам. Старая беда человечества. Но на этот раз человечество покончило с собой. Безусловно.
Как странно, что я никогда не узнаю, чем это все обернулось. А нашим детям, это будет все равно. Мы улетели вовремя. Они уже бомбили друг друга!
Еще несколько дней, - пишет он, - и мы бы не успели. Я прекрасно рассчитал время, учитывая все обстоятельства".
* * *
Райан вывел группу к лондонскому аэропорту, где большой транспортный самолет "Альбион" готовился вылететь на бомбежку Дублина. Все были в военной форме, так как играли роль адъютантов при генерале.
Они въехали прямо на взлетную полосу и, прежде чем кто-то что-то успел понять, взбежали по трапу в самолет…
Райан, угрожая оружием, приказал пилоту взлетать.
Через четверть часа они летели в сторону России…
Они были уже над посадочной полосой где-то на суровой Сибирской равнине, когда этот ирландец - наверняка он был ирландцем - запаниковал. Как ирландцу удавалось оставаться замаскированным, не обнаруживая своих очевидных расовых черт?
Райан два часа просидел в кресле второго пилота, направив на летчика автомат, в то время, как Генри и Мастерсон присматривали за остальным экипажем, а Джон Райан и дядя Сидней охраняли женщин и детей. Райан был измотан до последней степени. Он чувствовал, что в нем уже не осталось ни капли энергии. Тело ныло, приклад автомата был скользким от вспотевших ладоней. Ему было холодно и мерзко от ощущения грязного тела. "Альбион" пробил на спуске облака, и Райан внезапно увидел огромный космический корабль, стоящий на стартовой площадке. Он был окружен паутиной ферм - как хищная птица в клетке, как прикованный Прометей.
Его внимание было полностью захвачено этим зрелищем корабля, когда вдруг пилот-ирландец вскочил со своего кресла.
- Чертов предатель! Мерзкий ренегат! - Он рванулся к автомату, лицо его перекосила гримаса ненависти и безумия.
Райан откинулся назад, нажав на спусковой крючок. Автомат заработал, и очередь крохотных разрывных пуль ударила пилоту в грудь и лицо. Окровавленное тело обрушилось на Райана.
Большой транспортный самолет остался без управления.
Райан столкнул с себя труп и протянул руку к рычагу, переводящему самолет в автоматическую процедуру аварийной посадки. Заработали ракетные двигатели, и самолет сильно завибрировал, гася горизонтальную скорость и спускаясь на ракетных двигателях.
Райан вытер пот, размазав по лицу кровь пилота. Его тут же вырвало. Он вытер лицо рукавом, следя, как самолет приближается к земле, с ревом устремляясь к заросшей взлетно-посадочной полосе к северу от стартовой площадки.
В кабину просунулась голова Джона.
- Боже мой! Что случилось?
- Этот тип просто свихнулся, - хрипло ответил Райан. - Джон, проверь лучше, чтобы все пристегнули ремни. У нас будет трудная посадка.
"Альбион" был уже близко к земле, его ракетные двигатели жгли бетонную полосу. Райан защелкнул пристяжной ремень.
В пяти футах над землей ракетные двигатели отключились, и самолет плюхнулся брюхом на бетон.
Райан выбрался из кресла и нетвердым шагом вышел в отсек экипажа. Александр плакал, Трейси Мастерсон была в истерике, стонала Ида Генри. Остальные были более-менее спокойны.
- Джон! - крикнул Райан. - Открой дверь и выводи всех из самолета как можно скорее, ясно? - Он все еще сжимал автомат.
Джон Райан кивнул и кинулся в хвостовую часть салона, где Мастерсон и Генри держали под дулами остальных членов экипажа.
- Что все это значит? - подозрительно осведомился Джеймс Генри. - Ты что, хочешь всех нас прикончить, Райан?
- Пилот свихнулся. Пришлось делать аварийную посадку на ракетных двигателях.
Райан оглядел оставшихся членов экипажа - четырех юнцов и женщину лет тридцати. Все они выглядели перепуганными.
- Вы знали, что ваш командир - ирландец? - спросил у них Райан. - И что вы летели бомбить Дублин? Голову даю на отсечение, что он собирался там приземлиться.
