Смотрю на часы. До самолета три часа. Минус полтора на дорогу, минус полчаса на регистрацию…
- Успею.
Собираю вещи и слышу, как Лариса говорит в трубку:
- Зина, если хочешь успеть попрощаться с отцом, спеши домой.
- Зачем ребенка пугаешь? Я же сказал, всего на две недели лечу.
- Знаю я твои две недели. Короткие командировки - они самые опасные.
Опять кого-то спасать?
- Никого спасать не надо. Моя машина в заводском доке взорвалась.
Безлошадным я остался.
- Слава богу! Хоть ночью с криком просыпаться не буду. Да о чем я?
Тебе новую дадут. Другому бы не дали, а тебе - дадут! - заводит сама себя Лариса, расставляя тарелки и постепенно переходя на крик. Обнимаю ее сзади за плечи и получаю острым локтем в живот.
- Опять забыл на диктофон записать, как ты ругаешься, - шепчу ей в ухо. - Вот улечу далеко-далеко, за три звезды, соскучаюсь, включу запись - и сразу себя дома почувствую.
Опять получаю локтем в живот. Но уже без злобы.
- Когда ты так накачался? Весь локоть об тебя отшибла. Иди руки мой.
Не успеваем приступить к первому, как врывается Зинуленок. Еще из-за двери слышу:
- Пап, чего так быстро? Тебе даже трюмы не успели загрузить.
- Я недалеко и ненадолго! - кричу в ответ. - Ближе, чем до Луны.
- На завод, значит? - с ходу вычисляет Зинуленок. - А здесь ни одного корабля… С Плесецка летишь?
- Ага.
- А я с математики убежала. Прямо с контрольной.
- А я без машины остался. Взорвалась прямо у заводской стенки.
Зинуленок морщит лоб, потом расплывается в улыбке, - Значит, ты целый год дома будешь?
- Вряд ли больше девяти месяцев.
- Но "Невский Проспект" только через год закончат. А "Стерегущий" еще позднее.
- Это наши. А про мерикосов ты забыла. "Вирджиния" через неделю на ходовые выходит, а через семь месяцев - "Колорадо".
- Так тебе мерикосы свой корабль и отдадут! У них своих пилотов море!
- Может, хватит?! - рявкает Лариса. С удивлением смотрим на нее и послушно замолкаем. Пару минут слышно только бряканье ложек о тарелки.
- Пап, я тебя до аэропорта провожу, а? - просит Зинуленок.
На выезде из города застреваем в пробке. Поэтому за городом заклиниваю зубочисткой клаксон и вдавливаю педаль газа в пол. Под вой клаксона и визг резины на ста пятидесяти выписываю змейку по всем четырем полосам шоссе. Зинуленок блокирует дверцы и покрепче вцепляется в ремень безопасности. Из поворота на аэропорт выхожу на двух колесах.
Здесь движение слабее. Увеличиваю скорость сначала до ста восьмидесяти, а потом до двухсот двадцати. Жму на тормоза метров за двести от главного входа, а в последнюю секунду из лихости тяну ручник. Машину разворачивает на сто восемьдесят. Моя дверца теперь со стороны тротуара. Народ шарахается в стороны, но доблестные гибддшники и охрана аэропорта - ко мне.
- Я космонавт Крымов. В космосе авария. Отгоните мою машину домой, - сую ключи зажигания ближайшему. - Дорогу Зина покажет.
Парнишка вытягивается по стойке "смирно", отдает честь и расплывается в улыбке. По глазам вижу, что узнал и хочет взять автограф. Увидев такое, двое охранников теряются, но третий командует:
- Коля, Миша, проконтролируйте и помогите товарищу!
И мы втроем рысью несемся к стеклянной двери. Клаксон за спиной смолкает. На бегу оглядываюсь - Зинуленок перочинным ножиком копается в руле. Бежим к стойке регистрации дальних рейсов. Охранники вежливо оттирают пассажиров, предъявляю паспорт, узнаю, какое место мне забронировано. Без досмотра прохожу контроль, пожимаю руки Коле и Мише, по рукаву-гармошке топаю на борт самолета. До окончания посадки две с половиной минуты. Хороший старшОй у Коли с Мишей. С полуслова разобрался в ситуации, оказал содействие… У них это называется "взял ситуацию под контроль".
