- Если мы наложим на корпус металлическую заплату, - возразил Конвей, - в которой будет воздушный шлюз, достаточно вместительный для человека моего роста, и загерметизируем ее по краям, все будет в порядке. Сварку, разумеется, применять нельзя. Тогда я сумею попасть внутрь без…
- По-моему, - заметил Маннен, - вы забываете, что корабль вращается.
- Пусть его, - отмахнулся Харрисон. - Мы установим легкую опорную раму, которая будет крепиться к корпусу магнитами, и все пойдет как по маслу.
Приликла промолчал. Цинрусскины отнюдь не отличались выносливостью или избытком физических сил. Маленький эмпат повис под потолком каюты и, похоже, погрузился в сон.
Договорившись, Маннен, Харрисон и Конвей принялись уточнять детали. Они запросили из Госпиталя необходимое оборудование и бригаду монтажников. Работа была в самом разгаре, когда радист бота сказал:
- Вас вызывает майор О'Мара. Экран "два".
- Доктор Конвей, - произнес Главный психолог, едва появившись на экране, - до меня дошли слухи, что вы стараетесь - и, возможно, преуспели в своих стараниях - побить рекорд продолжительности перемещения пациента из корабля в палату. Думаю, мне нет нужды напоминать вам о важности и срочности задания, но я возьму на себя смелость напомнить. Доктор, задание важное и срочное. Все.
-Да вы… - начал было Конвей, испепеляя взглядом меркнущее изображение, однако вовремя спохватился и умерил свой пыл, заметив, что Приликла задергался во сне.
- Пожалуй, - проговорил лейтенант, задумчиво поглядывая на Маннена, - я еще не оправился от перелома ноги при высадке на Митболл. Понимающий врач отправил бы меня обратно в Госпиталь, в палату четыре на двести восемьдесят третьем уровне.
- Тот же самый врач, - отозвался Маннен сухо, - может решить, что причиной вашей болезни является некая медсестра из палаты номер четыре, и направить вас, скажем, в палату семь на уровне двести сорок один. Вы получите незабываемые впечатления от общения с медсестрой, у которой четыре глаза и множество ног.
- Не обращайте внимания, Харрисон, - рассмеялся Конвей. - Временами он ведет себя хуже О'Мары. Денек выдался тяжелый, все, что могли, мы сделали, так что пошли спать.
Следующий день также не ознаменовался какими-либо существенными достижениями. Бригада монтажников торопилась установить опорную раму; спешка привела бы к тому, что рабочие теряли инструменты, упускали в пространство секции опоры, а иногда уплывали туда сами. Их тут же вылавливали силовыми лучами, но вот инструмент и секции опоры приходилось заменять новыми, поскольку на них, естественно, не имелось сигнальных огней. Люди ворчали, крыли на все лады того, кому взбрело в голову заключать в каркас инопланетную космическую карусель, однако худо-бедно работа продолжалась. Количество царапин и вмятин, оставленных на корпусе чужого звездолета инструментами и башмаками скафандров, мало-помалу возрастало, утечка воды из корпуса становилась все сильнее.
Стремясь ускорить работу, Конвей пропустил мимо ушей возражения Приликлы и попробовал снова замедлить вращение корабля. Эмпат сообщил, что на этот раз страха он не уловил - потому что пациент был без сознания. Приликла добавил, что хотя и не может описать эмоциональное излучение пациента, но настаивает на восстановлении прежней скорости вращения, а иначе не ручается за жизнь больного.
Сутки спустя раму установили, после чего монтажники взялись за заплату. Тем временем Конвей с Харрисоном обследовали корпус звездолета. Лейтенант, заинтересовавшись конструкцией, сопел, Конвей же либо разглядывал входной люк корабля, либо пытался что-нибудь увидеть в крохотный, два-три дюйма в диаметре, иллюминатор, снабженный изнутри створкой, которая открывалась буквально на долю секунды.
