Сквозь все препятствия и ночь - на запад! Горит фонарь на седле, а верный Торопыга послушно выполняет все команды хозяина, даже сказанные шепотом. На запад! И вот уже подкравшийся потихоньку рассвет озаряет мягким светом пустынную местность.
Мыслитель насторожился, услышав звук хлопающей по ветру ткани. Оглядевшись по сторонам, он увидел зеленую палатку с открытой дверью, поставленную в неглубокой расселине. Он взял ружье на изготовку и остановил Торопыгу.
Из палатки, как из черепашьего панциря, выдвинулась голова человека, привлеченного, видимо, шумом скачущего тюленя. Тяжелые веки прикрывали большие глаза, вместо носа был птичий клюв, а рот напоминал рыбью пасть. Волосы и шею обитателя палатки скрывал плотно натянутый капюшон.
- А-а… - протянул Мыслитель, узнавая Крючконосого Бродягу.
- Хм-м, - ответил тот в свою очередь, - далеко же ты забрался от Ланжис-Лио, Мыслитель. Куда это тебя несет?
- В край пальм.
Мыслитель зачехлил оружие и спрыгнул с высокого седла. Обойдя палатку, обитатель которой, вытянув, как журавль, шею, неотрывно следил за ним, Мыслитель заглянул в расселину, которая была углублена и расширена человеческими руками. Дно было усеяно какими-то обломками.
- Что это?
- Ничего особенного, просто остатки грохнувшегося космического корабля, - ответил Крючконосый Бродяга, явно разочарованный тем, что не удалось быстро соврать. - Я обнаружил его с помощью металлоискателя и надеялся найти капсулу с книгами или фильмами.
- Ну, таких не было никогда. Я думаю, что все уже собрано.
- И я так думаю, но надо же всегда надеяться на лучшее! Ты завтракал?
- Нет. Благодарю.
Голова в капюшоне задвинулась обратно в палатку, придерживая тонкой рукой полог. Мыслитель нагнулся и влез за ним. Внутри все было завалено грудой барахла, служившего Крючконосому источником пропитания, поскольку он выменивал на еду кое-какие найденные предметы.
- Тебе, я вижу, не на чем ездить? - спросил Мыслитель, устраиваясь, скрестив ноги, между тюком какой-то мягкой рухляди и угловатой статуэткой из стали и бетона.
- Пришлось бросить, поскольку у меня кончилась вода и нигде нельзя было найти источника с водой. Поэтому я пошел к океану. Ужасно не хватает воды и соли! А здешняя соль мне очень не нравится.
- У меня в бочонке полно воды, - сказал Мыслитель. - Хорошая, соленая, лишь чуть-чуть разбавлена пресной. Можешь отлить себе, если понравится.
Он прислонился спиной к вороху тряпок, а Бродяга, благодарно кивнув, с трудом поднялся, взял канистру и вышел из палатки.
Вернулся он, широко улыбаясь:
- Спасибо! Теперь смогу протянуть несколько дней.
Он покопался в своих сокровищах и выудил небольшую плиту. Разжег ее, водрузил сковородку и принялся жарить недавно пойманную сухопутную рыбешку.
- В какой город ты направляешься, Мыслитель? Барбарт или Пьорру? Отсюда довольно легко добраться только до них.
- Наверное, в край пальм - Барбарт: после серого и коричневого так захотелось посмотреть на зеленое. К тому же древняя земля всегда будит во мне романтика, мечтающего погрузиться поглубже в далекое прошлое человечества… Почувствовать опасность неуправляемого Прошлого, незначительность Настоящего, случайность Будущего…
- Так рассуждали многие, - усмехнулся Бродяга, раскладывая рыбу по тарелкам. - Особенно эти, из Ланжис-Лио, где заправляет Хронархия. Но помни, именно от твоего разума будет зависеть многое. Даже когда будешь просто созерцать Барбарт. Никто, кроме тебя самого, не решит, что это все будет значить для тебя. Попробуй пожить так, как я - не пытайся судить или раскладывать по полочкам этот наш мир, и он будет гораздо доброжелательнее к тебе.
