И всякой дряни по-паре на закуску: повышенная температура, озноб, сыпь, лихорадка, понос. Пардон, диарея. У некоторых недержание мочи. М-м, энурез. Сорок пять человек валялось на больничных койках под капельницами, пока деятели из следственной комиссии пытались доказать себе и окружающим, что не напрасно получают свои зарплаты. "Неустановленный негативный фактор, к тому же вызвавший…" - мать вашу, дайте мне компьютер и я буду шлёпать вам подобные заключения пачками! Причём без всяких дипломов и учёных званий. Не говоря уже о командорских звёздах.
Кстати, о звёздах. Председатель комиссии, удостоивший меня посещением (выглядевший особенно мужественно и значительно в костюме высшей защиты) на прямо заданный вопрос ответил по-солдатски просто: "Не бери в голову сынок. Отдыхай, выздоравливай. Флот и командование о тебе позаботиться!" После чего торжественно объявил, что мне предоставляется двухмесячный оплачиваемый отпуск, присваивается внеочередное звание капитан-командора и вручается ведомственный наградной знак "За личное мужество" I степени, с дубовым венком и серебряными лучами. К чёрту! Лучше бы он мне объяснил, отчего я писаю в постель и чешусь, как блохастая макака.
В первых числах сенсорного? сенсорийского? лета я был выпущен из стерильных боксов спецкарантина и переведён в сектор "СК" (Санаторно-курортный) на Острова. К тому моменту нас оставалось тридцать два человека. Восемь умерло, пять впало в безвозвратную кому. Со мной на Острова перевели десятерых. Двадцать два остались в зоне "К".
…С высоты парящего в небе ястреба Острова напоминали позвонки доисторического гиганта, брошенные в изумрудно-голубые воды океана. Коричневые, покрытые малахитовой патиной кости, рассыпанные по вытянутой дуге от континента до континента, полузатопленные обломки древнего трансконтинентального перешейка. Коричневые там, где некогда текли и остывали языки пышущей жаром лавы и зелёные там, где стараниями ландшафтных дизайнеров буйным цветом расцветала и ширилась укоренённая в неприветливую инопланетную пустынь земная растительность. Я мог бы любоваться открывающимся с высоты птичьего полёта видом, если бы пребывал на борту пассажирского лайнера или суборбитального челнока, но я, вместе с товарищами, сжатый тисками противоперегрузочного кресла, падал вниз по баллистической кривой, сидя в сверхпрочной десантной капсуле, выводимой к посадочной шахте диспетчерской электроникой аэропорта зоны "СК".
Проходя сквозь выставленные автоматикой гравитационные маты капсула заметно снижала скорость падения и вскоре она, мягко покачиваясь, соприкоснулась с направляющими штангами посадочного комплекса. Гулко лязгнули замки магнитных фиксаторов и капсула плавно скользнула по шахтному стволу к шлюзовому терминалу. Сложная механика шлюза, переведя обтекаемый снаряд в горизонтальное положение, вытолкнула его к причальному мостику. С шипеньем раскрылись створки люка. Блокирующие замки кресел с мокрым чмоканьем отключились. Я выдрался из прокрустова ложа кресла, неверной походкой протопал по звенящей решетчатой палубе, разминая по ходу затёкшие ноги, вытащил из грузовой ячейки сумку с вещами и на выходе с облегчением сдался в заботливые руки ожидающих нас медсестёр.
…Меня определили в санаторий "Пихтовый". Санаторий был похож на затейливую конструкцию, собранную из разноцветных, разноразмерных и разноэтажных кубиков великанского детского конструктора, забытую неведомым проказником посреди соснового бора. Дорожки, покрытые крупным жёлтым песком, пересекали бор во всех направлениях. Разветвляясь, они сжимались до узких тропинок, тропинки же выводили путников к волейбольным площадкам, футбольным полям, беговым рингам, зелёным холмистым равнинам и великолепным безупречно-чистым пляжам.
