4
Аркан взвился со скоростью языка лягушки, ловящей муху. Даже быстрее - но вместо мухи целью оказался кусачий шершень…
Волосяная петля опустилась точно на шею, парнишка-беркутчи мгновенно завернул коня - и чуть не вылетел из седла, не встретив ожидаемого сопротивления. Верёвка бессильно волочилась по траве, как змея с перебитым хребтом.
Гамаюн стоял в той же позе. Нож исчез столь же быстро, как и появился. Петля валялось под ногами.
Но паренёк попался упорный. Заложил широкую дугу и поскакал на подполковника с другой стороны. Молодой, но грамотный - хотел, чтобы внимание противника рассеивалось по двум направлениям. Впрочем, старший браконьер желания вступить в схватку не выказал. Сидящая над его седлом птица стоила дороже, чем жизнь юного помощника.
От первого, брошенного издалека дротика-джерида Гамаюн уклонился. Мог уклониться и от второго. Но стоило сразу показать любителям незаконной охоты, с кем они связались. И он, почти не шевельнувшись, - взял, выдернул из воздуха летящий в голову джерид. Парнишка проскакал стороной, снова развернулся в атакующую позицию - блеф чистой воды. Гамаюн успел заметить, что все гнёзда джада пусты - дротиков оказалось всего два, не рассчитывал охотничек угодить в драку… Кончара у парня тоже не было, он выдернул нож - судя по цвету, медный…
Схватка с Карахаром на ножах? Даже не смешно. Пора заканчивать.
Он поднял трофейный джерид над головой и рявкнул что-то неразборчиво-грозное - как старшина-контрактник на первогодка, потерявшего от страха способности к восприятию речи… Молодой приостановил разбег коня. Старший остался на месте.
Гамаюн напряг пальцы - древко не поддавалось. Делали джериды из ветвей горного кустарника, растущего медленно и вырастающего очень прочным… Он сдавил сильнее - древко хрустнуло. Надломленный дротик описал высокую дугу и воткнулся перед копытами коня старшего беркутчи. Поговорим?
Браконьер сначала погладил встревоженного броском беркута, что-то сказал ему и надел на птицу колпачки-наглазники. Потом изогнулся с седла, выдернул из земли джерид. Поговорим.
Поговорить им не дали.
За спиной взвыл клаксон "уазика". Гамаюн обернулся. Издалека галопом неслись семеро всадников: кончары, полные джады, у троих - длинные, тонкие копья.
Без стрельбы не обойтись, понял Гамаюн.
5
Багира славилась крепкими нервами. Она издалека увидела заходящую сзади семёрку, быстрым зигзагом въехала на холм, приготовила пулемёт - но стрелять не стала. И Лягушонку запретила. Мысленно провела черту по жухлой траве - если семеро всадников пересекут её тем же аллюром, они успеют положить всех. В Степи свои правила этикета - вскачь подъезжают только к врагам. Ко всем остальным, даже к незнакомцам - медленным шагом…
Стрелять не пришлось. Вновь прибывшие сбавили ход, затем остановились. Вперёд выехал один, приблизился, спешился и… - Багира ничего не поняла - поздоровался с Гамаюном не принятым в степи способом. Вытянулся по стойке смирно и приложил правую ладонь к войлочному колпаку с лисьей опушкой…
6
Скрип стоял над Великой Степью - пронзительный, ввинчивающийся в нервные окончания, изматывающий тело и душу.
Скрипели оси десятков тысяч кибиток - ак-кончары шли на запад. Шли все, до последнего человека.
Дозорные Нурали-хана давно заметили их. Скакали по кочевьям хайдары - вестники войны. Горели сигнальные костры на курганах. Степь поджигали на пути катящегося людского потока - копыта и колёса кибиток попирали мёртвую чёрную землю.
Степь пахла пожаром. Степь пахла войной…
VII. Казаки-разбойники
1
Запах от костерка шёл специфический.
