- И до вас дошла эта сплетня. Не знаю, кто и с какой целью её распустил. Впрочем… с какой целью? Дискредитировать всех, кто занимается этой проблемой. Посеять раздор. Настроить общественность. Кому-то это выгодно. Им это удалось.
- Никакого взрыва никогда не было. Ни простого, ни, тем более, атомного, ни под землёй, ни на земле, - отчеканил генерал Паслён, голос у него был раскатистый, с металлическим звягом, - Мы заявляем это со всей ответственностью. Можем привести неопровержимые доказательства.
- Не надо "со всей ответственностью", - медленно вкрадчиво сказала Вела, - Не надо ничего заявлять. Ничего не надо. Господа, позвольте напомнить. Вы не нужны нам, господа. Ни вот настолечко. Мы вам нужны, господа. Мы - вот в чём беда. И ещё, господа… Вы понимаете, я надеюсь, что мы уже немного другие, не прежние. Слегка не такие, с какими вы предпочли бы иметь дело. Что мы уже связаны с этим, подключены к тому, что там, за Каймой. Что мы, господа, просто видим, когда вы лжёте, нам ни к чему доказательства. Мы чувствуем вашу ложь. А вы нам лгать собираетесь, господа. Зачем?
Её слова, а более - её взгляд, которым она обвела гостей, произвели впечатление. Опять вспухла пауза. Гости переглядывались. Им, видимо, очень хотелось посовещаться без нас. Но попросить нас выйти они благоразумно не решились. Поняли, что тогда мы уж точно не вернёмся.
Вела опять начинала нервничать. Я положил ладонь на её руку, слегка сжал прохладные тонкие пальцы - всё хорошо, успокойся.
Бейн поднялся из-за стола, прошагал по комнате, остановился у окна, разглядывая то ли окрестный пейзаж, то ли старую паутину меж стёклами.
Мне стало легко и скучно. Мы переглянулись с Велой, слегка улыбнулись друг другу, - А не послать ли нам их всех подальше, этих чванлюг, тузов-тузиков? Время не ждёт.
- Так, - резко подошёл Бейн к столу, - Вам нужна правда? Мы вам расскажем всё.
- Нет, это вам нужна правда, - сухо уточнил я.
- Всё. Не время для кокетливых игр, - покосился он на заёрзавших генералов, - Что вас интересует?
- Атомный взрыв, в первую очередь. Зачем? Как?
Бейн опять повернулся к генералам, красноречивым взглядом приглашая их к ответу.
- Насчёт взрыва вы несколько драматизируете ситуацию, - наконец, вздохнул Ниткин, - Ну взрыв. Строго локализированный подземный взрыв. Заряд небольшой мощности. На тысячеметровой глубине. С соблюдением всех условий безопасности. Радиационная обстановка на поверхности - в допустимых пределах. Сейсмическая картина - благополучна.
- Боже мой! - почти простонала Вела, - Что вы говорите такое! Взрослые серьёзные люди. Неужели вы до сих пор не поняли, что натворили? Где вы взорвали ваш проклятый заряд!
- Что мы, пророки? - сердито, чуть ли не обиженно сказал генерал Ниткин. Залысина его приняла морковный оттенок, - Вам легко сейчас рассуждать. Вы люди частные, приехали - уехали. Вы не несёте бремя ответственности. Перед государством, перед правительством. Перед населением, если хотите. Мы вынуждены были это сделать. В целях… - он слегка замялся, покрутил мощной шеей в тугом воротнике, - стабилизации обстановки… защиты окружающей среды, людей, наконец…
- Защиты?! - изумлённо воскликнул я, - Кто же там на вас нападал?
- Да, защиты! Знаете, что творилось там с энергофоном на протяжении нескольких лет? А потом… Да вот госпожа Муравьёва вам лучше объяснит.
Директор-координатор смутно вздыхала, качала головой, тёрла переносицу. Разговоры о взрыве ей не нравились. Возможно, она была не сторонницей этой затеи.
