Смена кадра
Белый пол камеры. Врач открывает глаза, и тут же снова их зажмуривает, сморщившись:
- О, Господи!..
Говорит со стоном:
- Опять ты. Конечно. Я так надеялся, что это просто обыкновенный тривиальный ночной кошмар… А это - ты…
Воображала сидит в углу, лицо равнодушное, глаза сощурены. Замечает спокойно:
- Ребра я срастила, руку - тоже. Синяки сами пройдут, лень возиться было…
Врач смеется, приподнимаясь у стены:
- Конечно! Ну да, конечно!.. Как же иначе… А я-то, дурак… Теперь понятно… - он осторожно вертит головой, проверяет подвижность рук. Бросает на Воображалу острый неприязненный взгляд, - Ничего личного, правда? Справедливость торжествует…
- Мог бы, между прочим, и спасибо сказать. Как вежливый человек.
Врач усмехается хищно, и нет в этой его усмешке ничего веселого.
- Дело не во мне, правда? Я-то все голову ломал - за что же ты меня так… А тебе ведь все равно было, правда? Я просто вовремя под руку подвернулся… Вот и все. Не повезло. Бывает… Я понимаю. Скверное настроение - оно у всех бывает… Только не все могут срывать его на тех, кто случайно подвернулся под руку. Тем более - так.
- Я не совсем понимаю.
- Все ты понимаешь… Уверен, ты никогда не обрывала мухам крылышки. И кошек за хвост не дергала. Ведь не дергала же, да?.. Ну, ответь, не дергала?!
- Не дергала. При чем тут кошки?
- Пра-авильно! Тебе это просто неинтересно было, правда? Да и зачем самой пачкаться, когда можно чужими руками? Да и что такое - кошки!? Мелко это. Гораздо интереснее, когда с людьми… И, главное чтобы - чужими руками…
- Не понимаю…
- Брось!.. Я-то, дурак, думал, что это ты меня ненавидишь. Меня, лично, понимаешь? Все понять пытался - за что… А дело не во мне, все гораздо проще. Объект не важен, важно действие. Не я, - так тот же Ромик… Или Алик. Впрочем, Алика ты уже… Хоро-ошие игрушки, правда?! Только ломаются быстро… Но это не важно. Их же полно вокруг, подобных игрушек-то!.. Но раз уж я подвернулся - можно и меня. Игрушка как игрушка, ничем не хуже других. Вполне можно пожалеть… Но сначала… Для того, чтобы игрушку можно было ПОЖАЛЕТЬ, ее ведь нужно предварительно подготовить… Чего ее жалеть, если она новенькая да целенькая? Если ей не больно?.. Поэтому-то и нужно сначала ее… подготовить.
Вздрагивает, щурится. Улыбка жесткая. Говорит размеренно и отчетливо, словно припечатывая каждую букву:
- Довести до нужной кондиции…
Смеется сквозь зубы, морщится. Воображала неподвижна. Смотрит на него широко открытыми глазами. Она слегка напугана, но больше - растеряна. У врача глаза дикие, лицо постоянно дергается, голос быстрый, сбивчивый, снижающийся до свистящего шепота:
- Эти идиоты думают, что сами тебя сюда загнали!.. Нет, представляешь, они ведь всерьез так думают! Смешно, правда?.. Но я-то знаю… - хихикает, грозит Воображале пальцем. Внезапно становится очень серьезным, почти злым, - И ты - ты тоже знаешь…
У Воображалы странное выражение лица. Кажется, что она готова заплакать.
- Не понимаю…
Врач хихикает, подмигивает, грозит пальцем. С неожиданной яростью:
- Врешь!!! Все-е ты понимаешь! Ты, и только ты. С самого начала. Я не сразу понял… А они - так и вообще ничего не поняли… И не поймут уже! Но я… Я слишком хорошо тебя знаю. Слишком долго был рядом… Слишком много видел.
Внезапно успокаивается, переворачивается на спину, смотрит в белый потолок. Говорит задумчиво и грустно:
- Иногда я думаю - а есть ли я вообще? В смысле - на самом деле? Сам по себе… Или я - тоже просто тобою выдуман?..
