- Вы, наверное, очень устали?
- Устал, - кивнул я.
- Я так и подумала. Но грубить все равно нельзя, - мягко продолжала Ри. - Господин Карл грубостей не заслужил. Вы, наверное, еще не поняли, кто он.
- Наверное, - вздохнул я, горько сожалея о том, что душа девушки наверняка в чернильнице.
- И наверное, не поняли, что все распоряжения господина Карла выполняются беспрекословно.
- Наверное.
- А теперь вы хорошо это уяснили, - обвораживала своим голосом Ри. - Следовательно, нужно взять себя в руки и выполнять то, что необходимо.
Ри положила передо мной протокол.
- Я же сказал! - разозлился я. - Не прибавлю ни слова!
- Ну, вот вы опять, - всплеснула белыми руками Ри.
- Да, опять, - жестко сказал я. - Разговор закончим.
- Вы не только грубиян. Вы… - Ри покрутила пальчиком у виска.
Я отвернулся и не видел, как девушка уходила. Должно быть, я ее сильно рассердил. Что ж, готов извиниться, но отступить от своего слова? Никогда!
Заглянул Бо. На цыпочках, то и дело оглядываясь, он приблизился к столу.
- Не горячитесь, - шепотом посоветовал он. - Бывает, устанешь, но пересилишь себя - и пройдет!
- Мне нужны деньги, - придумал я классическое контрдействие. Совсем не хотелось говорить с человеком, у которого душа замурована. - Дайте взаймы!
- Я бы с удовольствием, - попятился Бо. - С собой не имею…
- Не надо врать! - Я торжественно воздел руку. - Чего вы боитесь? Я же отдам.
- Я подумаю над этим. Уверяю вас, все не так просто.
- Думайте, больше думайте. Человеку свойственно думать. И совершать благородные поступки.
Бо, не сводя с меня широко раскрытых глаз, попятился к двери. Только его и видели.
Появился кто-то еще из комнаты Бо-Э-Ни. Кажется, Э. Он низко наклонился и вкрадчиво прошептал:
- Сугубо между нами. Нельзя поступать так опрометчиво. Это вам повредит. А у вас, я слышал, незаурядные…
- Взаймы не дадите? - перебил я.
- К сожалению, с собой нет… Прислушайтесь к моему совету, прошу вас…
- А я прошу взаймы!
Э без лишних слов выкатился.
Что за новости! Не успел Э покинуть комнату, тут как тут - Ни! Советы, просьбы, увещевания… Я грозно повторил выкуривающий вопрос.
Потом появился Ви. Потом А. За ним - О. За О - Ва. За Ва - Ал. Потом заглянул И. Се был слишком невыносим. Пожелания Мо я как-то выдержал, а визит Па меня доконал…
- Ну, хорошо! - закричал я. - Позовите Ри! Создайте условия!
Без промедления появилась Ри. Вся - покорность, вся - внимание. Приготовилась записывать мои претензии в блокнот.
- Я слышала, вам нужны деньги?
- Ничего мне не нужно. - Я извлек из кармана несколько купюр, демонстративно показал. - А вот без свободы не могу.
Ри удивилась. Изящные дужки бровей взлетели на лоб.
Я продолжал:
- Срочно доставить сюда для работы сочинения господина Карла.
- Что еще? - Ри искренне обрадовалась.
- Никаких звонков, никаких визитов, полная тишина.
- Я доложу господину Карлу, - пропела Ри и красиво удалилась.
Началось новое шествие Бо-Э-Ни. На этот раз друг за другом они несли сверкающие тома сочинений Карла Великого. На столе выросла внушительная книжная гора. Торжественную процессию замыкала Ри.
- Это все? - спросил я. - По-моему, господин Карл написал гораздо больше!
- Вы не ошиблись, - улыбнулась Ри. - Господин Карл прислал избранные сочинения. Те самые, что хранит у себя в кабинете. Цените доброту господина Карла! Он совсем не обиделся и желает вам хорошо потрудиться.
- Передайте господину Карлу мою благодарность. Не смею более задерживать, - сказал я официальным тоном и засел за просмотр принесенных книг. На листке бумаги, дабы деятельность моя выглядела солидней, стал делать пометки.
