И впрямь, на пустыре за школьным двором вокруг скромного костерка танцевали какие-то тени.
- А с чего ты решил, что это наши? Может, бомжи какие-нибудь…
- Ага! Бомжи! В шлемах, в плащах.
Толстяк всмотрелся, вздохнул.
- Тогда пошли…
Они спустились в вестибюль, где были излапаны и затолканы ударными волнами из динамиков. Пройдя сквозь адское мельтешение цветных бликов, оба педагога, оглушенные до утраты слуха, с трудом пробрались к дверям, и летняя ночь показалась им раем. Цвели катальпы. Вдалеке трепыхался костерок, то и дело заслоняемый силуэтами самых зловещих очертаний. Один из силуэтов, кажется, был рогат. Повеяло ранним Гоголем и графом Соллогубом.
- Что жжем? - деловито поинтересовался толстяк, внезапно возникнув в кругу красноватого трепетного света. - Ну-ка дай, - молвил он, отбирая у длиннорукого дылды железный штырь, которым тот орудовал, как кочергой. - Ага, ага… Ну, дневники - это святое, это сам бог велел… - Перевернул обгоревшую брошюрку, валявшуюся рядом с костерком, хмыкнул. - Так. А это где взял?
Дылда глуповато осклабился и поправил рогатый шлем:
- А чо они…
- Во-первых, не "чо", а "что", - прервал его толстяк. - Во-вторых, не ябедничай… А в-третьих, взялся жечь - жги дотла. - Проткнул брошюрку насквозь и сунул кончик штыря в огонь. Бумага вспыхнула и вскоре обратилась в подобие лохматой черной розы, усыпанной росинками искорок. Вернул железяку владельцу. - Марш в танцлагерь, и чтобы никаких мне больше аутодафе!
Вокруг жизнерадостно загоготали и всей гурьбой шумно схлынули в сторону школьного двора. Молодой педагог мрачно сутулился над бумажным пеплом, по которому при малейшем движении ночного воздуха разбегались ало-золотые кружева. Потом осведомился отрывисто:
- Что это было?
- "Молот ведьм", - ворчливо отозвался толстяк.
- А серьезно?
- А серьезно - пособие для родителей. "Как узнать, не вовлечен ли ваш ребенок в ролевые игры".
Казалось, услышанное скорее огорчило молодого человека, нежели обрадовало. Зря, получается, переживал! Не Белинского и не Гоголя жгли поганцы на радостях, а всего-навсего методичку, которой он и сам при случае, не колеблясь, растопил бы мангал.
- Это так опасно? Ролевые игры?
- Кое-кто полагает, что да.
Разворошили хворостиной пепел и двинулись в обратный путь.
- Черт его знает, - уныло молвил молодой. - Может, они и правы…
- Ты про Клару Карловну? - уточнил толстяк.
- Позволь… А при чем здесь…
- Клара? У-у… Принимала самое непосредственное участие в составлении этой, с позволения сказать, брошюрки.
Они пронырнули сквозь дыру в проволочной сетке и вновь оказались на школьном дворе. Чернели акации, белели катальпы. Ночь была прохладной и влажной.
- Нет, я понимаю, когда ролевые игры используются психологами, - расстроенно продолжал молодой. - Но когда становятся самоцелью… Как хочешь, а есть в этом что-то ущербное. В детстве, что ли, не наигрались?
- Так у них детство-то еще не кончилось.
- Да я не про наших… - Молодой скривился. - Я ж тебе рассказывал уже, как в мае по грибы сходил. Ну, про битву эту несостоявшуюся… Взрослые дяди: один в канцелярии Президента работает, другой вовсе монах…
- А монаха, случайно, не Аскольдом кличут? - усмехнувшись, уточнил старший товарищ.
Спутник его был настолько озадачен таким вопросом, что даже приостановился. И очень вовремя, ибо, одолей они еще десяток шагов, пришлось бы им перекрикивать грохот динамиков.
- Ты его знаешь?
- А как же! В прошлый раз он у меня Парцифалем был.
- То есть?..
- Слушай, Савелий! Или ты склеротик - что как-то неловко, согласись, в твои годы, - или… Я тебе сколько раз говорил, что я мастер игры?