- Твои слова, Бродяга, звучат мудро, но у меня пока нет возможности их оценить. Вот если бы я перенес часть Будущего в Прошлое, то, наверное, понял бы.
- Ты выглядишь усталым, - сказал Бродяга, когда они покончили с едой. - Не хочешь ли поспать?
- Пожалуй. Спасибо.
Мыслитель провалился в сон, а Крючконосый продолжил свои дела.
Очнувшись далеко за полдень, Мыслитель разбудил Торопыгу, который никогда не пропускал возможности соснуть. Потом простился с Бродягой.
- Да будет твоя кровь густой, а ум открытым! - произнес ответную речь Бродяга.
К вечеру всадник добрался до какого-то заросшего бурым мхом болота, кое-где покрытого светло-зелеными пятнами. Он достал фонарь и укрепил его на седле; похоже, спать не придется. Вероятно, здесь обитают хищники.
Один раз свет фонаря выхватил из темноты стаю пиявок, пересекавших его дорогу. Эти громадные бледные твари забрались, пожалуй, далековато в глубь суши. Подняв головы, они уставились на него, и Мыслитель вдруг ясно представил, как наслаждались их предки кровью его праотцев. Не дожидаясь пинка, Торопыга прибавил скорость.
Отъехав подальше, Мыслитель стал размышлять о том, что именно эти пиявки стали олицетворять земную жизнь. Место человека было теперь определить непросто. Похоже, его просто отодвинули в сторону. Оставаясь жить на перенасыщенной солью Земле, он злоупотреблял ее гостеприимством. Если где-то и было пристанище для человека, то уж всяко не здесь. Скорее всего, в каком-то другом уголке космоса, либо даже в других временных измерениях, где эволюция природы не влияла бы на него столь сильно.
Так, погруженный по своему обыкновению в раздумья, Мыслитель со Шрамом продолжал путь в Барбарт и уже к утру достиг благоуханных пальмовых рощ, в мягком солнечном свете отливавших золотом. Торопыга развеселился и почти скакал по мху, среди тоненьких пальм, нежно трепетавших от случайных порывов ветра.
Мыслитель спешился и с наслаждением раскинулся на уютной кочке, поросшей мягким мхом, отдаваясь охватившей его усталости. Голова закружилась от нахлынувших разом видений. Вот вращающаяся Башня Времени - это многоцветное чудо древней архитектуры с изменяющимися углами и закруглениями. Ее сменяет Хронарх, высокопарно отказывающий ему в должности при Палате Времени, должности, которую он ждал по праву: разве не был брат его деда предыдущим Хронархом? Наконец его опять настигает голос сестрицы, от которой никак не удается избавиться…
Среди ночи Торопыга разбудил его громкими криками. Мыслитель поднялся, в полудреме прикрепил к седлу фонарь и поехал дальше, среди темных стволов пальм, в холодном свете фонаря казавшихся нарисованными тонкими, перепутанными линиями.
К утру впереди показались невысокие дома Барбарта, раскинувшегося в окруженной пологими холмами долине. Высоко по-над крышами городских домов сверкало красным и золотым некое большое сооружение из полированной бронзы. Его назначение Мыслителю было непонятно.
Стала лучше видна дорога, ведущая к городу, оказавшаяся затвердевшей колеей, извивающейся меж поросших мхом пригорков. Мыслитель услышал глухой топот приближающегося со стороны города всадника и, насторожившись, придержал Торопыгу, приготавливая ружье - мало ли что можно ожидать от этих барбартян.
Длинноволосый молодой человек с приятными чертами лица, подъехавший к нему на грузном старом морже, был одет в светлую куртку, под цвет своих ярко-голубых глаз. Юноша остановил моржа и с усмешкой посмотрел на Мыслителя.
- Прекрасное утро, чужестранец! - приветствовал он пришельца.
- Прекрасное, как прекрасна земля, в которой ты живешь, - учтиво ответствовал Мыслитель. - Этот город - Барбарт?
- Барбарт, конечно. Другого-то поблизости нет. А ты откуда будешь?
- Из Ланжис-Лио, что на берегу океана.
- А-а, я думал, что люди из Ланжис-Лио не забираются так далеко.