Хоть деревья здесь, в предгорьях, и росли по долинам сбегающих к Балхашу речушек, но древесина для степняков - продукт слишком ценный. Из дерева делают древки оружия и кибитки - единственный дом кочевника. А на топливо идёт кизяк - смесь сухих травянистых стеблей с сухим же верблюжьим навозом. Греет, конечно, и еду приготовить можно, но запах…
Гамаюн, впрочем, не обращал внимания - внимательно слушал рассказ. Морщила нос одна Багира - и то потому, наверное, что к костру, за которым шёл мужской разговор, её не пустили. Она сидела поодаль, с женщинами сугаанчаров - те с восхищённо-боязливым любопытством рассматривали её оружие и снаряжение. Жёны степняков и сами порой садились на коней и брали оружие - но лишь по большой беде, в самом крайнем случае. Багира, надо думать, казалась им персонажем легенд - женщиной-баатуром. Жили в степи, по слухам, подобные воительницы много поколений назад…
Рассказ Андрея Курильского, без вести пропавшего в одном из первых ноябрьских боёв, литературными достоинствами не блистал. Житейская история - без лихо закрученного сюжета.
- … притащили на кочевье. Два дня провалялся в беспамятстве, докторов нема, - оклемался. Сразу колодку на шею - здоровенная балясина деревянная. Но руки свободные, ноги тоже. Предупредили: сбежать попробую, на первый раз ногу сломают. На второй - убьют. Работать заставляли - дерьмо за верблюдами собирать на кизяк, просо толочь в ступке… Болтушкой из того проса и кормили, ну да кости иногда с обрезками мяса… На тяжёлой работе ноги бы протянул, а так-то ничего… У них и рабов, думаю, мало - потому как делать им нечего. Со скотом-то сами возятся, пленных не подпускают, не положено… Ну, живу, болтушку жру, дерьмо собираю… Язык помалу выучил… А они всё дальше к югу откочёвывают - зима на носу. Может, и не совсем к югу - компаса нету, точно не определишься. И где Девятка - не знаю, везли-то в беспамятстве… Бежать подумывал… В общем, не трудно, пригляда нет постоянного… А куда пойдёшь? Один, без ничего? Степь как стол, за версту видно… Ну, зима ударила, холода - к тому времени к горам ушли, не к здешним - туда, на юго-восток… Там - зимовье, балаганы стоят какие-то, сено наготовлено - овцам-то зимой снег не разрыть, это лошадки с верблюдами ещё как-то могут… Небольшое зимовье, на пяток семейств. Ну, живу, зимую - доху выдали из шкуры невыделанной… Вонючая - страсть… Но мороз не тётка, и той был рад… А тут война случилась - хайдар прискакал, с дротиком. Мужики собрались - почти все - и ушли в одночасье. Ну, думаю, - вот мой шанс. Колодку разбил и рванул оттуда…
- Просто так рванул? Пешком и налегке? - не поверил Гамаюн. - И погони не было?
- Ну, это… Не пешком, понятно… А в погоню им не на чем скакать оказалось - поджилки я лошадкам того… Да и некому почти - троих мужиков оставшихся я… в общем, к Тенгри-Ла отправил, а остальным заботы хватало - зимовье горит, сено горит, скотина носится, орёт… Оторвался без проблем, короче. И поскакали мы сюда, слухи ходили…
- Мы?
- Ну я это, на всякий случай, дочку старшины прихватил. Как заложницу, вроде. Слухи ходили, что тут, в предгорьях, вольный народ живёт. Сугаанчарами себя кличут… Показала дочка дорогу - доскакали. Приняли нас, как всех принимают. Кто, откуда - не допытывают. Ханов тут нет. Старейшин, что от отцов и дедов власть получили - тоже нет. Здесь кто в бою отличился - тот на войне командует. А в мирной жизни главных не бывает. Делиться-ссориться не из-за чего - земли и дичи хватает, а народу тут немного. В основном - беглые из разных мест. Кого к изгнанию приговорили, кто сам ушёл из под хана своего - вольной жизни захотел… Я думаю - так же вот казаки у нас в старое время жили…
Ну-ну, подумал Гамаюн. Казаки-разбойники.
