- А на чем же? Пьяным я за руль не сажусь, а как без бутылки с таким контингентом общаться?.. Лично у меня фантазии не хватит.
* * *
"Номера" находились на третьем этаже обычной "хрущевки", за облезлой зеленой дверью. Открыл им охранник в камуфляже с суровым лицом и дубинкой на поясе. Тут же появилась потасканная тетка в джинсах с ярким макияжем, делавшим ее какой-то старой и нелепой.
- Мы к Анжеле, - таинственно произнес Вадим.
- Анжела и Шарлота вас ждут. Только деньги вперед.
- Куда ж мы отсюда денемся? - Вадим усмехнулся, но полез за бумажником.
"Мамка" пересчитала купюры и спрятав в карман, повела гостей мимо кухни, где парень в майке аппетитно ел борщ.
- У вас еще и кормят? - пошутил Слава.
- Это наш водитель. Должен же быть у человека обеденный перерыв? - не оборачиваясь, пояснила "мамка".
Следующая комната оказалась закрыта, но оттуда доносились приглушенные женские голоса.
- Вам сюда, - "мамка" открыла другую дверь, - подождите.
Интерьер напоминал декорации с фотографий, которые показывал Виктор - обои, вытертые над изголовьем огромного дивана, мохнатое покрывало, трельяж, стол, два стула и светильник с розовым абажуром, который должен, видимо, обеспечивать интим.
- Мы будем все вместе на этом сексодроме? - Вадим удивленно повернулся к Славе.
- А что? Зато меняться удобно.
"Мамка" вошла, не стучась, поставила на стол бутылку водки и четыре стакана.
- Закуска нужна или так? У нас выпивка входит в стоимость, а закуска отдельно.
- И почем у вас фрукты? - ехидно спросил Слава - его безумно веселила вся эта ситуация.
- Двести рублей блюдо, - ответила "мамка" серьезно.
- Давай блюдо! - он по-купечески махнул рукой, - гулять, так гулять!
"Блюдо", оказавшееся обычной глубокой тарелкой, появилось незамедлительно.
- Два апельсина и три яблока за двести рублей - это хороший бизнес, - Вадим закурил, присаживаясь на диван, - интересно, презервативы здесь полагаются или свои надо носить?
- Сейчас узнаем, - Слава открыл бутылку, - паленая, блин - спиртягой воняет. Будешь?
- Не отравят?
- Анька придет, спросим.
Но первой появилась Шарлота. На вид ей было лет двадцать пять - самый цветущий возраст, только "цветок" этот вырос явно не на клумбе. Глупая улыбка никак не скрашивала грубоватые черты, а плохо промытые волосы и вовсе отбивали любые желания, но зато они, действительно, были длинными, так что придраться не к чему - заказ выполнен в точности. Аня вошла следом, опустив голову, как провинившаяся школьница.
- Ба, знакомые все лица!.. - засмеялся Слава.
- Вы?.. - Аня замерла, - ну, зачем?.. - голос ее звучал так жалобно, что Вадим удивился - вчера-то она выглядела более уверенно. Анина же напарница переводила удивленный взгляд с одного клиента на другого, не зная, как вести себя, если здесь уже существовали какие-то свои отношения.
- Садись, - Слава придвинул ей стул, - тебя как зовут?
- Шарлота.
- Ладно заливать-то! А то была у нас тут Анжела, а теперь, вот, стала Аня. Нормальное русское имя, так ведь?
- Наташа… - Шарлота покраснела.
- Во, другое дело. Пить, Наташа, будешь?
- Буду.
- Не отравлено? - Вадим кивнул в сторону бутылки.
- У нас этим не занимаются, - Аня покачала головой.
- Тогда, девчонки, - Слава разлил водку, - за вас!
После того, как все выпили, Вадим увлек Аню к окну.
- Слушай, - он обнял ее за плечи, - не знаешь, Игорь нашелся или нет? - от такого неожиданного вопроса девушка даже отпрянула, но Вадим держал ее крепко, - ты знаешь его телефон или какие-нибудь Юлины координаты?