- Я думал, ты шутишь… - растерянно сказал молодой.
* * *
На втором этаже их ждал неприятный сюрприз в виде Клары Карловны, завуча по воспитательной работе. Подтянутая, сухая, моложавая, она стояла посреди опустевшего коридора и хищно следила за порядком. Исполненные правоты немигающие глаза, горестно-беспощадная складка рта, свойственная в основном убежденным алкоголикам и педагогам со стажем. Ни словом не попрекнув неизвестно где отсутствовавших коллег, чьи обязанности ей пришлось взять на себя, Клара Карловна молча двинулась к дверям своего кабинетика. Пост сдан - пост принят.
- Савелий Палыч, - внезапно приостановившись, обратилась она к тому, что помоложе. - Зайдите.
Тот, кто постарше, взгляда удостоен не был.
Савелий Палыч немедленно почувствовал себя виноватым и, неловко вздернув плечи, прошел в кабинет, где в глаза ему сразу же бросился плакатик, которого он тут как-то раньше не замечал. Хотя вполне возможно, что типографское изделие прикрепили к стене совсем недавно. "Народ уничтожают со святынь, - значилось на нем. - Леонид Леонов".
- Садитесь, - сказала завуч, с загадочной гримаской обравнивая стопку сложенных посреди стола брошюрок. Почему-то это дикое сочетание женского рода с мужским ("сказала завуч") ничуть не вредило ее облику и даже придавало ему некую завершенность.
Савелий Павлович сел, нервно оглаживая косую прозрачную бородку и взглядывая временами на зловещую цитату. Вроде бы предостережение, однако при желании фразу можно было истолковать и в методическом плане.
- Как вам нравится этот шабаш? - с непонятной интонацией осведомилась Клара Карловна.
- Шабаш?
- Я имею в виду: вся эта сатанинская символика, мечи, свастики…
- Свастика? На ком?
- Хотя бы на Савельеве. На вашем, кстати, выпускнике. Двадцать второго июня, между прочим! В день, когда фашистская Германия вероломно напала на наше Гоблино…
- Позвольте! - ошеломленно произнес Савелий Палыч. - Я только что с ним разговаривал. Нет на нем никакой свастики! Шлем с рогами - да. А свастики никакой.
- Где шлем с рогами, там и свастика, - сказала завуч. - Вы что, не улавливаете связи?
- Нет-нет, Клара Карловна, уверяю вас, не было свастики!
- Я что, похожа на сумасшедшую?
- Э-э… - Молодой педагог запнулся в растерянности, тут же осознал всю глубину своей бестактности, пришел в ужас и принялся сбивчиво оправдываться: - То есть… я хотел сказать… полумрак, светомузыка… могло показаться…
- …что я похожа на сумасшедшую, - безжалостно завершила фразу Клара Карловна.
- Н-нет… я в смысле…
Без особого интереса она смотрела на его конвульсии. Затем беспощадно сложенные губы завуча дрогнули в удовлетворенной полуулыбке. Похоже, Клара Карловна полагала, что видит всех насквозь, и весьма высоко ценила эту свою способность.
- Возьмите и ознакомьтесь, - сухо произнесла она и, сняв верхнюю брошюрку, подала ее Савелию Палычу.
Тот встал, принял тоненькую серую тетрадку, озадаченно поблагодарил. "Как узнать, не вовлечен ли ваш ребенок в ролевые игры", - значилось на обложке.
- Распишитесь, - сказала Клара Карловна, пододвинув выведенный на принтере перечень фамилий. - И не надо на меня так удивленно смотреть. Это первые сто экземпляров.
"Девяносто девять", - мысленно уточнил Савелий Палыч, вспомнив костерок на пустыре. Делать нечего - расписался.
- Я вижу, вы не понимаете, насколько все серьезно, - с горечью произнесла завуч. - Жаль. Очень жаль… - Убедилась, что слова ее произвели должное впечатление, и продолжала, будто наизусть и не для одного слушателя, но для целой аудитории: - Под видом, казалось бы, невинной игры идет вытеснение православной духовности скандинавским язычеством, хуже того - фэнтезийной эрзац-культурой… Вы не согласны? Хотите возразить?