В двенадцать тридцать захлопнул последний том и потребовал, чтобы Карл меня принял.
- Ну, готов протокол? - встретил он меня добродушным вопросом.
- Нет, господин Карл. Я просил полное собрание ваших сочинений, а мне принесли малую толику - избранное!
- Разве недостаточно? - просиял Карл.
- Когда, с вашего разрешения, я работал в библиотеке, там я наткнулся на ряд шедевров. В избранное, к сожалению, они не включены. Кроме того, ни один из выступающих не упомянул о ваших статьях. А ведь это особая, далеко не простая грань творчества! Неужели ее обойти? И еще. Я крайне удивлен: почему откровенно замалчивается ваша огромная работа как кинорежиссера и актера?
Повелитель явно был доволен.
"Господин Карл, - откуда-то сверху раздался гулкий мужской голос. - Срочное сообщение".
- Говорите! - громко сказал Карл в пространство.
"Около учреждения собираются толпы людей. Говорят, вы обещали накормить".
- Я? Накормить? Что за нелепость!.. Хорошо, я разберусь. - Карл придавил красную кнопку. Вошла Ри, и Карл распорядился:
- Проводить Чека в зал заседаний.
Я и Ри направились к лифту. Наконец-то доберусь до этой слишком оригинальной гробницы, ликовал я. Вор, вне всякого сомнения, с замками не справится, а я-то уж поглазею на эту самую плазму. Только бы не сорваться!..
В последние часы я слишком много стал думать о проклятой чернильнице, мысли набегали сами по себе, и никак с ними не сладить. Я должен, убеждал я себя, вернуть горстке обманутых людей то, без чего их жизнь на земле теряет смысл.
Я напряженно размышлял об этом и весь путь до библиотеки боялся взглянуть на Ри - вдруг разгадает мои мысли, тогда все пропало… Нет, Ри спокойно плыла рядом, ее красивые светло-зеленые глаза смотрели прямо перед собой, моя особа ее совсем не интересовала.
У входа в библиотеку я наугад попросил Ри взять тринадцатый, восемнадцатый и двадцатый тома. А я пока познакомлюсь с музейными экспонатами. Ри возражать не стала, и я с трепетом проник в мир старых канцелярских принадлежностей. Не теряя времени, придвинул к высокому стеклянному кубу макет пресс-папье, вооружился тяжелой скрепкой и взобрался на скользкую поверхность чернильницы. Дважды ударил скрепкой по ослепительно начищенной крышке - бесполезно: гладкая металлическая гора даже не пошатнулась. Только подо мной бешено заметались знакомые щемящие звуки - громкая речь, смех, плач… Что же делать? Обхватил крышку руками и попробовал расшатать. Она вдруг сдвинулась против часовой стрелки, и я догадался: резьба! Недолгая раскрутка, и с помощью скрепки крышка с грохотом летит вниз…
И вдруг комната стала наполняться голосами, будто смеялись и рыдали десятки людей. Я с изумлением заметил: из золоченого жерла чернильницы вылетают лохматые фиолетовые тени! Мне показалось, две-три из них торопливо выскользнули за дверь; остальные заметались от стены к стене, от пола к потолку, хотя дверь была открыта настежь. Веселые звуки постепенно исчезли, и над головой повис сплошной невыносимый стон. Я закрыл уши ладонями, наблюдая за тем, как лохматые фиолетовые тени, мелькая у меня перед глазами, возвращались в стеклянную гробницу…
Стало тихо-тихо. Неужели так сильно карловское влияние, что для большинства стало невозможным даже освобождение?
Не может быть! Послушал стенку стеклянного куба - да, чернильница гудела от жутких звуков. Хорошо, хоть теперь стенания бушевали в глухой фиолетовой яме, не терзали душу открытыми громкими воплями…
И все же некоторые выскользнули! Кто они?
Примчалась Ри, как-то необычно, с тоскою глядит на меня и молчит! В глазах слезы… К девушке вернулась душа?… Странно… А как же она… до сих пор?…
Ри побежала к лифту, поспешил и я. Но не за тем, чтобы подняться на пятый этаж. Меня интересовали железные ворота и приспособления на стеллажах, изобретенные разносторонне развитым Карлом…
Ворота открылись великолепно, и я мог еще раз полюбоваться: прекрасное изобретение! Вероятно, и действует безотказно.
