Интроспекция
Дребезжание игрального автомата. Взгляд на ту же самую сцену, но со стороны, метров с тридцати. Из того кафе, где круглые столики из толстого стекла. Голос, похожий на голос Воображалы, но более низкий, произносит с какими-то новыми незнакомыми интонациями:
- А ничего, однако… Впечатляет. Я думала - хуже будет. Было, то есть…
Она сидит за столиком кафе, с интересом наблюдая за происходящим. Она выглядит старше, выше, увереннее - вполне взрослая молодая женщина трудноопределимого возраста. Модная короткая стрижка, неброский макияж, темные очки. Волосы слегка тонированы, блейзер скорее бежевый, чем оранжевый. Ее спутница сидит спиной к камере, виден только затылок - прямое каре, гладкое и блестящее, заколка в виде черной ракушки в крупный алый горох над левым ухом. Она молчит, ничем не выражая своего отношения к происходящему.
Разноцветные всполохи потихоньку сходят на нет. Остановившаяся было поперек дороги машина заводится, с визгом разворачивается и уезжает. Где-то наверху захлопывается окно. К остановке подходит троллейбус. Зазевавшиеся пешеходы ускоряют шаг, на остановке возникает короткая сутолока. Когда троллейбус отходит от остановки, на ней не остается никого. И вообще разбитая на клумбы площадка перед проспектом как-то очень быстро пустеет, на ней остаются лишь двое - растерянно оглядывающийся врач и Воображала.
- Нет, ну ты только посмотри!.. Это же надо, а?! В каком-нибудь занюханном Ньюблингтоне здесь бы уже давно были ребята из телецентра и хотя бы половины проинформированных этим засранцем газет - просто так, на всякий случай, а вдруг за поступившим сигналом что-то да есть! А у нас - хоть бы один паразит почесался!.. Великая сила - менталитет. Нет, ты смотри - ну хоть бы кто-нибудь поинтересовался - а что тут, собственно, происходит?.. Специфика выживания, любопытство отсеялось как неблагоприятная мутация. Разве что серые братья в красных шапочках припожалуют… О! Легки на помине!
Откуда-то из-за угла выруливают две машины с мигалками, дорожный патруль и оперативная. Тормозят у бровки.
- … Типичная ошибка стимула и игнорирование менталитета. А еще врач, называется. Жалко девочку… Верит, правда, во всякую чушь, но это скоро пройдет, а так вроде…
Из оперативной машины вылезают двое и неторопливо идут прямиком к нарушителям спокойствия. Нехорошо так идут, целенаправленно. Дорожники предпочитают наблюдать с проезжей части.
- Что-то мне этот пейзаж перестает нравиться… суровая правда жизни - оно, конечно, но скучно мне как-то от этой правды. Нет, ты как знаешь, а я подобного допустить не могу. На фиг эту ошибку стимула. Если гора не идет к Магомету - то пора Магомету менять менталитет…
Приятный до тошноты типично рекламный голосок сообщает доверительно:
- … в случае обнаружении дефекта некачественный менталитет подлежит замене в любой торговой точке объединения в течение пятнадцати секунд с момента приобрете…
Смена кадра
Гаснущие вспышки. Дымок над свежей воронкой в асфальте.
- Ну вот… - говорит Воображала неуверенно, - что-нибудь в этом роде… Как ты думаешь - подойдет?..
Врач не успевает ответить - тишина взрывается криками, шумом, топотом. Словно из-под земли вырастает целая толпа увешанных разнообразной съемочной аппаратурой молодых людей, мелькают вспышки блицев. Дверцы одинаковых автомобилей на противоположной стороне улицы хлопают почти синхронно, и точно так же, почти синхронно, уверенно раздвигают образовавшуюся толпу квадратными плечами две шкафообразные личности.
- … Вы пользуетесь световыми эффектами?.. Это рекламная кампания?.. Вы применяете воздействие на психику? Если да, то какого рода?.. Товары какой фирмы…
Крашеная длинноносая девица сует микрофон Воображале прямо в лицо, та отшатывается, из-за ее спины выныривает врач, сияя дежурной улыбкой. Чей-то визгливый крик из задних рядов:
- Против чего вы протестуете?!
