Финн обернулся - Маэстра шла за ним. Он шагнул к ней.
- Послушай, - начал он негромко. - У меня не было другого выбора. Я не желаю тебе зла. Тогда, наверху, ты сказала кое-что. Сказала, что тебе знаком этот знак.
Приподняв рукав, он показал запястье. Маэстра метнула на него испепеляющий взгляд.
- А я-то была настолько глупа, что пожалела тебя.
Финн подавил поднимавшийся в нем гнев.
- Для меня это очень важно. Я не знаю, кто я и почему у меня такая татуировка. Я ничего о себе не помню.
Она посмотрела на него уже внимательнее.
- Ты казематорожденный?
Он скривился.
- Да, так это называют.
- Я слышала про такие случаи, но никогда не видела никого из них.
Финн отвел взгляд. Ему было неприятно говорить о своем прошлом, но он чувствовал ее пробуждающийся интерес. Возможно, это его единственный шанс. Он уселся на верхнюю ступеньку. Ощущая ладонями холод выщербленного камня и смотря в темноту, он произнес:
- Я вдруг просто очнулся, вот и все. Вокруг непроницаемая чернота и тишина и совершенная пустота в голове - ни малейшей догадки о том, кто я и где нахожусь.
Он не смог рассказать ей о паническом ужасе - страшном, пронизывающем, до крика - охватившем тогда все его существо. О том, как он колотился о стены своей крохотной, тесной камеры, набивая синяки, а потом захлебывался в истерических рыданиях, пока его не вырвало. Как следующие несколько дней трясся, сжавшись - и физически, и душевно - в комочек и забившись в угол, самый дальний угол пустого пространства камеры и такого же пустого пространства разума.
Наверное, Маэстра и сама догадывалась о чем-то подобном. Подойдя, она уселась рядом, шурша платьем.
- Сколько тебе было лет?
Он пожал плечами.
- Почем мне знать? Прошло с тех пор три года.
- Значит, около пятнадцати. Это немного. Я слышала, что некоторые из казематорожденных появляются на свет уже безумными стариками. Тебе еще повезло.
Несмотря на резкость тона, Финн уловил в ее голосе сочувствие. И до нападения она тоже проявляла к нему участие. Слабость Маэстры заключалась в том, что ей были небезразличны другие люди. Значит, нужно на этом сыграть - так учил его Кейро.
- А разве я не был безумен? На меня и теперь накатывает временами. Ты не представляешь, каково это - не иметь прошлого, не знать собственного имени, не ведать, откуда ты появился, куда попал и что ты за человек. Когда я очнулся, на мне была серая роба с отпечатанными на ней именем и номером - ФИНН 0087/2314. Я вновь и вновь перечитывал их, заучив наизусть, выцарапывал их на камне и вырезал на собственной коже. Как животное я ползал по полу на четвереньках, грязный и заросший. Я не знал счета времени - когда огни загорались, для меня наступал день, когда гасли - опускалась ночь. Еда появлялась на подносе через отверстие в стене, туда же исчезали отходы. Пару раз я пытался просунуть в отверстие руку, но оно закрывалось слишком быстро. Большую часть времени я проводил, просто лежа в каком-то ступоре, а когда засыпал, меня мучили жуткие кошмары.
Маэстра внимательно смотрела на него, будто силясь понять, насколько можно верить его рассказу. Финн обратил внимание на ее руки - сильные и ловкие. Она много работала ими, но при этом все же не забывала красить ногти.
- Я до сих пор не знаю, как тебя зовут, - негромко произнес он.
- Мое имя не имеет значения. - Все тот же холодный, пристальный взгляд. - Я слышала о таких камерах. Книжники называют их Недрами Инкарцерона. Там Узилище создает новых людей. Они появляются на свет юными или сразу зрелыми и, в отличие от полуродков, не имеют никаких изъянов. Но выживают только молодые - Дети Инкарцерона.
- Не знаю, был ли я тем, что выжило.
