Через день он улетел на свои севера, месить компот из льда и черной воды, как он говорил. И я иногда замечал у него в глазах тоску, но он не давал ей волю. Мой, с детства, очень надежный друг. Колян Голован.
А с его подарка бил набатом в сердце Высоцкий:
"Для остановки нет причин,
Иду, скользя.
И в мире нет таких вершин,
Что взять нельзя."
Теперь я в это верил.
Глава 3. " И прав был капитан: еще не вечер!"
Колян Псих. Николай Медведев, вахтенный помощник капитана.
И просится душа моя,
Туда, где теплые моря...
Где Южный Крест, ночами блещет,
Где горе, радость - пополам.
Где от величия трепещет,
Душа по штормовым волнам.
И кажется, будто во сне,
Давно приснилось это мне...
Оставив шрамы и мозоли,
Характер выполоскав в соли...
Ушел, забыл и никогда,
Я больше не вернусь туда.
Работа, холод, лед... паскуда,
А может, вдруг, случится чудо!?
Я в те моря вернусь, седой,
Что б обрести земной покой.
Но тихо скажет друг в пивной,
Что это было не со мной...
Мол нужно, чтобы все забыл,
Мечту предал и как все жил.
Сдавать документы в приемную комиссию Одесского высшего инженерного морского училища (ОВИМУ), собралась приличная очередь. Жара, а кандидаты в мореманы с рюкзаками-чемоданами и в куртках-пинжаках, а куда их деть ведь там и деньги, и документы. Очень возбужденная обстановка. И на фоне психо-физической усталости толпы - картина маслом: трое здоровенных жлобов, явно местного розлива, расталкивая абитуру локтями, лезут в приемную комиссию. Почти по головам.
На осторожные замечания из очереди, что мол можно бы и поосторожнее, последовало лаконичное:
- Пошел на ...
И именно это меня взбесило, их полное пренебрежение к людям с которыми завтра ты можешь сидеть в одной аудитории, спать в одной казарме. Может быть они и имели право, но это мне стало фиолетово и я выступил:
- Ребята, только после меня, я не какой-то там правдолюб, я эгоист.
На лениво произнесенное :
- Пошел...
Я ответил коротким левой по печени первому, самому разговорчивому лбу и ему можно было начинать считать. Щиры друзи, довольно быстро сориентировались и оттащили приятеля в сторонку. А я решил, что инцидент исчерпан и занял свое место в очереди. Однако вовремя услышал крик парня, стоящего впереди меня:
- Сзади...
Я на инстинкте сделал шаг назад и ударил локтем еще одного жлоба, пытавшегося врезать мне бляхой ремня. Как большинство боксеров, в уличных стычках я всегда старался не бить кулаком и не противника жалел - свои руки. Инструмент боксера, так сказать. Многих удивит насколько легко можно повредить не защищенные кулаки, поэтому третьего, размахнувшегося на все Одессу-маму, я ударил основанием открытой ладони, в лоб. Этого хватило.
Однако подоспела подмога в виде двух курсантов с повязками "РЦЫ" на рукавах форменок. Дежурные значит. Дело принимало хреновый оборот и я приготовился принять нелегкий бой. Однако из аудитории, где расположилась приемная комиссия, вышел преподаватель в гражданском костюме и одним движением брови прекратил развитие инцидента. Кроме того, он приказал дежурным доставить участников конфликта к себе в кабинет, на котором сияла надраенная табличка "Начальник училища...". "Попал, как кур в ощип", - тоскливо осознал я.
- Ну, Федоркин, докладывай. - Приказал он первому из амбалов.
- Шли сдавать зачет к Герману Григорьевичу, в приемную комиссию. А здесь куча абитуры, малость потолкались. Этому не понравилось. Я его послал, а он мне врезал. По печени и очень грамотно. Ребята за меня вступились, но он и их уложил.
- Нормальный ход. Трех лучших гребцов училища уложил один малек. Что скажешь в свое оправдание, гражданин абитуриент?