Врач вскидывает руки над головой, устанавливая относительную тишину:
- Никаких политических мотивов, никаких протестов. Моя юная коллега позволила себе небольшую разминку в целях привлечения вашего внимания.
- Вы используете волны? Или все-таки химию? Как насчет ущерба здоровью и собственности? Налогоплательщики желают быть информированы… - голоса отдаляются, они говорят со все более и более заметным акцентом, потом и совсем переходят на английский. За кадром - хихиканье, короткая перебранка:
- Мда, похоже - переборщила…
- Сойдет!..
- Ты думаешь?
- А, нехай!..
Смена кадра
- Никаких рекламных трюков, никаких фокусов или психотропных воздействий. Никакого вреда для здоровья, уверяю вас как дипломированный медработник с более чем двадцатилетним стажем. Все, что вы сейчас видели - самое настоящее, без обмана, можете пощупать. Пробная демонстрация паранормальных способностей моей юной коллеги. Способности эти, сами видите, потрясающие, но изучены пока слабо. О практическом применении мы пока не думали, но если у кого-то из вас возникнут идеи - будем рады…
- Как вы это делали?
- Как она это делает - хотели вы спросить? Отвечу честно - не знаю! И никто пока не знает! Можете считать это благоприятной мутацией, утраченным в процессе эволюции атавизмом или просто чудом - сути это не изменит. Делает - и все! Но ведь как делает! Сами могли убедиться…
- Вы хотите нас убедить, что виновником всех этих… э… аномальных атмосферных явлений является эта… хм-м… этот ребенок?.. - в голосе умеренная вежливость, откровенный скепсис и неистребимая профессиональная привычка работать на публику, на костистом породистом лице - профессиональная скука. Да и нацеленная на это породистое лицо многообъективная аппаратура дает понять, что перед нами не простой газетчик или даже журналист, а звезда какого-нибудь телеканала, комментатор или даже ведущий. - Простите, но не кажется это Вам и самому несколько… хм-м… притянутым за уши?
Врач вытягивает шею, словно стараясь получше рассмотреть говорившего, и становится очень похож на сделавшего стойку фокстерьера. У него даже глаза вспыхивают в свете переносного прожектора, как у охотничьей собаки, заметившей дичь.
- Вы настаиваете на проведении повторной демонстрации?
- Не хотелось бы быть назойливым, но… думаю, что и нашим зрителям это было бы интересно. Если, конечно, Ваша юная… м-мм… подруга… не растратила все свои чудесные способности на продемонстрированный фейерверк… - сарказм в его голосе становится гораздо явственнее.
Врач что-то говорит Воображале, та, улыбаясь, кивает. Сводит растопыренные пальцы перед грудью, разводит медленно - кто-то негромко выругался, вспышки щелкают как сумасшедшие. Воображала скатывает из светящихся нитей небольшую шаровую молнию и протягивает ее на ладошке требовавшему контрольной демонстрации телекомментатору. В абсолютной тишине слышно лишь легкое потрескивание светящегося шарика и гудение камер.
- Вы хотели потрогать? Не бойтесь, напряжение здесь не очень высокое, не больше двухсот…
Криво улыбаясь, комментатор (вокруг него и Воображалы сразу возникает пустое пространство) протягивает руку, но дотронуться до светящегося шарика не успевает - между ним и его рукой проскакивает длинная искра. Комментатор с воплем отдергивает руку, с его вставших дыбом волос срываются быстрые искры, металлические заклепки на куртке светятся голубоватым неверным огнем, по черной коже пробегают всполохи.
- Извините! - Воображала выглядит искренне смущенной, - Эти шарики всегда такие нестабильные! Ничего, я сейчас еще один сделаю!
- Нет-нет! Т-то есть, меня вполне удовлетворил предыдущий! - Комментатор поспешно машет руками и даже слегка дергается, пытаясь спиной втереться в толпу. Кто-то смеется. Щелкают блицы. Поверх головы Воображалы врач кому-то кивает и рядом с ними тут же материализуются шкафообразные личности в длинных пальто.