- Нет, я… - Савелий осторожно прокашлялся. - Просто, понимаете… в мае я ходил по грибы…
Незримая аудитория исчезла. Клара Карловна была настолько сбита с толку, что в чертах ее - верите ли? - проступило вдруг нечто человеческое, мало того, женственное.
- Какие грибы?
- Шампиньоны…
Они смотрели в глаза друг другу, и, как это часто случалось с Савелием Павловичем, прямодушная наивность его, скорее всего, была принята за особо утонченное издевательство.
- И видел разгон ролевой игры… - поспешил добавить он. - Полицией…
Клара Карловна пришла в себя. Вернулась в образ.
- Что ж, - многозначительно обронила она. - Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать… И каковы ваши впечатления?
- Понимаете, я побеседовал там с одним священнослужителем, ролевиком… Так вот он утверждал, будто никакого вреда…
- Ничего себе - никакого! - Завуч гневно фыркнула. - Не далее как прошлым летом ваши разлюбезные ролевики высадились на Верблюжьем, переназвали его Утопией, чуть было коммунизм не построили! Никакого…
- Н-ну… они и по Евангелию игру провели…
- С Евангелием не играют! - отчеканила Клара Карловна. - Вы сами-то понимаете, что говорите? Это даже не кощунство, это… бесовские обряды! Пандемониум! Вы вспомните, где они собирались… На Лысой горе!
- Н-ну… Христа тоже ведь на Лысой горе распяли, - пробормотал вконец запуганный Савелий Павлович. - Голгофа так и переводится - Лысая гора…
- Да если бы Христа! - закричала завуч. Глаза ее, что называется, метали молнии. - Вы знаете вообще, кого они там распяли?
- Варраву? - предположил наудачу Савелий.
- Иуду и двух первосвященников! Хотели еще Пилата распять - креста не хватило… Это ли не кощунство!
- Простите, а как они их распяли? Условно?
- Разумеется, условно! По игре!
Савелий прислушался к ощущениям. С одной стороны, педагог-словесник был несколько покороблен столь вольной трактовкой Священного Писания; с другой - он, честно сказать, еще в детстве, впервые читая Евангелие, тоже, помнится, мечтал учинить нечто подобное.
- Да, но священнослужитель…
- Знаем, - пристально глядя на подчиненного, молвила завуч. - Поверьте, недолго им быть священнослужителями. Списки уже составляют.
- Да что за черт! - не выдержал наконец Савелий. - Клара Карловна! Вы что, архиерей - монахами распоряжаться?
Вот всегда так с этими недотепами: мямлит-мямлит, но если уж сказанет, то прямиком под статью. Лицо завуча по воспитательной работе дрогнуло, губы прыгнули и поджались.
- Что ж, разговор закончен, - бросила она, нервно обравнивая стопку серых брошюрок. - Возвращайтесь к своим обязанностям, Савелий Павлович. Методичку не забудьте.
* * *
Кабинет завуча молодой педагог покидал в самых растрепанных чувствах: взъерошенный, с красными пятнами на скулах. Коридор второго этажа по-прежнему был пуст. Внизу ухала музыка. Колебались подвешенные к потолку разноцветные надувные шарики. Старший товарищ и коллега ждал, опершись задом на подоконник.
- Ну что? - не без иронии полюбопытствовал он. - Много обо мне нового узнал?
- Слушай, ты с ней осторожнее, - сипловато предостерег Савелий, ища, куда сунуть полученную под роспись методичку. - По-моему, она охоту на ведьм затевает.
- Что по игре положено, то и затевает, - утешил собеседник с понимающей ухмылкой. - Ролевичка…
- Кто ролевичка?! Клара?
- Она, родимая, она… Просто в другую игру играет. Называется: борьба с ролевыми играми.
- Все бы тебе ерничать, - хмуро сказал Савелий и, достав мобильник, посмотрел, который час. - Елкин пень! - бросил он в сердцах. - Еще ведь рассвет встречать…
* * *
Рассвет по традиции встречали на мосту. Набережная и прилегающий к ней сквер кишели выпускниками других школ. Такое впечатление, что прощальный бал окончательно принял черты карнавала: меж вечерних платьев и строгих костюмчиков постоянно мелькали то сенаторская тога, то треуголка, то берет с петушиным пером.
