Он сел на кровать, свесив руки с колен, левое веко подергивалось сильнее обыкновенного:
– Ну и парни эти китайцы! Им и воевать не пришлось, весь мир им поднесли, как на блюдечке.
Русов зевнул:
– Они следовали мудрому восточному изречению: "Сиди на своем крыльце, и рано или поздно мимо пронесут труп твоего врага". Это вы расчистили им дорогу, сами китайцы воевать бы не стали. Я знаком с ними, несколько человек держат магазины в Кандале. Очень осторожные люди, стараются у нас долго не жить. Слишком близко Темная зона.
Грегори нахмурился:
– Они везде действуют осторожно. Практически не воюют. Просто сняли ограничения на рождаемость и поощряют эмиграцию. А когда китайцев в какой-нибудь стране становится много, то приводят к власти марионеточное правительство - дескать, для защиты прав китайского меньшинства… Потом начинают идеологическую обработку населения, и, глядишь, у Великого Китая становится на один протекторат больше. Не пойму, как они до сих пор не заполонили Россию?
Русов вздохнул:
– Карты не найдется?
– Вот. - Грегори потянулся за панелью. - В компе все есть.
Русов разглядывал появившуюся на дисплее карту России.
– Так… Китай присоединил Среднюю Азию, но остановился на границе Южно-Волжской автономии, по реке Урал. Почему - не знаю. А дальше, - палец Русова скользнул от Волги к Кавказскому хребту, - находятся мусульманские автономии, их у нас называют "исламским поясом". Китайцы туда соваться не любят.
– Это понятно, - усмехнулся Грегори. - Вера в Аллаха и коммунистическая идеология уживаются плохо. Страны исламской конфедерации до сих пор один из самых мощных противовесов Китаю. Выходит, вы с ними дружите?
– Кажется так, - пожал плечами Русов. - Но автономии самостоятельны в политике, и тонкостей я не знаю, тем более это далеко от Карельской автономии…
Его прервал телефонный звонок, к удивлению Русова раздавшийся из панели.
– Здесь есть телефонный выход, - кивнул Грегори. - Кажется, это тебя. Пойду, не стану мешать.
Звонил Болдуин: пожелал выздоровления и пригласил заходить в свой магазин.
– Ты не знаешь, как я мог подцепить эту дрянь? - поинтересовался Русов. - Ведь близко к Зоне не подходили.
Болдуин помолчал.
– Ходят слухи, - сказал осторожно, - что на кого черный волк дохнет, тот на свете не жилец. А к тебе они близко подобрались, да еще кровь на лицо попала. Но ты этому не больно верь.
– Не собираюсь, - весело пообещал Русов. - Во что поверишь, то и сбудется. Спасибо, что позвонил.
Не успел положить панель, как снова раздался звонок, на этот раз от Сирина.
– Как ты, получше? - В голосе Сирина звучало беспокойство, и на сердце Русова потеплело.
– Уже здоров, Миша. С понедельника на работу.
– Быстро тебя запрягают, - хмуро сказал Сирин. - Не желаешь попить пивка? По случаю выздоровления.
– Пока нельзя, - вздохнул Русов, - глотаю таблетки. Как-нибудь на неделе. А у тебя как настроение?
– Да хреновое, - бодро сообщил Сирин. - Хотя есть надежда, что скоро все кончится.
– Ты о чем? - не понял Русов. Но Сирин не стал объяснять.
– Звони, Евгений, нам надо обязательно пивка попить. - И повесил трубку.
В воскресенье Русов отправился с Грегори и Джанет в церковь, подремал на проповеди, а по возвращении съел праздничный обед. Игра на компьютере, болтовня с Грегори, телевизор - все, как вчера. К ночи почему-то появилась неясная тревога…
В понедельник стало не до смутных ощущений: на работе устал так, что свалился на пыльный диванчик прямо на складе. Джо позвонил Джанет, и та пришла отпаивать кофе. Русов почувствовал, как вздрагивает ладошка под его затылком, зеленоватые глаза смотрели обеспокоено. Пожалуй, Джанет все-таки переживала за него.