Только на четвертый день они проникли в инопланетный корабль, пилот которого, по заверениям Приликлы, едва дышал. Как и ожидалось, в средней части звездолета воды почти не было; центробежная сила оттеснила ее в концевые отсеки. Впрочем, спасателей встретила плотная завеса тумана, из которой проступали в свете фонарей многочисленные звездочки и цепи. Соблюдая осторожность, чтобы не угодить рукой между шестеренок или не пробить ненароком дырку в корпусе судна, лейтенант двинулся на корму, а Конвей направился на нос. Они разошлись сознательно, чтобы не сместить центр тяжести корабля, поскольку в противном случае немедленно возникала угроза крушения опорной рамы.
- Я понимаю, что для очищения и циркуляции воды требуется оборудование посложнее системы воздухообмена, - сказал Конвей в коммуникатор скафандра, - и, насколько мне известно, электрических цепей должно быть больше, чем механических. А тут - сплошные шестерни да приводные ремни. Вдобавок меня сносит течением, и я того и гляди напорюсь на что-нибудь этакое.
Туман скрадывал очертания предметов и значительно сужал поле зрения, однако на какой-то миг Конвей различил сквозь него нечто не относившееся к оборудованию - бурое, скрученное, словно бараний рог, с намеком на щупальца, словом, нечто органическое. Со всех сторон существо окружали работающие агрегаты, да и само оно, похоже, тоже вращалось. Правда, видимость была никудышная, так что Конвей не мог утверждать с уверенностью.
- Я вижу его, - проговорил он в коммуникатор. - Установить классификацию пока не удастся. Но пилот без скафандра, вероятно, здешние условия его вполне устраивают. Однако нам не подобраться к нему, если мы не разберем корабль по винтику. - Он выругался, затем прибавил - Что прикажете делать? Мне предписано обездвижить больного, доставить его в палату и заняться лечением. Но как обездвижить эту проклятую тварь, если…
- Может, вышла из строя система жизнеобеспечения? - предположил лейтенант. - Какие-нибудь нелады с гравитацией? Если мы сумеем починить ее…
- Почему? - пробормотал Конвей, хватаясь за идею, которая уже давно присутствовала в его сознании, но до сих пор предпочитала не заявлять о себе. - С чего мы взяли, что тут обязательно должна быть неисправность? - Помолчав, он добавил: - Мы откроем клапаны пары кислородных баллонов и проветрим помещение, то бишь освежим пациенту водичку, а потом возвратимся на бот. Меня одолевают довольно-таки странные мысли, и я хочу их проверить.
В рубке бота, куда они ввалились, не потрудившись снять скафандры, их поджидал Приликла. Эмпат сообщил, что состояние больного как будто немного улучшилось, однако он по-прежнему без сознания, возможно, потому что ранен, изнурен голодом и едва не умер от удушья. Конвей принялся рисовать на листе бумаги план чужого звездолета.
- Вот центр вращения, - указал он на рисунок, - расстояние от этой точки до пилота такое-то, скорость вращения - столько-то оборотов. Ну, можете вы мне сказать, сильно ли отличается гравитация в кабине корабля от той, что на его планете?
- Секундочку, - отозвался Харрисон, взяв ручку Конвея и углубившись в расчеты. Несколько минут спустя, проверив собственные вычисления, он ответил: - Она практически одинакова, доктор.
- Из чего следует, - произнес Конвей задумчиво, - что мы имеем дело с существом, которое по своим физиологическим характеристикам не может жить без гравитации, невесомость для него равнозначна смерти…
- Прошу прощения, доктор, - вмешался радист бота. - Вас снова майор О'Мара.
Конвей почувствовал, что идея, которая было посетила его, словно канула в небытие. Вращение, подумал он, стремясь вернуть мысль, центробежная сила, колесо внутри колеса. Тем временем на экране "два" появилось изображение, и думать о чем-либо, не связанном с Главным психологом, стало невозможно.