Удар по стеклышку - обнажилась крупная желтая кнопка. Легко ее нажимаю и слышу: тяжело загудели где-то механизмы, и куда-то вверх поехали ящики и мешки.
Молодец, Карл, не обманул! Система функционирует отлично. Подача осуществляется четко, бесперебойно: ящик за ящиком, в равные промежутки времени, отправляются по скрытому транспортеру…
Почти весь склад разгрузился, когда я услышал сзади бешеный топот и яростные крики. Вбежали карловские слуги, стали меня бить и выкручивать руки…
Появившийся Карл мановением руки остановил экзекуцию.
Краснорожий здоровяк не унимался:
- Нужно спешить! Толпа хулиганов растаскивает продовольственные запасы!..
- Что ты натворил, Чек. Я на тебя так надеялся!
Я молчал, облизывая разбитые в кровь губы и чувствуя, как немеют от нанесенных ударов скулы.
Откуда ни возьмись Бо. Он вплотную протиснулся к Карлу.
- Негодяй! - закричал Бо своему шефу. - Обманщик и негодяй! Долго я молчал, но теперь…
Бо тоже обрел душу! Как его зовут? Бонифаций? Богдан? Боттичелли?…
Бо схватили и уволокли. Карл с чувством повторил:
- Видишь, что ты наделал. А ведь я его любил. Он был самым примерным, самым добропорядочным…
Меня куда-то повели, опять били, и в конце концов я оказался за колючей проволокой. Если бы на этом все кончилось, я бы, наверное, был несказанно счастлив. Но разве Карл отступится? Он теперь только и развернется, только и начнет изощряться. Он, конечно, следит за каждым моим шагом и, свершив наказание, вернет в свое драконовское гнездо… В этом я нисколько не сомневался.
Впрочем, о господине Карле и о том, что меня ожидает, даже думать надоело. И я сосредоточенно, стараясь отвлечься, рассматривал прореху над головой.
В первую ночь эта настырная прореха, казалось, была наполнена не звездами, а сине-зелеными зудящими мухами, вызывала брезгливое воспоминание о городской свалке. Издевательски бренчала на лучине, отщепленной ветром от доски, зловеще завывала и густо забрасывала мелкие колющие капли дождя. И подумалось тогда - дождь несерьезный, кратковременный, не то бы пришлось побарахтаться в ледяном потоке, до костей промерзнуть в мокрой одежде. Тина, в которой вязло небо, то и дело рвалась; ветер старался особенно, даже лучину сломал - назойливое треньканье исчезло, но вой усилился, и появились в нем хрипота и печаль. А сейчас тихо, и кусок неба в прорехе как кусок породы с блестящими алмазными вкраплениями - он мрачно навис, давит всей тяжестью, и кажется, ветхая крыша не выдержит, вот-вот рухнет на безвинных людей…
Все-таки странно: вижу небо, а собственно о небе не думаю. Небесный порог, за которым открывается космос, почему-то меня не трогает, хотя, я чувствую, это не так, подсознание не дает успокоиться, совершенно уйти от космических далей… Пока, видно, слишком сильно притяжение земных реалий, и мысль не может пробить естественный мощный барьер…
Какой там космос! Сознание прежде всего возвращает, так и сяк перемешивая, впечатления прошедших дней. Тяжко вздымается кайло, шаркают лопаты, стучал о днища носилок куски тяжелой породы, взад-вперед с натужным скрипом носятся тачки, смутно возникают в темноте грязные, с потными подтеками лица рудокопов, ослепительно сверкают белки глаз…
Космос, однако, привораживает, заставляет пристально рассматривать алмазную россыпь звезд. Одна звезда, у самого края, особенно лучится - будто крупный самородок, обработанный рукой мастера. Вчера, когда была найдена целая семья царственных алмазов, драгоценные находки выглядели мутными стеклянными сгустками. Когда они еще обретут блеск и величие!.. А меня зримо слепил гранями редкой красоты бриллиант. Звезда долго искрилась, и волшебная шкатулка сознания понемногу закрывалась. Жгучее чувство досады, наконец, растворилось, исчезло… Видно, дала о себе знать усталость и затопила в сонных водах всякую мысль о горьком и печальном.
