- Ты, я вижу, неплохо выглядишь, - оценивающе прищурился Карл. - Солнце и воздух, оказывается, на пользу. Я-то думал, суровые условия, изнурительные… э… работы, а ты посвежел, черт подери.
- Жаль, Па не повезло. Хороший парень.
- И в людях, гляжу, пробуешь разбираться. А я ничего особенного в нем не нахожу. Обыкновенный лакей.
- Ну, зачем так, - обиделся я за Па.
- Защищаешь? Ну, ладно, ладно, - смягчился Карл. - Вылечим твоего Па. А что там за авария в шахте? - спросил он неожиданно.
- Не знаю, - пожал я плечами.
- Не твоя ли работа? - вскинул он куцую бровь.
С оскорбленным видом уставился в пол.
- Ладно, не ершись. Все равно дознаемся. А вообще-то насквозь вижу: опасный ты человек. Разграбил склад, разорил музей, совратил лучших работников…
- Разрешите оправдаться!
- Оправдаться?… Попробуй.
- Тогда, в подвале, я не поверил, что ваша конструкция сработает, и такие жиденькие транспортеры поднимут огромные ящики и мешки. Знаете, замучило любопытство… Пока не убедился, не успокоился.
- Теперь, значит, убедился, - с усмешкой сказал Карл. - Ну, а народ почему набежал?
- Странный вопрос! А куда голодным бежать? Узнали - вот и…
- Герой. Все у тебя шито-крыто.
- А теперь насчет музея. Виноваты только вы.
- Да ну? - засмеялся Карл.
- Эти звуки в чернильнице не давали спать. Как осы, зудят, зудят… Проверил и успокоился.
- Ловко! - захохотал Карл. - Проверил - и успокоился!
- Лишь в одном я виноват…
- Ну?
- Подвел коллегу…
- Это кого же?
- Всегда он аккуратный, исполнительный…
- Бо?
- Вот именно. Я и не подозревал, что он такой впечатлительный, верит разной чепухе… А ведь он по натуре своей поэт! Господин Карл, нижайше прошу о помиловании. Бо должен быть на свободе. Он еще принесет пользу, и немалую.
- Пожалуй, - согласился Карл. - Только он сам не захочет. Ты его испортил… Пойдет ли он снова ко мне?… Ну, о чем еще просишь?
- Так, пустяки… В рудниках я много думал… У меня вконец расшатались нервы… Я буквально содрогался при мысли, что кого-то могу сделать несчастным. Бедный Бо! Но, кроме Бо, есть еще одно существо, за которое я хочу замолвить словечко. Вспомните: из-за меня уволили ни в чем не повинную женщину… Но разве я знал, что в служебном баре нельзя спрашивать о замках? Разве я знал, что к барменше запрещено подходить на пушечный выстрел? И вот результат. Я на свободе, а мать семейства, отзывчивый человек, до сих пор в кандалах нужды, не может найти работу…
- Откуда сведения?
- Предполагаю. Уверен - не ошибаюсь.
- Ну, - понравилось Карлу. - Проси еще.
- Этот человек называет себя Вором, - осторожно начал я. - Но какой он вор?
- Кто же он?
- Просто голодный. А голодный способен на все.
- А, ты об этом пьянице, который сломал два наисложнейших замка и разгуливал по моим коридорам!
- Ну да! - Я смело продолжал фантазировать. - Он искал деньги!
- Откуда ты знаешь?
- Что же еще? Человек вполне безобидный и опасности для вас не представляет.
- Я спрашиваю: откуда ты знаешь? - насупился Карл.
- Мы хорошо знакомы. Иногда выпиваем. По рюмочке!.. Да вы знаете.
- Что?!.
- Так уж случилось… Нечаянное знакомство… Да и вор он, как видите, никудышный.
- Вот что, господин плут! - Карл рассвирепел. - Мне бы не просьбы твои выслушивать, а загнать на вечную каторгу!
- Вот он я, весь перед вами. Стоит только распорядиться.
- Может быть, так и сделаю, когда придет время. А сейчас послушай меня. Чиновников я люблю, они служат мне верой и правдой. Стало быть, Бо и Па вернутся. А воров я ненавижу! Говорят же - по вору тюрьма плачет! Пусть посидит.