На моем месте у окна сидит Вадим. Сидит - и держит у уха милицейскую рацию. Кивает мне на соседнее кресло.
- Ты превысил скорость в два раза. Нехорошо.
- В пробку попал.
Вадим увеличивает громкость рации, чтоб я тоже мог слышать. Ребята пробивают по базам номер моей машины. Машина действительно моя, в угнанных не числится, и у меня действительно есть дочь Зина. Еще узнаю свой домашний адрес и номера обоих мобильников. Кто-то обсуждает, как проверить, была ли авария в космосе. Кто-то предлагает отогнать машину на штрафную стоянку.
Зинуленок против. Вадим усмехается и подносит микрофон ко рту.
- Говорит генерал-лейтенант Калмыков, космические войска. Информацию подтверждаю, авария имела место. Космонавт Крымов следует в Плесецк, в настоящее время находится на борту самолета. Он выражает вам искреннюю благодарность за понимание и содействие. Конец связи.
Самолет уже выруливает на взлетную.
Пока набираем высоту, Вадим достает из "дипломата" ноутбук. Узнаю подробности. На фотографиях наши корабли больше всего похожи на гантель.
Два шара, соединенные цилиндрической ручкой. Лишь пропорции нарушены.
Диаметр ручки всего на двадцать процентов меньше диаметра шаров. На одном шаре моей гантельки с одной стороны кратер, а с другой… Словно кто-то молотком ударил. Причем, острым концом.
- Один человек погиб и один ранен. Лишился ноги выше колена, - комментирует Вадим. - Повреждена причальная стенка, и внутренние помещения завода потеряли герметичность.
Причальная стенка сделана из литого лунного базальта, армированного железом. В то время это был самый дешевый строительный материал.
Достаточно хорошо держит сжатие, но плохо - изгиб. Если стенка треснула, на самостоятельные орбиты вышло множество базальтовых обломков, которые представляют опасность. Их надо отлавливать, а это морока на месяцы…
- Комиссия будет искать виновных. Что скажешь?
- Если это, - тычу пальцем в кратер на экране, - третий блок маневровых, виноваты заводчане.
- А если нет?
- Или никто, или, опять же, они. Корабль я сдал им. В дефектной ведомости всего два пункта - подозрение на потерю жесткости каркаса и подозрение на неисправность третьего блока маневровых.
Пользоваться мобильниками в самолете запрещено. Поэтому Вадим подключает ноутбук к гнезду сети на спинке впередистоящего кресла и входит в интернет. Через пять минут узнаем, что взорвался действительно третий блок маневровых.
- Что у нас есть по защите?
- Дефектная ведомость, - загибаю пальцы я, - переговоры с Лагранжем во время швартовки. Там звучит фраза "больной швартуется". Если есть видеозапись швартовки - совсем хорошо.
- У них все есть. Положено хранить три года.
- Еще узнай у Шмидта, предлагали ли они заводчанам буксир. Это уже не для нашей, это для их защиты. Да и вообще, я сдал им корабль с рук на руки. От Лагранжа они отошли нормально. Все! За корабль отвечают они.
Пару минут Вадим стучит по клавишам, потом выключает ноут и разворачивается ко мне.
- Так что с этим третьим маневровым?
- Не знаю. После второго джампа я вручную разворачивал корабль.
Шевельнул джойстик, а движок не сработал. Ну я и отключил его до конца полета.
- Что значит - не сработал?
- Ну, на развороте корабля движки включаются парами. Должны были сработать третий и пятый. Тогда корабль разворачивается вокруг игрек.
А если включается только пятый, корабль разворачивает, но не так быстро.
И еще пошла закрутка вдоль главной оси. Я это почувствовал. Прервал маневр, подумал и отключил весь третий пакет до конца полета.
- А тесты, диагностика?
- Диагностика показывала, все в норме. Но я-то почувствовал…
- Ясно, - говорит Вадим и перекладывает ноутбук мне на колени.