- Виноват, исправлюсь. Товарищ начальник училища.
- Красиво излагаешь. Затеял драку, избил курсантов четвертого курса и просто виноват?
А что говорить? И я просто пожал плечами.
- Так, вы, которые гордость училища, свободны. А вас молодой человек, прошу предъявить документы и не только паспорт, я не постовой с Привоза. Все, что приготовил в приемную комиссию, ко мне на стол. Вот так.
И он начал внимательно просматривать мои бумаги комментируя их вслух:
- Боксер... кандидат в Мастера спорта.
Ну это у тебя на носу написано. Моторист 2-го класса... матрос 2-го класса... морской стаж почти четыре года. Золотая медаль средней школы! Шестнадцать лет с половиной?! Ну парень... ты даешь, - расхохотался он. - Иди, относи документы в приемную комиссию. Хулиган малолетний. И лучше на больших дядек не нападай.
Как я потом убедился, Иван Гаврилович был хороший человеком и отличным начальником. Все в училище держалось на нем, вплоть до последних мелочей и со всем он справлялся.
- И учти, я теперь твой курс отслеживаю. Нужно помочь - помогу, нужно наказать, будь уверен - накажу вдвойне. Так что, повезло тебе сегодня или нет - покажет только будущее.
Так он и присматривал за мной на протяжении всей моей учебы в ОВИМУ, высшей мореходки или просто вышки, как ее называли курсанты.
Экзамен по математике я выдержал легко, спасибо Борису Михайловичу Нудельману и был зачислен на первый курс судоводительского факультета училища. Точнее в первую роту, первого курса, судоводительского факультета ОВИМУ и размещен в экипаже, общежитии казарменного типа.
В первый же день ко мне подгребли трое знакомцев, бугаев и Федоркин спросил, имитируя простого грузинского парня:
- Слюшай дарагой, ты чего такой гарячий. Панимаешь.
- Думал вы абитуриенты, - честно сказал я.
- Где были твои глаза? После трех лет вышки на нас, как клеймо поставили - курсанты ОВИМУ, - подхватил второй парень.
- Да ладно парни, хорошо он нам бланшей не понаставил. Вот было бы смеху, на все училище.
- Как зовут, боксер? - продолжил Федоркин.
- Колян. Николай Медведев.
- А уличная кликуха?
- ... Псих.
На хохот троицы сбежался весь экипаж. Но парни, нужно отдать им должное, причину своего безудержного веселья не называли и продолжали лыбиться во все тридцать два. Все-таки уже не дети, чтобы цепляться к мальку из-за смешной уличной клички. Почти штурманА.
Лишь Федоркин сказал:
- А знаешь, тебе подходит, - и опять зашелся в хохоте.
Так ко мне прицепилось старое детское прозвище, а новое нужно было еще заслужить.
- Слушай, ты лишнего то ничего не наговорил? - это спросил Артем, что хотел меня приложить бляхой.
- Во-первых, я конечно Псих, но не настолько. А во-вторых, он меня не спрашивал, лишь сказал, что теперь будет отслеживать мой курс.
По сочувствующим лицам курсантов я понял, что здорово влип и это надолго.
- Ну и ладно, порядок на судне. - Прервал трагическую паузу Федоркин. - Вас ведь еще не обмундировывали? Пойдем к мичману, подберем тебе формяк и робу по фигуре, а то каптеры любят втюхать абы как. А второй срок мы тебе из своего подберем, нормально будет, - решил он, явный лидер троицы.
Так у меня появилась нехилая подписка в училище, что здорово помогло не отвлекаться на чепуху и тратить нервы на встраивание в казарменную иерархию. Я стал, как бы сам по себе, насколько это можно в казарме. Учеба и уставная жизнь, меня не напрягали. Да еще, в училищной повседневности, у меня была отдушина - четырехразовые тренировки в одесском "Динамо". Вел меня отличный тренер, Олег Федорович и в команде были боксеры очень высокого уровня. Жизнь покатилась по наезженной колее в новом ритме, но меня это не напрягало.