- Может быть…
- Исключено. Воровать у себя не позволю.
Я опустил голову. Карл несколько секунд помолчал и продолжал с пафосом:
- Иногда мне кажется, Чек, ты - мой антипод. Только всячески маскируешься, прикидываешься простаком. Напрасно, Чек. Когда противоположности, да еще великие противоположности, взаимодействуют, получается небывалое открытие, ошеломляющий творческий результат…
- Вы обо мне? - расширил я глаза.
- Да, Чек. Тебя высоко оценили мои компьютеры. Они предсказали, что мы с тобой могли бы прекрасно взаимодействовать. У тебя есть великолепное качество - подметить, подправить, угадать. Ты, черт подери, великолепный помощник. И на этом поприще мог бы всемирно прославиться. Рядом с моим именем засверкало бы и твое. Вот почему я терплю твои, так сказать, шалости. Вот почему до сих пор нянчусь с тобой. Я все-таки надеюсь на твое благоразумие.
- Спасибо, господин Карл.
- А теперь, Чек, - вскинул голову Карл, - мы поработаем. Я не люблю зря терять время, да и тебе повторение не повредит. Подай-ка диктофон.
Я удивленно развел руками, и Карл бурно высказался:
- Не заметил моего подарка? На письменном столе!
- Спасибо, господин Карл, - несмело отозвался я и отправился в кабинет за диктофоном.
Я придвинул к креслу журнальный столик, установил диктофон. Замер, ожидая дальнейших распоряжений.
- Будем записывать твои впечатления. Не зря же ты копал руду. Я называю тему - ты диктуешь. Отпечатанные на бумаге слова я читаю и вношу исправления. Итак, о рудниках. - Карл коснулся регуляторов - диктофон замигал лампочками и слегка завибрировал.
- "Все женщины, - начал я размеренно, - любят украшения. Но не все они знают, что самые красивые, самые изысканные из них добываются во владениях господина Карла, глубоко под землей…" - Я подробно рассказал об алмазах - как извлекают их из руды, как эта руда отваливается в холодных темных шахтах, с каким трудом поднимается она на поверхность. Далее я пространно разъяснил, что такое кайло и что такое тачка. Этими орудиями труда, грустно сказал я, вооружены рудокопы. Карл недоуменно взглянул на меня, и я принялся описывать врубовую машину, красочно обрисовал ее внешний вид. Затем рассказал, как врубовая машина работает, как легка и удобна в управлении.
Карл отключил диктофон, просмотрел выданный текст, удовлетворенно заметил:
- Превосходно. Только слово "вооружены" заменим словом "снабжены". А то восстанием запахло!
Карл опять стал изучать машинописный текст, время от времени поглядывая на меня. Наконец, он дал новое задание:
- Ну-ка, о воспитательном воздействии моей личности.
О, это было самым легким заданием. Я принялся описывать, как по утрам, после завтрака, растроганные узники произносили слова благодарности Карлу Великому. Некоторые не могли сдержать слез. Как-то пришлось услышать разговор двух несчастных - они возносили господина Карла до небес. Не говоря о стражниках, которые произносят его имя, как молитву. И даже глубоко под землей кто-то вырубил буквами - Великий Карл!
- Правда? - растрогался Карл и решил работу на сегодня закончить. - К чему я клоню, Чек, чего добиваюсь, - сказал он, вставая, - чтобы и ты понял то, что давно знают другие. Сильным, Чек, нужно помогать. С сильным, Чек, и сам будешь сильным… Да, Чек, последний вопрос. Что за отношения у тебя с Ри?
- Нормальные отношения.
- Были бы ненормальные, я бы говорил по-другому.
- Не понимаю, господин Карл.
- Ладно. Не понимай. Пока советую присмотреться к девушке. Вам придется вместе работать.
- Она мне симпатична.
- И только? - прищурился Карл. - А ты бы… поухаживал за ней?
- Может быть…
- Однако довольно, - нахмурился Карл. - Слишком уж откровенничаю с тобой. Жду завтра в девять.
- До свидания, господин Карл.