- Я первый. Меня зовут Мыслитель со Шрамом.
- А меня - Домм. Добро пожаловать в Барбарт. Я бы проводил тебя, но мать послала в лес собрать кой-каких трав. Боюсь, я и так задержался. Сколько сейчас времени?
- Как это - "сколько"? Конечно, настоящее время!
- Ха-ха! А час - который теперь час?
- Как это - "час"? - спросил озадаченно Мыслитель.
- Я об этом и спрашиваю!
- Боюсь, я не совсем понимаю ваш диалект, - в замешательстве, по тем не менее вежливо ответил Мыслитель. Если первый вопрос барбартянина был странным, то второй - и вообще непонятным.
- Ладно, - улыбнулся Домм. - Я слышал, у вас там, в Ланжис-Лио, странные обычаи. Не буду задерживать. Эта дорога приведет в Барбарт - меньше чем через час ты там будешь.
Опять - "час"! Может быть, это местная мера расстояний, часть лиги? Мыслитель пожелал юноше "густой крови" и поехал дальше, удовлетворившись этим объяснением.
Дома в Барбарте располагались правильными геометрическими узорами вокруг квадратной площади. В центре нее возвышалось сверкающее гранями сооружение, все в каких-то непонятных завитушках. Огромный круглый диск был разделен на двенадцать частей, каждая из которых, в свою очередь, делилась еще на пять. В центре диска располагались две стрелки разной длины, и Мыслитель вскоре заметил, что они очень медленно двигаются. В городе повсюду были миниатюрные копии этого механизма и он решил, что либо это какая-то святыня, либо, просто геральдический знак.
Барбарт выглядел подходяще. Вот только рыночная площадь показалась чересчур шумной и беспокойной. Словно неведомая сила носила здесь покупателей от прилавка к прилавку, заставляя то хвататься за тюки ярких тканей, то щупать обессоленные фрукты, тыкать в мясо, долго выбирать кондитерские изделия… И все это на фоне несмолкаемого гвалта нахваливающих свой товар торговцев.
Мыслитель неохотно покинул рынок и на соседней площади наткнулся на уютную таверну, рядом с которой, прямо на улице, были выставлены столы и стулья. Небольшой фонтан украшал центр площади. Мыслитель устроился за столиком и подозвал девушку.
- Пива? - переспросила она, сложив перед собой пухлые ручки. - У нас его совсем мало, к тому же и дорогое. Дешевле перебродивший персиковый сок.
- Что ж, несите сок, - любезно согласился Мыслитель и, повернувшись, стал следить за кудрявыми струйками воды в фонтане. Нет, она совсем не пахла морской солью!
Из полумрака таверны вышел мужчина с пивной кружкой в руке и остановился рядом с Мыслителем, дружелюбно поглядывая на него сверху вниз.
- Откуда ты, странник? - спросил он, видимо услышав его необычный акцент. Мыслитель ответил. Барбартянин страшно удивился и подсел на соседний стул.
- За эту неделю ты здесь уже второй чужеземец. Первый был с Луны. Знаешь, эти… лунные, они здорово изменились. Прямо невероятные красавцы - высокие и стройные, как пальмы. А одежда - вся из металла! Он сказал, что много недель бороздил Космос, пока добрался до нас…
Упоминание слова неделя заставило Мыслителя пристально посмотреть на барбартянина.
- Извини, - сказал странник, - я чужеземец, и мне непонятны некоторые слова. Что в точности означает это - неделя?
- Как что? Неделя - это семь дней… а что же еще?
Мыслитель виновато улыбнулся:
- Ну вот, видишь. Опять. Что такое - дней?
Барбартянин - слегка сутулый, средних лет мужчина, одетый в желтый комбинезон, - ухмыльнулся и почесал затылок. Он поставил кружку и махнул рукой:
- Пойдем сo мной! Постараюсь объяснить и наилучшем виде.
- Премного благодарен, - отозвался Мыслитель. Он допил вино и позвал девушку, которую попросил приготовить ему постель и присмотреть за тюленем, поскольку решил остаться здесь на следующее темное время.