Первую, свою морскую практику я запомнил надолго...На нее меня определил сам, точнее Сам начальник училища. Это был сухогрузный пароход ленинградского проекта, построенный на верфи ГДР, г. Росток, в 1954 года. Судно "Коломна" располагало жилой надстройкой с каютами для пассажиров и кубриками для практикантов. Всего для восемнадцати - человек. В судовой роли я был записан старшим матросом и сразу попал... на аврал - покраску судна и почти неделю, практически, не спал. Тридцать шесть человек экипажа на авральной работе, где каждый и все вместе внимательно приглядываются к практиканту, одновременно проверяя его на вшивость. Здесь важно поставить себя сразу и в тоже время не противопоставлять сложившемуся коллективу экипажа судна. Войти в него в обертке, так сказать.
Слух, что я действующий боксер кандидат в Мастера спорта, запустил боцман - рослый, кучерявый, цыганистого вида мужчина лет за сорок. Который, как оказалось позднее, был заинтересован в моей успешной интеграции в коллектив. Посему первый вопросом, который мне задали соседи по кубрику, был такой:
- И каких же ты высот достиг, паренек, в деле благородного мордобития, - с подковыркой спросил похожий на шкаф парень, лет двадцати пяти.
- Чемпион Одессы, но не по вольной борьбе и не по шахматам, - ухмыльнулся я и посмотрел на неоднократно сломанные и приплюснутые уши парня.
- Да уж, наш спорт по мордасам прописан, - захохотал тот и протянул руку, вернее что-то размером с малую саперную лопату и такой же твердости, - Сева и ты занял мою страстно ожидаемую должность.
- Николай, - пожал крепкую клешню я, - и готов с тобой махнуться должностями, не глядя.
- Да ты хитрован, браток. Нет уж, я лучше будут натюрморт писать на пленэре. - Показал знакомство с культурой матрос. - А вот опосля покраски - будем думать.
Долго думать ему не пришлось. В неделю мы вложились, комиссия приняла судно, а я принял должность боцмана, который ушел в отпуск на три месяца. В небольшом боцманском кубрике, куда он меня завел, было уютно и как-то по-хорошему индивидуально, что ли.
- Я сейчас соберу свое барахло и переселяйся сюда.
- Нет, Степан Лукич, я лучше с коллективом. Очень личная у вас каюта. Я здесь буду себя чувствовать, как с грязными прогарами в семейной спальне.
- Мое дело предложить, твое дело по..., - стараясь скрыть удовлетворение сказал боцман.
- Отложить, - с улыбкой продолжил я. В более корректной форме.
- Это ведь я мастеру предложил, принять практиканта на мою должность. Он и попросил у вашего начальства нормального рогатого, со стажем. Вы три месяца будете каботажить. А потом я вернусь на судно к загранке, на свое место и без всяких проблем. Здесь тебе будет хорошая практика, а в работе опирайся на Севу, надежный человек и отличный моряк. Он, как и ты, сызмальства в море, я его на смену себе готовлю.
- Так рано вам еще...
- У меня плавстажа двадцать пять лет, из них пятнадцать северных. Пора бросить якорь. А ты работай негр, твой срок еще не скоро закончится.
- И вам счастливого отдыха, - пожелал я заслуженному дракону.
- А тебе семь футов под килем. Командуй. - Оставил Лукич за собой последнее слово.
А як же ж, командуй... В просторечии это означало - паши, как Папа Карло, больше всех остальных, что я и делал. Садиться себе на шею не давал, однако пахал истово. На несколько месяцев меня хватило, а потом прибыл Лукич и я устроил отвальную экипажу "Коломны" в... Ялте, куда мы пришли. Хорошо посидели всей командой, по большому блату, в "Причале". Расстались друзьями или, по крайней мере, хорошими приятелями.
