* * *
Первая смена в пикете прежде всего замечательна тишиной и покоем. Лежи себе, загорай. Алкаши из цивильных если и попробуют прорваться в магазин, то ближе к вечеру.
- Значит, по-вашему, человек сам о себе никогда правду не скажет? - спросил Славик.
- Он ее даже самому себе не скажет, - ответил со вздохом Савелий Павлович. Оба сидели на обрубке бревна справа от въезда на мост. Рюкзачок, зачем-то прихваченный бывшим педагогом из лагеря, валялся в ногах. - Я ж тебе говорю: нормальный человек никогда себя не исследует - он себя придумывает. Вплоть до недостатков. Да-да, представь! Берет преувеличенные достоинства и объявляет их своими недостатками: слишком я честный, слишком доверчивый, оттого и все мои жизненные неприятности…
- Но со стороны-то его все равно видно!
- Ну это тоже, знаешь, как сказать… Видно-то видно, а вот кого?
- То есть как - кого? Того, на кого глядят…
- А может, того, кто глядит?
Славик не понял. Озадачился.
- Сейчас попробую объяснить, - видя его затруднение, сжалился Савелий Павлович. - Тут такое дело: свои настоящие недостатки мы замечаем только в других. В себе мы их не замечаем. Обрати внимание: трус всегда обвиняет всех в трусости, завистник - в зависти. Поэтому, если хочешь узнать, что перед тобой за человек, спроси, кто его злейший враг, и предложи о нем рассказать. Тут же всю правду о себе и выложит, до последнего грешка.
Славик с неприязнью покосился на собеседника. Ишь! Вознесся… Всех насквозь видит! Проницатель! Око Саурона… "Ой! - тут же спохватился он. - А ведь это я, получается, о себе подумал. Гляжу на Савушку и вижу в нем свои же недостатки…"
Действительно, Славик и впрямь считал себя весьма проницательным человеком, подчас даже гордился своей проницательностью, да и с самооценкой у него дела обстояли неплохо. Словом, неловко ему стало, неприятно. Сморщился, потер лоб и решил вернуть беседу в прежнее русло.
- А все-таки! Почему нельзя играть по "Севастопольским рассказам"?
- Потому что в Толстого играть - только расстраиваться. Зачем вообще человек играет? Чтобы незаметно возвысить себя в собственных глазах. Так вот с графом такая штука не проходит. Он-то как раз не придумывает людей, он именно исследует, причем беспощадно. Ну кто бы еще додумался, что каждое наше достоинство разнимается на отдельные недостатки!
- Это как?
- Позволь! Ты же сам начал с того, что храбрость состоит из самолюбия и деревянных нервов…
Славик моргал. Савелий Павлович поднялся с бревна - размять ноги - и мечтательно посмотрел на дальнюю рощицу:
- Эх, по грибы бы сейчас…
Ну слава богу! Разговор вернулся из пугающе смутных глубин в солнечный бездумный мир. Жить стало вновь легко и просто.
- А что вам мешает? За рюкзаком я послежу.
- Н-ну… игротех с проверкой нагрянет…
- Не нагрянет.
- А вдруг?
- Скажем ему, что вы местность пошли осматривать… Вы кто по квенте?
- Знахарь.
- Тем более!
Савелий Павлович подумал, затем нагнулся к лежащему в ногах рюкзаку и, развязав, вынул из него туесок, наполненный пластиковыми пакетами с мелким походным барахлом. Барахло отправил обратно, а сам встал и, прихватив берестяное изделие, двинулся к тополиной рощице. Когда сутулая фигурка грибника скрылась окончательно, к Славику приблизился один из стражников.
- Ты его давно знаешь?
- По жизни?
- Да.
- Давно… Учитель мой… Сейчас - в министерстве.
- Доиграется… - загадочно обронил стражник, пристально вглядываясь в перелесок.
- А что такое?
- Подпол.
- В каком смысле? - не понял Славик. - Подполковник?
- Подпольщик. Целая группа под ним в министерстве. Про переплетчиков слышал?
Славик ошалело оглянулся на дальние тополя, за которыми исчез Савелий Павлович. Ничего себе новостишка!