- Ваши действия, доктор, произвели на меня впечатление, - заметил О'Мара чуть ли не ласково, что являлось очень плохим признаком, - особенно метеоритный рой из инструментов и деталей конструкции. Однако меня заботит ваш пациент. О нем тревожится, кстати, и капитан "Декарта", который вернулся к Митболлу. У капитана неприятности, - продолжал майор. - Его корабль приветствовали тремя ракетами с ядерными боеголовками. Одна из них упала обратно, загрязнив немалый участок поверхности митболлского океана, а от двух других "Декарту" пришлось уворачиваться на полной аварийной тяге. Капитан уверяет, что в подобных обстоятельствах установить контакт с местным населением не представляется возможным, ибо оно, то есть население, судя по всему, полагает, что мы похитили их астронавта для каких-то грязных целей; капитан убежден, что, возвратись астронавт живым и здоровым, появится надежда на благополучный исход, но иначе… Доктор Конвей, почему у вас открыт рот? Скажите что- нибудь или закройте его!
- Извините, сэр, - откликнулся Конвей. - Я задумался. Мне бы хотелось проверить одну свою догадку. Вы мне не поможете - я имею ввиду, не рискнете ли вы уговорить полковника Скемптона?
До сих пор мы попусту тратили время и силы. Я хочу завести звездолет внутрь Госпиталя, причем не останавливая вращения. Грузовой шлюз номер тридцать достаточно вместителен и к тому же расположен близко от заполненного водой коридора, который ведет в палату, приготовленную нами для пациента. Я боюсь, что полковник заупрямится…
Полковник и в самом деле заупрямился и не желал прислушиваться ни к доводам Конвея, ни к просьбам О'Мары.
- Я понимаю, что нужно принимать неотложные меры, - заявил он после того, как отказал им в третий раз, - что от результатов лечения зависят наши дальнейшие отношения с Митболлом, что вы столкнулись в серьезными трудностями. Но вы не введете, слышите, не введете в шлюз Госпиталя звездолет с незаглушенным химическим двигателем! Стоит только ему заработать, как мы получим пробоину, которая приведет к катастрофическому падению давления на добром десятке уровней! Или, еще хлестче, корабль может врезаться в центральный компьютер или в отсек управления гравитацией!
- Прошу прощения, - буркнул Конвей и обернулся к Харрисону: - Вы можете запустить двигатель чужака со спасательного бота? Или хотя бы отсоединить его?
- Отсоединить будет сложно. Вы ведь не хотите, чтобы я изжарился заживо, правда? Но можно установить реле и… Да, мы сумеем запустить его из этой рубки.
- Тогда займитесь этим, лейтенант, - велел Конвей и спросил у глядящего на него с экрана Скемптона: - Если я правильно понял, вы не возражаете принять корабль, раз им можно управлять из бота, и снабдите меня необходимым оборудованием?
- Обратитесь к офицеру-интенданту нужного вам уровня, - ответил Скемптон. - Желаю удачи, доктор.
Пока Харрисон устанавливал свое реле, Приликла следил за состоянием пациента, а Маннен с Конвеем пытались определить приблизительные размеры и вес инопланетного больного, чтобы подготовить специальный транспортер и вращающуюся операционную.
- Доктор, я все еще здесь, - напомнил О'Мара. - Объясните-ка мне вот что. Вашу идею относительно того, что пациенту нужна гравитация, естественная или искусственная, я усвоил, но чего ради грузить его на карусель?..
- Не на карусель, сэр, - поправил Конвей, - а, скорее, на "чертово колесо".
- Надеюсь, доктор, вы отдаете себе отчет в своих действиях? - осведомился майор, шумно выдохнув через нос.
- Ну… - начал было Конвей.
- Виноват, - буркнул Главный психолог, - задал дурацкий вопрос. - Он отключился.
На установку реле лейтенанту понадобилось больше времени, чем он думал, и Приликла доложил, что состояние пациента быстро ухудшается. Но наконец из сопел звездолета вырвалось пламя, он сошел со своей орбиты и сопровождаемый спасательным ботом, который поддерживал его вращение силовыми лучами противоположного направления, поплыл к грузовому шлюзу Госпиталя.