По дороге домой она сказала:
– Звонила Салли из мэрии. Тебе надо зайти оформить бумаги. Получишь временный вид на жительство, и можно подать заявление о гражданстве.
Русов устало глядел в окно: белые стены среди зелени, аккуратные веранды, два или три этажа блестят стеклами. Красивые дома в Америке. Кажется, в южных автономиях России тоже много частных домов.
– Отвези меня завтра, пожалуйста, - попросил он. - Сегодня я даже думать не в состоянии.
Но когда добрался наконец до постели, то долго лежал без сна. В окне чернели дубы, третий день как шумел в листве ветер, и Русов впервые задумался: увидит ли снова красные гроздья рябины над улицами Кандалы, своих сестричек и отца? Неужели Америка станет для него новой родиной, неужели он не вернется в Россию?.. Ночью снились тревожные сны, но утром он все забыл.
На другой день работалось легче, закончили раньше, и Джанет отвезла его в мэрию.
– Я съезжу к подруге, - сказала снисходительно. - Потом вернусь за тобой.
Электромобиль с жужжанием уехал. От вида белых колонн Русова пробрал озноб, вспомнилась площадь в заброшенном городе. Быстро поднялся по ступеням, миновал холл и отыскал приемную. Там были люди, и Салли с милой улыбкой попросила подождать:
– Мисс Роузвотер хочет поговорить с вами лично.
Делать было нечего. Русов сел в кресло, радуясь возможности вытянуть ноги… Наконец вышло несколько мужчин, шумно обсуждая детали какого-то строительства, и в кабинет зашли две дамы, до того с любопытством рассматривавшие Русова. Потом пришла и его очередь.
– Хай, Юджин! - Хелен выглядела немного усталой, но элегантной в коричневом костюме и белой блузке. - Я слышала, вы болели.
– Уже здоров, мисс Роузвотер, - неловко улыбнулся Русов.
Мэр рассмеялась, снова звонким смехом юной девушки:
– Не называйте меня так, я буду чувствовать себя совсем старой. Просто Хелен. Наверное, Салли сказала, в чем дело. Надо получить регистрационную карточку. А хотите, сразу подайте заявление о гражданстве. Мать у вас американская подданная, и я готова поручиться за вас. Хоть что-то сделаю для вашей матери. Надеюсь, вы меня не подведете. Ну как?
Русов заколебался:
– Большое спасибо. Но я не знаю, сохраню ли тогда российское гражданство?
Хелен переплела красивые тонкие пальцы и оперлась на них подбородком - похоже, ее любимая поза.
– Вы хотите вернуться в Россию? - в голосе прозвучало удивление.
– Еще не знаю, - замялся Русов. - У меня там две сестры. Я хотел бы их навестить.
Вспомнилось - вечер, и он поднимается в их комнатку с каким-нибудь лакомством: коробкой китайских соевых конфет с золотым драконом на обертке, или шоколадных "Красный Октябрь". Сестры - всегда в одинаковых платьицах - радостно спрыгивают с дивана, бегут навстречу, утыкаются головенками под мышки…
Хелен задумчиво разглядывала Русова:
– Я не знаю российского законодательства о гражданстве. Сомневаюсь, что в Ил-Оу или вообще в Штатах есть специалисты по этому вопросу. Конечно, можно получить разрешение и выйти на официальный русский сайт через китайский сектор Интернета… Но я не думаю, что дело стоит предавать огласке, по крайней мере, пока. Или хотите, чтобы вас потребовали выдать, как преступников?
И Хелен заговорщически улыбнулась.
– Конечно нет, - смешался Русов.
– Тогда ограничимся карточкой, - решила Хелен. - Она дает право на пять лет проживания… Салли! - Хелен ни до чего не дотрагивалась: по всей вероятности, компьютер управлялся голосом. - Подготовь "зеленую карту" для мистера Русова.
Она развела руками:
– Даже не знаю, почему их так называют. Пока все. До свидания, Юджин.