- Запрещенку переплетают и распространяют.
- Какую запрещенку? - запинаясь, спросил Славик. - Запрещенной литературы у нас нет.
- Тихо ты! Давай-ка подальше отойдем…
Отошли. Случись подобный разговор на полигоне лет десять назад, Славик бы решил, что мастера усложнили сюжет и дают ему через стражника вводную. Однако с тех пор, как ролевые игры стали всеобщими и обязательными вплоть до пенсионного возраста, все перепуталось настолько, что ни за что уже нельзя было поручиться. Реал пролезал во все щели, нигде от него не укроешься.
- Сегодня нет, - понизив голос, продолжил загадочный стражник. - А завтра, глядишь, будет…
- Погоди, - попросил Славик. - Переплетают - в смысле…
- Ну да! Берешь книгу. С виду "Многорукий бог далайна". А откроешь - "Война и мир".
- Или открываешь "Гарри Поттера", а там Салтыков-Щедрин?
- Именно!
- Так Щедрина с Толстым, сам же говоришь, никто не запрещал! Что ж эти твои подпольщики переплетают? Какой смысл? Сиди, пожалуйста, читай…
- Дома - пожалуйста, - не стал спорить стражник. - А на работе? А в транспорте? Бабушки-старушки обложку увидят - хай подымут.
Славику тут же вспомнилось письмо в редакцию. "Он живет под чужой фамилией. Я не знаю ее. Он раньше был знаком мне в молодости. Он печатал запрещенку. Теперь переплетает…" Может быть, не только реал проникает в игру, но и игра в реал? Вдруг уже и пенсионеров задействовали? Поиск вредителей и все такое… Чем не сюжет? Да нет, так не сыграешь! И письмеца такого не придумаешь. Тут и жгучая обида за неизвестно куда и на что потраченную жизнь, и желание хоть на ком-нибудь эту обиду выместить.
- Так мне его предупредить, что ли?
- Не вздумай! - Стражник округлил глаза и крепко ухватил за руку. - Тут слежка идет, а ты расселся с ним на бревне, вроде сговариваешься… Поосторожнее давай.
- Слежка? По игре?
Стражник осклабился.
- Ага! По игре. Только не по нашей.
- А по какой?
- По министерской. У них там сейчас знаешь какое взаимопожиралово! И под замов копают, и под министра.
- Так я-то не из министерства!
- Н-ну… - Стражник снял шлем-мисюрку и, почесав маковку, водрузил снова. - Мое дело предупредить.
Кстати, детина в кольчуге из митрила был Славику незнаком. А с виду - ровесник. Значит, до переворота он отношения к ролевой тусовке наверняка не имел… Может, и впрямь реальный агент? Или даже контрагент! Поди пойми… Жизнь - это ведь вам не игра. Начнешь распутывать - башку свернешь…
Глава 8. ИГРА В КЛАССИКИ
А мы, мудрецы и поэты,
Хранители тайны и веры,
Унесем зажженные светы
В катакомбы, в пустыни,
в пещеры.Валерий Брюсов
Низкорослый пузатенький гроссмейстер в сером сюртуке и треуголке шел по крутому травянистому бережку Гоблинки и с недоумением озирался. Нигде никого. Возможно, затаились в засаде, поджидая условное зло, а возможно, уклоняются от игры.
Второе предположение было, конечно же, ближе к истине: именно уклонялись, точнее прятались по кустам при виде придирчивого к мелочам высокого начальства. Савелий Павлович, например, в данный момент укрывался в сухой канаве за ивой. Кузовок с грибами стоял рядом.
Понаехало гостей из столицы - шагу ни ступи! Игра-то показательная…
Внезапно пингвиний профиль гроссмейстера вздернулся, а в глазенках затеплилось вожделение - начальство узрело ролевика-уклониста, беглеца в реал. Затем столь же внезапно взгляд потух, и должностное лицо неловко затопталось, словно бы в поисках куста, за которым можно спрятаться. Что же касается уличенного в самоволке рукастого дылды лет двадцати пяти, то он мало того что не выказал ни малейшего испуга - напротив, двинулся прямиком к оробевшему чиновнику.