Финн хотел рассказать ей о своих ночных кошмарах, состоявших из обрывочных видений, о том, как он до сих пор просыпается иногда посреди ночи в страхе, что опять все позабыл, и лихорадочно пытается вспомнить, кто он и где находится, пока размеренное дыхание Кейро не подсказывает ответ. Вместо этого он заговорил о другом:
- И там всегда был Глаз. Сперва я не понимал, что это, просто заметил, как по ночам под потолком зажигается красный огонек. Постепенно я осознал, что он все время направлен на меня и от него нигде не укрыться. Я чувствовал за ним чей-то жестокий, любопытствующий ум. Этот постоянный взгляд был мне ненавистен, и я, как мог, избегал его, ложась ничком и утыкаясь в сырые камни пола. Но прошло какое-то время, и я стал то и дело поглядывать наверх, проверяя - на месте ли Глаз. Его присутствие меня как-то успокаивало, я уже боялся, что он вдруг пропадет и я останусь совершенно один. И я начал говорить с ним.
Об этом Финн не рассказывал даже Кейро. Исходивший от Маэстры запах мыла, домашнего уюта, то, как она тихо сидела рядом, - все будто напоминало ему о чем-то утраченном, и нелегкие признания, словно помимо воли, срывались с губ.
- Ты обращалась когда-нибудь к Инкарцерону, Маэстра? В глубокой ночи, когда все спят, шептала ему свои мольбы? Просила прекратить кошмар Небытия? Наверное, только казематорожденные способны на такое - ведь у них в мире нет больше ни единой живой души. Инкарцерон для них и есть весь мир.
Из-за комка в горле он не мог продолжать.
- Да, я никогда не была так одинока, - отозвалась она, старательно избегая смотреть на него. - У меня есть муж. Есть дети.
Он сглотнул. Гнев, прозвучавший в словах Маэстры, пробил брешь в его жалости к самому себе. Кажется, она тоже пыталась воздействовать на него. Прикусив губу, он убрал волосы с глаз. В них стояли слезы, но Финну было все равно.
- Тебе повезло, Маэстра. У меня никогда никого не было, кроме Узилища с его каменным сердцем. Постепенно я осознавал, что оно - вокруг, повсюду, а я - всего лишь крохотное создание, проглоченное им и обреченное жить внутри него. Я был его порождением, а оно моим отцом, невообразимо, непостижимо огромным. И вот когда я уверился в своем открытии окончательно и стоял как громом пораженный, вдруг отворилась дверь…
- Так там была дверь! - В ее голосе явственно слышался сарказм.
- Да, с самого начала. Маленькая, совершенно незаметная на серой стене. Долгое время - наверное, не один час, - я только смотрел на этот темный прямоугольник, страшась того, что могло проникнуть через него в мою камеру. Оттуда доносились слабые звуки и запахи. Наконец я собрал все свое мужество, подполз к выходу и выглянул наружу. - Чувствуя на себе ее взгляд, Финн крепко сжал ладони в замок и твердо продолжал: - За дверью не оказалось ничего, кроме освещенного сверху туннеля. Он тянулся в обе стороны, насколько хватало глаз, теряясь в бесконечности - ни конца, ни края, сплошь гладкие белые стены. Кое-как поднявшись…
- Значит, к тому времени ты уже мог ходить?
- Еле-еле. Я ведь был очень слаб.
Маэстра улыбнулась одними губами. Он торопливо вернулся к своему рассказу:
- Я брел по туннелю, пока держали ноги, но он все так же шел прямо, и каждый новый отрезок пути ничем не отличался от предыдущего. Потом огни погасли, и только Глаза Инкарцерона светились в темноте. Когда один оставался за спиной, впереди загорался новый, и на душе у меня становилось спокойнее - я был так глуп, что видел в этом заботу Узилища обо мне, думал, что оно направляет меня в какое-то безопасное место. Заснул я там, где упал. Когда огни зажглись, прямо у моей головы стояла тарелка с чем-то белым и безвкусным. Поев, я отправился дальше. На третий день я начал все больше и больше подозревать, что топчусь на месте, что сам коридор движется, убегает назад, и я так и буду идти по нему, словно внутри огромного, кошмарного колеса. В отчаянии я бросился на стену и замолотил кулаками по камням. Внезапно она раскрылась, и я упал в темноту.
Он надолго замолчал.