Сад разбегающихся тропок, а вокруг сплошная пастораль и иддилия. Буколика и аркадия. Серенада Эдема. Однако не расслабляйтесь. Приметы жёсткого контроля не заметны, но определяемы. Сеть следящих камер; предупреждающие надписи на стенах: "Бокс-изоляторы расположены на нулевом уровне" и "Пользование пранк-связью исключительно с разрешения администрации"; индивидуальные медицинские браслеты и жёсткий распорядок дня, предписывающий выздоравливающим находится в своих комнатах с 23.00 ночи до 6.00 утра. И обязательное прохождение всех назначенных процедур и определённых персональными санаторными графиками осмотров. Нарушителю грозит недельное пребывание в изоляторе. В остальном ты вольная птица и можешь делать всё, что тебе вздумается. В пределах установленных правилами границ.
Граница пролегала точнёхонько по центру бегового ринга. Цветовая линия делила стометровый круг надвое. Выходило так, что бегун из сектора, в котором оздоравливались лежавшие в карантине и на стационаре (зоны "К" и "С") неизбежно попадал в сектор, в котором поправляли здоровье "отпускники". "Отпускники" считались привилегированной группой на Островах. У них тоже были проблемы. Стрессы, переутомление, максимум - синдром хронической усталости. Такие болезни прекрасно лечатся где-нибудь в районе альпийских горнолыжных курортов или на Багамах. Ветреные лыжницы, знойные островитянки, лёгкое вино, лёгкий флирт, безопасный секс. Неудачники. Они выбрали службу на Флоте. Флот живёт по регламенту. Уставы, предписания, инструкции. Поэтому они отдыхают на Сенсоре, а не на Земле.
Беговая дорожка была надёжно укрыта за кустами сирени. Погуляв по своей половине ринга, я с опаской приблизился к разделительной линии. Словно бы невзначай, переступил через прочерченную красным полосу и прислушался. Было тихо. Я с сомнением оглядел окрестности и шагнул дальше. В кустах тревожно чирикнула птаха. Я представил себя со стороны. Взрослый дядька, тридцати пяти лет, вздрагивая от любого звука, крадётся по запретной территории, готовый в любую секунду чесануть обратно. Опытный и много чего повидавший дядька, смелый первопроходец, космический волк и несгибаемый косморазведчик…
- Шага-а-й, не бойся, - раздался вдруг насмешливый голос. "О-п-па!" - я непроизвольно вздрогнул. Оказывается, с некоторых пор я был здесь не один. На скамейке напротив незаметно расположился мужчина, с интересом наблюдавший за моими циркуляциями. Одет он был по пляжному легкомысленно: разрисованные пальмами бермуды, шлёпанцы на босу ногу, лимонно-жёлтая майка с надписью: "Лучший отдых на Камчатке! ПЗ" (планета Земля, надо полагать), белая жёваная панама. На коленях он держал спортивный рюкзачок, украшенный фотографией смеющейся девочки с весёлыми косичками и подписью "Папе от Кашки". Солнечные очки, водружённые на панаму, органично завершали композицию.
- А можно? - довольно глупо спросил я.
- Отчего же, - сказал мужчина, извлекая из рюкзачка кроссовки, - конечно, можно. В угол не поставят, ремнём не отшлёпают.
- Да как сказать, - я подошёл к мужчине, - в угол не ставят, но изолятором пугают.
- А., это, - мужчина мельком глянул на табличку. - Это защита от дураков, - пояснил он, улыбнувшись.
- Не знаю, не знаю, - с сомнением в голосе сказал я. - Мой сосед… по комнате… провёл в изоляторе трое суток.
- Неужели? - мужчина кинул кроссовки под ноги. - Значит, он дурак.
- Может быть, - сказал я. - Отличные кроссовки. Фирменные. Хотя, может быть ему просто не повезло.
- Верная отмазка. Для дураков, - мужчина подхватил кроссовку, согнул, демонстрируя качество подошвы. - Прочные, лёгкие и невесомые, как пушинка. И ноги в них не потеют. В кроссовках, - уточнил он.
- Я понял. - кивнул я. - Разрешите? Мужчина передал мне кроссовку. - А что с дураками?
- Дураки умирают, - жёстко пояснил мужчина. - И умирают дураки по пятницам. Преимущественно.
