Громко ударил выстрел за спиной. Я оглянулся и увидел, как капитан снова нажал на курок. Из-за угла выбежала лошадь, волоча по земле человека. Нога его запуталась в стремени, и словно тряпичная кукла он бился головой о мелкие камни, оставляя за собой кровавый след.
Снова сильный хлопок. Пуля, пролетев над головой, вонзилась внутри в деревянную стенку. Осторожно присев на корточки, я повёл стволом, выискивая цель. Несмотря на относительное безветрие, слегка шевельнулись кусты на склоне, и, прицелившись, я выпустил короткую очередь.
Приклад, неожиданно, сильно ударил в плечо, так, что потеряв равновесие, я был вынужден опрокинуться на спину.
– Поручик, нашли время для отдыха, – сердито сказал Орлов.
Повернувшись на бок, я встал на колени и снова выглянул в окно. За деревьями мелькнула тёмная фигура, и, практически не целясь, я ударил очередью. Человек упал и больше не шевелился.
В наступившей тишине было слышно, только испуганное щебетание птиц, летающих над деревьями. Повернувшись, я увидел вылезающего из подпола Соловьёва, который держал в руках бутылку мутного самогона.
– Алексей Гирович, я смотрю, вы перешли на местную продукцию, – усмехнулся Орлов.
– А что вы хотели, – отряхиваясь от пыли, сказал доктор.
Подойдя к столу, он налил себе полный стакан и, сморщившись, залпом выпил его.
– Эх, вот это анестезия! – выдохнул он, покачнувшись. – Вам сейчас лучше на юг двигаться, возьмите лошадей и оружие.
Совместными усилиями нам удалось поймать коней убитых бандитов.
– Михаил Вольтович, к сожалению, не помню, как ездят верхом, – признался я, когда сборы были уже закончены
– Не переживайте, поручик, я возьму вашего коня на буксир. Вам, главное, не свалиться на землю. Может, вас привязать к седлу?
Подул лёгкий ветерок, шелестя по макушкам деревьев. Солнце периодически скрывалось за тучами, укрывающими нас своей тенью. Картина вокруг была вполне мирная, и, только трупы бандитов напоминали о необходимости быть начеку.
– Поручик, у вас руки свободными будут, возьмите пулемёт, – сказал Орлов.
Мой конь был надёжно привязан длинным ремнём к седлу лошади Орлова, так что я мог спокойно смотреть по сторонам.
– В добрый путь, господа! – Алексей Гирович помахал нам рукой, когда наш небольшой караван из трёх человек медленно тронулся вперёд.
Капитан обернулся на прощание, когда мы оказались у поворота, но доктор уже скрылся в помещении.
Лошади неторопливо шли спокойным шагом. Я покачивался в седле, рассматривая лесистые склоны вдоль дороги, и настроение у меня было очень даже неплохое.
– О чём задумались, Андрей Георгиевич? – спросил Орлов, спину которого я постоянно видел перед собой.
– Ни о чём, – честно признался я. – Мне и так неплохо. Сколько ни думай, толку всё равно нет.
– А что вы имеете в виду? – подал голос Игнатий Клинович, подозрительно молчаливый в последнее время.
– Ситуация, в которой мы оказались. Думаешь об одном, а идёт всё по-другому. Вот и получается, что надо просто воспринимать так, как оно есть.
– Так что вы предлагаете?
– Ничего, – искренне сказал я. – Потому, как в потенциале и так уже всё есть.
– Лихо завернули, Андрей Георгиевич, – обернулся Орлов. – Верным путём идёте.
Как всегда, было непонятно – то ли капитан говорит серьёзно, то ли он смеётся. Так мы и ехали, иногда, обмениваясь короткими репликами, как, вдруг, Орлов поднял вверх руку, подавая нам знак, и я увидел вдали дома, похожие на крестьянские избы.
– Поручик, сходите в разведку, посмотрите, что там, только зря не рискуйте.
Я неуклюже слез с лошади, потянув за собой пулемёт.
– Андрей Георгиевич, – засмеялся капитан, – вы деревню штурмовать собрались? Вполне хватит винтовки.
