Однако корабль благополучно перешел на круговую орбиту и стал постепенно входить в атмосферу, сквозь полыхающее алым небо. Прошив бурые, низко стелющиеся облака, корабль выровнялся и, постепенно сбавляя скорость, полетел сначала над ленивым океаном, а затем над громадными ржаво-желтыми и темно-бурыми равнинами с хорошо заметными светлыми пятнами соли, рассеянными повсюду. По мере продвижения в глубь материка стал появляться серый цвет - цвет мха, а еще дальше показалось обширное светло-зеленое пространство Страны Пальм - так назывались эти земли. В этой стране было два главных города, пара небольших городков и нечто вроде поселка. Барбарт - порт, через который шла торговля между Луной и Землей, - находился в живописной долине, окруженной поросшими пальмами холмами. Сверху это было похоже на изумрудно-зеленое волнующееся море. Куда более похожее на море, чем пересыщенные солью мертвые воды океана далеко на востоке.
Кажется, Барбарт состоял сплошь из одних площадей: треугольных, квадратных, пятиугольных и прочих геометрически точных фигур. Крыши приземистых домов - темно-зеленого или ржаво-красного цвета - выделялись яркими пятнами на сером городском фоне. Корабль пролетел и над огромной золотисто-красной машиной, превышающей своими размерами любое самое высокое строение Барбарта. Пепин знал, что это - Великий Регулятор, который обеспечивает город энергией. Посадочную площадку для его корабля подготовили на центральной площади, позади Регулятора. Корабль неподвижно завис над ней и медленно опустился на Землю.
Пекина вдруг пробрала дрожь, и он не сразу встал с кресла, а еще некоторое время наблюдал на экране, как площадь стала постепенно заполняться людьми, спешащими к кораблю.
Барбарт оказался не очень похожим на те города, о которых Пепин читал в своих книгах. Он был значительно меньше любого города Золотого Века, больше всего напоминая средневековый итальянский городок. На отдалении поросшие пальмами холмы можно было принять за дубовые или вязовые леса. А жители Барбарта были очень похожи на древнее население Земли…
Однако, как ни старался, гость с Луны не мог убедить себя в том, что прилетел на ту самую планету Земля, о которой читал в книгах. Свет, что ли, был тусклее, или атмосфера какая-то не такая… Да и о таком количестве бурых облаков ничего не было ему известно. Впрочем, разочарование, какое Пепин предвидел, не оказалось таким уж сильным. В конце концов, планета эта выглядела вполне естественной, что ценилось им несравненно выше всего прочего.
Входной люк приоткрылся, и барбартяне подтянулись поближе, ожидая появления пилота.
Пепин вытащил из-за кресла скромный багаж и, прихрамывая, направился к выходу.
Он едва не задохнулся от удушающего, насыщенного морской солью воздуха. На мгновение ему стало дурно, и он опустил на голову шлем, включив аварийную подачу кислорода. Необходимо было некоторое время, чтобы прийти в себя.
Местные купцы, столпившиеся вокруг трапа, смотрели на него с нетерпением.
- Капитан, можно посмотреть на груз? - наконец осведомился самый нетерпеливый - широкоплечий и широколицый мужчина с густой черной бородой, почти полностью скрывавшей шелушащееся лицо. Он был одет в стеганую черно коричневую куртку, мешковатые штаны, заправленные в отороченные мехом сапоги, а вокруг шеи был намотан белый шарф.
Пепин медлил, разглядывая туземца, прикидывая, как поточнее передать в своем приветствии всю радость от встречи с человеческим существом, да еще такого мощного телосложения, с потрескавшейся кожей.
- Капитан? - повторил торговец.
Пепин стал медленно спускаться по трапу, посторонившись, чтобы пропустить рванувшегося внутрь корабля тяжеловеса. Трое других последовали туда же, бросая на лунита насмешливые взгляды.
Тем временем откуда-то сбоку вынырнул небольшой человечек с узеньким личиком, в одежде темно-красных и черных тонов. Он держал исписанный от руки лист пергамента. Пепин, словно зачарованный, разглядывал землянина, почти не понимая, о чем тот говорит. Ему ужасно хотелось сбросить перчатки и пощупать пергамент, но он не решился это сделать.