- Какая жалость, - я вернул кроссовку мужчине.
- Садись, - сказал мужчина. - Куришь?
- Курить - здоровью вредить, - я опустился на скамейку. - Минздрав предупреждает…
- Согласен, - мужчина протянул ладонь, - Станислав.
- Алексей, - на запястье у Станислава была выколота буква "А" в обрамлении ангельских крылышек. - О, - сказал я, - Четыре "А"{Четыре "А" - "Артемьевск", "Алапаевск", "Архангельск", "Абакан".}. Какой из четырёх?
- Угу, - невпопад подтвердил Станислав, - легендарная четвёрка. - Не убирая очки, он ловко приподнял панаму и снял с макушки распечатанную пачку сигарет. - На самом деле их несколько больше, - проинформировал он меня, возвращая панаму на место, - как минимум четырнадцать. - Ну, закуришь?
- Что у тебя?
- "Капитан Блейк". Настоящие, с планеты Голуаз. Табак крепкий, сигарный. С кремовым вкусом.
- Ладно, давай. На халяву, как говориться, и уксус сладкий.
Я взял предложенную сигарету. Станислав похлопал себя по бокам. - Чёрт, кажется зажигалку забыл. - Он принялся рыться в рюкзачке. Зажигалка обнаружилась в боковом карманчике.
- Так вот, - продолжил Станислав, - в серии сейчас всего четырнадцать. Я хожу на первом. Первом с начала. Лидер "Артемьевск". Пилот-навигатор. Копылов Станислав Петрович.
- Душевно рад. Гордиан Алексей Викентьевич. Космический поиск и разведка. До недавнего времени был в составе специальной исследовательской бригады. Поисковая операция на Вальдшнепе.
- Вальдшнеп? ОК. Странная планета.
- Вообще-то планет в системе числом три. Два газовых гиганта. То-ли протопланеты, то-ли протозвёзды. И третья - землеподобного типа. Действительно необычная. Оптимально удалена от местного светила и постоянно обращена к нему одной стороной.
- Вечная зима и вечное лето. Я и говорю, странная планета.
- Возможно. Мы работали на солнечной стороне. Исследовали Большой Каньон. Пожалуй, самый большой в данном квадрате галактике. Протяжённость - свыше двадцати тысяч километров. Пересекает континент точнёхонько по двадцать восьмой параллели.
- Ширина варьируется от пяти метров до тысячи, высота - от восьмисот метров до трех с половиной километров. Сдавал экзамен по сравнительной планетологии.
- Да, верно. Факт общеизвестный.
- На любителя. А я не любил сравнительную планетологию. И как же гордые исследователи Большого Каньона оказались на Сенсоре?
- Роковое стечение. Обстоятельств.
- Сочувствую. - Копылов сбил с сигареты столбик пепла, посмотрел на окурок, грустно вздохнул и заботливо утрамбовал его в землю. - Хорошего помаленьку, - констатировал он.
- Отличный табак, - сказал я.
- Гадость, - возразил Копылов. - А для чего курю? Таким образом я самоутверждаюсь. Злостно нарушаю…
- Безумству храбрых., - я придавил окурок носком ботинка. - и всё такое прочее. Так по каким причинам храбрецы попадают на Сенсор?
- Так по разным, - сказал Копылов. Я здесь, например, из-за любви к животным. - Он сдвинул панаму на затылок и продолжал, - Ходили мы по маршруту Полуденный Сезам - Коралл в составе грузо-пассажирских караванов. Сопровождали транспортные паромы с переселенцами и корабли с грузами для Колониальной Администрации Коралла. Мотались туда и обратно практически без передышки. Треть стандартного месяца висишь на "плече"{Плечо (жарг.) - маршрут.}, пять местных суток на осмотр, профилактику, ремонт и отдых, затем цепляешь сформированный конвой и тащишь его к от Сезама к Кораллу. И наоборот. Это называется вертушка. Туда, сюда, обратно и дюже неприятно.
Поставщики нервничают, получатели ругаются матом, сроки срываются, сменщик потерялся, капитан перманентно злой, экипаж волнуется, корабельный врач негодует. Привычный рабочий момент.