Стараясь, чтобы под ногами не треснул ни один сучок, я крадучись продвигался вдоль дороги, оставаясь в тени деревьев. Сжимая в руках винтовку, напряжённо всматривался, не мелькнёт ли чья-то тень, скрываясь за кустами. Малейший шорох вызывал желание припасть к земле, и, только дорожная пыль, осевшая на траве, сдерживала меня от этого.
Выглядывая из-за толстого ствола сосны на окраине деревни, я не обнаружил никакого движения. Огороды заросли бурьяном, во многих окнах не было стёкол, нигде не курился дымок над печными трубами.
Внимательно смотря по сторонам, я вышел к ближайшему дому и замер от неожиданности. На скамеечке у входа, вытянув ноги, сидел старый дед в длинной рубахе навыпуск и широких штанах, заправленных в стоптанные сапоги. На вид ему было далеко за восемьдесят. Ветерок шевелил седые волосы на его голове, и, щурясь на солнце, он безмятежно улыбался, подставляя морщинистое лицо его ласковым лучам.
Оглянувшись, я решил подойти поближе. Старик не обращал на меня никакого внимания.
– Здравствуй, отец! – громко сказал я, опустив приклад винтовки на землю.
Дед удивлённо повернул голову.
– Ты хто? – шепеляво произнёс он беззубым ртом, смотря на меня выцветшими от старости глазами.
Этот простой вопрос озадачил меня. А действительно, кто я? Впервые за много лет я не знал, что сказать.
– Не знаю, – неожиданно вырвалось у меня.
Старик опёрся на суковатую палку, с любопытством разглядывая меня.
– Контузия? – участливо спросил он.
Я отрицательно покачал головой.
Старик нахмурил брови, и с трудом встав, медленно побрёл, шаркая сапогами по земле.
Повернувшись, я пошёл по единственной улице. Деревня казалась вымершей, и мне хватило пяти минут, чтобы дойти до конца. Я уже подумывал о возвращении, когда за спиной мелькнула чья-то тень, и рядом с головой вонзился в дерево острый нож. Меня словно окатило холодной волной. Я резко обернулся и присел на корточки, крепко сжимая вспотевшими ладонями винтовку, но вместо злобной физиономии врага, увидел ехидно улыбающееся лицо мальчика лет четырнадцати.
Давно не стриженые волосы густыми волнами ложились на худенькие плечи. Одетый в потрёпанный гимназический мундир, он держал в руках два небольших ножа с блестящими лезвиями.
– Что, дяденька, полные штаны наложил? – насмешливо сказал он.
– Нет, не успел, – честно признался я, поглядывая вокруг.
– А чего же тогда сидишь? – усмехаясь, спросил он.
Я выпрямился в полный рост и сделал шаг вперёд.
– Дяденька, постой ещё немного, – мальчик хитро прищурился, оценивающе глядя на меня. – Я хочу номер сделать с метанием ножей.
Я решительно направился к нему, намереваясь надрать уши, однако мальчик резво отбежал и остановился в отдалении.
– Ты меня всё равно не догонишь! – издевательски крикнул он, поигрывая ножами.
Я вскинул винтовку, желая напугать юного нахала. Это подействовало, и он стремительно кинулся под защиту стен ближайшего домика.
– Стой! Стрелять буду!
Позади дома затрещали кусты, потом всё стихло, и наступила тишина.
Я постоял некоторое время, но кроме пения птиц и шелеста листьев на верхушках деревьев, ничего больше не услышал. Странный мальчик.
Ладно, пора идти обратно. Выйдя на дорогу, я махнул рукой, показывая, что можно двигаться.
– Поручик, что так долго? Часом, не заснули случайно, пригревшись на солнышке? – сказал Орлов, подъехав ко мне. – Мы уже не знали, что и думать.
– Кроме стариков и детей, здесь никого нет.
– Это вы нас имеете в виду? – засмеялся капитан.
Я находился в приподнятом настроении, чувствуя себя бывалым воином. Вспомнились кадры кинохроники, где всадники лихо запрыгивали на коней, ложась животом поперёк седла. Коротко разбежавшись, я ударился грудью о конский круп, так, что перехватило дыхание. В глазах у меня помутилось и, съехав с лошади обратно, я мешком рухнул на землю.