- Згинская энергетическая аномалия изучается более двадцати лет. Наш научный комплекс включает пять профильных институтов, восемнадцать специализированных лабораторий, две станции зондирования, обширные программы для спутниковых систем… я не буду всего перечислять. Более четырёх тысяч специалистов работали с полной отдачей. Собран громадный фактический материал. Подготовлено несметное число рефератов, докладов. Выдвинуто множество различных гипотез. Защищено десятка три диссертаций. Издано несколько монографий. Проводились международные конференции, семинары. Много чего ещё. И сегодня я беру на себя смелость заявить… Проблема изучена на полпроцента. Если не меньше. Проблема эта оказалась не по зубам нашему сегодняшнему уровню познания. Кстати, это касается не только нашей зоны. За рубежом нас не намного опережают.
Ну например - спектр лучистых энергий. Наша аппаратура, включая самую совершенную, способна фиксировать до трёхсот пятнадцати полос-диапазонов. Тогда, как косвенные, субъективные данные говорят о том, что таких полос, не поддающихся фиксации, во много раз больше. И самое непостижимое - источник у этого гигантского спектра - один.
По расчётам, он должен располагаться под землёй на глубине тысяча пятьдесят метров. Когда пробурили скважину, спустили зонды, знаете, что обнаружили?
- Скорее всего - ничего, - скучно сказал я.
- Верно, ничего. Никакого материального энергоисточника. Никаких геологических сюрпризов. Магнитные поля - в средних пределах. Обычный радиационный фон - в норме. Была просчитана статистико-вероятная модель гипотетического источника излучений, возможность его образования в тектонических слоях земной коры…
- Прошу прощенья, - встрял я, - научно-материалистические изыскания по данному явлению нас не сильно занимают. Мы знакомы с этой проблемой по-другому, изнутри. Хотелось бы конкретно по событиям.
- По событиям, - так же ровно продолжала Муравьёва, - по чему же ещё. Мы прозондировали весь этот участок, миллиметр за миллиметром, мобилизовали для этого лучших специалистов. Результат прежний. Излучения есть - источника нет. Мы пробурили более широкую скважину - Ствол, чтобы взять образцы геологических пород и разместить там специальную аппаратуру.
- Что за аппаратуру, можно узнать? - подозрительно прищурилась Вела.
- Мы опустили туда периферийный модуль инфрачастотного электромагнитного генератора сверхбольшой мощности - совершенно уникальная установка - несколько раз включили.
- И что?
- Зафиксировали изменения некоторых зон энергоспектра, доступных нашим приборам. Поначалу, ничего особенного. Всё началось потом. Через пару недель. Во-первых, изменилась структура так называемой Каймы. Она стала более плотной, менее прозрачной. Усилился негативный импульс, действующий на психику при прохождении сквозь неё. Кроме того на-рушилась стабильность её границ. Кайма начала медленно раздвигаться. Во-вторых, источник стал воздействовать на людей. Психогенно. Главным образом, на военных. Какой-то странный синдром стал у них развиваться. Мы назвали его в шутку синдромом "анти-ура". Тогда ещё в шутку. Потом у нас пропала охота шутить.
- Хороши шуточки, - резко сказал генерал Ниткин, - Полная деградация личности военнослужащего, как такового. Во-первых - отвращение к оружию. К любому оружию. Ко всему, что может стрелять, взрываться, резать… Просто физическое отвращение, до тошноты, до рвоты. Можете вообразить офицера, боящегося прикоснуться к личному табельному пистолету? Солдата, которого не заставишь взять в руки автомат. А если заставишь, то есть вероятность, что он побежит в туалет возвращать из желудка свой съеденный завтрак. Совсем это не забавно, - подчеркнул генерал, заметив наши с Велой невольные улыб ки. В-вторых - развал дисциплины. Невосприятие субординации, игнорирование своих обязанностей, неподчинение приказам.
- Может быть, не всем приказам? - поинтересовался я, - А только приказам о применении насилия?