- Они отвезут тебя в госпиталь, я сам немного задержусь и все улажу. Ты меня там подождешь, хорошо?! - говорит врач быстро и тихо в ответ на вопросительный взгляд Воображалы, и, уже громко, в толпу:
- Больше никаких демонстраций и никаких комментариев! До пресс-конференции! Сегодня в три часа дня в конференц-зале Военно-Медицинской Академии моя юная коллега ответит на все ваши вопросы…
Камера следит за Воображалой - ее уверенно то ли сопровождают, то ли конвоируют сквозь толпу молчаливые охранники. В машине один занимает место рядом с Воображалой, другой садится за руль. Захлопывается дверца, отсекая последние слова врача. Какой-то шустрый репортер пытается сфотографировать Воображалу сквозь тонированные стекла, машина уезжает.
Ей вслед с отстраненным выражением смотрит сидящий на бордюре грязный подросток.
Запоздалые блики щелкают, камеры торопятся заснять отъезжающий автомобиль, на лицах репортеров - разные степени любопытства и разочарования. Губы врача еле заметно кривятся, он стоит на ступеньке перед кафе и поэтому кажется на голову выше остальных. Он ловит взглядом требовавшего повторной демонстрации комментатора и еле заметно ему улыбается. Это о многом говорящая улыбка, которой могут обмениваться люди, только что совместно провернувшие трудную, но очень выгодную обоим работенку. И комментатор отвечает ему такой же слабой понимающей улыбочкой, но в его улыбочке больше цинизма.
За спиной врача в кафе им беззвучно аплодирует похожая на Воображалу женщина в черных очках и бежевом блейзере…
Смена кадра
Белая стерильная комната, явно больничная палата. Белая стена крупным планом, камера медленно движется вдоль нее, задевает бок длинного медицинского агрегата, похожего на саркофаг. На нем прикреплена табличка, но надписи не разобрать, слишком мелко.
Голос Воображалы за кадром - растерянный, почти отчаянный:
- Но я не могу!
Камера рывком перемещается вдоль палаты, резко разворачивается, захватывает группу людей в одинаковых белых халатах. Люди разные - и по возрасту, и по выражению лиц. Некоторое время камера прыгает по лицам - заинтересованным, недоверчивым, скучающим, ехидным, недовольным - и, наконец, фиксируется на Воображале. Она в центре. (Тоже в белом халате, он ей велик, рукава закатаны, волосы слегка приглажены - ярко-рыжее пятно на стерильно-белом фоне).
Она тоже мечется взглядом по лицам, дергает головой, пытается объяснить:
- Вы не понимаете! Это же не фокус, р-раз - и все! Я же не могу вообразить то, чего не знаю! А что я знаю о костном туберкулезе!? Или о церебральном параличе?!! Я же не медик!.. Чтобы этим заняться, - она машет головой куда-то за край кадра, - я должна понимать, что именно там не в порядке, понимать, понимаете? И точно знать, каков именно должен быть этот самый порядок… Представляете, сколько мне для этого прочесть надо? Тонны!..
Крупным планом ее лицо, выражение почти испуганное, улыбка виноватая. Чей-то насмешливый голос:
- Ну, что я вам говорил? Убедились?..
Лицо врача, он морщится, смотрит на часы.
- Жаль… - в его голосе нет растерянности или неуверенности, просто констатация неприятного факта, - Да, было бы неплохо сразу предъявить практические результаты, но раз нет - так нет, обойдемся…
Отыскивает скептически настроенного коллегу взглядом, произносит с легким презрением:
- Надеюсь, того, что было в лаборатории, Вы отрицать не станете?.. - делает короткую паузу, но так как никто, похоже, возражать не собирается, продолжает, - Пошли, уже без пяти…
Они идут к белой двери мимо белых медицинских боксов, установленных по периметру комнаты. Воображала - последней, вид у нее виноватый. Чей-то успокаивающий голос:
- Серега, ты не прав… Привести ребенка в палату умирающих и требовать от него чуда!