Интроспекция
Конти стоит у притолоки. Поза напряженная, лицо застывшее, непреклонное. Смотрит в сторону. Голос сухой и жесткий. Говорит ровно и тихо:
- Пусть я чего-то не понимаю. Можно же объяснить. Я всегда старался играть по правилам. Во всяком случае - до тех пор, пока существует такая возможность… Я и сейчас постараюсь. Но для этого я должен знать, в чем заключаются эти самые правила. Это же вполне логично, правда?
Я никогда ничего не просил. Ни у кого. Тем более - у тебя. Забавно. Знаешь, мне было бы понятнее, если бы у тебя были бы ко мне какие-то требования… Претензии там… обиды. Но ведь - нет, правда?.. Ни обид, ни претензий, ни требований… Ни-че-го. Ладно… Давай поговорим как деловые люди. Бартер. Ченч. Услуга за услугу. А?..
Молчание.
- Не хочешь. Ну что ж. Хорошо. Правильно, конечно. О нам с тобою чем можно говорить… Какие там сделки, о чем это я!.. Смешно даже. Это я так, пытался сохранить честь мундира. Да и что я бы мог тебе предложить?.. Глупо. Знаешь, одно время я ведь пытался найти для тебя что-нибудь важное, ценное, действительно нужное, заинтересовать… Долго пытался. А теперь уже поздно.
Я проиграл. Слышишь? Какие там сделки на равных… Мы никогда не были на равных. Мне нечего тебе предложить. Я сдаюсь. Ты сильнее, я признаю это. Глупо не признавать…
Но - на правах более сильного - помоги!..
Я просто… прошу. Прошу о помощи. Ты можешь, я знаю… Хочешь, чтобы я унижался? Я буду унижаться. Только скажи - чего ты от меня хочешь?! Скажи хоть что-нибудь!!!
НУ ЧТО ТЫ МОЛЧИШЬ!!?..
Смена кадра
- Неправда! - голос Воображалы звонок и напряжен, - Это все неправда! Ему нечего было бояться! Это же просто смешно! Я никогда не делала ничего, что могло бы дать повод!.. Ничего из того, что Вы тут наговорили! Бояться меня?!! Смешно!..
Она даже переходит на "Вы", то ли от растерянности, то ли обороняясь. Врач тоже на взводе, его голос напряжен не менее и так и сочится ядом:
- О, какая милая оговорочка - это твое "Я"! "Я не делала", "Я не давала", "Я ни разу"!.. Только ведь тебе-то и не надо - самой. Самой - это же не так интересно, правда? - врач хихикает, качает головой, - Это же просто с ума сойти! Жить рядом с таким каждый день, годы и годы… И деться-то некуда… И ведь он же наверняка - все понял… Давно уже понял… Я - и то догадался… А сколько я тебя знаю?.. без году неделя. А он - всю твою жизнь… Конечно же, понял. Но - деться-то некуда! Смешно!.. - Смех переходит в стон. Врач трясет головой, бормочет быстро с закрытыми глазами, - С утра до вечера, и так без конца, рядом, рядом, о, Боже, тут поневоле уйдешь в работу, больше-то некуда ему было уйти, бедному… - длинный всхлип. Лицо у Воображалы похоже на белую маску в ореоле ярко-рыжих волос. Черты неподвижны, живут лишь глаза. Врач смеется, качая головой, продолжает, все убыстряя темп:
- Очень удобно, а что? Всегда чужими руками, пай-девочка, умница-скромница… и, разумеется - только из самых лучших побуждений, как же мы о побуждениях-то забыли, всегда исключительно только из самых лучших, и никак иначе! Иначе нельзя, всегда только из самых лучших и благородных, тебе же со стороны всегда виднее, что для любого из нас лучше, со стороны всякому виднее, вот только что он может, этот самый всякий, кроме как дать совет, которому все равно никто и никогда… - раскрывает глаза. Говорит внезапно охрипшим голосом, - Но ты… Ты-то у нас - не всякий. Ты - можешь… Ты - можешь ВСЕ…
Пауза.
Лицо Воображалы - белая маска на фоне белой стены. Смех врача:
- Еще бы ему не бояться! До судорог! До обморока! До щенячьего визгу!!!