- Пилот, когда вы возвращаетесь?
Пепин улыбнулся:
- Я не возвращаюсь. Я прилетел, чтобы остаться здесь жить.
Кажется, землянин был поражен. Он убрал пергамент и огляделся по сторонам. Но, не увидев того, что искал, воззрился на открытый люк корабля.
- Ну, тогда добро пожаловать, - скучно произнес он, по-видимому утратив интерес к луниту. Извинившись, он быстро засеменил в сторону склада, расположенного на краю площади.
Пепин дождался торговцев, которые выглядели весьма довольными. Чернобородый быстро спустился по трапу и хлопнул гостя по плечу.
- Ну, скажу тебе, богатый груз! Это будет лучшей сделкой месяца. Золото и спиртное в обмен на наши удобрения. Можно разгружать?
- Как пожелаете, - вежливо ответил лунит, удивляясь про себя наивности землянина, радующегося бесполезным вещам, полученным в обмен на столь ценные удобрения.
- Ты здесь впервые, - сказал торговец, увлекая Пепина за руку в сторону склада, где скрылся человечек. - Ну, как тебе наш город?
- Он прекрасен, - вздохнул гость. - Я восхищен им и хочу здесь жить!
- Ха-ха! Это при тех удобствах и чудесах, которые есть у вас там, на Луне? Ты очень скоро по ним соскучишься. Мы здесь каждый год слышим одно и то же: о вымирающих городах, сокращении населения, о том, как мало рождается детей… Нет, завидую вашей безопасности и стабильности - вам, лунитам, не надо беспокоиться о будущем, ведь вы можете его планировать. А мы здесь лишь надеемся, что за время нашей жизни все не слишком сильно изменится к худшему.
- Но, сэр, вы, по крайней мере, - часть естественного процесса, - нерешительно возразил Пепин. - Вы можете и дальше приспосабливаться к изменениям Земли.
Торговец вновь рассмеялся:
- Нет. Земляне погибнут. Мы уже с этим смирились. Человеческая раса просуществовала и так очень долго, никто не мог бы ожидать, что мы столько протянем. Но скоро наступит момент, когда дальше приспосабливаться будет уже невозможно. Это уже происходит в менее благополучных краях. Человечество на Земле вымирает. А на Луне все по-другому, пока у вас есть ваша Система.
- Но наша Система искусственна, а ваша планета - естественна.
Они подошли к складу, где уже были открыты тяжелые створки дверей. В прохладном темном углу помещения стояли бочки с удобрениями. Человечек с личиком ящерицы, мельком взглянув на Пепина, пересчитывал бочки.
- Да, теперь о подарке пилоту, - сказал могучий торговец. - Традиционный подарок человеку, доставившему нам груз в целости и сохранности. Что бы ты пожелал?
Обычно пилот, также традиционно, просил себе небольшой, скорее символический подарок. Пепин знал, что от него ждут.
- Я слышал, что вы раскапываете что-то древнее в Барбарте? - учтиво спросил он.
- Да. Это обеспечивает работой преступников. Прежде в этих краях было сорок городов.
Пепин довольно улыбнулся. Богатая история!
- Я люблю книги, - сказал он скромно.
- Книги? - Торговец нахмурился. - Ну, у нас их где-то целая свалка. А что, лунные жители пристрастились к чтению?! Ха-ха!
- Разве вы сами их не читаете?
- Нет, капитан. Мы все забыли. Эти древние языки несусветно трудны. А у нас в Барбарте нет грамотеев, кроме, разве что, стариков - но у них мудрость находится вот здесь, - он постучал себя по лбу, - а не в каких-то там книгах. Теперь мало проку от старых знаний - они больше годились для молодой Земли.
Пепину стало не по себе от печали и разочарования, нахлынувших на него. Хотя умом он понимал, что жители Земли могут и не соответствовать его идеализированным представлениям, его сердце отказывалось это принимать.