На глазах Савелия Павловича один из таких ряженых, подросток в темно-синей чалме и некоем подобии бурнуса того же цвета, был остановлен патрульными. Старший по званию властно указал на вычурную рукоять кинжала, торчащую из-за малинового кушака. "Неужто отберут?" - мысленно ужаснулся педагог и собрался уже вмешаться, однако задержанный с готовностью достал и протянул клинок. Полицейский, не скрывая зависти, оглядел изделие, потрогал пальцем тупое лезвие, затем вдруг зловеще исказил веснушчатую физию и, развернувшись, с воплем нанес смертельный удар в брюхо напарника. Постоял, вздохнул и с сожалением вернул кинжал владельцу.
Тоже, видать, в детстве не наигрался.
Наконец из лиловой дымки вылупилось розовое солнце - и было встречено ликующими криками.
- Ну что, Савелий Палыч, спатеньки? - осведомился Петр Маркелович. - А может, ко мне? Кофейку тяпнем. А хочешь, водочки… Как-никак первый год оттарабанил - дата.
- Первый и последний, - угрюмо уточнил Савелий Палыч.
- Ну, все мы так говорили! - И Петр Маркелович приобнял юношу за напряженные плечи. - Пошли-пошли…
Друзья (а коллеги и впрямь дружили) выбрались с набережной и двинулись по утренним улицам. Дружба их для многих представлялась загадкой, уж больно они были разные. Правда, русская классика изобилует подобного рода примерами. Достаточно вспомнить Перерепенко с Довгочхуном, но… Кто ж их теперь помнит!
Петр Маркелыч, как было уже упомянуто, отличался полнотой, волосатостью, имел на затылке обширную проплешину и готовился разменять пятый десяток. Был весел, циничен, всеми любим. Ну разве что за вычетом Клары Карловны. Недавно опять женился.
Савелий же Павлович, напротив, был молод, холост, испуганно серьезен и все принимал близко к сердцу. Опасный человек. Из таких вот как раз и выходят самые что ни на есть ниспровергатели.
Неторопливо идущих приятелей обогнала группа высоченных недорослей в хламидах зеленоватого оттенка.
- Маэ гованнэн, Петр Маркелыч, - приветливо обратился один из них к педагогу постарше. - Куйо маэ… и вообще…
- Ханнад, Сережа, ханнад, каллон нин, - благосклонно отозвался тот.
- Яллумэ! - ободренный ответом, завопил недоросль. - Ан арин! Дрэго инголэ!
Преподаватель усмехнулся.
- Смотрите только сильно не надирайтесь…
Савелий Павлович очумело уставился сначала на коллегу, потом на удаляющихся парней.
- По-каковски это вы? - вымолвил он с запинкой.
- По-эльфийски, гуадор, по-эльфийски…
Глава 3. ДОБРЫЕ САМАРИТЯНЕ
И вот пришли три брата,
Варяги средних лет…Алексей Константинович Толстой
За исключением трех разнокалиберных мечей, скрещенных подобием буквы Ж в узком простенке между книжными стеллажами, ничто не намекало на причастность владельца квартиры к ролевым играм. Пока одинокий супруг (молодая супруга, как выяснилось, гостила у родителей) чем-то звякал и громыхал на кухне, устроившийся в кресле гость открыл наконец тоненькую серую брошюрку - и содрогнулся уже на первой строке.
- Свят-свят-свят!.. - с преувеличенным ужасом вымолвил он. - Чур меня, чур…
Забормотали колесики - Петр Маркелович катил из кухни сервировочный столик.
- Слушай!.. - обратился к нему ошарашенный Савелий. - Да этак можно каждого в ролевики записать…
- Что это у тебя? - удивился тот. - О Господи! Неужели так с собой и таскал?
- Нет, ты послушай!.. - не унимался гость. - "Как узнать, не вовлечен ли ваш ребенок в ролевые игры?" Первый признак: "Рисует оккультные символы: пентограмму…" Значит, и полицейские тоже? У них ведь пятиконечные звезды на погонах!..