Необъятное пространство над головой расплылось и стало гаснуть. Где-то там, в чернеющей глубине, проявилось, высвечиваясь все рельефнее, до боли знакомое лицо… Неужели не узнаю сам?… Узнал! Это же Вильям, мой лучший друг, гениальнейший изобретатель!..
Вильям, как всегда, строг, неулыбчив, приглашает следовать за собой. Вокруг нас, на тысячи верст в любую сторону, океан, зеленая вода - мы идем по ней, как по зеленой тверди. Я не спрашиваю, почему мы не тонем, я точно знаю - это старания Вильяма: невидимые космические силы легко держат нас, а как действует механизм поддержки - величайший секрет конструктора…
"Хорошо придумал", - говорю я Вильяму. "Неплохо, - соглашается он. - Но есть кое-что получше. Хочешь взглянуть?" - "Показывай!" - весело соглашаюсь я. И вдруг чувствую: иду ко дну! На лице - прозрачная маска, легко дышу… Ласты позволяют остановиться и разглядеть Вильяма. Он тоже в маске; однако хорошо его слышу: "Внимание! Встречаем акул!"
Слева, справа, под ластами, над головой засеребрились могучие зубастые туши. Я обомлел, ни жив ни мертв жду нападения… Даже вскрикнуть боюсь! Краем глаза замечаю: Вильям обнялся с одной хищницей, вместе кувыркаются, устроили возню… "Поговори с ними - кричит он. - Акулы любят!" Я робко дотронулся до рыбьей морды - той, что была поближе, - зверюге понравилось, она легко поддела меня острым носом, приглашая к игре. Чудеса! Мы устроили нечто вроде беготни друг за другом, конечно, я всегда отставал, но дружелюбная зверюга немедленно возвращалась и позволяла шутливо себя шлепнуть…
Наигрались вдоволь, и Вильям позвал меня наверх. Мы опять зашагали по зеленой воде. Мой друг сосредоточенно молчит, мне тоже не хочется говорить - полный отдых, полная свобода! Все же глупый вопрос сам по себе выскочил: "Мы случайно не в Ноосфере?" Вильям ничуть не удивился, ответил: "Очень похоже. Союз добра и разума! Помнишь байку, которую я рассказал тебе совсем недавно?" - "О виртуальном обмане?" - "Не только о виртуальном. О лжи вообще. О тех, кто пронизан ложью… У нас таких нет. Как в Ноосфере". - "Да, да, припоминаю… Но почему вокруг нас вода?" - "Хотелось побыть с тобой наедине, чем-нибудь потешить…Не понравилось? - "Ноосфера удивительна…" - "Скоро выйдем на берег. Там столько всего! Но ты не заметишь". - "Почему?" - "Ты вырос в этом мире, это твое, родное, поэтому незаметное…"
Я не возражал. Вильям затронул что-то очень важное, но засветившаяся мысль мгновенно погасла…
А вот и берег - светлая песчаная полоса выбежала прямо на нас. Я предложил искупаться и, сбросив одежду, плюхнулся в накатившую волну. А не может ли Вильям, - догадался я, - объяснить: кто я, откуда, зачем на этой земле? Я, чувствую, не одинок. Есть у меня какие-то привязанности, близкие люди…Вильям как будто меня услышал, попросил: "Не торопись. Всему свое время. Могу сказать лишь одно: она тебя ждет". - Кто - она?" - "Твой самый дорой человек". - "Мне стыдно! Я все на свете забыл! Ну, пожалуйста, назови имя!" - "Не могу". - "Ну, хотя бы одну букву!" - Вильям поднял камушек и на белом песке начертал: "Л". - "Ну, пожалуйста, еще одну!" - "Ладно. Еще одну можно". - Рядом с "Л" Вильям нарисовал кружок.
"Ло?" - не понял я. Ну, точно по системе имен господина Карла!
Грозные окрики надзирателей прервали столь дорогое для меня видение.
- Поднимайс-с-сь! С-с-скоты!..