- Какое ещё насилие? - возмутился Ниткин, - Охрана объекта, это что - насилие? Проведение экспериментов - это насилие?
- Смотря какие эксперименты. Объект решил, что это насилие по отношению к нему.
- Кто решил? - не понял генерал.
- То, с чем вы имеете здесь дело. Он может решать. И он решил. Вооруженная охрана. Боевая техника. Жёсткие некорректные эксперименты. Вообще присутствие военных, оружия. Что же это, как не насилие? Зачем вы здесь? Учения - это понятно, это нормально. Но здесь не учения. Зачем здесь столько военных? Здесь что, война?
- Здесь чрезвычайный, непредсказуемый объект. Который может создать угрозу для государства, - мерно, с металлом в голосе отчеканил генерал Паслён. Насилие, говорите? Смысл любой армии - есть насилие. Долг любого военного - готовиться к насилию. Но к какому насилию? К оберегающему насилию. К защите государства, его устоев, его граждан. Насилие во благо. Иной цели у армии быть не может.
- Насилие во благо… насилие во зло… - невесело усмехнулась Вела, - Вот только, что - зло, что - благо - маленький нюанс. И Чингис-хан, и Наполеон, и Гитлер… Все решали по-своему.
- Да, решали. И решали те, кто противостоял Чингис-хану, Наполеону, Гитлеру. Всё это армии. Вооруженные силы. Без них человечество не может выживать.
- Именно, что выживать. Человечество только и делало, что выживало. От Чингис-ханов, от Гитлеров… И от тех, кто приходил им на смену. И от вас. От вас тоже. А оно, человечество, жить должно, развиваться. Совсем по другим понятиям.
- По каким же, позвольте узнать? - нахмурился генерал Ниткин.
- Господа, мне кажется, мы слегка отвлекаемся от проблемы, - вмешался молчавший до сих пор Бейн.
- Согласен, - сказал я, - Бесполезный спор. Вернёмся к событиям.
- Вот - события, - продолжал Паслён, - Военнослужащие, подвергшиеся воздействию излучений, были немедленно удалены из зоны, направлены на медицинское обследование. У тех, кто заменил их, у совершенно нормальных людей через несколько дней началось то же самое. Люди прекращали работу, поворачивались все в одну сторону, в сторону объекта, источника излучений и вслушивались во что-то. Во что - никто не мог объяснить вразумительно. Одни говорили, что слышат чьи-то голоса. Другие - музыку. Третьи умудрялись слышать картины, цветы, даже запахи. Были такие, что слышали себя, иные свои воплощения, кого-то из прошлого - своих близких, знакомых, незнакомых… Ну и тому подобную всячину. И все до единого утверждали, что именно это они хотели услышать всю жизнь. Что это - важнее всего на свете. Что то, чем они занимались до сих пор, не имеет теперь никакого значения.
Эта эпидемия, начала охватывать не только военнослужащих, но и гражданский персонал. Не только находящихся в самой Зге, но и за пределами её.
- А что говорит медицина? - спросил я у Муравьёвой.
- Внешне - полный симптомный букет шизофрении или галлюциногенной паранойи. Но клинические обследования показали, что психика у всех, подвергшихся воздействию объекта, в полном порядке. Самое странное, как выяснилось, это были не галлюцинации. Они действительно что-то слышат, видят, чувствуют. К ним непосредственно в мозг поступает непонятная для них информация. В непонятной форме. На совершенно ненормальном частотном уровне. На котором никогда не работал мозг человека. На котором он не может благополучно работать без риска саморазрушения.
- Почему вы так решили? - спросила Вела.