Русов растерянно поблагодарил и попятился к двери под насмешливым взглядом голубых глаз женщины-мэра. В приемной Салли посадила его на стул и, нацелив глазок веб-камеры, забегала пальцами по клавиатуре. Принтер вытолкнул кусочек пластика без фотографии, но Салли вставила его в компьютер, и на дисплее появилось цветное изображение физиономии Русова - наверное, было закодировано прямо на карточке.
Салли протянула розовый прямоугольник и улыбнулась: где их только учат таким безупречным улыбкам?
– Поздравляю, мистер Русов.
Так Русов упустил возможность стать полноправным гражданином североамериканских Территорий. Но это его волновало мало, он вспомнил о Сирине:
– А Майкл Сирин получил такую?
– Нет. - Салли поморгала длинными ресницами. - Я посылала извещение, но он не явился.
– Что это он? - пробормотал Русов. - Ну ладно. Спасибо, Салли. До свидания.
В среду дошла очередь и до пива, минуло две недели, как встречался с Сирином в баре. Сирин был чем-то занят, поэтому договорились, что Русов зайдет к нему домой. Вернувшись с работы, он попросил у Джанет кусок пирога и вышел на улицу. Погода стояла прекрасная, над городом высились башни белых облаков. Русов направился к дому Сирина, сверяясь с отпечатанным Джанет планом города.
Сначала шел по Шелковичной улице. За деревьями красновато поблескивали окна вторых этажей, вдоль тротуара тянулись подстриженные кусты. Русову было удобно идти в туфлях, подобранных Джанет. Вспомнился мокрый покоробленный асфальт на улицах Кандалы, красные гроздья рябины над головой. На миг Русов испытал приступ тоски по дому, но тут подошел к первому перекрестку - Шелковичную улицу пересекала улица Джефферсона. На другой стороне висела вывеска аптеки, горел красный сигнал светофора и надпись "стойте".
Русов подождал - не проехало ни одного автомобиля, свет сменился на зеленый. "Идите".
Опять гладкий тротуар, несколько детей выскочили из-за живой изгороди, едва не налетев на Русова, и побежали дальше, возбужденно крича. Перед следующим проездом он невольно замедлил шаг, но за кустами никого не оказалось. Пошел дальше, заглядывая в пустые подъездные аллеи. Хорошее настроение почему-то пропало, что-то напомнили эти прямоугольно подстриженные изгороди. Возникло странное ощущение, будто оказался внутри какого-то фильма. Нехорошего фильма.
Снова перекресток, на этот раз с улицей Мэдисон. На другой стороне кафе. Опять красный свет навстречу, опять надпись "стойте". На этот раз мимо проехала машина - "скорая помощь".
Снова гладкий тротуар, снова белые домики прячутся за неестественно прямыми рядами кустов. Шелковицы зашелестели над головой. Еще перекресток - улица Адамс. Русов свернул направо и ускорил шаг…
Они пришли раньше, чем он ожидал. Но смерть своенравная гостья - всегда приходит раньше, чем ее ждут. Внизу зазвонил телефон, а когда Сирин спустился, они уже стояли в гостиной, электронный замок не помеха.
– Надо же, - пробормотал он, останавливаясь на лестнице. - Какие вежливые. Нет бы наоборот: сначала укокошили, а потом позвонили.
– Мы ценим твое чувство юмора, - Голос прозвучал холодно и почти без акцента; было непонятно, кто из троих говорит.- Кажется, у вас его называют юмором висельника?
– Верно, - согласился Сирин. - Раз уж вы мои палачи, то как насчет последнего желания осужденного?
Центральная фигура будто сдвинулась с места. Бесформенное одеяние, странно неразличимое на фоне ковра и стен, не позволяло сказать точно.
– Люди, гонимые желанием, бегают вокруг как перепуганный заяц, - произнесла она. - Связанные путами и узами, они снова и снова возвращаются к страданию.
Сирин попятился.
– Я не заяц, - хрипло сказал он. - И не бегу от вас. А вы просто убийцы, хотя и корчите из себя каких-то буддистских монахов. Я ничего не знаю, зачем меня убивать?