- Да! - выходя, обернулся он. - Я оставил немного денег на текущие расходы. Найдешь на столе.
В комнатах уже сумерки; пришлось включить свет и убедиться в щедрости господина Карла - оставил он немало.
Я почувствовал, как голова налилась свинцом, и в висках застучало. Да, я устал зверски. Спать и только спать. И вдруг мысль: "Неужели Ри дежурит у телефона?"
- Ри?
- Да, слушаю, - прозвучал в трубке печальный голос.
- Я бы хотел извиниться за свою грубость… и пожелать спокойной ночи.
Установилось неловкое молчание. Я осторожно положил трубку и побрел к постели. Из мрачного угла справедливым упреком кольнули глаза Вора. "Это не галлюцинация, - сказал я себе, - не забывай о несчастных! Разве не по твоей милости человек угодил на каторгу? Спать не имеешь права!"
Вырубил свет, несколько купюр сунул в карман. Выскользнул во двор и затаился. За калиткой маячила тень, и я бы не хотел, чтобы кто-то меня увидел… Пробрался к флигелю, осмотрелся. Как бы отправить сторожа за угол?… Метнул камешек - он задел металлическую решетку, со звоном отскочил на тротуар. Тень заметалась, я придвинулся поближе к выходу. Метнул второй камешек - тень исчезла. Я приоткрыл калитку и резко взял в сторону парка…
Кажется, маневр удался: никто меня не преследовал.
Дом Вора отыскал без труда, постучал. В дверь выглянула, высоко вздернув острый подбородок, жена Вора.
- А, это вы! - обрадовалась она. - Ну, заходите.
Жена Вора скрылась за дверью, а я не пошел. Удивленная женщина выглянула опять.
- Что же вы?…
Я решительно вложил в е руку припасенные купюры. Пальцы женщины слабо сомкнулись, одна голубая бумажка спланировала на крыльцо, но мы даже не шевельнулись. Самым важным сейчас были слова. Я поспешил сказать:
- Не сомневайтесь! Я обязательно освобожу.
- Кого? - напряглась женщина.
- Вашего мужа.
- Он… в тюрьме? - женщина, кажется, перестала дышать.
- В тюрьме, - мужественно подтвердил я.
- А я-то думаю, куда запропастился… Может, все-таки зайдете? - дрожащим голосом повторила она приглашение.
- Сейчас - нет. Вот вырву из неволи - тогда обязательно.
- Из тюрьмы долго не выходят… Без него пропаду…
- Держитесь! Он скоро вернется! - Все, нужно уходить, а я переминаюсь с ноги на ногу.
- Что передать?
Женщина всхлипнула.
- Передайте: я жду!..
- Вот и хорошо, - успокоился я. - Он не подведет. До скорой встречи!
Наконец, я сумел сдвинуть себя с места и подался прочь…
Возле своей калитки сторожа не обнаружил (хороши у Карла служаки!) и спокойно проник во двор. Не зажигая свет, добрался до постели, провалился в глубокий сон.
Утром проснулся слишком рано, похозяйничал на кухне, почитал и прибыл к Карлу в назначенное время.
Ри, как всегда, восседала за своим сверкающим столиком и была подчеркнуто любезна. Вот и прекрасно. Взаимоотношения определились всерьез и надолго.
Карл вышел в приемную и велел следовать за собой. На ходу он сказал:
- Не вздумай какие-нибудь штучки… я защищен со всех сторон.
- Что вы, господин Карл… - только и сумел я ответить.
- Знаю я вашего брата, - бросил он.
Здесь же, на третьем этаже, Карл свернул в кабинет без номера, который оказался своеобразной гардеробной. На вешалках вдоль стены красовалась самая разнообразная одежда - всех фасонов и назначений: сапоги кирзовые, сапоги резиновые, сапоги из тонкой кожи; оранжевые полусапожки с боковыми застежками; простые и меховые ботинки; туфли, туфли, туфли…
Карл облачился в кожаное пальто с пушистым белым воротником, натянул желтые сапоги с загнутыми носами, извлек откуда-то кожаный шлем. Воротниковая опушка делала его похожим на хищного грифа…
- Выбирай, Чек, - просипел гриф, - и возьми на заметку; сам господин Карл дарует со своего плеча. - Заметив мое недоумение, объяснил: - Там холодно, одевайся теплей.