- Неправда!!! - Воображала почти кричит. Лязг замка. Врач давится смехом, мотает головой в сторону открывающейся двери:
- Вот опять ты затыкаешь мне рот! И - что характерно - опять не сама. Опять ЧУЖИМИ РУКАМИ! Правда - штука малоприятная, да?
- Это - неправда!
- У тебя двойка по физике, - неожиданно меняет тему врач, поднимаясь навстречу охранникам почти удовлетворенно (те напоминают декорации или роботов из плохого спектакля, ничего личного или примечательного, движения подчеркнуто автоматические и замедленные). В голосе врача больше нет насмешки, он резок и презрителен: - Почему?
Рыжие волосы, белая маска. Упрямый подбородок, растерянный взгляд:
- Ты сам знаешь…
- Не знаю!
Глаза сощурены, подбородок вперед:
- Потому что физик - сволочь!
- Неправда!!! Это просто тебе взбрело в голову, что он - сволочь!!! Я знал его раньше, до того, как ты с чего-то там навоображала себе…
Лязг захлопнувшейся двери.
Тишина.
- Это неправда… - говорит Воображала очень тихо. Упрямый подбородок дрожит.
Смена кадра
Крупным планом - лицо Фрау Марты, произносящей с мрачноватой гордостью:
- Бросил, конечно. Куда он денется? Она же это всерьез вообразила…
Нарастающий звон.
Смена кадра
Сквозь звон - умоляющий голос Конти (он сидит на корточках перед шестилетней Воображалой, лицо несчастное):
- Тори, что ты говоришь… она не такая…
Воображала топает ножкой. Капризно-обвиняющий голосок маленькой принцессы:
- Почему ты мне не веришь?! Я же лучше знаю!..
Звон нарастает до нестерпимости. Звук лопнувшей струны.
Смена кадра
Белая камера. Очень тихий и какой-то шелестящий голос Воображалы:
- Это неправда…
Ее почти не слышно. На неподвижном лице очень странно лежат тени, делая его похожим на сшитую из мелких лоскутков маску. Углы рта и глаз у этой маски слегка перекошены…
Смена кадра
Лязг захлопывающейся двери. Врач падает на пол лицом вниз (картина уже привычная).
Осторожно подтягивает под себя руки, приподнимается. Подтягивает ноги, садится. Поза осторожно-напряженная. Поводит плечами, поворачивает голову, прогибает позвоночник. Усмехается невесело:
- А ты, похоже, учишься держать себя в руках. Что ж, спасибо и на этом…
На Воображалу он не смотрит.
Она сидит в углу, очень прямая, лицо застывшее, глаза сощурены. Голос ровный, отрешенный, скорее задумчивый, чем угрожающий:
- Всегда пожалуйста. Ладно, допустим. Убедил. Я - извращенка. Моральный урод. Садистка, любящая живые игрушки. А ты - мое очередное развлечение… Забавные у меня, однако, вкусы… Ну, ладно, допустим, на безрыбье и пони - носорог. Но что мешает мне в таком случае сделать свое развлечение более приятным? Ведь стоит мне только захотеть - и ты станешь куда более интересной игрушкой. Благодарной за помощь. Глядящей на меня с немым обожанием. Готовой умереть за возможность целовать пыль у моих ног… Я что-то забыла? Не важно. Ведь так оно и будет, стоит мне только захотеть… И самое смешное в этом то, что ты ведь действительно будешь мне благодарен. Искренне. От всего сердца. Так что же мешает мне просто напросто захотеть?..
Лицо врача твердеет. Он смотрит на нее, не мигая. Пауза быстрая, еле заметная, Воображала первая отводит взгляд. Врач продолжает на нее смотреть, все больше мрачнея. Говорит очень тихо:
- Это - чушь. Ты и сама отлично знаешь - что. А то, другое… Не смей, слышишь?!
Воображала вздрагивает, оборачивается (испуганно, словно ее поймали на чем-то смутно нехорошем). Врач продолжает очень тихо, почти шепотом, и непонятно, чего больше за его яростью - ненависти или страха:
- Ты ведь знаешь, чего они хотят, правда? Знаешь… Еще бы ты не знала… Ты ведь у нас ВСЕ знаешь… Не смей, слышишь!!!..