Однако, в морской среде, про меня пошли слушки, осторожные такие... Чему способствовали несколько эпизодов, один из них произошел в середине срока моей практики на судне. Мастер увидел, что я справляюсь с должностью боцмана и решил меня еще подгрузить. Как всегда, исключительно для моей пользы.
- Ты будущий штурман и тебе нужна практика судоводителя, будешь исполнять обязанности вахтенного помощника, во время моей вахты.
Теперь второй штурман спал свою "собаку" у себя в каюте, кэп дремал в персональном кресле на мостике, а я нес службу с ноля до четырех.
- Ибо молодым везде у нас дорога, - как подшучивал надо мной Чиф и говорил уже серьезно, - тебе повезло, у нас лучший капитан в Черноморском морском пароходстве (ЧМП).
Зато он, старпом, был самым злостным... человеком на судне. Лютый зверь.
Сегодня, к середине вахты, меня как бы торкнуло, знанием и я не задумываясь о последствиях скомандовал:
- "Лево на борт!"."Стоп машина!"
И когда судно стало уваливаться под ветер, бушевавшего недавно шторма. Подал команду:
- "Человек за бортом".
Нужно отдать должное мастеру, который буквально телепортировался из своего кресла и спросил лишь одно:
- Где?
- Справа по борту. Примерно восемь кабельтовых на тридцать градусов.
- И ты увидел?
- Да.
- Тогда иди на бот и командуй.
А дальше капитан взял все в свои руки. Прожектора зашарили по свинцового цвета волнам с правого борта, а спасательная команда готовила к спуску мотобот.
Это был сейнер, который перевернуло от сильнейшего и неожиданного порыва ветра - шквала. За него цеплялись люди из команды, бывшие как в спасательных жилетах, так и без них. В бот мы подняли шесть человек, а должно было быть еще двое, как минимум - нас в училище добротно учили.
- Где еще двое, - спросил я у спасенных.
- Они хотели догнать шлюпку, сорванную с палубы и поплыли за ней по ветру.
Сева был рулевым на боте и по моей команде, развернулся в нужное направление , а пространство по нашему курсу отслеживал луч прожектора с теплохода. Вскоре мы увидели свет фальшфейера и дрейфующую шлюпку с двумя людьми. И только сейчас мне показалось, что я наконец-то выдохнул.
После того, как мы передали команду с сейнера на подошедший спасатель, капитан вызвал меня к себе в каюту.
- Расскажи ка мне, друг любезный, как ты ночью, в неспокойном море, увидел перевернутый шквалом сейнер? За милю, тудыт твою душу морскую нехай.
- Если б я знал, товарищ капитан. Как торкнуло что-то.
Капитан посмотрел на меня с интересом и сказал:
- Чуйка значит... Ну это, в морях бывает. Редко, но бывает. Иди работай, боцман, наводи порядок после аврала.
Нет, чтобы дать отдохнуть, однако кэп впервые назвал меня боцманом, а то все практикантом звал. Позже, вспоминая прошедшие эпизоды авральной ситуации, я отметил: а ведь мастер ни одного лишнего слова не сказал. При мне, по крайней мере. Ни единого, а это высший класс.
Рулевой, о моем поведении на мостике, особо не распространялся, поэтому о происшедшем знал ограниченный круг людей. Но тот случай, когда я почуял, что троих из экипажа забрали в лягавку - наша команда исправно тиражировала среди мореманов. Несмотря на то, что я всех уверял будто увидел, как ребят сажали в воронок. Это было в Батуми, где местные блюстители порядка очень любили сажать моряков в кутузку и ожидали, когда за ними прибудут с судна, с соответствующим бакшишем.
"Ведь они по заграницам плавают, а мы на берегу за гроши трудимся. Несправедливо." - Именно так себе мыслил каждый батумский милиционер. А если помощь с судна задерживалась, то утром "нарушителей порядка и законности" быстренько доставляли в суд и пятнадцать суток были гарантированны. Свое реноме, строгих блюстителей закона, фараоны поддерживали исправно. За нашими ребятами приехал Дед, к счастью оказавшийся на судне. Так, что обошлись мелкими потерями - бутылкой виски из капитанских запасов на представительство. Так сказать.