Долго я не копался. Взял меховую шапку, теплое пальто с воротником и натянул сапоги. Карл, терпеливо пронаблюдав за моим одеванием, коротко бросил: "Идем".
В комнате, за вешалками, оказалась еще одна дверь. Карл толкнул ее ногой, и мы вышли на лестничную площадку. Ступеньки круто взбегали вверх. "На крышу", - догадался я.
Да, на плоскую и ровную крышу, которая служила сейчас площадкой для геликоптера. Небольшая железная стрекоза, свесив винтовые крылья, сутулилась поодаль и ожидала нас. Наверху было действительно холодно, дул несильный, но ледяной ветер, и я почувствовал, как мои щеки задубели.
Мы с Карлом заняли места позади пилота, и тот включил двигатель. Где-то над головой зашуршал винт, и мы бесшумно взмыли над городом. Во все глаза я смотрел сквозь прозрачные стенки вниз, на город, пытаясь определить в пересечении улиц знакомые черты. Парк и знаменитый карловский особняк остались позади, и я узнал только, кажется, господина Крома и улицу, на которой не раз бывал…
Геликоптер резко снизился над окраиной города и сел на асфальтированном треугольнике рядом с высоченным сооружением из стекла, которое можно было принять за многоярусный гигантский парник.
Вслед за Карлом я выбрался наружу и заметил, как от стеклянного колпака к нам навстречу бежал, а точнее часто-часто семенил кругленький, толстенький лысоватый человек в темно-синем халате. Когда он подкатил ближе, я увидел, что это весьма пожилой человек с круглыми, как у совы, глазами и дряблыми, старческими щеками.
- Знакомься, - торжественно сказал мне Карл. - Знаменитый скульптор, величайший мастер своего дела. Специалист не только по тончайшей резьбе, но и монументалист.
Скульптор засмущался, стал благодарить господина Карла за столь высокую оценку его скромных трудов и повел в мастерскую.
Мы не спеша, равняясь на размеренную походку Карла, направились к стекляшке. Я с любопытством поглядывал на великого мастера, который подобострастно юлил вокруг Карла. Боже, во что он превратил художника и, судя по всему - талантливого человека!
За толстыми стеклянными стенками оказались леса, обрамляющие гигантскую скульптуру. Снизу я разглядел невероятных размеров башмаки с лепными бантами - ни дать ни взять - белые баржи с белыми парусами.
Пришлось отойти подальше, чтобы прочитать на постаменте слова, выложенные метровыми буквами:
"ЭТО Я. ОТНЫНЕ И НАВСЕГДА".
- Нельзя ли посмотреть лицо? - спросил я скульптора.
- Не полезете же вы под самый купол! - он кивнул не железную лестницу, уходящую по стеклянной стене вверх.
- Полезу, - сказал я. - Работа стоит того.
Скульптор просиял, а Карл сдержался, изучая меня.
Я сбросил пальто. Цепляясь за перекладины, зачастил руками и ногами по тонким железным прутьям. До самого верха не отдыхал, хотя, признаюсь, хотелось остановиться и сбросить непривычное напряжение…
Да, это было лицо Карла - носатое, с надменно прищуренными глазами и властно выпяченным подбородком. Крупные детали надвигались застывшими гигантскими волнами, все лицо сразу не увидишь. Выручало воображение…
Спускался я долго, медленно - уже порядком устал. Скульптор встретил восторженными словами:
- Феноменально! Вы, оказывается, спортсмен! Мы-то ползаем, как букашки…
Похвала не понравилась Карлу. Он с опаской глянул в мою сторону и сухо спросил:
- Ну, что увидел?
- Оказывается, это вы, господин Карл. Похоже, как две капли воды.
- А почерк художника чувствуется?
- Еще как, господин Карл.
- Возьми на заметку. Я должен высказаться по этому вопросу.
- Непременно, господин Карл.
- Ну, дорогой, - повернулся он к скульптору, - давай заканчивай. Ко дню моего рождения. Понял?