- И сразу очутился здесь? - прервала паузу Маэстра.
Чувствовалось, что рассказ произвел на женщину впечатление.
Финн пожал плечами:
- Когда я пришел в себя, я лежал лицом вверх на повозке, груженной зерном, в котором кишмя кишели крысы. Дружина подобрала меня во время одного из обходов своей территории. Меня могли бы сделать рабом либо попросту перерезать глотку. Отговорил Книжник, хотя Кейро обычно приписывает эту заслугу себе.
Она резко рассмеялась:
- Не сомневаюсь. И ты не пытался потом разыскать этот туннель?
- Пытался, но ничего не вышло.
- Но жить здесь, с этими… животными.
- Никого другого не оказалось рядом. А Кейро как раз нужен был побратим - в одиночку здесь не выжить. Он решил, что мои… видения могут оказаться полезными, и, наверное, к тому же определил, что я не буду слишком печься о себе. Мы надрезали руки и прижали раны друг к другу, смешав кровь, а потом проползли вдвоем под цепью - так здесь становятся назваными братьями. Теперь мы связаны нерушимой клятвой, и каждый из нас должен охранять другого, а если тот погибнет - мстить.
Маэстра отвела взгляд:
- Уж его я бы точно не выбрала в названые братья. А что Книжник?
Финн пожал плечами:
- Он верит, что проблески воспоминаний, которые у меня бывают, посылает Сапфик. Так он подсказывает нам, как выбраться отсюда.
Маэстра молчала, и Финн тихо добавил:
- Теперь, когда ты знаешь мою историю, расскажи о знаке на моей руке. Ты говорила о каком-то кристалле…
- Я была добра к тебе. - Она сжала губы. - И что получила взамен? Я в плену, и, скорее всего, меня ждет смерть от рук душегуба, которому взбрело в голову, что можно сохранить для собственного пользования жизни других людей! В серебряных кольцах!
- Не смейся, - беспокойно сказал Финн. - Это может быть опасно.
- Ты что, веришь в подобный бред? - изумленно спросила она.
- Это правда. Его отец прожил двести лет…
- Какая чушь! - презрительно фыркнула она. - Возможно, он и впрямь дожил до преклонного возраста, но только из-за того, что всегда получал лучшую пищу и одежду, а все опасности оставлял на долю своих приспешников - таких же глупцов, как ты. - Повернувшись к Финну, она обожгла его взглядом. - Тогда, наверху, ты сыграл на моем сочувствии к тебе, и сейчас снова пытаешься это сделать.
- Неправда! Ты ведь видела, как я рисковал собой, чтобы защитить тебя!
Она покачала головой, закусив губу. Потом вдруг схватила его за руку и, прежде чем он успел ее отдернуть, задрала истрепанный рукав. На грязной коже были заметны синяки, но никаких шрамов.
- И где же следы надреза?
- Зажили, - спокойно ответил Финн.
С отвращением убрав руку, Маэстра отвернулась.
- Что со мной будет?
- Йорманрих отправит к твоим людям гонца и потребует выкуп - столько ценных вещей, сколько весишь ты сама.
- А если они откажутся платить?
- Уверен, они согласятся.
- А если нет? - обернулась она к нему. - Что тогда?
Он раздосадованно пожал плечами.
- Попадешь к Йорманриху в рабство. Будешь выплавлять руду, ковать оружие. Работа адская, на износ, а кормят плохо.
Маэстра кивнула, смотря прямо перед собой в черноту, туда, куда опускалась лестница. Ее дыхание на холодном воздухе обращалось в пар.
- Тогда сделаем так, - помолчав, сказала она. - Мои люди принесут кристалл, и ты освободишь меня. Сегодня же ночью.
Сердце у Финна глухо стукнуло.
- Все не так просто… - начал он.
- Проще не придумаешь: либо так, либо ты не получишь ничего, Финн Звездовидец. Ничего и никогда. - Взгляд ее черных глаз был решительным и твердым. - Я - Маэстра своего народа и ни за что не подчинюсь Отребью.