– Ты знаешь, что мы ищем? Откуда? - Теперь левая фигура неуловимо изменила положение. - Уже это достаточная причина, чтобы убить тебя. А потом и твоего спутника.
– Он тут ни при чем, - почти взвыл Сирин. Какая жалость, что пистолет остался в полиции! Хоть бы одну тварь захватил с собой.
– У вас это называют зачисткой… - третья фигура двинулась с места. - А теперь оставь пустые мысли. Как увядший лист, ты теперь, и посланцы Ямы пришли за тобой. И ты стоишь у порога смерти, и у тебя нет даже запаса на дорогу.
– А, ритуальная фраза? - Сирин нашел силы, чтобы рассмеяться, пускай и хрипло. - А вам не приходило в голову, что вы сами рабы? Рабы своих хозяев и рабы формальностей? А вот я свободен!
– Свободен лишь тот, кто победит желание существовать… - Центральная фигура устремилась вперед, и кулак Сирина взметнулся, но угодил в пустоту.
Почему-то было не больно: словно во сне, он ощущал град ударов, и словно во сне замедленно пытался уйти и бил в ответ. Пару раз даже попал. Смутно удивлялся, что все еще жив - наверное, с ним просто забавлялись. Эх, если бы тот футляр, показал бы этим недоделанным призракам кузькину мать! Но отныне у него другой хозяин…
Что-то скользнуло по горлу. Он еще отбивался, но двигать руками становилось все тяжелее, рубашка почему-то намокла, по груди текло. Вдруг пол мягко ушел из-под ног. Словно из темнеющего коридора он услышал:
– Теперь ты свободен от желаний, свободен от страстей. Неужели ты вернешься к страданию?..
Русов сразу увидел дом. Перед ним стояла полицейская машина и скорая помощь, что встретилась недавно. Русов не почувствовал удивления, только в груди вдруг стало тяжело. Медленно подошел к крыльцу. Окна пылали угрюмым закатным огнем, дверь была открыта. Он вошел и сразу увидел шерифа: тот обернулся, помедлил и кивнул Русову. За шерифом двое в синих одеждах склонились над чем-то на полу. В гостиной все было перевернуто вверх дном.
– Он мертв, Боб, - сказал один из санитаров. - Как его изукрасили! Живого места нет.
– Везите в морг, - распорядился шериф. - Хотя нет, постойте. - Он глянул на Русова, и на лице появилось сочувствие. - Узнаешь? Похоже, это твоего приятеля убили.
Не чуя под собой ног, Русов обошел его и опустился на корточки. Да, это был Сирин. Одежда изорвана, горло рассечено, вся грудь в крови. Лицо разбито, но странное выражение застыло в глазах - словно тень бесшабашного веселья все еще медлила в них.
– Да, это Майкл Сирин, - сказал Русов, вставая. - Кто его так?
Он почувствовал тошноту, отошел в сторону и прижался лбом к стене.
– Кто знает? - неохотно сказал шериф, пряча в карман военный билет Сирина. - Может быть, грабители с границ Темной зоны. Их почерк. Пожилые леди были в гостях, а когда вернулись, увидели это. Сочувствую тебе, парень.
Он наклонился и стал очерчивать тело мелом. Белая черта словно окончательно отделила Сирина от мира живых. Потом двое санитаров унесли труп. Тяжело ступая, шериф прошел через гостиную и заговорил с кем-то. Русов обнаружил, что все еще стоит у стены, его бил озноб. Поискал глазами диван и сел. Подушки были сброшены и валялись на полу. Русов тупо уставился на белый рисунок, не в силах осознать случившегося.
Опять прозвучали тяжелые шаги - шериф вышел, напоследок оглянувшись на Русова. Потом шаги раздались снова, на этот раз легкие и осторожные. Русов повернул голову и увидел двух пожилых женщин. Это были две леди, что сдавали Сирину комнату, он рассказывал о них по телефону. Повыше и массивнее - Джин, пониже и миниатюрнее - Лу.