- Ты будешь Великим специалистом Большого каботажа, - так пророчил мне Дед с нашей "Коломны", намекая на мой юный возраст. - Как беспаспортная шантрапа, будешь бесплатным подарком на каботажных рейсах.
"Ну уж нет - думал я, - на следующий год мне исполнится восемнадцать, оформят визу и... в южные моря, в загранку".
Раскатал губу... Следующая моя практика была истинно Большим каботажем, на ледокольно-транспортном судне голландской постройки, дизель электроходе "Индигирка". И кто же знал, что Северный морской путь станет моим привычным морским маршрутом, а отнюдь не южные моря и рейсы в бананово-лимонный Сингапур. В середине июня, я был уже в Мурманске и полностью погряз в погрузке и подготовке судна к рейсу. Стажер второго помощника капитана, называется, а по сути - старший трюмный матрос. Тем не менее, стояночные вахты второго помощника, уже через несколько дней, стали моими.
Наш рейс был транзитным, мы не заходили даже в Дудинку и не разгружались в бухте Провидения, конечном пункте Северного морского пути, а шли прямо во Владивосток. Два месяца холода, обжигающего ветра и однообразного движения в караване сразу за ледоколом. И все это, в смеси крошева льда и холодной воды. А еще, были ежесуточные проверки состояния груза в трюмах и ходовые вахты. Романтика отдыхает... под ласковыми муссонами в южных морях. После третьего курса я был опять на Севере, а после четвертого в училище пришел персональный запрос на меня и я занял, фактически, должность четвертого помощника капитана на однотипном с "Индигиркой" судне - "Лена".
Единственным светлым пятном в моих морских практиках, как ни странно, была учеба в Севастополе на военке и после окончания училища я получил звание лейтенанта запаса и специальность "командира электронавигационной группы на дизельных подводных лодках". Увольнения в Севастополе летом... вот это была романтика.
Я закончил училище в десятке лучших и мне предложили выбрать любое пароходство для распределения... кроме Черноморского. Я выбрал Дальневосточное и сейчас торчу во Владике, уже вторую неделю, ожидая назначения на судно. С гостиницы я съехал, так как постоянный гудеж соседей, селившихся в нее в промежутках между рейсами или отпусками, меня быстро утомил. Я снял комнату у пожилой пары в центре города. Благо, чего чего, а денег на северах платили достаточно, только тратить их было некуда. И поэтому, пользуясь моментом, я исследовал ночной образ жизни большого портового города. Причем каждый раз в новом ресторане и с новой подругой. Хорошо, что хозяева квартиры круглосуточно находились на даче, осень - время уборки урожая. Вот и сегодня я выбирал себе подругу сам, отклонив предложение официанта подсадить ко мне за столик подходящую кандидатуру. При своем личном выборе, я был уверен в том, что не намотаю себе на винт, чего-нибудь такого... большого пребольшого.
Он сидел от меня через столик, один и на нем было написано большими буквами - Капитан, несмотря на то, что был не в форме. А с углового столика его пасли три спитых бича, этакие завсегдатаи ресторана и их целью был он. Конечно, подгрести за его столик и втихаря подсыпать ему чего-нибудь такого они не могли - не те величины, чтобы он усадил их рядом с собой. И от бабца он видно отказался, однако кэп нагрузился по ватерлинию и примитивный разбой был наиболее вероятным развитием дальнейших событий. Поэтому я решил отследить ситуацию, все-таки мы одной крови, пусть моя и пожиже, и не такая соленая, но тоже морская. Все произошло по классическому варианту сценария, одинаковому во всех портовых городах и тем не менее действенному. Когда моряк вышел из ресторана и направился к ожидавшему его такси, то услышал банальное:
- Мужчины, помогите, - озвученное милым женским голоском из темной подворотни и персонально для него.