- Без понятия. Но она с Катькой все время тусуется в "Бегемоте". Ты за этим пришел? - голос ее сделался обиженным.
- Естественно, нет… - конечно, он пришел за этим, но произнести вслух почему-то язык не поворачивался. Вадим задумчиво уставился на поникшие от жары тополя.
Аня подождала минуту, потом сама взяла его руку и положила на свою грудь, словно уча, что надо делать дальше, тем более, Слава с Наташей уже барахтались под простыней, смеясь и что-то горячо шепча друг другу.
- Ань, я час оплатил, но мне не нравится здесь. Давай не будем… кстати, за вчерашний день… - Вадим достал бумажник, но девушка поспешно закрыла его ладонь и оглянулась.
- Не сейчас. Наташка обязательно "мамке" стукнет, и та накажет меня за то, что беру мимо кассы. В другой раз.
Пряча бумажник, Вадим подумал, что другого раза, скорее всего, не будет. Говорить было не о чем, и он закурил, ожидая, пока Наташа отработает свои деньги. Освободившись от совсем не жарких объятий Аня последовала его примеру; оперлась локтями о подоконник, расставила ноги, но и эта поза не заинтересовала Вадима.
Покинули "номера" они за двадцать минут до конца оплаченного часа и оказавшись на улице, почувствовали, что дышать стало свободнее - вроде, отваливалось с них что-то грязное и липкое.
- Никогда больше не пойду к нашим проституткам!
- Почему? - Вадим наивно вскинул брови.
- Потому что никакие они не проститутки, а бабы, которым нечем кормить детей - они пропахали всю жизнь, а теперь оказались никому не нужны. Наташа эта, например, хлебопек пятого разряда - какое тут, на хрен, искусство любви?.. Она умеет только, как муж научил - лечь на спину и раздвинуть нижние конечности, а в глазах щелкает, что она сможет купить на заработанные честным трудом бабки.
- А девочки с фотографии владеют "искусством любви", как думаешь?
- Однозначно! - Слава мечтательно вздохнул, и вдруг взял Вадима за руку, - ты не расстраивайся, мы найдем их - хотя бы для того, чтоб убедиться в этом.
* * *
Домой Вадим попал к вечеру. Расставшись со Славой, он все-таки заставил себя поехать в офис, ведь на завтра планировалась поездка в Дремайловку, и чем там все закончится и, главное, когда, никому не известно.
…Зачем я во все это лезу? - подумал он, выйдя на балкон, - какой из меня продюсер?.. А никакой! И не собираюсь я им быть - я ж знаю прекрасно!.. Это так, отмастка, чтоб не выглядеть полным идиотом… Бросив недокуренную сигарету, он вернулся в комнату, решив, что не стоит издеваться над собой, оттягивая самое долгожданное мгновение, и достал фотографию. Умом казалось, что он уже изучил каждый изгиб, каждый сантиметр ее тела, поэтому и смотреть-то на нее больше незачем, но взгляд снова слился с взглядом русоволосой, будто образуя жесткую конструкцию, и это становилось необходимостью, естественной потребностью - как дыхание.
Вадим накрыл фотографию рукой, прерывая связь, и задумался. Он всегда абсолютно равнодушно, даже с некоторой иронией, взирал на обложки порножурналов, выставленные в киосках, но то были не женщины, а, именно, модели, сделанные чьей-то умелой рукой. Аналогично складывались отношения со всевозможными стриптизами, которые воспринимались просто как тяжелая женская работа - только одни в оранжевых жилетах укладывают шпалы, а другие натирают мозоли у шеста; фотография же доводила его до безумия - он забыл не только Аллу, но и перестал адекватно воспринимать работу… да весь окружающий мир! Оставалось одно желание - найти!..
…А, может, пусть все остается, как есть?.. Сколько раз ведь бывало - стоит такая хорошенькая, а откроет рот, да ляпнет что-нибудь, и все!.. Вдруг и эта из той же серии?.. Тем не менее, Вадим сам не представлял, что она должна сказать и каким корявым языком, чтоб это оттолкнуло его.
Приподнял ладонь - со снимка смотрела сама невинность, и даже обнаженность, выглядела застенчивой, вроде, одежду у девушки украли, и обнажилась она непроизвольно, без всяких порочных мыслей и желаний.