Смена кадра
- Да не собираюсь я!!! - Воображала кричит, разворачивается, ударяя себя кулаками по бедрам, - Что я, не понимаю, что ли?!!
Врач тоже кричит:
- О, ты всегда все понимаешь! И всегда действуешь только из лучших побуждений! И что в итоге?!! Ты вокруг посмотри! Нет, ты уж посмотри!!! Бред собачий! Оживший кошмар! Глупо оживлять кошмары! Но еще глупее идти у них на поводу! Не смей, слышишь!?
- Убирайся к дьяволу!!!
Голос Воображалы срывается на визг. Лязг двери. Врач замолкает, глядя на вошедших с выражением скорее торжествующим, чем испуганным. Воображала напрягается, выцветает. Вошедшие растерянно топчутся на пороге, переглядываются неуверенно. Уходят. Воображала смотрит на дверь, врач - в угол.
Воображала передергивает плечами, засовывает руки в карманы. Бросает на врача виноватый взгляд, говорит жалобно:
- Но я же вовсе не так хотела, вообще-то… Я просто хотела немного помочь, раз уж… Просто помочь.
Врач смотрит в угол. Голос усталый:
- Знаю.
Пауза.
Врач смотрит на дверь.
- Помнишь того умиравшего туберкулезника? Из Калача… ты должна его помнить, он же был одним из первых…
Некоторое время Воображала молчит. Потом поднимает голову:
- Корейца? У него еще была такая смешная машина…
Она замолкает, смотрит на врача с пробудившимся интересом. Почти с надеждой. Но врач тоже молчит, и надежда гаснет. Остается лишь интерес, да и тот слабеет, смазываясь по мере того, как длится пауза. Лицо Воображалы вытягивается. Врач молчит. Она запрокидывает голову, сглатывает:
- Он… умер?
- Нет, он не умер…
Пауза на этот раз не такая длинная.
- Он оказался из "Желтых пантер"… Помнишь, в сентябре, взрыв на вокзале…
На этот раз пауза дольше. В ярком неоновом свете запрокинутое лицо Воображалы кажется голубоватым.
- Были… другие?
- Не знаю. А ты можешь поручиться, что не было?..
Пауза.
Воображала медленно склоняет голову на плечо. Поднимает брови:
- Я могу сделать так, что все всё забудут… - она делает общий жест, - Все и всё… Или нет, даже лучше - я могу сделать так, словно этого всего вообще не было! - ее лицо загорается, - Это не так уж и сложно. Если постараться - я могу все исправить. Не только то, что сейчас, но и раньше. Никто ничего не вспомнит. Не было ничего! Просто газетная утка! Нет, правда, я смогу!.. Или вдруг вспомню, что тогда, в Калаче, просто проехала мимо той больницы, не стала ничего… я ведь не хотела поначалу там останавливаться… Или во мне вдруг взыграла расовая нетерпимость. Да. Именно. А потом я проверю. Каждого из тех, кому помогала. А потом…
- А потом кто-нибудь из тех детишек, благополучно избежав напалмового дождя на том вокзале, прирежет соседа по парте. Или вырастет - и станет киллером.
- Я прослежу за ними. За всеми. И этого не случится.
- За всеми?
- Конечно! - Воображала встает, закидывает руки за голову. Лицо почти счастливое. Врач остается сидеть, смотрит снизу вверх:
- А если у кого-то из них случится свой автобус с динамитом?.. Вернее, благодаря тебе, не случится… За этими, новыми, ты тоже проследишь?..
- Обязательно! - Воображала расцветает. Улыбается даже. Прохаживается по камере, заинтересованно осматривает стены, и особенно - дверь. Что-то насвистывает.
- На это жизни не хватит.
Довольное фырканье. Со значением:
- У меня - хватит!..
- И даже если…
Улыбка Воображалы становится еще шире и удовлетворенней:
- И-мен-но!..
- Ты станешь тюремщиком.
Фырканье. Насвистывание воздушной кукурузы.
- Ты посадишь их в клетку. Ты лишишь их свободы выбора.
- Ничего подобного. Я просто не дам им убивать.