Барбартянин, назвавшийся Мокофом, повел Мыслителя вереницей квадратных, треугольных и круглых площадей, пока они не очутились на большой центральной площади, где обитала махина из полированной бронзы.
- Этот агрегат дает жизнь городу! - провозгласил Мокоф.
- А также регулирует нашу жизнь. - Он указал на диск, который Мыслитель заметил раньше. - Знаешь ли ты, друг мой, что это такое?
- Боюсь, что нет. Не мог бы ты объяснить?
- Это - часы. Они отмеряют часы суток. - Он заметил недоумение на лице Мыслителя и пояснил: - Они измеряют, так сказать, время.
- А! Понимаю. Странное, однако, устройство… Нельзя же этим маленьким круглым диском намерить много времени. Как оно этот поток отмечает?
- Мы называем светлое время - днем, а темное - ночью. Мы делим каждый из этих двух периодов на двенадцать часов…
- Значит, светлый и темный периоды - одинаковы? Я думал, что…
- Нет, мы принимаем их равными для удобства, они ведь меняются. Эти двенадцать делений называются часами. Когда стрелки достигают двенадцати, они начинают новый отсчет…
- Фантастика! - Мыслитель был поражен. - Ты хочешь сказать, что вы снова и снова проживаете один и тот же промежуток времени? Блестящая идея! Великолепно! Я даже не думал, что такое возможно.
- Это не совсем так, - прервал его Мокоф. - Часы делятся на шестьдесят частей, которые называются минутами. Минуты тоже делятся на шестьдесят частей, называемых секундами. Секунды…
- Стой, стой! Я совершенно сбит с толку! Как же вы управляете потоком времени, если можете вот так, по своему желанию, манипулировать им? Ты должен все рассказать мне! В Ланжис-Лио Хропарх ужаснется, когда узнает о ваших открытиях!
- Но ты не так меня понял, приятель. Мы не управляем временем. Если уж на то пошло, то это оно управляет нами. Мы его просто измеряем.
- Не управляете… но тогда почему… - Мыслитель не мог отыскать логику в словах барбартянина. - Говоришь, вы заново проживаете определенный период времени, который поделен на двенадцать частей. И тут же утверждаешь, что повторяете меньший период, потом еще меньший… Если бы это происходило именно так, очевидно, что снова и снова повторялись бы одни и те же действия - но я же вижу, что этого нет! С другой стороны, если бы вы пользовались одним и тем же промежутком времени, не будучи в его власти, то солнце перестало бы двигаться по небу - а оно движется! Допустим, что от влияния времени можно освободиться. Тогда почему же я не чувствую этого, если этот прибор, - он ткнул пальцем в часы, - воздействует на весь город? Может быть, это врожденная способность местных жителей, тогда зачем нам, в Ланжис-Лио, тратить столько сил и энергии на исследование потока времени, раз вы уже так глубоко им овладели?
Мокоф расплылся в широкой улыбке и покачал головой:
- Я же говорил - мы не в состоянии управлять им. Этот прибор только показывает, какое сейчас время.
- Но это - бессмыслица, - возразил Мыслитель, вознамерившийся рассуждать здраво до конца. - Время всегда настоящее, поэтому то, что ты говоришь - нелепо.
Мокоф с беспокойством заглянул ему в лицо:
- Ты нездоров?
- Спасибо за заботу, я вполне здоров. Впрочем, пойду-ка лучше в таверну, покуда совсем не свихнулся!
В голове Мыслителя все перепуталось: сначала этот Мокоф утверждал одно и тут же, не сходя с места, - опроверг. На этом месте размышлений Мыслитель решил подкрепиться.
Но, вернувшись, он обнаружил, что дверь таверны заперта, и сколько он ни стучал, никто не открывал. К счастью, в одной из сумок, привязанной к седлу, осталась кое-какая еда. Усевшись на стул, он ненадолго посвятил себя здоровенным ломтям хлеба.
Внезапно откуда-то сверху раздался пронзительный крик. Взглянув наверх, Мыслитель увидел, что из окна верхнего этажа глядела на него и непрерывно голосила какая-то старуха.
- А-а-а! Ты что делаешь?!
- Как что, мадам? Ем вот этот кусок хлеба, - удивленно ответил Мыслитель.