Без осложнений обойтись не удалось: едва двигатель корабля заглох, из носового отсека вылетел тормозной парашют, который через несколько секунд обмотался вокруг корпуса судна. Вдобавок, короткое ускорение причинило дополнительный ущерб обшивке.
- Течет, как решето! - воскликнул Конвей. - Подведите к нему второй магнитный захват! Давайте, давайте! Как там больной?
- Пришел в себя, - отозвался, весь дрожа, Приликла. - Излучает панику…
Не перестававший вращаться звездолет осторожно завели в шлюз номер тридцать. Гравитационные решетки внутри шлюза, под палубой, были отключены, так что в нем царила невесомость. Головокружение, не покидавшее Конвея с той поры, когда он впервые увидел инопланетный корабль, стало еще сильнее от явившегося его глазам зрелища: чужое судно торжественно вращалось в замкнутом пространстве шлюза, время от времени выстреливая белыми струйками пара. Внезапно наружный люк шлюза с лязгом закрылся, силовые лучи остановили вращение зведолета, а гравитация в тот же миг была приведена в соответствие с митболлской. Корабль опустился на палубу.
- Как дела? - спросил Конвей встревоженно.
- Страх, - отозвался Приликла, - нет, крайняя обеспокоенность. Теперь излучение стало достаточно четким. Мне кажется, существу лучше, - похоже, эмпат не верил своим собственным словам.
Звездолет аккуратно подняли и подвели под него длинную и низкую тележку на надувных колесах. Затем в шлюз подали воду; она поступала из соседнего коридора. Приликла взбежал по стене, промчался по потолку и застыл в нескольких ярдах над носом звездолета. Конвей, Маннен и Харрисон направились к нему. Сперва они шагали, а потом вынуждены были пуститься вплавь. Добравшись до корабля, они сгрудились у носовой секции, не обращая внимания на монтажников, которые крепили ракету к тележке, чтобы вывезти ее в коридор отделения вододышащих, и одновременно снимали с корпуса обшивку, следя за тем, чтобы не повредить ненароком систему жизнеобеспечения. Постепенно от носовой секции остался один скелет, и тогда все смогли разглядеть пилота. Он напоминал бурую гусеницу, угодившую между шестеренками гигантских часов, и лежал, свернувшись кольцом. К тому времени корабль полностью погрузился в воду, которая была предварительно насыщена кислородом, и Приликла сообщил, что пациент беспокоится и испытывает замешательство.
- Он в замешательстве! - произнес знакомый голос. Обернувшись, Конвей увидел О'Мару, рядом с которым сидел в шлюпке полковник Скемптон. Заметив удивление Конвея, Главный психолог прибавил: -Не забывайте, доктор, задание срочное и важное, отсюда наш пристальный к нему интерес. Но почему бы вам не разобрать этот часовой механизм и не извлечь из него пациента? Вы доказали, что ему и впрямь нужна гравитация, и мы можем…
- Нет, сэр, - возразил Конвей, - пока рано…
- Очевидно, вращение существа внутри капсулы, - сказал Скемптон, - связано с вращением корабля и позволяет пилоту как бы оставаться в неподвижности относительно окружающего мира.
- Не знаю, - проговорил Конвей. - Параметры того и другого вращения совпадают не целиком. Мне кажется, мы должны подождать до тех пор, пока не сможем переместить больного на чертово колесо, которое почти в точности воспроизведет корабельные условия. По-моему, мы все же пока еще не вышли на правильный путь.
- Но зачем тащить в палату корабль, когда можно в несколько секунд доставить туда пациента?..
- Нет, - отрезал Конвей.
- Он врач, ему виднее, - произнес майор, не давая разгореться спору, и отвлек внимание полковника, переведя разговор на систему лопастей, которая обеспечивала циркуляцию "воздуха" пациента. Огромную тележку на надувных шинах Вручную выволокли в коридор и довезли до огромного резервуара - палаты-операционной для вододышащих. Здесь внезапно возникло новое осложнение.
- Доктор! Смотрите!