Воображала спотыкается, путаясь ногами в длинном халате, хватается рукой за спинку бокса. Крупным планом - рука и табличка рядом с ней. Теперь надписи видны отчетливо, это что-то типа бирки или упрощенного медграфика. Сверху мелким черным шрифтом фамилия и имя, ниже - непонятные значки в несколько рядов. А в самом низу - крупные красные цифры. 13–26…
Воображала выпрямляется, глядя на эту табличку. По инерции делает несколько шагов, поворачивая голову. Взгляд ее по-прежнему прикован к табличке. Останавливается.
Ретроспекция 11
Крупным планом табличка. Но теперь она желтая, а не белая, и цифры синие. Голоса выходящих из палаты людей отдаляются, доносятся словно сквозь вату. Крупным планом - лицо Воображалы. Она хмурится, сощурив один глаз и закусив нижнюю губу. В ватной тишине очень ясно и ненатурально за кадром звучит ее совсем еще детский голос:
- Что такое 13–26?
И ему отвечает другой, принадлежащий старому, усталому и очень грустному человеку:
- Тройное проклятие. Так его называют… Легко запомнить, правда? Три раза по тринадцать. Поражение костного мозга… Метастазы… Другими словами - лейкемия. Запущенная стадия…
- Она что - умирает? - в голосе закадровой Воображалы удивление, даже недоверие.
- Боюсь, что да… - ее невидимый собеседник вздыхает.
Воображала фыркает, говорит скорее раздосадованно, чем обеспокоенно:
- Но ведь я - НЕ ХОЧУ!..
…Топот детских ног, резкий разворот камеры на дверь. Воображала лет десяти (голубые гольфы, белые шорты, оранжевая майка, бант сбился, болтается над ухом) быстро идет по длинному коридору, накинутый на плечи бледно-голубой халат развевается за ее спиной на манер средневекового плаща. У одной из палат ей приходится задержаться - санитары вывозят из нее высокие носилки, накрытые простыней, под которой угадываются очертания тела. Последний из них, выходя, прикрывает дверь и переворачивает висящую на ней табличку с фамилией и номером тыльной стороной вверх. С обратной стороны эти таблички пустые, с маленьким красным кружком посредине.
Улыбка Воображалы становится злой, глаза сощуриваются. Упрямо вздернув подбородок, она ускоряет шаг.
Смена кадра
Распахнув тяжелую дверь, десятилетняя Воображала врывается в кабинет:
- Папа! Тот человек сказал, что фрау Марта… - в ее голосе обида, непонимание и неверие. Конти встает из-за стола, оборачивается, роняя книгу. Он не говорит ничего, но его вид достаточно красноречив, чтобы Воображала замолчала на полуслове, заморгала растерянно. Конти отводит глаза, молча подходит к ней и так же молча гладит по голове, ероша яркие волосы. Пальцы его дрожат.
Лицо Воображалы передергивается яростной гримаской. Она резко выворачивается из-под этой руки, яростно встряхивает головой, поднимая волосы дыбом (они встают непримиримым почти панковским хохолком). Маленький кулак с такой силой обрушивается на столешницу, что с грохотом падает стоявшая на столе вазочка, опрокидывается подставка для карандашей, рассыпается какая-то конторская мелочь, на пол летят блокноты, бумаги, папки. Голос Воображалы тих и вкрадчив, но от этого лишь отчетливее звучащее в нем обвинение:
- И ты. Вот тут. Вот так. Просто. Сидишь. И - все?!!
Конти вздрагивает, как от удара, выпрямляется, расправляя плечи (лицо у него измученное), говорит очень тихо, но твердо:
- Я ничего не могу сделать, Тори. Ни-че-го…
- Да ты и не пытался!..