В смелости ей не откажешь, подумал он, но она не понимает, о чем говорит. И часа не пройдет, как она будет кричать, суля Йорманриху все, что только тот ни пожелает. Слишком часто Финн видел такое - настолько часто, что его от этого уже тошнило.
- Им придется принести кристалл вместе с остальным выкупом.
- Нет, не придется. Я хочу, чтобы ты отвел меня туда, где мы встретились. Сегодня же, до того, как двери закроются. Как только мы там окажемся…
- Я не могу! - Он резко встал - позади звякнул сигнальный колокольчик, вспугнув стайку дымчато-серых голубей, во множестве водившихся в Логове. Хлопая крыльями, они унеслись в темноту. - Если нас поймают, с меня заживо сдерут кожу!
- Мне-то что за дело? Как-нибудь выкрутишься. - Она мрачно улыбнулась. - Ты ведь мастер сочинять небылицы.
- Все, что я рассказал, - чистая правда. - Ему вдруг очень захотелось, чтобы она ему поверила.
Маэстра приблизила к нему лицо. Ее глаза пылали яростью.
- Такая же правда, как та слезливая история, которую ты рассказывал мне перед нападением?
Мгновение Финн смотрел на нее, потом, не выдержав, опустил взгляд.
- Я не могу просто взять и освободить тебя. Но, клянусь, когда кристалл будет у меня, ты возвратишься к своим целой и невредимой.
На секунду повисло ледяное молчание. Маэстра отвернулась и охватила себя руками. Финн понял, что она решила все же рассказать ему о кристалле.
- Что ж, хорошо, - мрачно проговорила она. - Некоторое время назад мои люди проникли в заброшенное помещение, вход в которое был заложен изнутри кирпичом. Никто не бывал там, наверное, не один десяток лет - так застоялся воздух. Пробравшись через пролом, мы обнаружили внутри рассыпавшиеся в прах наряды, немного драгоценностей и скелет мужчины.
- И? - Финн напряженно ждал продолжения.
Она искоса взглянула на него.
- В руке он держал небольшой цилиндрик из хрусталя или тяжелого стекла. Внутри - голографическое изображение орла с распростертыми крыльями. В одной лапе орел держал шар. Вокруг шеи у него была корона - как и на твоей татуировке.
От волнения у Финна перехватило дыхание. Прежде чем он успел перевести дух, Маэстра потребовала:
- Поклянись, что со мной ничего не случится.
Как бы он хотел схватить ее за руку и прямо сейчас помчаться к шахте и карабкаться, карабкаться и карабкаться вверх, пока они вновь не окажутся в том проходе. Вместо этого Финн сказал:
- Выкуп заплатить придется. Здесь ничего не поделаешь - рискни мы сейчас на что-нибудь другое, нас обоих убьют. И Кейро тоже.
Маэстра устало кивнула.
- Выкуп по моему весу - это все наше имущество.
Финн сглотнул.
- Так я клянусь - клянусь своей жизнью, клянут жизнью Кейро! - что обмен будет честным и после уплаты выкупа с твоей головы волос не упадет. Это все, что я могу сделать.
Маэстра поднялась.
- Если даже ты и вправду казематорожденный, - негромко бросила она, - ты быстро становишься одним из Отребья. Но ты здесь такой же пленник, как и я.
Не дожидаясь ответа, она повернулась и стремительно зашагала ко входу в Логово. Финн, медленно растирая затекшую шею, ощутил ладонью выступившие капельки пота. Каждый мускул его тела был напряжен. Он с усилием выдохнул и вдруг замер.
Десятью ступеньками ниже, привалившись к лестничным перилам, в темноте маячил неясный силуэт. Финн нахмурился.
- Ты что, не доверяешь мне?
- Финн, ты ведь всего лишь неразумное дитя. Невинный младенчик, - ответил Кейро, рассеянно вертя в пальцах золотой. И добавил: - Никогда больше не клянись моей жизнью, слышишь?