2
- Возвращаться будешь? - спросил Гамаюн.
- Да я… Я ведь, командир, долг Родине отдал, два года отпахал… А что на Девятке делать? Снова в казарму, в контрактники? Я тут женился, на дочке той самой. И ещё раз женился. Невест в достатке - жизнь лихая, мужики гибнут часто. Нет, не пойду с вами. Считайте - демобилизовался.
- И много вас тут - лихих да вольных?
- Да не очень… Переписей, понятно, никто не ведёт. Но семей полтораста, самое большее двести - на всё предгорье…
- И никто вас до сих пор не прихлопнул? Тот же Нурали-хан? Земля эта ему бы не помешала…
- Не суются… Боятся. Не нас, соседей наших. Купцы и те почти не бывают, если чего добыть надо - сами в степь ходим, к тропам караванным. Но там уж покупаем бесплатно, понятное дело…
- И кто у вас соседи? Такие грозные?
- Известно, кто… Онгоны.
Эту фразу Андрей произнёс равнодушно. Словно говорил не о мифических духах войны, а о вполне реальных, околица к околице, соседях. След нашёлся.
Очень горячий след.
3
- Сам я их не видел, не довелось, - сказал Курильский. - Но слухи ходят. И конкретные, с подробностями. Но онгонам до сугаанчаров, по большому счёту, дела нет. Мы их не трогаем, они - нас. Даже вроде как помогаем друг другу - мы им тылы прикрываем, чтоб кто любопытный зря по горам не шлялся. А они… Ну, если кто, говорят, с войском сунется - то онгоны странные дела с ними делают. Вроде как люди с ума сходят, убивать друг друга начинают…
Гамаюн посмотрел на лежащую рядом сферу. Пока вроде попыток пси-атак не замечено. Пока. Но не пришлось бы вскоре и спать в сферах.
Андрей продолжил:
- А вот с глинолицыми столкнуться пришлось. Это… не знаю… говорят, души убитых воинов… Онгонам служат. Да только не похожи что-то на души. Дело как было: не так давно с Оджулаем - ну, которого вы с беркутом-то встретили - с гор возвращались. И, редкий случай, заплутали. Хотели срезать, ну и… Короче - ущелье узенькое, скорей расселина. Навстречу - люди. Мы в сторону, затаиться - а где там спрячешься, все на виду… Но залегли за камешки какие-то. Идут. Молча. Колонной. Гляжу - наши! Человек тридцать… В камуфляже, без оружия почему-то… Вскочил, к ним - идут, внимания не обращают, как мимо пустого места. У многих - форма пробита, кровища запёкшаяся… И идут - живые так не ходят… ну, вот… тормознуто как-то шлёпают, как роботы в старых фильмах… Лица у всех - ну прямо как вот глиной синеватой обмазаны, сырой, лоснящейся. Так мимо и прошли, расхотелось их останавливать. Ушли. Тут-то мы с Оджулаем и допёрли, куда нас занесло - дорога к Пещере Мёртвых… Ну и рванули оттуда по-быстрому, пока и нам рожи глиной не замазали…
- Что за пещера? - спросил Гамаюн.
- Есть тут такая, сугаанчары мёртвых своих там хоронят - приносят и складывают. И вроде костей да трупов должно навалом быть - ан нет. Каждый новый раз - чисто… Сдаётся мне, не только души-то онгонам нужны, не только…
Мёртвые… Опять мёртвые. Мёртвые степняки с вырезанного кочевья - воскресшие и добивавшие своих. Мёртвый прапорщик - застреливший жену с любовником. И три десятка мёртвых бойцов, шагающих к владениям онгонов.
- Когда это случилось? День вспомнить можешь?
Курильский пошевелил губами, позагибал пальцы, перекинулся с Оджулаем парой быстрых фраз - язык отличался от наречия адамаров и Гамаюн разобрал лишь упоминавшиеся луны и восходы.
- Две недели. Завтра четырнадцать дней будет, - подвёл Андрей итог своим вычислениям.