- Современная нейрофизиология - точная наука, - сузила академический взгляд Муравьёва, - Если интересно, я ознакомлю вас со всем комплексом наших обследований, с выводами лучших наших специалистов. Дело ещё в том, что после эвакуации пострадавших (так их условно назовём) из зоны действия объекта они переставали принимать постороннюю информацию, у них прекращались все слухи и видения. Но в обычно стабильное состояние большинство из них не пришло. Их мозг сохранил свою активность на прежней опасной частоте. Они всячески, под любыми предлогами были намерены вернуться назад к объекту. Сбегали из-под присмотра. Пытались пробраться в Згу пешком окольными путями, в обход постов и патрулей. Некоторым это удавалось. Кое-кого обнаружили в Зге вблизи объекта, задержали, насильно вывезли обратно. А несколько человек исчезло без следа и что с ними сейчас никто не знает.
- Скажите, - осторожно спросил я, - не появлялись ли в Зге посторонние люди? Совсем посторонние. Не местные жители. Не военные, не ваши сотрудники.
- Нет, - твёрдо сказал Ниткин, - в тот период неустановленных личностей обнаружено не было.
- Может быть кто-то, когда-то, мельком? Седой пожилой человек. Высокий, худощавый. Усы. С очень… своеобразным взглядом.
Генерал покачал головой.
- У нас нет таких данных. Тогда мы ещё держали всё под контролем.
"Эх!.. Где же-таки были вы, Мик Григорьич? - мысленно сокрушился я, - Вмешаться бы вам тогда. Может, не натворили бы эти деятели всего, что натворили".
- А что за человек? - заинтересовался Бейн.
- Это так, личное. К делу не относится. Продолжайте, пожалуйста, - обратился я к Муравьёвой, - Что было дальше?
- Дальше… - неуютно, что-то очень по-женски повела плечами, вздохнула учёная дама, - Так вот, через несколько недель в Зге, в районе, ограниченном, так называемой, Каймой, почти не осталось сотрудников и военнослужащих в той или иной степени не подвергшихся воздействию объекта. Стало бессмысленно заменять их новыми. Почти весь персонал, и военный и гражданский был вывезен подальше за пределы Каймы. Некоторым сотрудникам комплекса было разрешено вовсе покинуть данный район. Остальные временно расположились в соседних населённых пунктах. Психически неблагополучных разместили в специально оборудованных зданиях под медицинским наблюдением.
Большой проблемой стало воспрепятствовать эвакуированным вернуться назад, в Згу, к чему многие очень стремились. Поэтому и здания, и весь периметр Каймы тщательно охранялся. Встал вопрос… о принятии радикальных мер, которые смогли бы…
Взгляд учёной дамы тускнел - терялся. Речь утратила прежний напор. - Наверное, об этом лучше расскажут более компетентные господа.
- Не в компетенции дело, - строго сказал генерал Паслён, - Компетенции нам друг у друга не занимать. Конкретнее? Да. Встал вопрос. И не решать его было нельзя. И не амбиции наши, как, вероятно, вы думаете. И не карьеры и не личные выгоды - смею уверить. Плевали мы на выгоды, на карьеры. Когда дело принимает такой оборот. Судите сами - около пяти тысяч человек, выведенных из строя, не поддающихся лечению, оголтело рвущихся назад в Згу, к этому проклятому Стволу, откуда исходят эти проклятые излучения. Они не задерживаются ничем, ни слоем земли, ни бетоном, ни свинцовыми экранами. Они действуют на большой территории и зона действия их увеличивается, и интенсивность их возрастает, они превращают людей в параноиков, в задумчивых безвольных идиотов.
- Не совсем так, - возразила Муравьёва, - Категории психиатрии в данном случае не…
- В безвольных идиотов! Которые любыми ухищрениями пытаются вырваться из-под стражи, вернуться назад. Чтобы стать ещё большими идиотами. Вся территория за Каймой брошена без надзора. И границы Каймы раздвигаются. Что происходит? Что произойдёт? Уж, наверное, ничего хорошего.
- А вы спросили тогда хотя бы у одного из нас, згинцев, сподобных? Что происходит? Что надо делать? Чего не надо делать? - остро взблеснула глазами Вела, слишком остро, я снова взял в ладонь, слегка сжал её пальцы - "спокойней, спокойней", - Вы вспомнили о нас сейчас, когда сделано то, чего не только нельзя было делать, о чём нельзя было даже думать.