Мне потребовалось около минуты, чтобы прийти в себя. Отдышавшись, я с трудом залез в седло, цепляясь за ремни подобно пауку. Лошадь равнодушно жевала траву, не обращая никакого внимания на мои манипуляции.
И вот мы снова в пути. Покачиваясь в седле, я начинаю потихоньку дремать от убаюкивающей монотонности движения, но окончательно заснуть не даёт пулемёт, который приходиться контролировать. Ход мыслей медленно, но верно приобретает философское направление.
Неопределённость многих пугает, нарушая привычную линейность движения по жизни. Когда нет выраженной цели, человек легко теряет смысл действия, попадая в подвешенное состояние. Это происходит, если воспринимать жизнь, как прямую, на которой располагаются вехи нашего пути. Они играют роль маяков, показывающих направление. Без такого указателя мы в растерянности останавливаемся, озираясь по сторонам, и большинство пытается найти исчезнувший ориентир, дабы восстановить утраченную горизонталь.
Мы оказались в положении человека, лишённого привычной картины мира, и состояние неопределённости происходящего стало нашим постоянным спутником.
Всё-таки я едва не свалился с лошади, заснув на короткое время. Тело наклонилось вбок, и мне с трудом удалось сохранить равновесие. Вокруг по-прежнему было тихо и спокойно.
– Михаил Вольтович! – окликнул я капитана. – А куда мы направляемся?
Выпрямившись, Орлов оглянулся назад.
– А как вы думаете, поручик?
– Не знаю, – откровенно признался я.
– Хороший ответ. Представьте себе, я тоже понятия не имею.
– А, по-моему, нам всё равно, куда ехать, – откликнулся сзади Игнатий Клинович. – Земля круглая, поэтому выехав из одного места, рискуешь туда же и вернуться.
После непродолжительной паузы Муромцев задумчиво произнёс.
– Нет ничего нового под солнцем, есть лишь хорошо забытое старое.
Впереди показалась фигура одинокого человека. Он неторопливо шёл по обочине дороги, не обращая никакого внимания на стук копыт. Когда мы поравнялись, я обратил внимание на его одежду. Из-под длинной телогрейки выглядывали края оранжевого платья, и в сочетании с выбритой наголо головой в помятой фуражке, это производило странное впечатление.
– Приветствую тебя, мой буддийский брат, – весело произнёс капитан, натягивая поводья. – Куда держишь путь?
Человек остановился, повернувшись к нам лицом.
– Вы весьма проницательны, – улыбнулся он в ответ. – Я монах одного из монастырей в Танголии.
– Странное путешествие для служителя Дхармы, – сказал Орлов. – Или ты узнал природу Будды?
Человек ничего не ответил.
– Сансара она же нирвана. Не так ли, брат? – сказал капитан.
– Как вверху, так и внизу, – отозвался тот, сдвинув фуражку на затылок.
– Давно ли брат трапезничал?
– Два дня назад, – спокойно ответил монах, словно речь шла об утреннем завтраке.
– Ну что же, хороший повод снова сесть за стол.
Недалеко от дороги был виден стог сена. С его подветренной стороны мы и расположились, предварительно привязав лошадей к растущим рядом деревьям.
Разложив нехитрую крестьянскую пищу, которой нас снабдил Алексей Гирович, мы молча ели, насыщая желудки.
С аппетитом поглощая варёные яйца и картошку в "мундире", я незаметно наблюдал за монахом. Он неторопливо брал картофелину, очищал её от кожуры и, макая в соль, отправлял в рот, одновременно, ловко откусывая солёный огурец в другой руке.
– Давно в пути? – наконец сказал Орлов, обращаясь к монаху.
– Колесо Дхармы вращается без остановки.
– И что сказал настоятель? – задал странный вопрос капитан.
– Иди и соответствуй духу времени, – взглянул на него монах и, вздохнув, добавил. – К сожалению, это не всегда получается.