- Господин гроссмейстер! - укоризненно и проникновенно обратился он. - Ну, когда же наконец моего дракончика починят? Мне играть надо, панику на врага наводить… на мордорском наречии…
Савелий Павлович отвел в сторонку мешавшую обзору ивовую плеть и невольно залюбовался бывшим своим воспитанником. Высший пилотаж! В то время как все разбегались от острого взора ролевых чинов, Урл Левая Рука смело шел в лобовую атаку, и отвязаться от него было весьма затруднительно. Точно зная, что дракона на базе гусеничной самоходки с матюгальниками ремонтировать будут долго, Славик терроризировал начальство, ничем не рискуя. Замминистра, грозный Николай Иванович, при встрече с ним просто уже не знал, куда бежать.
Да уж, что олдовый, то олдовый… Целыми днями, пока остальные отыгрывали эпизоды или отсиживались по кустам, Урл нагло валялся на своей койке в гостинице и, покусывая огрызок ногтя, почитывал от нечего делать "Губернские очерки", изъятые у Голлума Вени, поскольку тому читать было некогда. Утро начинал с оздоровительной пробежки вокруг мохнатого от пара озерца - словом, жил в свое удовольствие.
- Ну так когда же, господин гроссмейстер? - в отчаянии вопрошал Славик.
Начальство произвело судорожный жест пингвиньим крылышком (мол, не сейчас, потом!) и самоубийственно сверзилось по крутой тропинке на сырую полоску песка к самой воде. Дескать, дела у него там. Славик скорбно покивал вослед, потом бесстыдно усмехнулся и направился восвояси. Проходя мимо ивы, за которой прятался грибник, приостановился, поприветствовал. Савелий Павлович подхватил кузовок и выбрался из канавы.
- Чего это вы? - полюбопытствовал Славик.
- От господ подалей, - цитатой отвечал ему словесник. - От них беды на всякий час себе готовь…
- Так вы ж знахарь!
- И что?
- Савелий Павлович, хотите совет? Впишите в квенту, что вы должны собирать грибы для зелья. Только обязательно у райигротеха заверьте. Прицепится гроссмейстер - а вы ему на лоб бумажку с печатью! И все дела.
- Разумно, - одобрил знахарь. - Слушай, что это за ерунда в квенте?
- А что там?
- Да понимаешь, вставка у меня какая-то странная: "Лекарь военного времени, доктор медицинских наук Фридрих Вельфер…" Ошибка?
- Да наверняка! Две разных игры перепутали. У меня и вовсе написано "Швейк".
Со стороны Нуменора-3 доносились побрякивание железа и команды на эльфийском. Давно отзвучал государственный гимн - показательная полигонка шла вовсю. По зарослям тальника, бренча байданой, пробежал согнувшийся в три погибели дезертир.
Славик помедлил, поколебался.
- Савелий Павлович, - сказал он. - А почему вы не скучаете по школе?
Бывший педагог пристально взглянул на бывшего ученика.
- Язык за зубами держать умеешь?
- Умею.
- Тогда присаживайся… - Савелий Павлович сел на травянистый край канавы, сбросил ноги вниз и приглашающе хлопнул по земле ладонью. - Знаешь, Славик, - признался он, помолчав, - а ведь это я присоветовал Петру Маркеловичу изъять классику из школьной программы.
Славик был поражен.
- Вы? - переспросил он, присаживаясь рядом. - Ни за что не поверю!
- А придется… - промолвил работник министерства, задумчиво пощипывая то место, где когда-то у него произрастала косая полупрозрачная бородка. - Понимаешь, отчаялся я! Втираешь-втираешь вам Гоголя в мозги, а вы его сильнее и сильнее ненавидите. Читаете в отместку черт знает что, а то и вовсе читать бросаете! Видишь ли, дружок, бог его разберет, в чем тут дело, но в наших условиях буйно расцветает лишь то, что подвергнуто полузапрету. Вот я и подумал: а ну как воспользоваться случаем…
- Саве-елий Палыч! - укоризненно одернул его Славик. - А то я вас не знаю! Да вы и мухи не обидите… А тут стольким людям, получается, жизнь сломали, работы лишили.
- Кого я лишил работы?