- Тогда я хотел бы получить несколько книг, - попросил он.
- Да хоть столько, сколько влезет в твой корабль после погрузки нашего товара, - пообещал могучий купец. - А на каком языке ты умеешь читать? Разрешаю тебе самому отбирать книги.
- Я читаю на всех древних языках! - гордо заявил Пепин. Его соотечественники считали, что это никому не нужно. Так оно, вполне возможно, и было, но только это не волновало Пепина. Он счел нужным разъяснить: - А грузить их не нужно. Я не полечу обратно. Корабль вернется на Луну в автоматическом режиме.
- Ты не… Так ты, значит, будешь вроде постоянного представителя Луны на Земле?
- Нет. Я хочу жить здесь как землянин.
Торговец в задумчивости почесал нос.
- Ага, понимаю… Н-да…
- Есть ли какая-то причина, по которой меня нельзя принять?
- О, нет-нет - я просто удивлен, что ты хочешь остаться. Как я понимаю, вы, луниты, считаете нас примитивными созданиями, обреченными погибнуть вместе с этой планетой. - В его голосе послышалась обида. - У вас веками существуют строгие правила, не допускающие на Луну никого из землян, даже просто посетить ее никому из нас нельзя. Конечно, надо заботиться о вашей драгоценной безопасности и стабильности… А зачем тебе-то страдать на этой чахнущей планете?
- Ты увидишь, - осторожно начал Пепин, - что я не такой, как все луниты. Нечто вроде романтического пережитка. Может быть, этому способствовали какие-то мои, неведомые никому, особенности мышления, я не знаю. Во всяком случае, только я один из целой расы восхищаюсь Землей и землянами. Соотечественники всегда смотрят в будущее, а я - тоскую о прошлом. Они стремятся к прочному, стабильному будущему, мало отличающемуся от настоящего.
- Понимаю… - Торговец скрестил руки на груди. - Что ж, оставайся у нас гостем - пока не захочешь вернуться…
- Я никогда не захочу вернуться.
- Друг мой, - улыбнулся землянин, - ты очень скоро пожелаешь вернуться. Поживешь месяц, от силы - год, но не больше, ручаюсь.
Он помолчал и, вздохнув, добавил:
- Здесь много знаков прошлого, ведь прошлое - это все, что у нас осталось. У Земли нет будущего.
Часы - сердце Великого Регулятора - отмерили шесть недель, и Пепин Горбатый начал тяготиться полнейшим равнодушием к нему со стороны жителей Барбарта. Нет, все были приветливы и очень хорошо к нему отнеслись, особенно если знать их общее неприязненное отношение к лунитам. Но друзей у него не появилось, и ни с кем не возникло хоть какое-то взаимопонимание.
Пепин радовался новым книгам, оказавшимся не учебниками или технической литературой, а содержали много поэзии и легенд, исторических повествований и приключенческих романов. Впрочем, книг было значительно меньше, чем он ожидал, и надолго их не хватило.
Он жил в Гостинице и постепенно уже стал привыкать к тяжелому, просоленному воздуху и тусклым краскам. Ему даже стал нравиться тот полумрак, в котором существовали земляне. Это перекликалось с его настроением… Он подолгу бродил по холмам, пристально наблюдал за тяжелыми багровыми тучами, перебирающимися от горизонта к горизонту. Дышал сладковатым запахом пальмовых лесов, взбирался по осыпающимся склонам утесов, подпирающих алое небо, разрушенным ветром и отполированным солью.
В отличие от безжизненной Луны, эта планета еще скрывала какие-то загадки: то налетал вдруг неведомо откуда ветер, то проползало странное животное…
Пожалуй, только этих ползающих тварей, ставших враждебными человеку, и опасался Пепин. Ведь, кроме человека, появилась еще одна форма жизни - гигантская пиявка - слизняк, - раньше обитавший только на открытых океанских берегах, а теперь замеченный очень далеко, в глубине суши. Если считать, что жизнь человечества подходила к своему пределу, то время слизняков только начиналось. Вымирали люди, неимоверно размножались слизняки. Обычно эти твари перемещались стаями от десяти до сотни штук в зависимости от вида. В длину они вырастали от двух до десяти футов. Встречались черные, бурые, желтые особи - по самыми отвратительными были крупные и свирепые белые твари, способные догнать убегающего человека и сбить его с ног.