Экипаж недоверчиво смотрел на него.
- Это правда, - сказал Райан. - Но не беспокойтесь. Я разобрался с ним.
Женщина очнулась первая:
- Вы убили его?
- Самооборона, - ответил Райан. - Самооборона - не убийство. Ладно, Фред, Генри, идите-ка помогите всем выбраться из этого чертова самолета.
Женщина сказала:
- Он был не больше ирландцем, чем я. Во всяком случае, какое это имеет значение?
- Не удивительно, что ваш народ проигрывает войну, - презрительно ответил Райан.
Когда все покинули самолет, Райан расстрелял экипаж. Только так можно было обеспечить безопасность всех. Иначе оставался шанс, что экипаж захватит "Альбион" и совершит какую-нибудь глупость.
* * *
Тищенко, мужчина лет пятидесяти, с озабоченным видом крепко пожал Райану руку и повел по пустынному бетону к зданиям Центра управления. Дул холодный, пронизывающий ветер. В стороне от стартовой площадки остался их самолет - серо-зеленый, незаметный… Все устало брели за Райаном.
Тищенко был из первых, кому Райан доверился. Помог ему в этом Оллард, старый школьный друг, который до последних дней тщетно пытался удержать Объединенные Нации от распада. Патриоты вскоре сослали его в лагерь.
- Это большая радость, - сказал Тищенко, когда они вошли в здание, приспособленное под жилые помещения. Здесь было холодно и мрачно. - И в некотором роде достижение, что посреди всей этой безумной ксенофобии небольшая интернациональная группа разумных мужчин и женщин может поработать над таким важным проектом, как этот. - Он улыбнулся. - Должен сказать, так приятно видеть женщину.
Райан, уставший до предела, кивнул, протирая глаза. Одной из причин, по которой эти русские пожелали иметь дело с ними, было то, что он мог привезти с собой женщин.
- Вы устали? - спросил Тищенко. - Пойдемте.
Он провел их по двум лестничным пролетам вверх и показал им три комнаты, вдоль стен которых были расставлены раскладушки.
- Это лучшее, что мы можем предоставить, - извинился Тищенко. - Удобств маловато. Все пошло на корабль. - Он подошел к окну и отдернул закрывавшее его одеяло. - Вот он.
Они сгрудились у окна, любуясь вздымавшимся в небеса космическим кораблем.
- Он был готов к полету давно, - покачал головой Тищенко. - Два года ушло на обеспечение его всем необходимым. Гражданская война здесь, а затем китайское вторжение - вот что нас остановило. Потом о нас почти забыли…
- А кто еще здесь? - спросил Райан. - Только русские?
Тищенко улыбнулся:
- Русских только двое - я и Липке! Два американца, китаец, двое итальянцев, трое немцев, француз. Вот и все.
Райан глубоко вздохнул. Он чувствовал себя как-то странно. Наверное, шок от этих убийств, подумал он.
- Я скоро вернусь, чтобы отвести вас вниз на обед, - сказал ему Тищенко.
Райан поднял на него глаза:
- Куда?
- На обед. Мы едим все вместе на нижнем этаже.
- О, я понимаю…
- Я не смогу! - заявила Джозефина Райан - Я действительно не смогу…
- Видите ли, - пояснил Джеймс Генри, - мы к этому не привыкли. Наши обычаи - ну…
Тищенко выглядел озадаченным.
- Ну что же, если вы хотите, чтобы еду приносили сюда, я думаю, мы можем это устроить… Вероятно, мы можем встречаться после еды. Вы жили в гуще событий, а мы были изолированы, не испытали по-настоящему…
- Да, - сказал Райан, - было очень скверно. Извините нас. Некоторые наши социальные болезни порядком въелись. Дайте нам день-другой, чтобы устроиться, привыкнуть… Мы придем в норму, я уверен.
- Хорошо, - согласился Тищенко.
Райан смотрел ему вслед. Он ощущал некую неприязнь, исходившую от этого русского. Он все же надеялся, что с ним не будет хлопот. Русским не всегда можно доверять. А вдруг они в некоей хитроумной ловушке? Что, если этой команде техников всего лишь нужны женщины? Не захотят ли они теперь отделаться от сопровождающих их мужчин?