- Знаешь, - признался я. - у меня такое ощущение, будто я забрел в этот уродливый мир случайно…
- Вполне может быть! - рассмеялся Роб. - По крайней мере, чудаков, отдающих последнее, я не встречал.
- Роб, - сказал я виновато. - Я чуть не выдал тебя…
- Да ну? - заинтересовался он.
- Нечаянно ляпнул, что ты историк.
- А что еще сказал обо мне?
- Сорок лет. Имя - Боб. Этот Боб испугался моего пропуска и ретировался.
- Значит, мне остается сменить профессию. Отныне я преподаватель литературы. А сорокалетний историк Боб исчез навсегда.
- И еще. Я должен немедленно сообщить о твоем появлении.
- Ну и что же? Действуй.
- За кого ты меня принимаешь?
- Не сердись, я тебе верю. А этот господин Карл - настоящий дракон. Есть драконы и помельче, но похоже, Карл в этом драконовском созвездии самая крупная, самая грозная звезда. Даже приближаться к ней опасно…
- Верно, Роб. Такое расскажу - ахнешь. Картотека, например. В ней подробные сведения о любом и каждом!
- Это не самое страшное, - улыбнулся Роб. - Сведения обо мне ты сумел сохранить в тайне.
- Роб, - спросил я. - Ты бы хотел увидеть Элен?
- Зачем? - удивился он. - Прошлого не вернуть. Ничто уже не имеет смысла.
- А мне показалось - имеет.
Я рассказал Робу, как узнал адрес Элен, как встретился с ней в присутствии ревнивого господина Крома.
- Напрасно, дорогой Человек, - с досадой сказал Роб. - Все напрасно!
Наверное, в самом деле напрасно. Я укорял себя за нечаянную самодеятельность, за причиненную Робу боль. Оставалось рассказать о подслушанном с помощью тайной карловской техники.
- Так и сказала? - печально переспросил Роб, внимательно меня выслушав. - Позвала бы? Если бы знала, где искать?
- Так и сказала.
- Спасибо, дружище. Значит, у Элен сохранилось прежнее чувство. Но чем я могу помочь?
- Давай подумаем.
Роб серьезно посмотрел на меня.
- Боюсь, ничего не выйдет. Крепость господина Крома голыми руками не возьмешь.
Роб вдруг заторопился.
- Пора!
- Возьми меня с собой, - попросил я.
- Учти, я сплю на соломе, - неохотно ответил Роб. Видимо, он был уверен, что я не буду настаивать.
- Ну хоть немного места для меня найдется?
- Не понимаю. Столько комнат, все условия…
- А, - махнул я рукой. - Там Карл. Не хочу под надзором. Заодно покажу, где живет Элен.
Подумав, Роб согласился. Из глубины сада он принес керосиновую лампу, осторожно опустил ее на стол, и мы в полном молчании покинули флигелек.
Из калитки я вышел первым и осмотрелся. Ничего подозрительного. Позвал Роба.
Ночной парк встретил нас густой тишиной. Деревья, нахохлившись, спали, наслаждаясь покоем, и вздрагивали во сне от предощущения ветров и ледяной стужи. Месяц, старый знакомый, неотвязно следовал за нами, заглядывая в просветы аллей и ловко пробираясь сквозь ветви. Горбатые скамейки терпеливо дожидались грядущего дня, чтобы помочь тем, кто хочет отдохнуть или скоротать время на лоне природы.
Роб сказал, что любит бывать в парке. Здесь он, в счастливые времена, нередко гулял с Элен. А теплыми ночами, в более позднюю, безработную пору, частенько ночевал на аллее под звездным одеялом на гостеприимном, но очень жестком ложе.
Отец Роба, поведал мне друг, был хорошим сапожником. Но много ли в провинции заказов? В иные месяцы сапожный молоток залеживается, покрывается ржавчиной. Роб говорил, что жизнь родителей иногда ему кажется сгустком ночи в самой глухой подворотне. Как умудрялись они, удивлялся Роб, в своей крайней бедности наскребать сыну помощь!..