Воображала трясет головой, хочет сказать что-то еще, но от ярости не находит слов, снова бьет кулачком по столешнице. Это ей кажется явно недостаточным, и она, схватив одной рукой крышку стола за угол, резко переворачивает его и легко швыряет в противоположный угол комнаты тяжелую дубовую тумбу, словно та пенопластовая. Ворвавшийся в окно ветер вздымает парусами тюлевые полупрозрачные занавески, подхватывает разлетевшиеся бумажные листки, кружит их, словно осенние листья, засыпает ими пол кабинета, наметая на упавшем столе маленький бумажный сугроб. Шум прибоя. Спокойный голос Воображалы:
- Что такое лейкемия?
Листки сыплются с потолка большими квадратными снежинками. Конти качает головой.
- Тори, не все выходит так, как мы хотим…
- Можешь не отвечать, - голоса Воображала не повышает, только глаза суживает и упрямо выдвигает подбородок, - Я все равно могу посмотреть в словаре.
- Ты ничего не поймешь!
- Посмотрим.
- С этим не справляются специалисты, а ты хочешь вот так, наскоком?! Не сходи с ума! - Конти идет, пригибаясь, сквозь бумажный буран вдоль книжных полок, занимающих всю стену от пола до потолка, - Ты не представляешь, сколько ты для этого должна хотя бы прочесть! Тонны!!! Да к тому же и не просто прочесть - осознать, запомнить, научиться управлять и исправлять… Ты не успеешь.
- Посмотрим, - повторяет Воображала, быстро листая маленький толстый словарь. Наконец находит нужную страницу, в победной полуулыбке вздергивает верхнюю губу, смеется беззвучно. С громким щелчком захлопывает словарь и прицельно щурится, осматривая книжные полки. Взгляд у нее плотоядный, улыбка нехорошая. Щелкает пальцами, стремительно ускользая из кадра. Конти поднимает брошенный словарь, выпрямляется - лицо обреченное, брови трагически приподняты. Говорит в пространство:
- Люди годами учатся…
- Ха! - голос Воображалы доносится откуда-то сверху. Короткий ответо сопровождается звуками - шорохом, скрипом, постукиваниями. Едва не задев Конти, сверху падает большая книга в темном переплете. Камера вздергивается, захватывая балансирующую на верхней ступеньке стремянки Воображалу. Между левым плечом и подбородком у нее зажаты штук восемь пыльных разноформатных фолиантов, подмышку засунут еще один, а правой свободной рукой она пытается дотянуться до невероятно толстой книги, выделяющейся своим размером даже среди явно энциклопедических изданий. Ее пальцы скребут по тисненому корешку, цепляют обложку, сдвигают книгу на несколько сантиметров, срываются, дергают снова. Наполовину выдвинутая книга вырывается из ее руки и тяжело падает на пол, раскрываясь при этом. Камера прослеживает ее падение и продолжает показывать крупным планом перелистывающиеся по инерции страницы. Через некоторое время становится ясно, что инерция здесь не при чем - в кадре появляется маленькая ладошка, придавив страницу на пару секунд для детального изучения. Потом пальцы соскальзывают вдоль текста вниз, страница перелистывается. Другая. Третья. Четвертая. Страницы меняются, меняется формат и качество бумаги. Слышен шелест целлофана и хруст. Потом на какой-то миг на страницу ставится пластиковый стаканчик с колой и толстой полосатой соломинкой. Когда через несколько секунд и перевернутых страниц его ставят опять, он уже пустой, и поэтому падает, его нетерпеливо отбрасывают.
Листы продолжают мелькать, формулы и схемы начинают существовать отдельно от страниц, самостоятельно роятся в воздухе, возникают на стенах, на полу, путаются, слипаются, возникают снова. Их сменяют какие-то путанные полуабстрактные рисунки из скрученных плоских лент. Ленты рвутся, путаются, свиваются в косички и спирали, распадаются на отдельные коротенькие ячейки или секции из нескольких ячеек. Их движения ускоряются, сливаясь в сплошное мелькание. Сквозь это мелькание осторожно и неслышно проходит Конти с подносом. На подносе кола, бутерброды и пакетики чипсов. Отодвинув ногой кучу пустых стаканчиков и упаковок, ставит поднос на пол рядом с раскрытой книгой.