- Только - убивать?.. А все остальное - пожалуйста?..
- Для начала - и этого хватит. А там - посмотрим.
- А решать, что им можно, а что нельзя, будешь, конечно же, ты?
- Конечно. Раз уж они все такие идиоты, что не могут сами понять!
- А тебе не кажется, что ты берешь на себя слишком много?
- Ну почему же?.. Как раз нормально. Пусть живут долго и счастливо, а я о них позабочусь.
- М-да… Я-то думал - передо мной всего лишь кандидат в новые фюреры, а ты повыше метишь… Не страшно? Одного такого, между прочим, распяли…
- Ну, это было в мрачном средневековье. А в Древней Греции, к примеру, их всех очень даже уважали!
- На Олимп захотелось?
Пауза.
Воображала смотрит на врача с удивлением и даже каким-то оттенком жалости:
- А у тебя что - есть на примете какая-нибудь другая кандидатура на эту роль? Более подходящая?..
Пауза.
Воображала задумчиво теребит прядку волос, поднимает брови, улыбается, склоняет голову к плечу:
- В конце концов, кто-то же должен… И если не я, - то кто?.. А тот, кто там сейчас… Ты что, будешь утверждать, что он идеально справляется со своими обязанностями?.. Чушь! У меня получится лучше…
Врач скалится, голос его полон убийственного сарказма:
- Всеобщая любовь и братство под крылышком святой Виктории?!
Воображала невозмутимо пожимает плечом:
- Почему бы и нет?
- Тебя будут бояться. И ненавидеть.
Пауза. Медленно, с намеком:
- Стоит только мне захотеть - и не будут…
Пауза.
- Все - не будут? без исключения?
Воображала перестает улыбаться. Скрещивает руки на груди.
- Без.
- Но кое-кто будет помнить, что боялся и ненавидел. С этим - как?
Воображала мрачнеет. Повторяет упрямо:
- Захочу - и не будет.
- Правильно… Зачем такое помнить? Пусть помнит только про любовь. И почитание. И не забывает время от времени поклоняться…
Воображала фыркает, улыбка кривая, но упрямая. Мотает головой, с вызовом вздергивает подбородок:
- А что?! Неплохая, между прочим, идея!..
Морщится, меняет тон:
_ Да нет, конечно, ты прав. Так не годится… Но можно же что-то придумать. Всегда можно что-то придумать… Ну, например, буду богом по совместительству, чем плохо? И никто ничего не будет знать! Вы оба все первыми забудете, я уж постараюсь. Ты еще будешь приходить к нам на выходные, трепать меня по щеке на правах старого друга семьи и угощать мороженым. А я больше не буду дурой. Вы ничего и не заподозрите, я буду очень осторожной. Буду учиться в школе. Как все. Такая игра, наверное, будет даже интереснее, чем в открытую…
- Но ты-то сама… Ты-то сама будешь помнить.
Пауза.
На этот раз - очень долгая.
Воображала вбирает в грудь воздуха, собираясь что-то возразить. Но ничего не говорит. Выдыхает осторожно. Улыбка высокомерно-неприязненная. Врач продолжает - тихо, почти шепотом:
- Будешь помнить. Все время. Помнить. Что все это - ложь. Фальшивка. И выхода нет. Можно только притворяться и дальше. Все время - притворяться. Потому что иначе - уже никак… А всемогущество - оно ведь палка о двух…
Воображала с перекошенным лицом швыряет в стенку непонятно откуда взявшуюся огромную фарфоровую вазу, разноцветные осколки ярким фонтаном разлетаются по камере:
- Да знаю я!!!
Сникнув, садится у стены на пол.
- Ладно. Убедил. Хотя и жалко - когда еще такая роль подвернется!.. Ай, ладно, мороки тоже до фига, была халва…
Ерзает, устраиваясь поудобнее (локти на коленках, подбородок на переплетенных пальцах). Пол камеры теперь разграфлен на черно-белые клетки, врач в черном сидит в одном углу, Воображала - в другом, оранжевой футболки не видно за белыми коленками. Рядом с ней громко тикают шахматные часы. Воображала протягивает руку, нажимает на кнопку. Тиканье смолкает.