Мы вышли на хорошо освещенную широкую улицу. Остановились, пристально всматриваясь в размытые очертания узкого высокого здания. С удивлением заметил: вытянутый каменный четырехугольник чем-то очень похож на своего хозяина. Ну, точно - здание блеклое, лысоватое, как господин Кром. Прячется в стороне, не желает быть на виду, но с чванливой гордостью озирается вокруг - знайте меня, не так-то я прост, как может показаться… Глаза-окна - темные, пустые, ничего в них нет - ни искорки, ни живого движения…
Неожиданно в центре здания зажглись два окна - будто господин Кром проснулся и забеспокоился: что за люди стоят неподалеку? Что им нужно? Не угрожают ли деловому и семейному благополучию?
Глаза погасли. Самоуверенность взяла верх. Ничто не может поколебать вековые устои. Мало ли кто там шляется по ночным холодным улицам! Стены крепости прочны и надежны…
Видимо, Роб тоже размышлял об этом. Он грустно повторил, что ничего не выйдет, и торопливо потянул меня дальше.
На перекрестке я его остановил, попросил подождать. Кинулся под сверкающую витрину купить "бренди". Бутылочка украсит наше общение!
Я быстро вернулся, сверток удалось запихнуть во внутренний карман куртки, и ничто не мешало быстрой ходьбе. Мы пересекли еще несколько больших улиц и юркнули в переулок, заросший с одной стороны колючим кустарником. Роб предупредил, чтобы я примечал местность - возвращаться придется одному.
Еще два поворота. Путь преградил деревянный забор, за которым величественно возвышался многоэтажный дом. Роб отодвинул доску и шутливым жестом пригласил войти. Я спросил - можно ли громко говорить. Роб ответил, что красавец дом совершенно пустой, в нем никто не живет. Но все же лучше не греметь понапрасну.
Под балконом, на первом этаже, обнаружилась дверца с тяжелым висячим замком.
- Бутафория, - объяснил Роб и легко отогнул массивную дужку. Но замок не снял, оставил на одной петле: пусть думают, что дверь закрыта и за нею никого нет.
Ступеньки круто устремились вниз. Я вспомнил, как спускался за человеком в шляпе в карловскую преисподнюю. Было жутковато, каменная лестница долго не кончалась. А здесь меня уверенно вел за руку Роб, и я, не успев оглянуться, услышал радостный возглас: "Пришли!" Человек, наконец, был дома, достиг желанного порога - почему бы не порадоваться, с иронией подумал я.
Глаза понемногу привыкли к темени, и я разглядывал пустое подвальное помещение, которое можно было назвать комнатой лишь с большой натяжкой. Слишком уж корявились бетонные стены и бетонный пол…
Роб откуда-то сверху снял камень, и в узкую щель пролился слабый голубоватый свет.
- Полюбуйся пока природой, - сказал Роб, - а я приготовлю две отличные лежанки.
- Предлагаю тост. За нашу встречу! - я открыл купленную бутылку и подал Робу. - Придется из горлышка.
Роб, к моему удивлению, резко отказался.
- Не буду, пей сам.
Я приложился к бутылке, сделал несколько глотков. Чудесное настроение, хорошо!
Заглянул в щель и обрадовался: месяц так и не отстал! Он все видел, все знает, теперь старается подарить свет двум товарищам, чтобы ночь не показалась им такой уж черной и бесприютной. За это уж точно нужно выпить!
С удовольствием прикладываюсь к горлышку.
- Где-то там, - таинственно говорю я Робу, - Ноосфера. Как бы хотелось в нее попасть!
- Зачем? - удивился Роб - Ты ее не почувствуешь. А вот господину Карлу побывать там было бы чрезвычайно полезно.
- Ты что! - вспомнил я. - На карловских лозунгах написано: "Создадим надежный заслон!".
- Вот-вот. Ноосфера для него опасна.
- Вместо Ноосферы, - опять вспомнил я, - создается Иносфера! Ты что-нибудь знаешь об этом?
- А, бездушные чиновники!
Я был в ударе, на ходу стал сочинять:
Но вот в последнем звездном закоулке
В реальность вторгся позабытый век:
Явились люди - пышные, как булки,
С манжетами, слепящими, как снег…
Роб захлопал в ладоши.