- Запиши все, что сейчас сказал. Рапорт на мое имя. Против нас у заводчан только одно: Почему ты пригнал машину на Лагранж, а не сразу на завод?
- Потому что неисправности мелкие, а ученые с Лагранжа просили побыстрей передать им научную инфу, - предлагаю я легенду. Вадим морщится.
- Не было там ученых. Спросят - скажешь, я просил тебя как можно быстрее доставить данные с "мячиков". Не спросят - молчи. Не заостряй внимание.
Тошно… Сижу, молчу, изображаю свадебного генерала. Вадим кричит, спорит, обвиняет. Заводчане отбиваются, но в этом нет смысла. Сто процентов вины на их пилоте. От буксира отказался, снял блокировку и погубил мою лошадку. И жалко парня, и убить хочется. Пока молчит - жалко.
Как рот откроет - так бы и придушил! Чтоб генофонд не портил. Кадавр!
Сразу после швартовки я влез в скафандр и пошел смотреть, что стало с моей лошадкой. Говорят, в конструкции наших кораблей очень многое взято с атомных подводных лодок. Ну, там, внешний корпус, прочный корпус… Не верьте. Где вы видели у подлодки четыре киля?
Второй киль моего корабля пробил базальтовую причальную стенку и сам сдвинулся с места. На него пришлась вся масса корабля - двадцать тысяч тонн. Вру. Двадцать тысяч - это на старте. На финише, без груза, с полупустыми баками - двенадцать тысяч. Все равно много! Одни шпангоуты киль погнул, другие сорвал. Лонжероны пошли дугой. Я видел, как рабочие наваривали на сорванные шпангоуты титановые косынки. Вдобавок ко всему, это смещение центра тяжести.
- Я больше не поведу этот корабль в звезду, - сказал я Вадиму при всех. - Каркас потерял жесткость.
Друг другу пилоты верят. Олдридж, пилот от западников, меня слышал
- и передаст своим. Теперь ни один пилот не погонит мою лошадку к звездам.
Может, ее будут использовать как грузовик на внутрисистемных линиях, а может, переделают в беспилотник. Но я побоялся бы войти на ней даже в атмосферу Земли.
- … В дефектной ведомости не было явного указания на неисправность маневровых двигателей, - отбивается кто-то из заводчан. - Только подозрение.
- Сейчас у вас есть уверенность, что движки были неисправны?
- тут же наседает на него Вадим.
- Сейчас есть.
- Движки были неисправны, а система тестирования сообщала, что они исправны. ВАША система тестирования! Так?
- Да, поэтому наш пилот и снял блокировку.
- Вот этим и отличаются наши пилоты! Наш, несмотря на тесты, распознал нештатку и привел больную машину на базу. Через два джампа и четырнадцать светолет. Ваш сумел раскурочить ее у заводской стенки!
Возомнил себя асом!!! Мол, разбирается в корабле лучше звездного следопыта!
Я в разборки не вмешиваюсь. Противно. Кратко и точно отвечаю на вопросы, если спрашивают, и жду, когда же кончится эта бадяга. Взрослые люди, а собачатся. Все же ясно… Записи, признания, черные ящики - все факты налицо. О чем можно спорить?
- Ты что себе позволяешь? Хочешь ребенка угробить? - первое, что слышу от Ларисы. Это вместо "здравствуй, милый!" Укоризненно смотрю на Зинуленка.
- Мама угостила кофем того придурка, что машину пригнал, - сообщает Зинуленок. - Он наврал с три короба, а мама всему верит.
- Ларис, не бери в голову. У меня реакция - во! Для меня двести
- что для другого - шестьдесят по городу. Я же не зря в космонавты попал.
Хочешь - проверь. Дай мне пощечину.
Лариса не знает, что в молодости я занимался боксом. Легко уклоняюсь от первых четырех, но неожиданно получаю коленом между ног, расслабляюсь и пропускаю две увесистые оплеухи справа и слева. Довольная Лариса, излучая спиной гордое презрение, шествует на кухню.
- Пап, тебе больно?
- Ничего, Зинок, - хриплю я в позе застигнутой врасплох голой девушки. - Ради мира в семье надо идти на жертвы.