Ровно через три дня после резни на Постах, подумал Гамаюн. Если идти через степь пешком - примерно так и получится. Только идти надо трое суток подряд - без сна и отдыха.
- Проводишь к той пещере? - спросил подполковник.
- Н-н-нет, командир… Что-то в эти заморочки с духами лезть не хочется… И кто другой едва ли согласится. Туда без дела - без мёртвых - ходить не принято…
Гамаюн смотрел на него молча, без всякого выражения - и Курильскому стало не по себе. Что стоит Карахару в темпе обеспечить пару-тройку покойников? Слухи о жестоких зимних рейдах докатились и до сугаанчаров… Андрей торопливо сказал то, что не собирался говорить:
- Могу карту набросать, дорога несложная, легко доберётесь… Только ничего вы там не найдёте. Пещерка махонькая, ходов вглубь никаких… Думаю, куда-то в другое место мёртвых онгоны тащат… Но карту нарисую, прямо сейчас…
- Рисовать не надо, карта есть. Достаточно подробная. Дорог, мостов и прочего сейчас нет - но рельеф тот же. Покажешь пещеру и все пути подхода.
Подполковник достал карту-километровку, но ничего показать Андрей не успел. Гамаюна позвали к рации. На связь вышел Пак.
4
Слышимость оказалось паршивой - голос Пака то появлялся, то тонул в помехах. Но главное Гамаюн разобрал.
Что-то Сергей раскопал важное, и надеется раскопать ещё, на словах объяснять трудно и долго… Сейчас он километрах в ста от них - и выслал хайдара с материалами для подполковника. Точка рандеву - скала Верблюжья Голова - место характерное, ошибиться и не встретиться невозможно… Почему Кулай не может подъехать сам, Гамаюн не расслышал…
Передачу обрезало на полуслове - остались одни помехи. Гамаюн возился с рацией почти полчаса - Пак в эфир не вернулся.
Но ещё одну новость он сообщить успел.
Ак-кончары перешли границу владений Нурали-хана. В степи назревала большая война.
5
Неширокое ущелье. Чёрный провал в скале - то, что сугаанчары зовут Пещерой Мертвецов.
Здесь кипит работа. Её освещают лишь звёзды - но работающие не нуждаются в свете. Тени копошатся на скале, нависшей над ущельем. Тени людей. Ни звука, ни слова не раздаётся - но работа идёт быстро и слаженно.
Одна тень срывается вниз - тоже беззвучно. Первый звук - шлепок, мягкий и хрусткий одновременно. Изломанная фигура на камнях - рваный халат кочевника из дальних дунганских степей, с правым запахом. Вместо лица - бесформенная глинистая маска. Конечности подёргиваются.
Человек, стоящий на дне ущелья, подходит. Почти не сгибаясь, касается рукой головы упавшего. На руке восемь пальцев - они быстро ощупывают какие-то точки, два пальца погружаются в глазницы, глубоко. Всё бесполезно - глинолицый больше не встанет. Срок его службы пришёл к концу, и падение тому не причина - лишь следствие…
…Через несколько минут серия почти одновременных взрывов сотрясает горы. Глыбы рушатся вниз. Погребают дунганца. Ущелье перекрыто от края до края. Тропы больше нет. Нет провала в скале.
Пещера Мёртвых замурована.
VIII. Охота без лицензий
1
- Опять всю степь сайгачьими кишками загадишь, - сказал Олег Звягинцев, не скрывая лёгкого презрения. - Распрямил бы лезвие, что ли…
Марусик не ответил, тщательно шнуруя ботинок - огромный, тяжёлый, похожий на горнолыжный. Надевались такие лишь на правую ногу - на левых у троицы мотоохотников были обычные кроссовки. В подошвы странной обуви намертво заделывались клинки, выступающие на полметра дальше носка. Они и служили орудиями охоты…
…Охотились на горбоносых сайгаков до Прогона по-разному. Способов много. Можно законно оформить лицензию и терпеливо выслеживать осторожных животных в бинокль, ползком приближаясь к пасущимся. Можно устроить засидку на водопое - опять же при наличии лицензии. Или можно плюнуть на лицензию вкупе с правилами охоты - и добывать мясо ночью, с машины - ослепить мощным прожектором и расстреливать в упор. Если количество потребного мяса измеряется тоннами, можно использовать вертолёты и засады с автоматическим оружием там, где пути массовых миграций пересекаются с реками…
Можно всё.