- Можно еще?
Изменив ритм стиха, я продолжал:
Обступили премилые живчики -
Государственные счастливчики!
Извиваются губы в улыбке,
А в глазах - золотые рыбки.
"Неужели желаете в Ноо?
Понимаем. Давно не ново.
Лучше б занялись модной кометою,
А вот Ноо… Увы, не советуем.
Повращайтесь у нас, в Иносфере,
Испытайте комфорт в полной мере!..
- Давай еще, - потребовал Роб.
Я отпил из бутылки и сосредоточился на концовке.
Метался лифт в крутой стеклянной башне,
Гремел указ, лучился монитор,
На все лады блажил отказ вчерашний, -
Неодолимо множился затор…
Что делать?… Снять перед реликтом шляпу?
Петь дифирамбы тайному врагу?…
Друзья сочувствуют: "Так просто сунуть в лапу!"
А я трагически лукавить не могу…
- Послушай, - изумленно произнес Роб. - Как ты сюда попал?
- Не знаю, - честно признался я и протянул Робу бутылку - ну выпей же, не ломайся! Роб сердито отвернулся. Что ж, приставать не буду. Могу и сам!
В пустой ободранной комнате (мне все же хотелось называть комнатой наш бетонный отсек) появился мешок с соломой. Неизвестно откуда его приволок Роб и вывалил целую гору теплой, матово светящейся соломы на пол. Расстелив мешковину, он объявил:
- Постель готова. Извини за отсутствие одеяла. Я уверен, его прекрасно заменит твоя теплая куртка.
- А как же ты? - удивился я.
- Где тебе знать о согревающих свойствах самой обыкновенной соломы. И не забывай: у меня тоже есть одежда, не хуже твоей.
- А это разве не согревает? - Я поднял бутылку над головой. Отхлебнул приличную дозу "бренди", укладываюсь на солому. Желаю другу спокойной ночи, закрываю глаза…
Сразу куда-то попал - в какой-то город. Улица вся в огнях! Ищу бар - рюмочка "бренди" нужна, как воздух. Примечаю красочное сооружение. Карета - не карета, фургон - не фургон. Подхожу ближе - ба, да это огромная бутылка, ловко уложенная на дно обыкновенной телеги! Горлышко так велико, что в него свободно влезет человек. И лестница-стремянка рядом стоит. Возле стремянки - чернявый зазывала, крутит ус и на звезды посматривает. Но больше всего шарахает по глазам вывеска: "Пей, сколько хочешь!". Вот это аттракцион!
Говорю чернявому:
- Тридцать граммов "бренди".
- Не разливаем и на вынос не даем. - Чернявый кивает на стремянку. - Залезай и вливай в себя досыта.
- Что тут раздумывать! Я на стремянку, а чернявый заявляет:
- Вернешься - получишь премию.
- Неужели не вернусь, - подмигиваю.
- Мое дело предупредить. Только сегодня ушли девяносто восемь. И ни гу-гу.
- А вчера? - Я малость призадумался и со стремянки спустился вниз.
- Вчера меньше, из-за дождя. Только семьдесят четыре.
Мне стало не по себе. Но тут накатила такая нестерпимая жажда, хоть ложись и помирай. Я подумал: а почему, спрашивается, я должен где-то остаться? Выпил - и будь любезен вернуться! Махнул рукой и стал карабкаться. У самого бутылочного жерла перевел дух и услышал последние слова чернявого:
- Прощай, родимый!