- С полуслова, господин Карл! Не сомневайтесь.
Скульптор закрутился волчком, залебезил, рассыпался в заверениях преданности и любви. Он явно перегнул, даже Карл поморщился.
- Ну, насчет любви - ты брось.
В геликоптере, когда мы опять взмыли ввысь, Карл с чувством высказался:
- Хороший он мужик. Понимающий, правильный. Люблю таких. - И вдруг спросил: - Как тебе монумент?
- Грандиозно, - мотнул я головой.
- Еще бы. Создается на века! Запомнил надпись?
- "Это я. Отныне и навсегда", - продекламировал я.
- Вот-вот. Обрати внимание: я не стал выпячивать себя. Ты не найдешь на постаменте моего имени. К чему бахвалиться? Лучше скромно, без претензий: "Это я". Так впечатляет больше. И знаешь, по моей задумке это не только мой портрет. Это больше, чем я сам. Это все мы, противостоящие разрушительной силе глупого добрячества. Потому и начертано: "Отныне и навсегда". Ведь мы на земле будем вечно.
"Поживем - увидим", - усмехнулся я про себя и стал осматривать местность, над которой летели. Пока ничего особенного - ровно, пустынно.
Геликоптер был же далеко от города, а мы все летим и летим. Пилот, наконец, стал снижать легкую послушную машину над полем, заросшим бурой травой.
Приземлились у беспорядочно разбросанных строений, и опять к нам бежал некто, но уже молодой и быстрый. Он махал руками и кричал: "Здрас- с-с!.."
- Отличный парень, - доверительно сообщил мне Карл. - Пойдет за меня в огонь и в воду. Преклоняюсь перед такими!
- Кто он?
- Мой незаменимый Оп.
Оп, как назвал его Карл, добежал до нас и с восторгом произнес:
- Добро пожаловать, ваша светлость! - Он не сводил восхищенных глаз с Карла.
- Ладно, хоть шапку надень, - капризно поморщился Карл. - К съемкам все готово?
- Разумеется, ваша светлость.
- Ну, давай веди коня, - распорядился Карл, и Оп куда-то умчался. - Поохотимся немного, ты не против? - спросил он.
- Что вы, господин Карл. Интересно.
- Даже очень, - подтвердил он. - Тем более, что я охочусь по-особому.
Карл вернулся к геликоптеру и, натянув перчатку с длинным кожаным рукавом, достал из кабины чучело птицы, похожей на ястреба. Чучело ин держал за ноги и ждал, когда же Оп подведет коня - ржание и топот уже доносились, да и сам парень вовсю спешил к Карлу.
- Ты заметил, что у меня нет ружья? - спросил Карл. - Не могу стрелять в безобидных животных. Это не что иное как примитивное убийство. Иное дело - соколиная охота. Вот он, мой сокол. Висит и не подозревает, что сейчас устремится за добычей.
- На кого охота?
- На зайцев. Правда, живых зайцев давно нет, я использую электронные заменители… Ну, я же просил, - поморщился Карл. - Не нужно вопросов. Увидишь собственными глазами.
Оп подвел вороного красавца и помог Карлу подняться в седло. В руках Опа появилась съемочная камера; он стал фиксировать на пленку неторопливые действия повелителя. Карл повернул кольцо на шее у сокола - птица встрепенулась и гордо уселась на кожаной карловой руке. Голова ее размеренно двигалась - то в одну сторону, то в другую, перышки топорщились, глаза мерцали. "Сокол-то электронный", - понял я.
Карл был великолепен. Возбужденный предстоящей охотой, весь устремленный для броска, он зорко осматривал поле перед собой, выискивая добычу. Оп не опускал камеру.
- Что там за куст впереди? - насторожился Карл. - На моем поле не было никаких кустов… Кажется, он шевелится!
- Мой ягненок, - еле слышно объяснил Оп, продолжая съемку. - Пустил травку пощипать…
Карл что-то сказал в микрофон, и сокол рванулся ввысь. Вороной понес всадника вперед; Оп с камерой взлетел и завис над Карлом.
- Выше, выше… левее… стоп! - командовал Карл.