Ряды серых лохмотьев зашевелились, задергались - узники торопились встать, чтобы избежать ударов кованых ботинок под ребра. Я поспешил во двор к нужнику, но здесь уже толпились ожидающие очереди. Через несколько минут, отведенных распорядком, двор опустеет - в бараках торопливо застучат ложки о деревянные чашки: начнется кратковременный, почти пустой завтрак.
Вчера утром у столба ограды с проржавевшими иглами колючей проволоки, у самого его основания, разглядел я зеленые побеги нежной травки. Я еще удивился: осень, холода набегают, вокруг ровный каменистый пустырь, а травка не замечает ни пронизывающего ветра, ни заморозков, ни гнетущей пустоты мертвой тюремной территории - поднялась как символ каких-то скрытых светлых сил… Нагнулся я к стебелькам, провел огрубевшей ладонью по шелковистому ершику - и так стало на душе тоскливо, впору бы завыть. Но тоска моя где началась, там и кончилась. Одним ударом охранник отшвырнул меня в сторону и принялся бухать сапожищами по слабым неокрепшим листочкам. Вот и глянул я сейчас: как она там, горемычная травка…
Выжила! Несколько стебельков распрямились всем напастям назло, кажется, даже проклюнулись свежие побеги. На радостях я чуть не присел на корточки, чтобы получше рассмотреть живое чудо, но вовремя вспомнил вчерашнюю расправу и шагнул в сторону. Я сказал себе, что буду приходить сюда каждый день, утром и вечером, склонять голову перед земной жизнестойкостью, учиться у этого хрупкого существа бороться и побеждать…
Наконец, все процедуры позади, дежурный ловко собрал посуду, и над бараками тягуче, в тысячу голосов, пророкотало:
- Благодарение господину Кар-р-лу!..
Объявлено построение. Бегу к воротам и занимаю в разношерстном сером строю место, определенное мне с первого дня. Слева почесывается Бо, справа - крючится от холода Па. Их бросили сюда вместе со мной, и виноват в этом был я. Это я выпустил их из чернильницы, и они оскорбили Карла.
Бо несколько раз благодарил меня, как он сказал, за освобождение души. Был он тих и молчалив, раздобыл где-то клочок газеты и скрытно изо дня в день что-то там вычитывал.
- Как самочувствие? - спросил я у него.
- Жить можно, - скромно ответил Бо. - Только бы лучше кормили.
- О чем вы? - встрепенулся Па.
- Жалуется на пустой желудок, - объяснил я.
- Я тоже жалуюсь. Но что поделаешь, - вздохнул Па и плотнее завернулся в лохмотья. - Ты все-таки с ним поосторожней, - тихо сказал он, кивая на Бо. - Меня чутье не обманывает.
Па уже в который раз говорит о том, что Бо - доносчик. Дескать, его специально приставили, чтобы он сообщал Карлу. Но что-то не верится. Живет Бо замкнуто, тихо, ни во что не вмешивается. Ну, был он когда-то отъявленным бюрократом, но доносить… Нет, у меня у самого есть чутье. Не тот человек Бо, чтобы кого-то предавать. Поэтому я молчу, переминаясь с ноги на ногу, жду команду на выход. В ходьбе немного согреюсь…
И вот колонна стала вытекать из ворот мутным потоком. Идем молча, говорить запрещено. В самый раз обмозговать ночное видение, но не получается. Бо шепчет:
- Ты сегодня не очень старайся… Пожалуйста. За тобой не угонишься…
Я вспомнил, как вчера на славу помахал кайлом, как мимо меня, словно привидения, носились живые тени, сновали тачки.
- А что, разве плохо потрудился?
Бо с укоризной взглянул на меня.
- Подумай о них. Разве не жалко?
Так вот почему все вокруг на меня хмуро поглядывают! Люди изможденные, еле шевелятся, а я… И как не догадался! Странная непонятливость…
Мутный поток заметно сбавил течение, стал наползать на пологий холм. Километров пять будем петлять в предгорьях, пока дорога не приведет к глубоким холодным норам рудника.
- Бо, - спросил я, чтобы скоротать время. - А как твое настоящее имя?
- Не помню. Господин Карл приказал забыть, вот и выветрилось.
Па тоже было интересно, он прислушивался, то и дело выбиваясь из строя.