– Юджин, мы тебе так сочувствуем, - вздрагивающим голосом сказала Джин. - Это надо же! Прилететь в свободную страну и погибнуть тут…
– Он спас нас, Джин, - бесцветным голосом сказала Лу. - Если бы он не поднял шума, бандиты дождались бы нас. Им мало одного съестного, они хотят крови… Да, Юджин, - ее редкие брови приподнялись. - Он оставил тебе записку, пару дней назад. Сказал, чтобы мы передали, если ты зайдешь, а его не окажется дома. Где же она?
Она стала искать на камине и наконец вытащила из-под статуэтки сложенный листок бумаги. Русов развернул его. Там была всего одна фраза, размашисто написанная по-русски. Русов перечитал несколько раз, прежде чем до него дошел смысл.
– Он пишет, чтобы я забрал кур из его холодильника, - чужим голосом сказал Русов.
И стал перечитывать записку: что за ерунда?
– Майкл ремонтировал дом соседу, - озадаченно сказала Джин. - На полученные деньги купил десяток мороженых кур и положил в холодильник. Мы дали старый, он починил.
Русов сидел, моргая, и вдруг вспомнил: "Ищи, где похолоднее!".
Он встал и все еще непослушным голосом спросил:
– Где его холодильник?
Его провели в комнату Сирина. На тумбочке возле кровати стояла фотография, с нее улыбались женщина с пепельными волосами и девочка. Русов скрипнул зубами и положил фотографию в карман. Он уже знал, что сделает с нею. У родных Сирина нет ни надгробья, ни даже могилы. Но на другом краю мира они втроем будут глядеть с памятника: жена, дочь и муж, еще совсем молодой на фото в военном билете.
Русов открыл дверцу холодильника и глянул на заиндевелых кур. На душе была страшная тяжесть, и все-таки улыбка тронула губы. Да, не понять пожилым леди запасливости Сирина, не жили в Карельской автономии, где рыбы море, а курятина деликатес.
С глухим стуком он выложил кур на стол. Футляр, похожий на портсигар, лежал в дальнем углу и обжег пальцы холодом. Русов положил его в карман, побросал кур обратно, оставив себе двух, и вышел из комнаты. Джин и Лу смотрели на кур с удивлением.
– Этих мне хватит, - буркнул Русов и еле сдержал истерический смех. Как нелепо это, должно быть, выглядело: один русский забирал мороженых кур у другого, кому они больше не понадобятся.
Он вышел, в последний раз глянув на белый силуэт на полу - все, что осталось в этой жизни от Михаила Сирина.
Он шел по сумеречной улице, ничего не видя вокруг. Не так долго знал Сирина, но потерять его, остаться одному в чужой стране было невыносимо тяжело.
Что же произошло? Почему Сирин не воспользовался футляром, а спрятал в холодильник? Ведь два первых заряда идеально подходили для самообороны. Почему оставил такую странную записку, словно боялся больше не увидеть Русова?..
И вдруг рыдания сотрясли все тело. Русов свернул с тротуара и сел на траву, обхватив голову руками. Сирин о чем-то догадывался! Его страх, когда внезапно появилась Айлин. Его слова, что скоро все кончится. Его настойчивое желание увидеться с Русовым. А еще раньше, что погнало его из России?.. Ведь говорил что-то, но Русов был поглощен собственными переживаниями и не запомнил. Только… разве могли какие-то бандиты последовать за Сирином через океан? Тут что-то не складывалось.
Послышались голоса, женский смех. Русов поднял голову: по тротуару шла пожилая пара - наверное, муж с женой. Увидев сидящего на траве Русова, пугливо смолкли и заторопились. Тот усмехнулся сквозь слезы: чужая страна, холодная и равнодушная. В Кандале подошли бы, спросили, что с ним?
Он вернулся к невеселым мыслям. Да, Сирин что-то подозревал. Чего боялся, уже не узнать. И футляр не забыл, а спрятал специально. Похоже, не хотел больше жить и был даже рад, что его терзания скоро кончатся. Футляр сохранил для него, Русова. Неизвестно, от кого поможет оборониться, но это все, что смог оставить Сирин.
"Ты приживешься…", - с болью вспомнил Русов его слова.