- Сподобные - несподобные… - озабоченно проговорила Муравьёва, - В этом аспекте мы не обследовали згинцев. Здесь наше упущение. Хотя мы предполагали, что имеются таковые.
- Для нас вообще непостижимо, - сказал я, - Как можно исследовать явление, причём столь крупномасштабное, без участников этого явления? Как можно изучить феномен Зги без самих згинцев?
- Мы работали, общались с некоторыми згинцами, - ответила Муравьёва, - С оставшимися, в основном пожилого возраста. Но, честно говоря, от них было мало проку.
- Ладно, - заключил я, - Было - не было. Можно - нельзя. Что теперь рассуждать. Итак, вы решили взорвать в Стволе атомный заряд, чтобы погасить излучения. Клин клином, что называется, да?
- Вначале мы хотели взорвать обычный заряд, и полностью заблокировать Ствол, соединяющий объект с поверхностью, - объяснил генерал Ниткин, - Но наблюдения показали, что даже тысячеметровый слой земли не является большим препятствием для излучений. Потом возникла идея произвести в Стволе закрытый взрыв небольшого ядерного устройства, направив его ударную волну и радиационное излучение вниз, на объект. Поскольку объект нематериален, разрушить его было нельзя. Но радиация, световой удар и температура должны были воздействовать на излучения объекта и полностью их нейтрализовать. Очень непросто было получить разрешение на это. Мы получили. Ситуация была чрезвычайной, угрожающей, и других мер защиты у нас не было. Специалисты провели расчёты и подобрали необходимый по мощности заряд.
- Расчёты? - удивилась Вела, - Вы умудрились рассчитать неисследованный нематериальный объект, не имея представления о его природе?
- Расчёты априорные, вероятностные, - неохотно процедила Муравьёва, - По гипотетической модели. Не все были согласны с расчётами. И вообще, с этой идеей.
- Ну и что потом, после взрыва?
- Сразу после взрыва закрылась Кайма, - ответил Паслён, - Стала непрозрачно белой и непроницаемой для людей и техники.
- А вертолёты, самолёты?
- При пересечении глохли моторы. И… что-то вроде воздушной волны, отбрасывающей назад. И - самое неприятное - раздвигаться Кайма стала намного быстрей.
- С какой скоростью? - поинтересовался я.
- По разному. Теперь это уже не окружность, а сложная замкнутая кривая. Иногда неделями была неподвижна. Иногда - скачки до десяти километров в сутки.
- Кто остался за Каймой?
- Команда специалистов, которые контролировали взрыв. Десятка два местных жителей, отказавшихся эвакуироваться. И те, кого она впустила.
- Как впустила? - не понял я.
- Кайма не для всех непроницаема. Через неё прошла группа "облучённых" - сорок восемь человек. Из тех, что мы изолировали. Был инцидент. Нейтрализовали охрану, вырвались, пробрались к Кайме. После этого всех остальных мы самолётами увезли из района, разместили в центральной спецклинике. Кроме этого - разрозненные случаи: двенадцать сотрудников, семь военнослужащих, вполне нормальных, работоспобных… Никаких контактов друг с другом, так что сговор исключён. Вдруг - бросают свои дела и исчезают бесследно. Пятерых из них успел заметить патруль рядом с Каймой. Троих задержали, двоё ушло. Аналогично - с некоторыми жителями населённых пунктов, которые были поглощены Каймой.
- Практически всё население этих посёлков, - продолжил генерал Ниткин, - было заблаговременно эвакуировано. Однако, как выяснилось, несколько человек - сколько и кто именно можно узнать в службе эвакуации - не уехали с остальными. Очевидно, спрятались, закрылись в домах или сбежали, чтобы уйти за Кайму. Причины этих поступков нам неизвестны.
- Причины этого - в них, - тихо пояснила Вела, - В том, что им открылось больше, чем остальным. Потому Кайма пропустила их, а не пропустила ваши бронетранспортёры и вертолёты.