Ковыляю на кухню мириться, но Лариса, оказывается, только на взлет пошла…
- Опять будешь мне лапшу на уши вешать, что короткие командировки самые безопасные?
- Ларис, не надо. И так тошно…
- Тошно ему. А мне не тошно, мне страшно! Вчера в Мигалово опять "Черный тюльпан" сел! Думаешь, мы не знаем, что значит груз двести?
Безопасная командировка! Хохмят еще - семь раз улетел, шесть раз вернулся.
А мы вам кто? Светка кто? Жена, или вдова при живом муже? Зина говорит, ее Егор только через тринадцать лет до звезды доползет.
Возразить нечего. Девять лет назад Егору не повезло. Он пропустил производную ноль. Ушел в джамп на последнем, четвертом разряде активаторов, уже в зоне отражения. Накопителей тогда хватало всего на четыре разряда. Знали мы мало, вычислять производную ноль почти не умели, поэтому промежутки между разрядами брали огромные. О том, что Егор жив, узнали восемь лет спустя, когда пришел его SOS. К счастью для него, это был первый джамп, баки рабочего тела еще полны, а до ближайшей звезды не так и далеко - всего около двадцати двух лет ходу. Когда он до нее доползет, мы вышлем спасательный корабль. Современный, мощный, надежный.
- Ларис, у нас впереди много спокойных месяцев, - пытаюсь обнять ее и чмокнуть в носик. Неожиданно она замолкает - будто вспомнила что-то.
… Вытаскиваю из-за спины рюкзак.
- Угадай, что здесь?
- Папа, неужели то, что я думаю!?
- Оно самое.
- Папка!!! - Зинуленок бросается мне на шею. В очередной раз убеждаюсь, что дети растут. И тяжелеют… Зинуленок вытаскивает из рюкзака "мячик", восторженно вертит в руках, осматривает и обнюхивает со всех сторон. Неожиданно улыбка исчезает, уголки губ опускаются…
- Так он ненастоящий…
- Самый что ни на есть настоящий. Только не в комплекте. Уж извини, батарейку и самоликвидатор пришлось вынуть.
Разворачивает "мячик" и тычет пальцем в гравировку: "Габаритно-весовой макет".
- А-а, это… Один знакомый сделал. А ты что, хочешь, чтоб меня таможня прихватила? Кстати, запомни эту легенду. Для всех - даже для мамы. Особенно для мамы - это макет. Внутри - песок.
- А на самом деле?
- На самом деле - и песок тоже. Я насыпал сколько влезло вместо самоликвидатора и источника энергии. Но еще там дофига ненаших технологий.
Так что меня могут взять за… Гммм… Одно место очень больно. Итак, что у тебя в руках?
- Габаритно-весовой макет малого автономного кассетного зонда!
- бойко рапортует Зинуленок. - Пап, а его никому показать нельзя?
- Наоборот, сделай подставку - и пусть у тебя на столе стоит.
Только гравировкой кверху, чтоб все видели. Ты Конан-Дойля читала?
Прятать нужно на самом видном месте.
- Па, а если в него батарейку вставить, он заработает?
- Ага. И очень скоро на улице завоют сирены, к тебе придут люди в форме и начнут задавать вопросы. Кой-какие антенны я отключил, но на близком расстоянии сигнал в эфире засекут и без антенн.
Отключал антенны я по-простому, кусачками. Но это уже - тссс…
Конечно, держать "мячик" дома - серьезное должностное преступление.
Именно поэтому никто и не поверит, что он настоящий. К тому же, если быть точным, он в нерабочем состоянии. Сдох через полторы минуты после активации. А чтоб вытащить из него технологии, развивающимся странам потребуется лет тридцать упорной работы. Так что потуги первого отдела я считаю здоровой должностной паранойей.
Но выглядит "мячик" шикарно. Темные полусферы объективов звездной ориентации, утопленные в корпус сложенные антенны, цилиндрические индукторы поля ориентации и стабилизации по бокам и чуть выступающие люки перископической системы наблюдения. Все крошечное, аккуратное, блестящее полированным металлом, загадочно-сложное…
Весит это чудо техники меньше пяти кило, стоит как хороший автомобиль ручной сборки. Но заводы клепают их сотнями тысяч, а мы развозим
- за раз по пять тысяч тонн - и засеиваем ими окрестности ближайших звезд.