… Нет, мне абсолютно без разницы, что она из себя представляет!.. Поэтому завтра мы едем в Дремайловку, потом на хутор, вечером идем в "Бегемот" искать Юлю… Оставалось еще раскрутить, блин, этих двух Чугайновых, только, вот, как?..
Вадим убрал фотографию, что позволило ему заняться обычными вечерними делами, состоявшими из ужина и просмотра новостей. Лишь перед тем, как окончательно потушить свет, он не утерпел, и снова взглянув на фотографию, понял, что уже совсем не обращает внимания на тело. Да, оно красиво и эротично, но в нем нет ничего необычного, и смотреть на него слишком часто неинтересно - теперь он видел только глаза, живые, передающие какие-то неведомые ему чувства. В данный момент, например, они стали такими печальными, что у Вадима самого чуть не навернулись слезы, хотя когда плакал в последний раз, он и припомнить-то не мог. …Впрочем, все, что происходит, начиная с сегодняшнего утра, совершенно противоестественно и никак не укладывается в правила моей прежней жизни. Но все равно надо спать… Он потушил свет, и зеленые глаза мгновенно переползли с фотографии на стену, заметно увеличившись в размерах. Это не мог быть сон, потому что он все еще продолжал стоять, держа руку на выключателе.
…Остаточная зрительная память, - объяснил Вадим, придумав новый медицинский термин; лег, повернувшись на бок, но глаза излучали матовый свет, тускло освещавший пустоту - они уже вышли за пределы стены, теряя очертания, превращаясь в бескрайнее зеленоватое пространство, и Вадим готов был навсегда исчезнуть в этой оливковой бездне. Резко поднял веки, и видение пропало, оставив лишь темную комнату.
- Фу, черт, - Вадим перевел дыхание, перевернулся на спину и уставился в невидимый потолок. Было совсем не страшно, только возникало необъяснимое ощущение собственной малости перед чем-то огромным и непонятным.
Он встал, снова включил свет и беря сигарету, непроизвольно взглянул на фотографию. Глаза русоволосой отливали тем же оливковым цветом, который он только что наблюдал на стене - девушка улыбалась.
- Слушай, подруга, - Вадим обратился к фотографии, - не знаю, как тебя зовут, но дай мне спокойно заснуть, а то завтра вставать рано; сама знаешь, поедем на твой хутор.
Докурив, он выключил свет, и, действительно, уснул почти сразу; правда, ночью много раз просыпался от снов, которые тут же улетучивались из памяти, оставляя необъяснимое смятение, наполнявшее сознание тревогой.
Окончательно разбудил Вадима настойчивый звонок в дверь. Он потянулся, недоумевая, кого могло принести в такую рань, но потом вспомнил. Не хотелось не только никуда ехать, но даже просто вставать, однако звонок продолжал надрываться, и Вадим поплелся к двери; по ходу взглянул на фотографию, но даже не сообразил, каким взглядом ответила ему русоволосая.
- Сейчас, блин… - он зевнул, впуская веселого, бодрого Славу, - морду только протру и оденусь… чего-то не выспался…
- Сейчас выспишься - тебе ж не рулить, - Слава засмеялся.
"Протирание морды" особого результата не дало, и когда оба уселись в джип, и тот выкатился на еще пустую улицу, Вадим снова закрыл глаза.
Во второй раз разбудило его солнце, высоко висевшее над золотыми полями.
- Поднять подняли, а разбудить забыли? - Слава сочувственно посмотрел на приятеля.
- Типа, того, - Вадим сунул в рот сигарету, чтоб окончательно прийти в себя, - далеко еще? - он растерянно смотрел по сторонам, собирая раскатившиеся мысли.
- До Дремайловки километров двадцать. Давай сначала там пообщаемся с народом. Слушай, а фотограф твой не врет?
- В смысле?..
- Да я на свежую голову раскинул мозгами - на свете ведь куча не менее красивых девок, и конкуренция среди них не меньше, чем у нас в окнах. Если, конечно, он на сто процентов гарантирует крутой бизнес…
- А зачем тогда приехал, меня поднял ни свет ни заря? Мог бы позвонить и сказать - все на фиг, по причине нецелесообразности и полной глупости.