- Свинья! - взвизгнула старуха. - Мерзкая, бесстыжая свинья!
- Поверьте, я не…
- Патруль! Патруль! - понеслось из окна.
Очень скоро на площадь влетели трое вооруженных мужчин. При виде Мыслителя их лица перекосило от отвращения.
- Мерзкий эксгибиционист, еще и извращенец! - воскликнул тот, кто выглядел постарше. Они мигом скрутили ошарашенного Мыслителя.
- Что происходит? Что я такого сделал?
- Спроси у судьи! - рявкнул один из патрульных. Они приволокли его на центральную площадь и втолкнули в двери высокого здания, в котором, видимо, и находилось их начальство. Впихнули в камеру и удалились.
Разнаряженный юнец - обитатель соседней камеры - сказал с ухмылкой:
- Привет, чужеземец! Что тебе шьют?
- Понятия не имею, - ответил Мыслитель. - Только я сел, чтоб позавтракать, как…
- Позавтракать?! Но до времени завтрака еще целых десять минут!
- Время завтрака? Ты хочешь сказать, что вы выделяете особый промежуток времени для еды? О, это уж слишком!
Юнец отлип от решетки и переместился в дальний угол камеры, всем своим видом демонстрируя отвращение.
- Фу! Да за такое преступление ты заслуживаешь самого строгого наказания!
Встревоженный, сбитый с толку, Мыслитель сел на скамейку, теряясь в догадках. Очевидно, что столь нелепые обычаи этих людей связаны с этими странными часами - не иначе, неким местным божеством. Что бы ни делалось в то время, когда стрелки не показывают на определенную цифру, считается преступлением. Кстати, неплохо бы узнать: какое у них тут максимальное наказание?
После длительного отсутствия вновь появились охранники и длинными коридорами привели его в какой-то зал. Человек в тяжелой маске и длинной пурпурной мантии восседал в центре зала за украшенным резьбой столом. Стражники посадили Мыслителя перед человеком в маске, а сами застыли у дверей.
Человек в маске пророкотал:
- Ты обвиняешься в том, что принимал пищу в неположенный час и что делал это в общественном месте, на глазах у всех. Это тяжкие преступления. Что ты можешь сказать в свою защиту?
- Только то, что я - чужеземец и не осведомлен о ваших обычаях.
- Слабый довод. Откуда ты?
- Из Ланжис-Лио, на берегу океана.
- Да, слыхал, как низко там упали нравы. Будешь теперь знать, как демонстрировать свои замашки, надеясь на безнаказанность. Впрочем, буду снисходителен: приговариваю тебя к одному году каторги на древних рудниках.
- Но это несправедливо!
- Несправедливо?! Выбирай выражения, не то я увеличу срок!
Вконец упавший духом Мыслитель позволил охранникам отвести себя обратно в камеру.
Прошла ночь. Поутру опять появилась охрана.
- Вставай! - сказал главный из стражников. - Судья снова хочет тебя видеть.
- Чтобы увеличить срок?
- Спроси у него.
Когда Мыслитель под конвоем вошел в зал, судья нервно барабанил пальцами по столу.
- Я слышал, что у вас там, в Ланжис-Лио, есть какие-то необычные механизмы, не так ли? Хочешь выйти на свободу?
- Конечно, хочу… Мы кое-что понимаем в механизмах, но…
- Наш Великий Регулятор вышел из-под контроля. Вполне вероятно, что именно твое преступление явилось причиной сбоя в его работе. Что-то случилось с его источниками энергии. Если не удастся его починить, придется эвакуировать весь Барбарт. Мы утратили уже свои познания о механизмах. Если ты починишь Великий Регулятор, то тебя отпустят. Без Великого Регулятора мы не будем знать, когда пора спать, или есть, или делать что-либо другое. Мы просто сойдем с ума!
Едва понимая, о чем там говорит судья, Мыслитель все же уловил главное: его освободят, если ему удастся отремонтировать их божественный механизм. С другой стороны, он как раз потому и сбежал из Ланжис-Лио, что Хронарх не доверял ему ни одного прибора. Так что опыта было маловато, но ради свободы надо бы попробовать.