- Полицейские? Поголовно… Может, отвлечешься, а?
Однако отвлечься от подобного чтива было непросто.
- Ну ночные кошмары, бессонница - это про меня, - объявил Савелий. - О! - воскликнул он чуть погодя. - Вот и до великих добрались. "Пишет поэмы о смерти и мертвецах…" Стало быть, и Жуковский ролевик!
- Почему только Жуковский? А Пушкин? "Тятя! тятя! наши сети…"
Савелий Павлович не слышал.
- "О тьме и сверхъестественных случаях!" - взахлеб зачитывал он. - Здра-авствуйте, Николай Васильевич!.. "Говорит загадками…" Хм… Загадками… Кто бы это мог быть? Сократ? Христос?
- Отберу и выкину, - пригрозил хозяин, откупоривая бутылку "чинзано".
Угроза впечатления не произвела.
- Позволь! - всполошился Савелий, тыча пальцем в страничку. - А как такое совместимо вообще? Седьмой пункт: кровавые жертвы, употребление их в пищу. А девятый: вегетарианство…
- Очень просто… - растолковал хозяин, силой отнимая у гостя брошюрку. - Берешь соломенную вдову… или, скажем, сенную девушку… И употребляешь в пищу. Людоед-вегетарианец…
Будучи обезоружен, Савелий снова нахохлился, загрустил.
- За отсутствующих здесь дам! - провозгласил Петр Маркелыч, воздевши узкий бокал. - Или нет… Первый тост за окончание учебного года. А за дам, если не ошибаюсь, третий…
Коллеги пригубили бледно-золотистый напиток (водки Савелий Павлович не терпел).
- Ну ладно, - проговорил он с тоской. - Я понимаю, где-нибудь в Сызново за такую методичку на лечение бы определили… Но ты-то сам! Ты можешь объяснить мне, в чем вообще смысл этих твоих ролевых игр?
Хозяин, казавшийся теперь еще толще, поскольку успел переодеться в роскошный коричневый халат, искоса глянул на гостя.
- Могу. При одном условии.
- При каком?
- Если ты предварительно объяснишь, в чем вообще смысл жизни.
- Ну знаешь! - вспылил тот.
- А что такое?
- Я не философ и не восьмиклассница, чтобы маяться подобными вопросами!
- Крепко сказано! - Хозяин одобрительно крякнул. Расположился со всеми удобствами на диване, окинул веселым взглядом взъерошенного коллегу. - Следует ли из этого, что смысл жизни найден тобой в восьмом классе и с тех пор ты к этой проблеме не возвращался?
- Я же сказал "восьмиклассница", а не "восьмиклассник"!
- А! То есть такого вопроса ты вообще перед собой не ставил… Слушай, прекрати щипать бороду! Или уж совсем побрейся!
Савелий Палыч с досадой отдернул руку от скудной растительности на невыдающемся своем подбородке и вскинул запавшие глаза.
- Я прекрасно понимаю, куда ты клонишь, - сказал он. - Если жизнь не имеет смысла, то какой спрос с игры! Так?
- Ну, примерно так…
- Но жизнь-то - основа!
- Основа чего?
- Всего!
- И это добавляет ей смысла?
- Нет! - твердо ответил молодой словесник. - Тем не менее игра по отношению к жизни вторична. А никак не наоборот!
- А литература? - не преминул поддеть коллегу Петр Маркелыч.
Тот запнулся и, недоуменно сдвинув брови, уставился на благостно улыбающегося хозяина. Было что-то в Петре Маркеловиче от доброго барина. Ему бы еще чубук в зубы да любимую борзую в ноги.
- А разложим-ка все по порядку, - миролюбиво предложил он. - Литература вторична по отношению к жизни. Ролевая игра - по отношению к литературе… Ну и давай теперь, как в бане, конаться! "Ты который слепок с реальности? Третий? А я второй… Вот и молчи!" - Не вставая с дивана, дотянулся до сервировочного столика, подплеснул вермута себе, затем приподнявшемуся из кресла сослуживцу. - Кстати! - добавил он, оживившись. - Ты ведь тоже только третий по счету слепок… Ибо не создаешь шедевры, а всего-навсего преподаешь их…