Собственно, в этом и состоит наша работа…
На третью неделю культурная программа, составленная Ларисой, подходит к концу. И это хорошо. Потому что отели я не люблю. Жить надо или дома, или в палатке. Но в палатке - не сезон. Третьяковки, Эрмитажи и прочие достопримечательности кончились, а музей железнодорожного транспорта в Питере Ларису не заинтересовал. Аквапарки, крэзипарки, всякие лэнды оставляем на выходные, когда к нам присоединяется Зинуленок.
Но на пейнтбол мы с Зинуленком маму не берем. Пробовали - в самый неподходящий момент она начинает выяснять, кто командир. Зато из нас двоих получилась хорошая команда. Я даже слегка научился "качать маятник".
И сумел принять три капсулы с краской на приклад. Прикрываться оружием правила не запрещают. А как мы, прикрывая друг друга, шли по центру полигона…
- … Так-то, витязь на распутье, пора выбирать направление.
- Есть выбирать! - звонко рапортую я, вскидывая руку к виску.
Генерал исподлобья смотрит на меня, усмехается в усы и перекладывает на столе бумаги.
- Первая дорога - в мусорщики. Собирать по всем орбитам мертвые спутники и их обломки.
Кажется, я рано хохмить начал.
- Вторая, - продолжает генерал, - как всегда, в академию. Обучать молодежь. И третья… Ты слышал про "Паганель"?
Еще бы! Кто про него не слышал?! Первый корабль, вернувшийся в систему. Огромный по тем временам - двадцать пять тысяч тонн. Крупный даже по современным меркам. Создан как пилотируемый, но первый и последний полет совершивший в беспилотном режиме. Почему так? Да потому что движки были вынесены на пилонах за пределы корпуса. Маленьких мы тогда не умели делать, добивались нужной мощности размерами. Уникальный корабль… для своего времени. Первый, имеющий современные обводы гантельки. Кстати, это от него пошла мода на четыре киля. На них пилоны двигателей крепились.
Выносить движки за пределы корпуса все же нельзя. Площадь поверхности резко увеличилась, и в первый же джамп холодилка израсходовала три четверти хладагента. Поэтому на обратной дороге после того, как корабль лег на курс, движки были "сняты с довольствия" - и вернулись в систему раскаленными глыбами сплавленного металла. Но сам корабль джамп пережил. Его перехватили над эклиптикой на расстоянии восьми астрономических единиц от Солнца и перегнали на орбиту Марса. Долгие годы он служил орбитальной базой. Легендарный корабль…
- Принято решение восстановить "Паганель". По-существу, от него только корпус да название останутся. Вся машинерия, вся электроника будут заменены. Но готовый корпус на год сократит срок создания корабля.
- А… Я тут причем?
- Нужно перегнать корабль на завод. Кто-то из нашего ведомства должен курировать переоснащение корабля. И, я слышал, ты безлошадным остался?
Лихорадочно прокручиваю в мозгу варианты. Корпус старый. Но с огромным запасом прочности - тогда мало знали и не скупились на надежность. К тому же, всего два джампа. Переделка корабля - это полтора-два года, не меньше. Но ребята, которые ждут корабли, не будут на меня в обиде. Мохнатый пожмет лапу и скажет: "Я уж думал, ты мою машину прямо со стапеля угонишь". А Пьеро не удержится: "На что ему легковушка, если лимузин предлагают?" И в чем-то будет прав. "Невский проспект" пятнадцать тысяч тонн, а "Паганель" после перестройки на двадцать семь потянет. Опять же, дома часто бывать буду…
- На щите, или под щитом? - интересуется Вадим уже в машине.
- Старик наш - кремень! - отзываюсь я. - Камень на распутье.
"Налево пойдешь, направо пойдешь…"
- И куда ты пойдешь?
- На Марс.
- Пешком? - усмехается Вадим.
- На буксире. Старик подарил мне "Паганель" и большой напильник.