– Всякое бывает, – согласно кивнул Орлов. – Внешний мир слишком поглощает людей.
– Почему? – с любопытством спросил монах.
– Скорее всего, это необходимо для биологического выживания человека, как вида. Но, в результате, приходиться жертвовать своей сутью.
– Неужели нельзя обойтись без жертв?
– Наверное, нет, – Орлов задумчиво прикрыл глаза. – Впрочем, исключения из правил бывают всегда.
– Странно всё-таки устроен человек, – грустно улыбнулся монах. – Видимо, природа больше озабочена собственным развитием.
– Однако нам вполне под силу попробовать восстановить свой первоначальный статус, – серьёзно ответил Орлов, продолжая трапезу.
Разговор приобрёл довольно интересный характер, поэтому я внимательно слушал, стараясь ничего не упустить. Игнатий Клинович, напротив, с рассеянным видом созерцал окрестности.
Лошади продолжали лениво обгладывать ветки ближайших деревьев, не обращая на нас никакого внимания, так, что все были заняты своим делом.
Монах понимающе кивнул и, посмотрев на ворон, расположившихся неподалёку, бросил им кусок хлеба. Моментально возникла небольшая свалка из каркающих птиц, пытавшихся им овладеть.
Внезапно, из леса вылетел камень и, попав в самую гущу стаи, заставил её с шумом взмыть в воздух. На открытое пространство выбежал мальчик, в котором я узнал метателя ножей в деревне.
– Сюда! – торжествующе закричал он, показывая на нас рукой.
Ближайшие кусты затрещали, и на поляну выскочили вооружённые люди, быстро начавшие окружать нас.
Я потянулся за лежащим рядом со мной пулемётом.
– Стойте, поручик! – раздался властный окрик Орлова. – Не дёргайтесь, иначе вас просто пристрелят.
Поспешно выпрямившись, я застыл, как каменный истукан.
Впереди шёл высокий человек в военной форме без погон и знаков различия, с гладко выбритым лицом. Следом осторожно двигалась любопытная компания: некоторые были в армейских мундирах и длинных кожаных плащах, только вместо фуражек на голове у них красовались чёрные береты, какие обычно носят художники; другие предпочитали гражданскую одежду с пулемётными лентами на груди и гранатами за поясом. Был даже бородатый господин во фраке, одетым прямо на старую гимнастёрку. В руках он держал ручной пулемёт с деревянным прикладом.
Встав вокруг нас полукольцом, они чего-то ждали. Наконец, высокий достал из кобуры маузер и, встав в позу Наполеона, обозревающего поле битвы, трижды выстрелил в воздух.
Стая ворон, начавшая было слетаться обратно, снова с криком поднялась вверх, летая над нашими головами.
– Красиво, не правда ли, – высокий направил ствол на мечущихся птиц и метким выстрелом сбил одну из них.
– Такова жизнь. Сейчас ты жив, а в следующий миг уже мёртв, – грустно улыбнувшись, он вложил маузер в кобуру.
– Здравствуйте, господа! Позвольте представиться, Рудольф Фирзович Доберинский, – наклонил он голову вперёд. – А это мои друзья.
Лицо его не выражало никаких эмоций, и голубые глаза равнодушно смотрели на нас из-под козырька фуражки.
– Так вы пришли познакомиться? – иронически усмехнулся Орлов.
– Нет, – просто ответил Доберинский. – Несколько моих друзей, к сожалению, покинули этот мир, и мы нуждаемся в пополнении.
– И чем же вы занимаетесь, позвольте узнать?
Доберинский строго взглянул на него.
– У нас объединение независимых художников, а я его председатель. Наш небольшой коллектив трудится над созданием различных шоу и постановкой спектаклей.
Вытащив маузер, он погладил его, как живого.
– А если мы откажемся? – сказал капитан.
– Тогда я буду вынужден вас расстрелять, но не беспокойтесь, мы сделаем это красиво, и вы не пожалеете. Всегда есть выбор – или вы художник, творец, или объект его творчества, – сделал Доберинский театральный жест маузером.