Когда такое случалось, слизняк, как и его предок - пиявка, - высасывал кровь, оставляя после встречи обескровленное, высохшее тело.
Пепин как-то раз увидел целую стаю этих тварей, пересекающую поляну, где он сидел на утесе, любуясь колыхавшимся внизу лесом.
- Вот и новые жильцы, - сказал он вслух, стараясь совладать с приступом тошноты. - Земля отвергла человека, стала равнодушна к нему. У нее появились другие дети.
Пепин давно привык разговаривать вслух с самим собой. Только в одиночестве к нему легко приходили слова.
Он не раз пытался поговорить с кем-нибудь из постояльцев Гостиницы по душам, например, с Копом - тем самым громилой-торговцем, но все как один вежливо уклонялись от разговоров и старались под любым предлогом удалиться.
Лишь один из всех - некий Мокоф, сутулый мужчина средних лет, - больше других выказывал к нему свое дружелюбие, но и тот ничем особым не мог помочь Пепину.
- Скорее всего, твои рассуждения о прошлом поймут в Ланжис-Лио, есть тут такой странный город у океана, - сказал как-то раз Мокоф, когда они сидели с кружками пива на площади у фонтана.
Пепин давно слышал об этом городе, но как-то не успел узнать о нем поподробнее. Он приподнял вопросительно тонкую бровь.
- Я знал одного человека из Ланжис-Лио, - пояснил Мокоф, - со шрамом на лице, не могу вспомнить его имя… У него были неприятности из-за того, что он ел в неположенное время. Правда, он починил Великий Регулятор и спасся. Мы ведь ничего не понимаем в этих машинах. Так вот, он считал, что умеет путешествовать во Времени, хотя я этого особо не наблюдал. Они там, в Ланжис-Лио, все такие… чудаковатые, понимаешь? Например, ничего не знают о часах и совсем ничего не имеют для измерения времени. Правит у них Хропарх, живущий во дворце, который называется Палатой Времени. Кто его знает, почему он так называется, если они не могут даже сказать, сколько сейчас времени!
Больше о Ланжис-Лио Мокоф толком ничего не смог рассказать, кроме каких-то домыслов. Но Пепин уже заинтересовался этим городом, особенно его заинтриговали путешествия во Времени - недаром его самым сокровенным желанием было вернуться в прошлое Земли…
На седьмой неделе пребывания в Барбарте Пепин решил посетить Ланжис-Лио.
Он отправился туда пешком, хотя Мокоф приложил все усилия для того, чтобы отговорить его, поскольку путь был очень долгий и вокруг было полно кровожадных слизняков. Путешествовать в этих краях лучше всего было верхом.
Пепин уже пробовал ездить на местных тюленях, служивших большинству землян в качестве ездовых животных. У них были мощные передние плавники и острые, как бритва, хвосты. Вдобавок они были исключительно надежны и достаточно резвы. Чтобы всадник мог сидеть прямо, на тюленя надевалось высокое седло из кремния. Всаднику полагались также длинное ружье, стреляющее лучом из рубинового сердечника, - пронзатель - и фонарь на батарейках для езды безлунными, почти беззвездными ночами.
Пепин взял фонарь и повесил на плечо ружье. Они придавали ему приятное чувство уверенности. И не стал полагаться на какого-то там тюленя.
Сумрачным утром он отправился в путь, одетый в костюм из металлизированной ткани, с запасом еды и флягой с водой в заплечном мешке.
Как и следовало ожидать, жители Барбарта, как и его соотечественники - луниты, не стали огорчаться при расставании, полагая, что Пепин внес в их налаженное существование некую смуту. За семь недель своего присутствия он заставил многих усомниться в смысле жизни, принятом здесь за эталон, предназначенный для передачи потомству.