- Мог бы. Но все-таки какое-то у меня двоякое состояние - вроде, и хочется, и колется; типа, и самому смешно, и не делать не могу - сразу возникают мысли об упущенных возможностях…
- Ну да, типа, рулетка закрутилась, шарик запрыгал, и остановиться уже не можешь, хотя знаешь - все равно наеб…т.
- Есть другой вариант - чего-то хочу, а кого, не знаю. Блин, сороколетние мужики занимаются херней!.. Это, брат, называется, скука, - резюмировал Слава.
За поворотом показались дома и сбросив скорость, джип подкатил к магазину, где позавчера они покупали минералку.
- Ну и?.. - Слава заглушил двигатель.
- Пошел на разведку, - Вадим вылез из машины, а Слава закурил, наблюдая за бредшими мимо загорелыми мужиками с косами на плечах; потом из калитки появилась женщина.
- Валька! - крикнула она звонко, - ты за молоком-то идешь?
- Иду! - из противоположного дома послышался перезвон стеклянных банок.
…И никакой телефон не нужен… - Слава усмехнулся.
Минут через десять вернулся Вадим и ловко запрыгнул на сиденье, обрывая Славины идиллические мысли.
- Значит, докладываю. Продавщица Оля - лет тридцати, местная. В детстве слышала от бабки, что хутор - место нехорошее. Они даже детьми играть туда не ходили, и заброшен он столько, сколько она себя помнит.
- А на вид более-менее свежий… ну, не тридцать лет, точно.
- Да за тридцать лет жердины, которые мы жгли, должны превратиться в труху, а лес давно б забил весь участок! У друга дача, так ею всего пять лет никто не занимался - мы как-то приехали, там деревья, во!.. В руку.
- Сосны не дают поросли.
- Ну, хрен с ними. Короче, фамилия Чугайновы ей ни о чем не говорит. Нет в деревне людей с такой фамилией, и на ее памяти не было. Узнать, что и как тут было раньше, можно у Анны Никифоровны, которой девяносто лет, но она сама еще копается в огороде. Живет в шестом доме от магазина вместе с шестидесятилетним сыном, который алкаш. Когда-то он убил свою невесту, отсидел срок и вернулся. Сейчас пьет, но мухи не обидит. Вот такая информация.
- Нормальная информация, - Слава завел двигатель, - поехали к Анне Никифоровне.
Джип медленно пополз вперед, и Вадим вслух считал дома. Около шестого они остановились. От улицы его отделял когда-то синий, а теперь неопределенного цвета, штакетник; за ним виднелось несколько яблонь и домик с маленькими окнами, но чистенький и ухоженный; еще оттуда доносилось кряканье уток.
- Не так уж плохо для девяноста лет и сына-алкаша, - констатировал Слава, вылезая из машины.
Распахнув незапертую калитку, они подошли к дому. На пороге стояло две пары калош, исчезнувших с прилавков магазинов лет сорок назад, и таз, из которого воняло гнилыми овощами. Вадим осторожно постучал, но никто не ответил, и он приоткрыл дверь. Изнутри пахнуло специфическим кисловатым духом, присущим только деревенским избам (он помнил его со времен институтских "колхозов").
- Анна Никифоровна! Вы дома?..
- Кто там? - послышался старческий голос, - проходите!
Миновав сени, гости оказались в комнате, где на диване сидела сухонькая старушка с ввалившимися щеками. Увидев незнакомых, одетых по-городскому мужчин, она быстро перекрестилась и спросила испуганно:
- Вы кто? Чего вам надо?
- Успокойтесь, - Слава, оказавшийся чуть впереди, улыбнулся, - мы хотим поговорить с вами, порасспросить…
- О чем же это? - хозяйка подозрительно прищурилась, - скотины у меня нет. Тут уже приезжали коровенок скупать. (Вадим со Славой переглянулись - значит, бизнес добрался и до этой глуши). Утей могу продать - у меня их с полсотни…
- Мы ничего не покупаем, - мягко перебил Вадим.