Потом где-то происходит не запланированная Генеральным подрядчиком накладка и часть охранения оперативно перебрасывается на другие маршруты. Затыкать образовавшиеся бреши. Отчего у оставшихся окончательно портится характер. Капитан седеет на глазах, вверенный его заботам экипаж тихо звереет и вообще наблюдается всеобщее падение нравственности.
Дисциплина держится единственно на капитанском авторитете, присяге и честном слове. В конечном счёте доходит до того, что приходится с полпути подхватывать на плече возвратные конвои и сопровождать их. Ввиду катастрофической нехватки кораблей охранения. Экипажи работают на износ, спят мало, питаются нерегулярно и заколачивают бешеные сверхурочные, график постепенно выправляется, генеральный доволен, субподрядчики сладко грезят о премиальных, колонисты распахивают целину и разбивают сады, строители ударными темпами закладывают фундаменты будущих мегаполисов.
Все довольны и радостно потирают руки, но тут в налаженный процесс освоения Коралла внезапно вмешивается Трудовая Инспекция. Она негодует и возмущается. С некоторых пор инспектора ТИ фиксируют многочисленные нарушения в сфере охраны труда и отмечают, что нарушения эти в последнее время растут по экспоненте катастрофическими темпами. ТИ заявляет, что не намерена мирится со сложившейся негативной практикой. ТИ настаивает и требует, чтобы все выявленные ТИ нарушения были незамедлительным образом исправлены.
Выправленный с невероятным напряжением график трещит по швам, подрядчики рыдают в голос и подсчитывают убытки, целина зарастает бурьяном, колонисты разбредаются по окрестностям, строители пьют горькую и скорбными голосами взывают к небесам. Всякая попытка договориться и достичь разумного компромисса неизменно проваливается.
ТИ свирепо огрызается, в переговоры не вступает, парламентёров рвёт в клочья, как Тузик грелку. Твёрдо стоит на страже прав и законных интересов простых тружеников. Бдительно следит и свято блюдёт. Не подступиться. Что остаётся осаждённым?
Осаждённые поднимают белые флаги, резво лезут из окопов и наперегонки сдаются. Управление Движением, скрипя зубами, выделяет из резерва дополнительные лётные единицы, генеральный подрядчик находит возможным, субподрядчики, в искреннем порыве альтруизма, оптимизируют процессы, изыскивают способы экономии, ликвидируют узкие места и повышают производительность.
Как-то вдруг резко находится сменщик и мы получаем долгожданную передышку. Три декады на Коралле. А что такое Коралл? Планета в начальной стадии колонизации. Гигантская строительная площадка.
Романтика освоения, дух фронтира, времянки, балки, базы, передвижные механизированные колонны, самодвижущиеся полигоны климатологов и летучие мастерские ландшафтных дизайнеров. Мало-мальски приличные условия созданы только вокруг Базовых Точек.
Перспектива вырисовывается не из приятных - три декады в захолустье. Но делать нечего - директивное указание Диспетчерской. Капитан командует - семафорим сменщику, салютуем каравану, соскакиваем с маршрута и топаем к планете. Садимся на БТ-1, загоняем лидер в ремонтные доки, передаём космодромной службе, сами за ворота… И!
Встречай родная суша своих забытых сыновей! В общем, с отпуском мы крупно пролетели. Всех развлечений: сон, еда, кино по субботам, танцы по выходным и праздникам. Поэтому наши развлекались как умели. Я увлекался спортом. - Копылов усмехнулся. - Отыскал за окраиной БТ заброшенный парк, ну и пропадал в нём практически целыми днями. Парк этот остался со времён первых колонистов. Представляешь?
Асфальтовая беговая дорожка. Деревья земные. Берёзки, сосны, ивы, ёлочки. Осины. Цветы разные… Одуванчики, лютики там, клевер, колокольчики… Львиный зев. Жёлтенькие такие… Их сажали… Двусмысленно звучит, да? А ведь действительно сажали. Чужая планета, чужая почва, чужое солнце, абсолютно всё чужое.