- Я не то имел…
- Не то? - Кейро резко выпрямился. В мгновение ока взлетев по лестнице, он очутился прямо перед Финном. - Что ж, отлично. Но запомни одну вещь. Нас с тобой соединяет клятва. Если Йорманрих прознает, что ты пытаешься его надуть, мы с тобой отлично подойдем на роль двух чудных колечек, которых ему не хватает до полного комплекта. Только мне моя жизнь дорога. А у тебя передо мной должок - я ввел тебя в банду, когда ты еще ничего не соображал и собственной тени боялся. - Он пожал плечами. - Иногда сам удивляюсь - зачем я это сделал.
Финн сглотнул:
- Затем, что никто другой не вытерпел бы твоей спеси, твоего хвастовства и жуликоватости. Затем, что ты увидел во мне того, кто, как и ты, не боится опасности. Затем, что, когда ты бросишь вызов Йорманриху, тебе понадобится кто-то, кто прикроет твою спину.
Кейро ухмыльнулся:
- С чего ты взял?..
- Когда-нибудь это случится. Возможно, уже скоро. Так помоги мне сейчас, брат, и я помогу тебе. Прошу. Для меня это очень много значит.
- Ты просто свихнулся на своей дурацкой идее, что попал сюда Извне.
- Она не дурацкая. Только не для меня.
- Не для тебя и не для Книжника. Глупец глупца… - Не дождавшись ответа, Кейро хрипло рассмеялся. - Ты родился тут, в Инкарцероне. Смирись с этим, Финн. Ни один из нас не прибыл сюда Извне, и никому не удавалось освободиться! Печати Инкарцерона нерушимы! Мы все рождены здесь, и все здесь умрем. Наверняка тебя просто бросила мать, только ты этого не помнишь. А твоя татуировка - всего лишь эмблема какого-нибудь клана. Выбрось все это из головы.
Но Финн не мог и не хотел так поступить.
- Я родился не здесь, - упрямо сказал он. - Я не могу вспомнить время, когда был ребенком, а ведь был им когда-то. Не помню, как попал сюда, но знаю, что появился не из какой-то искусственной утробы с проводами и химикатами. И это, - он вытянул запястье, - поможет мне доказать мою правоту.
Кейро пожал плечами:
- Мне иногда кажется, что мозги у тебя так и остались набекрень.
Финн нахмурился и, не говоря ни слова, зашагал по лестнице. Наверху он едва не споткнулся о скорчившуюся в темноте фигурку. Это оказался цепной Йорманриха, силившийся дотянуться до миски с водой: какой-то шутник поставил ее так, что бедняге совсем чуть-чуть не хватало длины его привязи. Финн ногой подтолкнул миску поближе и пошел дальше.
Цепь звякнула. Из-под спутанных волос вслед уходившему пристально глядели маленькие глазки.
6
С самого начала было решено, что только Смотрителю будет известно местоположение Инкарцерона. Туда отправятся все преступники, политические экстремисты, дегенераты, сумасшедшие и прочие нежелательные элементы. Врата за ними будут закрыты, и эксперимент вступит в действие. Требовалось ни в коем случае не допустить никакого вмешательства извне в тонкое равновесие системы, в которой было запрограммировано все необходимое - обучение, сбалансированное питание, физическая активность, удовлетворение духовных потребностей и созидательный труд - для построения идеального общества.
С тех пор прошло сто пятьдесят лет. По Сообщениям Смотрителя, эксперимент проходит превосходно.
Дворцовые архивы, документ № 4302/6
- Изумительно! - Лорд Эвиан промокнул пухлые губы белым платочком. - Вы просто обязаны поделиться со мной рецептом, моя дорогая.
Клаудия, прекратив постукивать по скатерти ногтями, обворожительно улыбнулась:
- Я поручу кому-нибудь переписать его для вас, милорд.
Отец смотрел на них со своего места во главе стола. На тарелке перед ним, аккуратно собранные на одну сторону, лежали только крошки, оставшиеся от его аскетической - две булочки без масла - трапезы. Как и Клаудия, он закончил завтрак не меньше получаса назад, но, в отличие от нее, сохранял железную выдержку, не выказывая ни малейшего нетерпения. Хотя, возможно, он его и не испытывал - откуда ей знать?
- Клаудия, мы с его милостью собираемся прогуляться верхом, - проговорил он. - Распорядись подать ленч ровно к часу пополудни. Затем мы вернемся к нашим переговорам.