- Частушки, что ли собираете?.. И такие тоже приезжали. Но вы-то для студентов староваты…
- Можно мы пройдем?
- Проходите, коли зашли, - поведение гостей не внушало опасений, и хозяйка успокоилась.
- Анна Никифоровна… - Вадим выдвинул один из двух имевшихся стульев на середину комнаты, и сел. "Легенду" они не разработали, поэтому приходилось импровизировать по ходу дела, - места у вас красивые.
- Красивые, - согласилась хозяйка, - и что? Домик решили прикупить? Думаете, если мне восемьдесят восемь лет, то не соображаю ничего, и меня можно запросто выгнать? Нет, ребятушки, ступайте своей дорогой.
- Ну, что вы, Анна Никифоровна, - Вадим улыбнулся, - мы не о вашем доме.
- А о чьем? - хозяйка явно заинтересовалась, - тут Тимофевну сын к себе зовет. Она продаст.
Слава понял, что хозяйка сама подсказала прекрасную тему.
- Деревня от реки далековато, - сказал он, - а мы, вот, видели прямо на берегу сруб в весьма приличном состоянии, только крыша рухнула. Чей он?
- Чугайновский хутор, что ли?.. Вот это, ребятушки, вы удумали! Избави вас бог!.. Там никто жить не отважится.
- Почему? Место хорошее. Если подремонтировать, да облагородить, получится, типа, турбаза "Деревенская изба". Чтоб, значит, и за водой сходить, и дрова самому наколоть - знаете, городские сейчас настолько изнеженные, что их тянет к подобной экзотике, - Славе самому понравилась идея, поэтому говорил он увлеченно и убедительно.
- Бросьте вы эту затею, - хозяйка насупила брови, - дурное это место. Гиблое.
- Почему?.. Может, предание какое существует? Так вы расскажите, это ж еще интереснее - сейчас ведь фольклор в моде. В Англии, к примеру, замок с привидениями в три раза дороже стоит, чем без привидений.
- Насчет, привидений, не знаю - врать не буду… - хозяйка задумалась, - только больно много жизней попортил тот хутор.
- Расскажите - может, мы и передумаем.
- Лучше б передумали… Значит, построил тот хутор человек по фамилии Чугайнов. Давно это было. Я только родилась еще. Говорили, будто из купцов он. Только мне кажется, никакой он был не купец, а тать самый настоящий.
- Кто? - не понял Слава.
- Тать. Ну, разбойник, что ли. На дороге промышлял. Раньше-то через наше село езжий тракт проходил, потому как мост был рядом. В гражданскую белые сожгли его, а новый большевики ближе к райцентру построили, и захирело село. А в старые времена много люду здесь ездило. Так вот, у Чугайного того всегда откуда-то и товар брался, и подводы с лошадьми. Не знаю, но тать он был, и все тут. Полиция сколько раз к нему приезжала, а ему хоть бы что. По двору их поводит, сараи, да амбары пооткрывает, ничего они не найдут из того, что искали, и уезжают до другого раза.
Был у него сын, подельник евоный, и дочь. Девка статная; черноволосая, черноглазая, прям, цыганка. Хотя и было в кого - они с женой сами такие же были.
Богатства они много нажили - не знаю уж, правдами или неправдами, а однажды принес тать из лесу дитя, мало́е совсем. Девочку. Отца ее с матерью потом зарубленными нашли и обобранными до нитки. Думаю, пожалел он дитя, а, можа, кара божья ему в таком виде явилась. Только когда полиция в очередной раз наехала и хотела дитя-то забрать, начал этот "червячок" орать до посинения, как у татя с рук ее забирали. Плюнули полицейские и оставили девку ему, потому что имен тех зарубленных, никто не знал, и прав на нее никто не заявил. Дал он ей свою фамилия и назвал дочерью, хотя была она светловолосая, а глазищ таких в наших краях отродясь ни у кого не было - у наших они, вроде, круглые, а тут… прям, татарка какая, только зеленючие, как тина болотная.
Слава многозначительно глянул на Вадима, но промолчал.