Ландшафтного дизайна тогда не существовало даже в теории. Сажали на удачу, на авось. И ничего. Прижились, укоренились. Где кривенько, где низенько. Коряво, не эстетично, но разрослось, вцепилось накрепко, приспособилось. Не отдерёшь. И я в этом парке бегал. Дышал чистым воздухом. Наслаждался тишиной, впитывал покой. Ностальгировал. Пока не нашёл однажды на дорожке мёртвую мышь. Точнее, не совсем мышь. Местная фауна, мелкий зверёк, напоминает нашу землеройку. Потом ещё одну. На следующий день их лежало штук восемь.
- Ну и. - спросил я.
- Что "ну", баранку гну, - сказал Копылов, раздражаясь. - Ну, я и устроился в засаду с вечера, чтобы разглядеть, какая это сволочь поганая безобидных мышек давит.
- Разглядел?
- В подробностях. Оказалось - обычные кошки. Домашние животные. Шуганул я их и отправился спать. Прихожу назавтра, а на дорожке снова мыши дохлые. Вот тогда меня и переклинило. Стащил с корабля прибор ночного виденья, парализатор и начал я этих кошек уничтожать. По-тихому. Бил каждую ночь.
- Жестоко.
- Сурово, - согласился Копылов. - Зато справедливо. - Он на секунду замер, словно прислушиваясь к чему-то. - Нет, - сказал он уверенным тоном. - Сегодня бегать не хочу. Лениво. - Упруго поднялся, нацепил очки на нос, на лоб надвинул панаму. - Схожу, искупнусь, пожалуй. День обещается быть жарким…
- Одного я не могу понять, - сказал я, - почему…
- Почему - что? - живо откликнулся Станислав. - Зачем убивал? Понимаешь… Правильные это были мыши. Работяги. И вреда людям от них не было никакого. В человеческом жилье они не селились. Рыли себе ходы, гнезда обустраивали, запасы на зиму собирали… Жили и жили, никому не мешали… А тут мы со своими любимцами… А те давай пакостить… Вот я и не выдержал. Словно затмение нашло.
- Нервный срыв, - авторитетно заявил я. - Случается. Но я не об этом. Почему не сработала система безопасности?
- Уж не знаю, почему, - сказал Копылов, - но именно в этом месте система безопасности даёт сбой. Такая, видимо, у неё конфигурация.
РЕВЕРС
Допустимый сценарий
повесть в рассказах
Ни раем, ни адом
меня уже не смутить,
и в лунном сиянье
стою непоколебим, -
ни облачка на душе…
Перебирая варианты: фрагмент первый:
Высокое синее небо
точка входа
Бег - жизнь человека в миниатюре, проекция мира в отдельно взятой судьбе. Бег, как и жизнь жесток - проигравший всегда прозябает в безвестности. Однако будущее победителя не лучше - он получает свои мгновения славы, после чего вынужден заново бороться за право называться первым. Он должен снова и снова выходить на дорожку, подтверждая свое превосходство раз за разом, до тех пор, пока не уступит окончательно место следующему счастливчику. Его забудут так же, как забыли тех, кого он побеждал.
Бег - это жизнь, и я бегу, преодолевая километры пространства. Я не хочу останавливаться, ибо остановившись, я попаду в число неудачников, которым фатально не повезло, и я не могу остановиться, ибо передо мною цель, достичь которую я страстно желаю. - Я не аутсайдер, - твержу я себе, вгоняя слова в прокрустово ложе ритма, - я не неудачник, я умею побеждать. Так ли это на самом деле, я не знаю. Незнание делает человека слабым, ведь незнание суть неопределённость, а неопределённость неприятна человеку. Неопределённость разрушает веру в собственные силы. Что может помочь человеку в такой ситуации? Воля.
Бег - сама неопределённость в предельном ее проявлении.
Бег - проявление воли.
Бег - концентрация воли.
Бег - воспитание силы.
Начиная движение, ты не можешь с точностью сказать, продержишься ли ты до конца дистанции, или сойдёшь с нее в самом начале, как долго придётся тебе бежать, сохраняя силы, и когда наступит предел, за которым твоя воля будет управлять твоим телом, минуя сознание.