- До скорой встречи! - отпарировал я и заскользил по гладкому стеклу куда-то вниз. Скатился в кромешную темень и встал на ноги. Круглое бутылочное отверстие светило ярко, как полночная луна, но ничего не освещало. "Без веревки не выбраться, - прикинул я на всякий случай. - Да топор бы пригодился, ступени выбивать…"
Глаза тем временем к темноте привыкли. Я разглядел улицу, дома и неподалеку - тускло светящееся окно. Подошел ближе, глянул меж занавесок и ахнул: да это же знакомый инженер из Телецентра! А рядышком - его жена. Голубые тени по лицам скачут - значит, в углу экран. Сейчас инженер в отпуске, в кругу семьи отдыхает…
Постучал в окно. Парень узнал меня, кричит жене, чтобы стол накрывала. Щедро живет инженер, сам любит выпить и щедро угощает. Жена его хлопочет, уговаривает как следует поесть. Да как поешь - давно не виделись, уйма новостей накопилась, не все же чавкать да жевать. Душевно мы сидели, кого только ни вспомнили!! И вот надумали наших общих знакомых навестить. Сердобольная женщина запротестовала, да разве двух мужчин удержишь? Не к кому-нибудь мы торопились, а к Морскому волку, - человек на флоте служил и подносил честь по чести. Разбудили старика, он рад до смерти, "горючую смесь" на стол выставляет. А когда бутылка иссякла, Морской волк повел нас к своему закадычному другу актеру - тот хороших людей пустым бокалом не обидит…
Дошли до актера или не дошли - не помню. Проснулся я под цветущим кустом; аромат, как закуска, - воздух нюхаю. Стараюсь вспомнить, как сюда попал, но что-то не вспоминается. Не забыть бы про выход из бутылки, где он? Непременно найти! Все бросить, сосредоточиться…
- Вставай! - кто-то поднимает меня под руки. - Почему ты здесь?
Хмель во мне еще силен, иду враскачку за какими-то людьми, они в черном, с непокрытыми головами, тупо смотрят перед собой… Соображаю - кого-то хоронят. Впереди несут черный гроб. Синяя ночь и черный гроб - это впечатляет. Но кого несут? Кому я должен отдать последний поклон? Протискиваюсь вперед, к венкам, вглядываюсь в огромный фотопортрет. Чуть не упал! Оказывается, хоронят-то меня!..
Выбираюсь к краю дороги - и наутек! В памяти цепко держится мой собственный портрет в черной раме, с огромным креповым бантом…
Дома остались позади, открылась степь с бесчисленными тропинками и дорогами, на которых снуют огни и люди в черных одеждах… Назад! В степи находиться опасно, и я опять заметался по узким улочкам… Ага, забор! Я перелез через кирпичную стену, на кого-то наткнулся, этот некто, лица не разглядеть, поманил пальцем: "Не бойся, не выдам!" Голос хрипловатый, как будто мой… Вошли в дом, и я похолодел: этот человек удивительно похож на меня!.. Но размышлять некогда - я и гостеприимный хозяин сдвинули стаканы за приятное знакомство. Я чувствовал, что погибаю, душу заполняет безразличие ко всему. А ведь, помнится, я себе слово дал - должен вернуться! Должен!..Этот, что напротив торчит, нагло смеется и вдруг вкрадчиво так шепчет: "А я знаю скорбь твою…" И пальцем показывает вверх. Высоко-высоко, выше потолка, - луна, а возле электрической лампочки болтается конец веревки. Все! Все! Пора включать скорость!.. Тяну руку, раз - мимо! Два - мимо! Веревка не дается, она будто близко, а не ухватишь. Стал подпрыгивать выше, пытаясь поймать разъерошенный конец. Хозяин хохочет, а я прыгаю, прыгаю, как ненормальный, ведь я должен!.. Вдруг удалось зацепиться!..
Я проснулся, открыл глаза. В моей руке - рука Роба. Он требовательно говорит:
- Дай слово: не будешь увлекаться. - Роб показал на бутылку, призывно выглядывающую из соломы.
Конечно же, слово дал. Увлекаться в самом деле не следует… Роб проводил меня до забора, откинул доску и пожелал счастливого пути.
Я не выспался и зевал, на душе было пасмурно, как небо над головой, и с каждым шагом усиливалось непонятное раздражение.
Остановился. В конце улицы, в зловонных ящиках свалки, копошились люди. Подошел ближе, но на меня даже никто не взглянул. Все поглощены поиском…
- Скажите, - тронул я за руку старика, - вы… хотите есть?
Старик глянул на меня безумными очами и рассвирепел:
- Ты что, с луны свалился? Он спрашивает, - закричал он, - хочу ли я есть! Ну давай, накорми меня! Где кормить будешь? Куда идти?…
- Все приходите. В обеденное время. Знаете, где находится городской парк? С правой стороны трехэтажный дом с колоннами… Скажите всем: господин Карл приглашает на обед!