Умереть на Земле, которая отторгала человека, достойно и с миром - было для землян венцом жизненного пути…
Пепин почувствовал разочарование: он надеялся увидеть здесь энергичную деятельность Человека, символизирующую волю к жизни, готовящегося к переменам, но никак не к смерти!
Должны же найтись где-нибудь на этой планете настоящие герои, хотя бы и в Ланжис-Лио. Если верить Мокофу, то там живут далеко не тривиальные люди, понимающие в путешествиях в прошлое…
Упругий мох в пальмовых рощах облегчал ходьбу, но к вечеру он сменился твердой почвой с тучами пыли над ней. Перед путником простиралась гигантская равнина с потрескавшейся ночной, освещенная зловещим сумрачным светом. Лишь кое-где пейзаж оживлялся одиночными зубцами скал. Он выбрал ориентиром одну из них и продолжил путь, не рассчитывая в эту холодную, беспросветную ночь отдохнуть, что было делать очень рискованно. Слизняки отдыхали только насытившись, а кроме человека другой поживы для них здесь не было.
Пепин включил фонарь. Он так сильно устал, что был не в состоянии определить, сколь долго идет. Стало трудно сосредоточиться хотя бы на одной мысли. Он остановился, как только увидел в свете фонаря силуэт скалы, снял мешок и прислонился спиной к камню, медленно оседая на землю. Ему уже было наплевать на слизняков. К счастью, ни одна тварь его еще не почуяла.
Заиграла на небе пунцовая заря, затягиваясь постепенно грязными облаками. Пепин развязал мешок и достал флягу с пресной водой. Он не мог, как земляне, пить соленую воду, а они настолько к ней привыкли, что перестали пить пресную. Позавтракав двумя таблетками, он с трудом распрямил ноющее тело, закинул за спину мешок, уложил фонарь в чехол на поясе и огляделся, держа ружье на плече.
Пальмовые леса на западе скрылись из виду, и стало казаться, что равнина простирается бесконечно во всех направлениях. Лишь на востоке однообразие нарушалось невысокими холмами и скалами.
Туда Пепин и направился.
"Предки, - размышлял он, - верили, что на востоке расположен рай. Может, и я найду там свой рай".
Если бы рай действительно существовал и Пепину было предначертано там оказаться, то пару дней спустя он был весьма близок к нему, когда внезапно упал со скалы и долго катился по усыпанному солью склону, лишившись сознания от ударов.
Так уж получилось, что от рая его спас Крючконосый Бродяга - коротышка с огромным носом и вдавленным подбородком; неизменный капюшон и кожаная куртка делали его похожим на огромную черепаху.
Крючконосый занимался любимым делом: рылся в земле. Похоже, лишь он один из всех землян бродяжничал, попутно собирая сплетни и тайны. Никто не знал, откуда он взялся, да и никому в голову не приходило спросить. Его хорошо знали и в Барбарте, и в Ланжис-Лио. Он невероятно много знал о прошлом и настоящем Земли, но мало кому это было нужно.
Крючконосый увидел клубящееся облако соли лишь на мгновение раньше, чем стая слизняков почуяла запах крови Пепина.
Бродяга путешествовал на громадном толстом тюлене, а второго вел в поводу, нагруженного впечатляющим грузом: свернутым брезентом, инструментом, плиткой, какими-то тюками - в общем, все имущество Крючконосого путешествовало вместе с ним. Казалось, тюлень гордился такой неимоверной поклажей, доверенной ему.
Бродяга быстро оценил ситуацию, в которую попал Пепин. Он подъехал поближе, поднял ружье и нажал спусковую кнопку на зарядном устройстве. Едва различимый луч мгновенно разметал стаю слизняков. Эти были черной разновидности. Крючконосый явно доставлял себе удовольствие, педантично уничтожая всех тварей до одной.
Затем он взглянул на поверженного Пепина, который сильно не пострадал и уже начинал приходить в себя. Бродяга по одежде узнал лунита и удивился, откуда ему тут было взяться. Да еще с фонарем и ружьем.