Кто-то из монтажников нажал, должно быть, кнопку катапультирования, ибо узкий входной люк раскрылся, а шестерни, звездочки и приводные ремни пришли в действие. К образовавшемуся в корпусе отверстию устремились три предмета) походившие на автомобильные шины пяти футов в диаметре. Средней шиной был пилот звездолета, а те, что катились по бокам от него, имели металлический отблеск. От них к пациенту тянулось множество трубок. Вероятно, пищевые баки, подумал Конвей. Это две шины остановились у люка, а пациент, из тела которого по-прежнему торчала одна из питательных трубок, вывалился из корабля и, не переставая кружиться, медленно пошел ко дну, вернее, к полу, что располагался восемью футами ниже. Харрисон, бывший к нему ближе всех, попытался поймать его, но не преуспел в своем намерении. Существо плашмя ударилось об пол, колыхнулось - и застыло.
- Оно снова без сознания! Оно умирает! Скорее, друг Конвей! - обычно вежливый и тихий Приликла включил коммуникатор своего скафандра на полную мощность. Конвей махнул рукой в знак того, что слышал, и, плывя к астронавту, крикнул Харрисону:
- Поставьте его! Переверните!
- Что… - Харрисон не договорил. Плюхнувшись в воду, подсунув под существо обе руки, он начал поднимать его. Маннен, О'Мара и Конвей подоспели к нему на помощь одновременно. Вчетвером они быстро поставили существо на, если можно так выразиться, ребро, но когда, по настоянию Конвея, попробовали покатить его, оно сразу как-то обмякло. Приликла совершил посадку рядом с ними и принялся во всеуслышание твердить об эмоциональном излучении пациента, которое в настоящий момент практически отсутствовало. Конвей велел остальным поднять существо над полом и вертеть его. Майор тянул, Маннен толкал, а Конвей с лейтенантом изо всех сил раскручивали громадное кольцеобразное тело.
- А ну тише, Приликла! - рявкнул О'Мара. Потом он раздраженно справился: - Кто-нибудь из нас знает, что тут происходит?
- Как будто, - отозвался Конвей. - Поднажмите, в своем корабле он вертелся куда быстрее. Приликла?
- Ему очень плохо, друг Конвей.
Стараясь всячески ускорить вращение существа, они повлекли его в предназначенную для него палату, где было установлено чертово колесо и где вода содержала синтетические организмы, точь-в-точь соответствовавшие кашице митболлских морей (разумеется, о соответствии можно было говорить только применительно к калорийности). Наконец он очутился там, куда его направляли; привязанный к "сиденью" колеса, он вращался в том же направлении и с той же скоростью, что и на звездолете. Маннен и Конвей с Приликлой расположились как можно ближе к центру колеса и пациенту и начали обследование, применяя специальные инструменты, диагностическое оборудование и "мыслескоп" с Митболла. Миновал час. Пациент по-прежнему находился без сознания.
О'Мара и Скемптон уступил свои места на колесе санитарам, поэтому Конвею пришлось через коммуникатор описывать им то, что остальные видели своими глазами.
- Даже на близком расстоянии эта плавучая гадость затрудняет наблюдение, однако, поскольку пациент в тяжелом состоянии и долго страдал от нехватки воздуха и пищи, я рад тому, что работаю не в чистой воде.
- Самое мое любимое лекарство, - заметил Маннен, - это еда.
- Интересно, как развилась подобная форма жизни? - продолжал Конвей. - Я полагаю, она возникла на мелководье, причем вода там под воздействием приливных сил двигалась не вперед-назад, а по кругу. Предки нашего-пациента кружились вместе с водой и попутно поглощали пищу. Постепенно у них сложилась особая мускулатура, появились, органы, которые позволяли им вертеться самостоятельно и не зависеть от приливов и течений, а также отростки в виде щупальцев, что выступают, как вы видите, из внутренней окружности тела между жабрами и глазами. Зрительный аппарат нашего пациента должен действовать по принципу силеостата, поскольку предметы, которые попадают в его поле зрения, постоянно вращаются. Размножение происходит, вероятно, путем деления клеток. Вращение же не прекращается никогда, ибо остановиться значит умереть.