Я зашагал прочь. Прибавил шагу и почти побежал по пустым полусонным улицам. Даже особняк господина Крома не удостоил вниманием. Единственным желанием было - убраться подальше из этого несчастного города… Улицы, дома, облезлый кустарник по переулкам - все вызывало раздражение и протест. В то же время я недоумевал: при чем здесь улицы, дома, переулки?… Разве дело в них? Но до ответа недобирался.
Я разволновался, вернувшись в русло забытых чувств и рассуждений. И в то же время понимал - главное опять унеслось не пойманной жар-птицей, хотя в руках, кажется, оставалось ослепительное перо.
Меня вдруг осенила догадка: вот почему я становлюсь таким неустойчивым и непонятным для самого себя! Карлу, наверное, уже удалось загнать в чернильницу часть моей души. Не он ли так ловко подсунул "бренди", эту сладкую отраву? Расслабить волю, затуманить мозги?… Скоро буду таким же покорным и безликим, как Бо-Э-Ни!.. Предположение было настолько неприятным, что я сразу же постарался его забыть. Не лучше ли оглядеться вокруг, устремить взор на небо!
Утро светлело; серое одеяло тучек зияло голубыми прорехами. Скорей бы показалось солнышко и по-настоящему согрело всех, кто жаждет тепла.
Я замерз. Мелкая дрожь пронизала все тело, зуб не попадал на зуб. Сунул руки в карманы - не помогло. Большого холода, кажется, не было - почему же меня так трясло?
Неподалеку с удивлением обнаружил трехэтажное учреждение Карла. А мне казалось, не знаю, куда забрел… До начала рабочего дня тьма времени, и я решил: не только согреюсь, но и в мягком кресле вздремну.
По молчаливым коридорам, мимо офиса-двенадцать, проскочил к себе. И вот уж чего никак не ожидал - телефонного звонка!
- Где ты шляешься! - заорал в трубку Карл. - Немедленно ко мне!
В приемной поразился еще больше, увидев Ри.
- Все из-за вас, - упрекнула она. - Будто делать нечего…
Я пожал плечами и пошел к шефу.
- Доброе утро, господин Карл!
- Довольно паясничать! - вскипел Карл. - Где тебя черти носят!
- Разве не имею права? После работы? - возразил я.
- Не имеешь! - закричал Карл. - Только с моего разрешения. И никаких контактов с посторонними!
- Слушаюсь, господин Карл.
- Перестань валять дурака. И хватит врать!
- Не понимаю, господин Карл.
- Понимаешь. Сколько лет историку?
- Сорок.
- Ему не сорок, он гораздо моложе.
- Какая разница? Мы довольно мило поболтали.
- Свои впечатления, - ядовито заметил Карл, - придется изложить на бумаге. О чем говорили, кто он, откуда и все остальное. Будем считать это вторым делом первостепенной важности. А первое дело - вот оно. - Карл извлек из ящика стола вчерашний протокол, над которым я и Ри допоздна трудились, и швырнул передо мной.
- Не годится! - выпалил Карл.
- Как - не годится? - возмутился я.
- Протокольчик куцый, как у зайца хвост! - Карл с удовольствием повторил: - Да, как у зайца хвост! Будем обогащать, дополнять, совершенствовать. Ведь не для того теряли время величайшие боссы делового мира, чтобы их слова и мысли остались где-то в воздухе!
- Ну и обогащайте, - вырвалось. - При чем здесь я?
- При том, - затрясся Карл, - что протокол вел ты, ты, ты!
- Скажите и за это спасибо, - сказал я холодно. - Больше не прибавлю ни слова!
Я гордо покинул карловский кабинет и мимо побледневшей Ри прошествовал в офис-четыре. Сел за стол, подпер бодбородок кулаками и закрыл глаза. Пусть Карл на меня полюбуется, в свой монокуляр…
Задремал. А может быть, только показалось, что задремал. Услышал шелест платья и уловил знакомые духи. Мгновенно очнулся и увидел Ри, сидящую напротив меня. Ри очаровательно улыбалась. Она спросила: