- Как и в большинстве стран - чиновничья. Я бы даже назвал чиновников особым классом в полном соответствие с определением Ленина. Как там у него? Большие группы людей... У нас они большие, и с каждым годом будут становиться все больше. Отличаются по месту в системе производства... Ясное дело, отличаются: мало того что от большинства нет никакой пользы, многие откровенно вредят! Отличаются способами получения и долей общественного богатства... Еще как отличаются! Это пока еще мало заметно, но все еще впереди. Понимаешь, революции обычно делают энергичные люди. Если они еще и не без способностей, то не только спихнут старых хозяев, но смогут удержаться на их месте, а не закончить свои дни на гильотине. Их дети будут куда образованнее их самих, но уже таких чувств и качеств у них будет меньше. Но папаши сделают все, чтобы продвинуть своих отпрысков на хорошие места. Не все, но многие. А у тех, в свою очередь, родятся детишки, воспитанные в семьях, живущих уже совсем другой жизнью, чем все остальные. Так постепенно вырастут "хозяева жизни", которые будут считать, что весь мир вертится вокруг них, и желающие получить все и сразу. Их продвинут на те же руководящие должности, не думая о том, что они уже не способны не только руководить, вообще работать! Такие перед развалом направо и налево брали взятки, торгуя единственным, что они умели делать - ставить подписи на документах. А потом им захотелось жить не хуже, чем на Западе, и не возиться с этой страной. И появился генсек-реформатор с хорошо подвешенным языком! Ладно, извини, что-то меня сегодня прорвало. Стоим с тобой и болтаем о политике.
- По-моему, это не политика, - сказала Люся. - Это жизнь. Неужели с этим нельзя как-то бороться?
- На Западе с этим борется конкуренция. Будешь выдвигать никчемных руководителей - вылетишь в трубу. Если сынков вводят в правление корпорацией, то по делу, или они там сидят просто так и ничего не решают. В политике, правда, это правило не всегда работает... А у нас боролся Сталин. Когда тебя в любой момент могут ночью выдернуть из кровати и забить сапогами, ты уже не элита и особо наглеть не станешь. Нигде не читал, чтобы при нем брали взятки. Но у этого способа есть свои недостатки. Тем, кто пинает, без разницы, кого пинать, а те, кто решает, кого тащить в подвал, зачастую ошибаются. Это, конечно, крайности, но история показала, что как только убирают контроль и ответственность, так все начинает разваливаться. Многое зависит от размеров страны и характера народа, его культуры. Но общие закономерности для всех одинаковы. Это просто в природе человека. Пошли, ты уже замерзла, да и мама начнет волноваться.
- Пошли. Ген, а что делать, если это заложено в людях?
- Жить, причем стараться жить лучше, по возможности не портя жизнь другим людям. И меньше морочить голову политикой. Знаешь, что по этому поводу говорили древние? Они ведь во многом были не глупее нас, только знали меньше. Господи, дай мне силы справиться с тем, что я могу сделать, дай мне терпение вынести то, что я сделать не в силах, и дай мне ум отличить первое от второго. Еще говорили, что когда носорог смотрит на Луну, он напрасно тратит цветы своей селезенки. Но это слишком тонко и не всем понятно. Пришли, давай я к вам зайду, чтобы меня немного поругали. Тогда тебе меньше достанется.
- Тебя-то за что ругать? - спросила Люся, когда мы поднимались по лестнице. - За чужое хамство?
- Сейчас увидишь, - сказал я, проходя вслед за ней в прихожую.
- Доченька! - Надежда схватила Люсю и прижала к себе.
- Мам, отпусти, дай раздеться, жарко.
- Раздевайся, - отстранилась мать. - А ты чего стоишь, изверг? Раздевайся тоже, сейчас будешь давать ответ, во что вы вляпались!
- Зря ты на него так набросилась, мать, - раздался из комнаты голос Ивана Алексеевича.
- И ничего не зря! У меня из-за него чуть сердце не разорвалось, а ты заступаешься!
Я разделся и вместе с Люсей зашел в большую комнату. Кроме отца подруги здесь же была и Ольга.
- А тебя мама ругала, - сообщила она мне. - Я тоже переволновалась из-за тебя.
- А из-за сестры? - спросил я.
- А что с ней случится!
- Оля, не встревай в разговор взрослых! - рассердилась Надежда. - Марш в свою комнату! Ну, жених, кто был этот человек?
- Нам он представился, как Васильев, - ответил я. - Судя по замашкам, офицер КГБ, хотя я могу и ошибаться. Хамы встречаются не только у них.
Семью Люси я твердо занес в число родственников, поэтому врать им не собирался, как, впрочем, и говорить всю правду.
- И какие дела у вас могут быть с такой организацией, как Госбезопасность? - спросил Иван Алексеевич.
- Никаких, - ответил я. - Им просто приказали нас привезти. Ну они и выполнили, как привыкли.
- Кто же этот человек, который отдает такие приказания?
- Иван Алексеевич, - сказал я. - У меня были кое-какие дела с Машеровым. - Люсю привезли, чтобы я был сговорчивей. Все, что было нужно, я сделал, и больше у меня с ними ничего общего нет. Вам, честное слово, во все это вникать не надо. Просто поверьте, что ничего недостойного я не делал.
- Папа, ну что вы от Гены хотите? - вступилась за меня Люся. - Он оказал услугу стране и помог Машерову. Вам об этом знать нельзя!
- А тебе, значит, можно? - переключилась на дочь Надежда.
- Когда они разговаривали, меня тоже выпроводили на кухню пить чай.
- Ну нельзя, так нельзя, - покладисто согласился Иван Алексеевич. - Надя, прекрати. Вы кушать хотите?
- Мы у Гены пообедали.
- Я пойду, - сказал я. - Еще со своими родителями объясняться. Завтра созвонимся.
Дома вопросы были примерно те же.
- Объясни, что все это значит! - заявила мама. - У меня чуть не случился инфаркт! Может быть, хватит секретов?
- Мама, - сказал я, обнимая ее за плечи. - Тебе нужны государственные секреты? Так это нужно давать подписку о неразглашении. А потом не выпустят за границу.
- При чем здесь заграница? - растерялась мама. - Какие секреты?
- Я не сделал ничего плохого, только помог. Меня не поняли и начали разбираться. Сейчас ко мне вопросов нет. Что вам еще нужно? Мне жаль, что так получилось, но я не могу отвечать за чужое хамство. Я же тебе сказал, что не нужно волноваться.
- Мало ли что ты сказал! А Люсю зачем возили?
- На всякий случай, чтобы я не сильно выпендривался. Слушай, я прошу, чтобы ты со своими подругами об этом не говорила. Тетя Нина точно всем разнесет.
- Я не дура, - обиделась мама, - и не болтушка.
- Извини, я сказал на всякий случай. Я вам обещал рассказать и расскажу, но не сейчас, а лет через пять. Это уже будет неопасно, да и веры к моим словам у вас будет больше.
- Я сейчас, наверное, во все готов поверить, - сказал мне отец. - Даже в то, что в тебя кто-то вселился, слишком уж ты изменился.
Я заколебался. Надоело водить родителей за нос и очень хотелось им обо всем рассказать, тем более что, судя по словам отца, они уже могли мне поверить. Но я не хотел их подставлять. Не было у меня большой уверенности в том, что все закончилось. Скорее всего, как только Машеров и его друг оценят то, что попало им в руки, меня не оставят в покое. Я сам говорил Петру Мироновичу, что знаю больше того, что записано в тетрадях, да это и без моих слов должно быть понятно, поэтому консультации все равно давать придется, да и присматривать за мной обязательно будут. Я бы на их месте такого человека без присмотра не оставил, даже если бы был в нем полностью уверен. От случайностей никто не застрахован, поэтому какую-то охрану я бы ему обеспечил, а они не дурней меня.
- Папа, - сказал я ему. - Поверь, что я твой сын, и никто другой в меня не вселялся. Я бы хоть сейчас вам все рассказал, но потом у вас могут быть неприятности, а я этого не хочу.
- Но все закончилось? - спросил он.
- Не знаю, - честно ответил я. - Могут еще обратиться за помощью, но такого хамства уже быть не должно.
- Можешь хоть сказать, с кем у тебя дела?
- С Первым секретарем ЦК Машеровым. А теперь, если вы не возражаете, я пойду отдыхать.
Я действительно вымотался вконец. Я вел себя нагло и вызывающе не только из-за злости и обиды. Еще был страх. Слишком велики были ставки, и слишком много власти было в руках этих людей. И в дальнейшем нельзя было с легкостью поменять поведение и выполнять все, что скажут, поэтому опять придется с ними играть и что-то требовать для себя. Очень многие считают глупостью готовность помочь по первому требованию и ничего не получить за помощь. Ладно, осталось два дня каникул, а потом последняя четверть. В связи с тем, что отпала надобность в писанине, у меня освободилось много времени, и его нужно было чем-то занять. Спортом я тоже стал заниматься меньше. Смысла в том, чтобы накачивать мышцы сверх того, что уже есть, я не видел, просто поддерживал форму. Кстати, если пристегнут к работе, нужно будет попросить, чтобы меня натаскали на бой, а ближе к лету можно будет поговорить об отпуске. Не хотел я расставаться с Люсей даже на месяц, вот пусть и устроят нам отдых в одном из санаториев на море. Им это ничего не стоит сделать, а к родственникам пусть родители съездят сами или с сестрой. И насчет места жительства нужно будет подумать. Ну не хотел я ехать на юг. Если дадут квартиру в Минске, меня это вполне устроит, а к родителям мамы будем ездить в гости. Так, кое-что для разговора с седым у меня начало набираться.
Утром я сделал свои упражнения, принял душ, позавтракал и позвонил Люсе. Трубку взяла Надежда.
- Приходи, - сказала она, услышав мой голос. - Дочь тебя уже ждет.
И вздохнула.
Выйдя на улицу, я столкнулся с изнывающим от скуки Игорем.
- Привет, - обрадовался он. - Ты что, вчера опять куда-то ездил?
- Здравствуй, - отозвался я. - Пришлось, понимаешь, помогать правительству. Ни фига сами не в состоянии сделать.
- Ври больше! - сказал он. - Самое дурное время. Все тает, ни на лыжах, ни коньках уже не покатаешься, а для велосипеда или мяча слишком рано. По телевизору ничего хорошего нет, а в кинотеатр привезли какого-то "Зайчика".
- А что, неплохая кинокомедия, - сказал я. - Надо будет сходить на нее с Люсей.
- А как у тебя с ней? - с интересом спросил он.
- Отдают в жены, - сказал я. - Правда, ждать еще четыре года.
- Повезло тебе с ней. Вы хоть целовались?
- Ты что? - ответил я, отшатнувшись в притворном испуге. - Мы всем обещали, что никаких глупостей не будет! Ладно, счастливо скучать, а я побежал.
Люся встретила меня у подъезда.
- Пойдем погуляем, - сказала она, беря меня за руку. - Не хочу сидеть дома. И не поговоришь толком из-за Оли, и погода просто замечательная!
- Я только "за", - ответил я. - Мы и так зимой мало гуляли. Слушай, давай сходим в кино. Я его видел пару раз, но с тобой схожу. Не шедевр, но посмеешься.
- Я с удовольствием, - ответила подруга. - Мы с тобой в кино только один раз ходили.
- Только что видел Игоря. Завидует, что ты выбрала меня, а не его. Счастливый ты, говорит, что у тебя такая невеста!
- Когда я еще буду невестой! - вздохнула она, огляделась и прижалась ко мне. - Нам с тобой теперь многие завидуют, и не только одноклассники. Ты просто не замечаешь, как на тебя смотрят девчонки из старших классов. Ленка, кстати, тоже стала посматривать. Узнаю - выцарапаю глаза!
- Ревность - это паршивое чувство, - сказал я своей любви. - Никогда не дам тебе для нее повода. Все прошлое пусть в прошлом и остается, а у нас с тобой впереди сто лет жизни. Проживем их в любви и умрем в один день. Ну вот, а плакать-то зачем?
Глава 14
- Совпадает? - спросил полковник милиции Илья Денисович Юркович.
- Триста девяносто восемь, - ответил Машеров. - Или он опять округлил, или еще не всех нашли.
- Два человека - это ерунда, - сказал Юркович. - Могла и пресса округлить.
- А что у нас по группе Сенцова?
- Все люди, упомянутые в записях за последние десять лет, реально существуют. Дальше проследить трудно. Все записи логически увязаны, явных ляпов они не обнаружили. Если все так и будет, это золотое дно. Остается решить, как лучше использовать.
- А что по Академии наук?
- Купревич пока подобрал в группу три десятка человек. За них он ручается. Фотокопии части первой тетради отданы на изучение. Работают в институте физики твердого тела и полупроводников. Работы только начаты, поэтому о результатах говорить рано. Что думаешь делать с мальчишкой?
- Какой он мальчишка! - усмехнулся Машеров. - Старше нас с тобой.
- Я сужу по поведению. Обидчив не в меру и склонен к крайностям: выложил все, не потребовав ничего взамен, привязан к этой девчонке... Может быть, он и прожил восемьдесят лет, но я его возраст почувствовал только по разговору.
- Я думаю, он еще потребует, - сказал Машеров. - Тетради - это только выписки всего самого важного. А сколько всего мог запомнить этот человек? Одни его записи рекомендаций чего стоят. Полторы сотни человек на ликвидацию! А ты говоришь, мальчишка!
- Я бы там тоже многих ликвидировал, - сказал Юркович. - Во всяком случае, если все написанное о них правдиво. Только кто их даст тронуть?
- Судя по записям, Андропов их тронет.
- Судя по записям, он и тебя тронет. А из этих он вычистит только часть, да и то лет через пятнадцать. Надо все-таки кое-кого из его ребят перетянуть на свою сторону. Без работы с комитетом будет очень сложно, а у меня еще по партизанским делам там много друзей, правда не в минском КГБ. Но устроить им перевод, я думаю, будет нетрудно.
- С мальчишкой нужно будет помириться, - сказал Машеров. - Твой ляп, ты и займись. Я думаю, он намеренно пошел на обострение. Теперь начнет выпендриваться и что-то требовать. Не вздумай на него давить. Все требования в разумных пределах нужно удовлетворить.
- А разумность его требований определять мне?
- Не сможешь ты, это сделаю я. Что у нас по апрелю, кроме этих торнадо?
- Новое правительство в Йемене, демонстрация в Ереване, переворот в Доминиканской республике и вторжение в нее США. Еще написано, что День Победы объявлен нерабочим.
- Когда будет последнее?
- Двадцать шестого числа.
- А торнадо уже завтра. В новости, наверное, попадет с опозданием, как и землетрясение. Он прав, такие вещи предсказать невозможно. Если эти торнадо появятся реально, лично мне никакие проверки уже будут не нужны. Тогда продолжишь набирать группу. Этих придется во все посвящать, разве что о моей гибели им знать не следует, и о самом мальчишке. Им придется частенько выполнять деликатные дела, и если что случится, мы с тобой их прикрыть не сможем, поэтому идти на это они должны сознательно.
Они ко мне приехали тринадцатого во вторник. Сам полковник остался в машине, а к нам в квартиру позвонил Семен. Я недавно пришел со школы, пообедал и включил телевизор, когда раздался звонок. Мама ушла к кому-то из соседей, остальных тоже не было дома, поэтому открывать пошел я.
- Привет, - сказал Семен, когда я распахнул дверь. - С тобой хотят поговорить.
- Ехать в Минск на ночь глядя?
- Никуда ехать не надо. Полковник сидит в машине. Сядешь, я ее отгоню, чтобы не мозолить всем глаза, и вы поговорите, а потом мы тебя вернем.
- Заходите, - пригласил я. - Сейчас переоденусь, тогда пойдем.
Через несколько минут мы подошли к стоявшей на бетонке машине и забрались внутрь. Семен съехал к сараям, развернул машину и поехал к выезду из городка.
- Здравствуйте, - поздоровался я с Седым. - Ну как торнадо?
- Хочешь сказать, что не слушал новости? - усмехнулся он.
- Слушал, - не стал отрицать я. - Теперь слушаю вас. Что вам от меня нужно?
- Постоянные консультации.
- И как вы себе это представляете? Что я, как челнок, буду постоянно мотаться из городка в Минск и обратно?
- Твоему отцу можно устроить перевод в Минск.
- Через управление кадрами? - спросил я.
- А тебе не все равно? В округе есть еще такое полезное управление, как политическое. Когда твоего отца демобилизуют?
- Месяцев через девять.
- Если у него будет желание, может продолжить служить, нет - уйдет на гражданку. Квартира останется за вами.
- Переведете двух майоров, - сказал я. - Естественно, квартирный вопрос после демобилизации должен быть решен у обоих. Летом у родителей отпуск, но я бы хотел поехать куда-нибудь на море с Людмилой. Ведомственных домов отдыха на побережье навалом, а вам будет только спокойнее. Я думаю, вам не доставит труда немного подучить меня мордобою. И еще одно. Денег у нас, благодаря моему писательству, достаточно, а скоро будет еще больше. Я бы хотел немного приодеть свою девушку, но есть сложности. Если я заявлюсь к ним со шмотками, ее мать может выбросить их в окно. Кроме того, хотелось бы выбрать что-нибудь получше. Поможете?
- Помогу. Экстерном сдать школу не хочешь?
- Пока нет. И нет большой необходимости, и из-за того, что я и так достаточно выделился.
- И из-за Люси?
- И из-за нее, - согласился я. - У нас все очень серьезно.
- Рано у вас это, - вздохнул он.
- Знаю, - ответил я. - Каждый из наших родителей уже высказался на эту тему, причем именно вашими словами и со вздохом. Вы мне все сказали?
- Вроде все. Да, еще одно: ты должен знать, что все свои поездки и сейчас, и в будущем будешь согласовывать с нами.
- Это понятно, - сказал я. - До свидания. Не нужно вашей машине здесь показываться лишний раз. Пару сотен метров я прекрасно пройду пешком.
Вечером я рассказал родителям о состоявшемся разговоре.
- Нам надо остаться, - сказал я расстроенной маме, - иначе на юг вы уедете без меня. И потом, зря ты туда рвешься. Квартиру нам дадут только через полтора года и все это время придется прожить с бабушкой и дедушкой. Нормально проживем пару месяцев, а потом начнутся ссоры и скандалы. Оно вам нужно? Вокруг степь, постоянные ветра и пыль. Только и того, что Дон, который через двадцать лет загадят. А ловить рыбу можно и в Минском море. Новыми друзьями вы не обзаведетесь, а почти все теперешние получат квартиры в Минске.
- А ты откуда знаешь? - оторопела мама.
- Знаю, - ответил я, решив наконец им все рассказать.
Если у меня все определилось с Машеровым, то большой опасности оттого, что они узнают, кто я на самом деле, я не видел.
- Папа угадал, когда сказал, что в меня кто-то вселился, только этот кто-то - это я сам в возрасте восьмидесяти лет.
Я подробно рассказал о событиях последнего дня моей жизни в тридцатом году.
- Сразу после "заселения" я был тем самым восьмидесятилетним стариком, но потом сознание ребенка начало постепенно менять мое, поэтому сейчас я нечто среднее из нас двоих. Память у меня осталась, но чувствую я себя лет на двадцать, не больше. Я помню все, что случилось за время моей жизни, поэтому представляю для Машерова большую ценность. Именно это я писал в своих тетрадках, а повести были только прикрытием.
- Так повести были не твои! - дошло до отца.
- И повести, и песни, - кивнул я. - По первоначальному плану мне нужно было приобрести известность. План поменялся, но это все равно помогло. Если бы не мое пение, я бы не попал в квартиру Машерова.
- И Москва нужна была для этого? - спросил отец.