- Да тех же старых училок! Вы вспомните, какие митинги в Гоблино были, когда школьную программу меняли! Чуть революция не стряслась.
- И чем все кончилось?
- М-м… - Славик напряг память, но так и не вспомнил.
- Ничем, - подсказал бывший преподаватель. - А знаешь почему? Теперь все эти революционерки, все эти разгневанные тетеньки работают на меня… Нет, не на меня, разумеется, лично - должность моя в министерстве маленькая, но…
Из зарослей тальника высунулось настороженное, словно чутко принюхивающееся, рыло дезертира - судя по всему, из цивилов. Заметил сидящих и замер, не зная, на что решиться.
- Не понял! - надменно и несколько гнусаво изумился Урл Левая Рука. - Кто такой, почему не в игре?
Дезертир подхватился и опрометью кинулся прочь. Восстановив порядок, Славик вновь повернулся к Савелию Павловичу. Сильно был заинтригован.
- А как это они на вас работают?
- В условиях глубокой конспирации.
- Шутите? - вырвалось у Славика.
- Нисколько. Организация засекречена, каждая акция тщательно планируется.
- А что за акции?
- Н-ну, скажем, тайное изучение после уроков "Униженных и оскорбленных" Достоевского.
- Тайное?
- Именно тайное.
- Ишь ты! - с уважением вымолвил Славик.
- Да, вот так… Нет, посадить, конечно, училку, сам понимаешь, не посадят и выгнать не выгонят, а вот выговор за такие проказы влепят запросто. Да и под сокращение потом могут подвести.
- Часто так было?
- Да пока Бог миловал. Я ж говорю: полная конспирация. В коридоре кто-нибудь из учеников на стреме стоит с телефоном - прогульщиком прикидывается… Нет, ну случались накладки, случались… - вынужден был тем не менее признать он. - Тоже ничего страшного. Есть у нас на такую проруху особый отдел. Завуча подкупить, директора подшантажировать…
- Со взрослыми тоже работаете?
- А как же! Вот скажи, много ты раньше встречал взрослых, чтобы для души Пушкина перечитывали, Лермонтова? Сдадут экзамены - и тут же все забудут. Ну, может быть, какой стишок в памяти застрянет… А сейчас, ты не поверишь: тайные сходки аксаковцев, бунинцев… Туда еще попробуй внедрись! Проверки, перепроверки, агентурные сети, пароли… Каждая группа разбита на ячейки по четыре человека - если кто попадется, максимум троих выдаст - с другими-то он незнаком.
- А переплетчики?
- Ну, эти сами по себе. Во всяком случае, финансово они от нас не зависят - на обложках зарабатывают…
Вот как? Стало быть, дорогое удовольствие. Откуда же, в таком случае, Боромир Святославович раздобыл денег на бумажную, вручную, да еще и подпольно переплетенную книгу? Накопил? Заработал? Ладно, вернемся - выясним.
Покосился украдкой на конспиратора. Тот молчал. Слушал кукушек. На устах обозначилась все та же лирическая улыбка, что возникла, когда Славик спросил, не скучает ли Савелий Павлович по школе.
- И знаешь, - как бы по секрету поделился бывший преподаватель, а ныне глава Гоблинского подполья, - никогда я так не был счастлив. Ты представь: читают, вникают… Не из-под палки, не за оценку…
- Потому что классика подвергнута полузапрету?
- Н-ну, не совсем полузапрету… Скажем так: неодобрению властей.
- Так вы меня вербуете, что ли?
- А что тебя вербовать? - ухмыльнулся Савелий Павлович. - У самого вон Салтыков-Щедрин в обложке от "Гарри Поттера" под подушкой! Значит, дружок, надоело тебе в жизнь играть - решил ее на ощупь попробовать.
Славик посидел, поморгал.
- А если завтра возьмут и совсем запретят? - выпалил он, вспомнив загадочного стражника. - Или в заговоре вас заподозрят? Против правительства… Организация-то тайная.
Савелий Павлович с недоверием уставился на бывшего своего ученика.
- Господь с тобой! - произнес он чуть ли не испуганно. - Ты что, ничего не понял? Можно подумать, не ролевик. Это же игра! Ролевая игра в тайную организацию. Я ее провожу, а Петр Маркелович меня курирует. Все по закону!