Но неспортивно как-то - считали парни с Девятки. Надо - вот так, с мотоцикла: ветер в лицо, степь несётся навстречу, а сайга - от тебя, но где ей тягаться с ревущим мотором: короткий удар клинком по поджилкам - и за следующей, пока кровь кипит погоней, пока сердце бьётся в азартном ритме: догони - убей! догони - убей! догони - убей!
Этим способом охотились до Прогона многие офицерские сыновья старшего школьного возраста - сейчас такая возможность осталась лишь у Олега Звягинцева и его приятелей. Сына нового начальника Отдела за периметр выпускали…
…Сделанный из рессоры клинок Марусика круто загибался вверх - и для обездвиживающего удара по ногам годился мало. Таким удобно бить снизу - в брюхо или пах.
- А чего? - сказал Марусик. - Отпадно же - она скачет, а кишки следом - всё длиннее и длиннее… Опять же потрошить легче. И удара по мослам нет, равновесие не собьёшь. Мягонько в брюхо входит, как хер навазелиненный… - Марусик хихикнул.
Череп сплюнул. Его коробила сублимация половых влечений прыщавого Марусика - на кровь и кишки. Хотя шестнадцатилетний Череп тоже поневоле оставался девственником. Свободных ровесниц на Девятке не найти днём с огнём, а у ищущих развлечений женщин постарше имелся достаточно богатый выбор, чтобы обращать внимания на проблемного подростка Вовку-Черепа… Олег Звягинцев, впрочем, вынужденным воздержанием не томился. Прямые и широкие дороги открываются сынкам начальственных родителей не только в карьерных делах…
- Поехали, - коротко скомандовал Звягинцев-младший. И они поехали - с рёвом понеслись в степь…
В степи что-то было не так. Опять - ни одной сайги. Они два часа бесплодно рыскали по холмистой равнине в нескольких километрах от городка, где дичь просто обязана пастись, отъедаясь перед ночным переходом. Но, похоже, маршруты сайгаков изменились, бесчисленные стада шли стороной. Хотя Олег вслух подозревал, что виноваты во всём проклятые степняки - устроили облавную охоту и отогнали копытных от Девятки.
Но совсем без дичи они не остались…
- Мочалка… - выдохнул Марусик, когда они вскарабкались без мотоциклов на очередной холм - в очередной раз бесплодно оглядеть окрестности. - Бля буду, девка…
2
Женька Кремер впервые после путча вышла за пределы Девятки - искупаться.
Эту неделю она пропустила не по своей вине - охранявшие периметр бдительность удесятерили. На вышках никаких черпаков - парни из Отдела и старослужащие. По двое в каждой кабине - в стальных шлемах, с пулемётами, с тревожной кнопкой под рукой. Женьку не то что за периметр - к запретке не подпускали.
Но время шло, вернее, тягуче ползло - только так и движется оно в раскалённой железной коробке. Никто не нападал. Тревожное ожидание дозорных сменилось беспросветной тоской. А Женька была девчонкой обаятельной… И - красивой… Короче, сегодня её пропустили.
Она помахала стоявшим на вышке ребятам с вершины невысокого холма - и через пять минут пришла на "партизанку". Стянула через голову белое платье, под которым вновь ничего не оказалось. Легла на плитняк - полого уходящий в озеро, гладко вылизанный волнами. И закрыла глаза.
Внимательных взглядов, направленных на неё из укрытия, Женька не почувствовала. И никакого движения не услышала - подкрадывались к ней совершенно бесшумно…
Холодные руки схватили её неожиданно и цепко. Рот зажала ладонь - тоже холодная.