– Рудольф Фирзович! – сказал стоящий рядом мальчик. – Отдайте мне этого мужика, – показал он на меня. – Я сделаю отличное представление с ножами.
– Конечно, Павлик! – Доберинский потрепал мальчика по голове. – Ты это заслужил.
Мне совсем не понравилась радостная улыбка юного творца и откровенно хищный взгляд, брошенный на меня.
– А с этим, что будем делать? – спросил интеллигентного вида мужчина в пенсне и с бородкой клинышком, наведя ствол винтовки на монаха.
– В монастырь мы со своим уставом не лезем, – назидательно сказал Рудольф Фирзович. – Пускай идёт другим путём.
Интеллигент недобро прищурился, блеснув стёклами очков.
– Итак, господа! Вы готовы присоединиться к нашему братству? – с пафосом произнёс Доберинский.
– Конечно! – громко сказал Орлов, незаметно подмигнув мне. – Это большая честь для нас.
– Иного ответа я и не ждал, – удовлетворённо улыбнулся Рудольф Фирзович. – Завтра проверим вас в деле, посмотрим, на что вы способны. А пока, господа, для вашего же блага необходимо связать руки во избежание необдуманных и поспешных действий.
Доберинский подал знак, и опытные мастера ловко скрутили руки за спиной капроновым шнуром, оставив свободным одного монаха. Поставили в середину вытянувшейся в цепочку группы и, словно гигантская змея, мы углубились по тропинке в лес.
Монах остался сидеть, невозмутимо наблюдая наш уход. Орлов крикнул ему, чтобы он позаботился о лошадях и, получив в ответ утвердительный кивок головой, спокойно пошёл вперёд.
Идти со связанными руками по узкой дорожке, петляющей среди деревьев, оказалось не так-то просто. Можно было легко потерять равновесие, споткнувшись о холмик или вытянувшиеся корни.
Меня насмешил кувырок капитана, улетевшего в заросли крапивы. Половина лица его покраснела и покрылась мелкими волдырями. Однако, как известно, хорошо смеётся тот, кто смеётся последним.
Продолжая улыбаться, я задел притаившийся камень и меня неудержимо повело в густой кустарник малины. Рухнув вниз, я поцарапал лицо колючими ветками и, вдобавок, больно ударился лбом в ствол дерева. С трудом поднявшись, я занял своё место в строю. В голове шумело, мысли путались, саднило поцарапанные места.
Игнатию Клиновичу повезло больше, и падать ему пришлось на ровном месте, когда вокруг были, только ягоды земляники. Немного испачканное лицо – это всё, что он мог себе позволить.
– Господа! Как быстро вы начали проявлять свои способности! – Доберинский с удивлением разглядывал наши физиономии. – Нам нужны такие специалисты.
Заброшенная деревня, куда мы прибыли после непродолжительного перехода, очевидно, служила временным пристанищем для этих кочевников. На окраине нас встретили вооружённые до зубов и, при этом, странно молчаливые люди. Видимо, в нашу честь они устроили небольшой фейерверк, стреляя из ракетниц прямо над головами.
Доберинский приветливо помахал рукой, когда ослепительный шар промчался так близко, что опалил мои волосы, а в воздухе ощутимо запахло жареным.
– Поручик, вы в порядке? – послышался голос Орлова.
Говорить не хотелось, любая мысль казалась просто ненужной и глупой. Откуда-то слева выплыло лицо Муромцева. Вдвоём с капитаном они стали разглядывать меня, как консилиум врачей изучает любимого пациента.
Я равнодушно следил за ними, а на голове продолжали слегка шевелиться и потрескивать обожжённые волосы.
– Господа, хватит секретничать! Чего вы там застряли? – Доберинский не спеша подошёл к нам. – Ну, подумаешь, молодому человеку укоротили причёску. Я приглашаю вас к себе в гости.
В старой избе, куда нас привёл Рудольф Фирзович, было не слишком уютно. Всё покрывал толстый слой пыли.
– Мы здесь со вчерашнего дня, – сказал Доберинский. – Поэтому ещё не обжились. Обстановка такова, что приходиться часто менять месторасположение, бывает больше двух суток и не задерживаемся.