Славик присвистнул.
- Вон оно как… - пробормотал он. - Ловко… Минутку! А все эти училки, подпольщики - они знают, что они в игре? Вы их предупредили?
- Зачем? - поразился Савелий Павлович. - Ролевая игра второго порядка - здесь никого ни о чем не предупреждают. Да и потом: что ж они, глупенькие? Если бы захотели, сами обо всем давно догадались бы… Ну разоблачат, ну… Дальше что?
В отдалении, шурша и хрустя тальником, пробрели три нетрезвых эльфа.
- А с гномосексуализмом, - глумливо вещал один из них, - мы будем бороться беспощадно!
- М-да… - саркастически изронил Савелий Павлович, проводив троицу взглядом. - А признайся, Славик: наша-то игра по нынешним временам покруче будет, чем весь этот ваш Нуменор. Знаешь, как проще всего вылечить от нимфомании? - неожиданно спросил он.
- Как? - опешил Славик.
- Заставить нимфоманку профессионально заняться проституцией. Вмиг надоест…
Оба, уловив краем глаза некое движение, повернулись в сторону крепости. Там между кряжистых верб обозначились две одинаково тщедушные фигурки в темно-серебристых пластиковых кольчугах под митрил. Один, несомненно, помощник райигротеха - тот, что приходил к Славику с повесткой; другой, столь же несомненно, Голлум Веня. Оба озирались, оба кого-то высматривали.
- Савелий Палыч! - зычно воззвал один. - Ау-у!.. Хорош грибы истреблять! На развод оставь!
- По мою душу, - скорбно известил знахарь и встал. Двое в митрилопласте устремились к иве над канавой.
- Савелий Палыч, тебя там жена ждет в Нуменоре, - обрадовал помощник.
- Как жена? - растерялся тот. - Позвольте, но у меня в квенте…
- Да не по игре жена! По жизни. Сейчас приехала.
Савелий Павлович вскочил, на лице не поймешь: то ли радость, то ли испуг - кинулся было в направлении крепости, потом опомнился, вернулся за кузовком. Подхватил и неспешно двинулся к Нуменору.
Трое посмотрели ему вослед, и всем показалось, что поступь бывшего учителя с каждым шагом становится тверже, увереннее, а осанка прямее. Так обычно бывает, когда человек входит в игру или, напротив, выходит из нее.
Помощник райигротеха, вспомнив, видать, еще о чем-то, резко повернулся к Урлу.
- Гроссмейстера не видел? Говорят, здесь бродит.
- Там где-то… - Урл Левая Рука лениво махнул в сторону прибрежной кручи.
Чуть ли не на цыпочках двое в митриле подобрались к обрывчику, взглянули вниз - и отпрянули. Славик из любопытства тоже подошел. Страшное зрелище предстало его глазам. Справа по кромке сырого песка приближался гроссмейстер. А слева, шагах этак в пятнадцати, спускался к воде расхлюстанный уклонист со спиннингом в руке. Встреча была неизбежна - и она состоялась. Сошлись лоб в лоб. При виде высокого начальства беглый ролевик обмер.
- Чей спиннинг? - брюзгливо осведомилось начальство.
- Мой, - обреченно признался самовольщик.
- Ну-ка дай.
Пингвиноподобный гроссмейстер забрал снасть и осторожно, впереступочку взошел на ближайшую корягу. Пробный бросок лег на воду совсем рядом, но, следует признать, выполнен был вполне профессионально. Удовлетворенно хмыкнув, гроссмейстер размахнулся пошире, что-то щелкнуло - и вокруг катушки заклубилось облачко лески, так называемая "борода".
Снова сошел на песок, испепелил взглядом владельца, сунул ему спиннинг и, брезгливо отряхнув руки, полез по тропке на обрывчик, где, вытянувшись в струнку, ждали своей участи помощник райигротеха и Голлум Веня. (Славик счел за лучшее отступить к канаве, чтобы лишний раз не пугать собой высокого гостя.)
Гроссмейстер сурово оглядел из-под треуголки двух исправных, готовых на все ролевиков.