6
Стрела - здоровенная, больше метра длиной, с чёрным оперением - ударила в глаз. Широкий наконечник-срезень вышел из затылка. Вернее, затылка как такового не осталось - сила удара разбила кость и выбросила наружу содержимое черепа.
Милена не видела полёта стрелы. И не поняла ничего. Только что глинолицый чуть замедленно поднимал оружие к голове Хрусталёва - и уронил его, и повалился с торчащим из глазной впадины оперением. Хрусталёв остался стоять.
А потом всё смешалось.
Стрелы летели, казалось, ниоткуда. И отовсюду. Попадали в глинолицых. Но особого вреда не причиняли - кроме угодивших в голову. Странные ружья отвечали на ураганную стрельбу - гораздо реже. Милена вжалась в камень - с запозданием. Но в сторону её и Хрусталёва не стреляли. Первая стрела оказалась и последней.
Всё происходило молча. Лишь щёлкали тетивы, приглушённо хлопали ружья, и ударялись стрелы - громко в камни, с мягким хрустом - в тела. Перестрелка не затянулась. Атаковавшие быстро поняли, где уязвимое место глинолицых - фигуры в камуфляже одна за другой падали, чтобы больше не подняться.
Потом раздался первый крик - короткий, гортанный. Со скал спрыгивали нападавшие. Их оказалось много, по два десятка на каждого из уцелевших глинолицых. В ход пошли копья, мечи, секиры, палицы. Через пару минут всё было кончено.
Пробившее грудь и пришпилившее к земле копьё с узким зазубренным наконечником не причиняло страданий Хрусталёву. И он не извивался, не пытался освободиться, как четверо его уцелевших соратников. Те тоже не чувствовали боли - они лишь выполняли шедший извне приказ: вырваться и продолжить бой. Та же команда билась и в голове Хрусталёва. Он не обращал на неё внимания, как на жужжание надоедливой мухи.
Он старался понять: что и как с ним произошло? Как он здесь оказался? Воспоминания уже не казались скучным чёрно-белым фильмом о чужом человеке - лишь внешне похожем на Вовку Хрусталёва…
…Вдоль ряда распластанных фигур в камуфляже шёл человек в грубо выкованном стальном шишаке. И деловито разбивал головы глинолицым палицей-перначем.
Когда палица взметнулась над Хрусталёвым, тот понял всё. И всё вспомнил. Он, Хрусталёв, умер. Его убили на Третьем Посту. Всё остальное - кошмарный сон умирающего мозга. Страшное, не знамо за какие грехи дарованное посмертие… Нет и не было ничего - ни спрятанного в глубине гор логова ходячих мертвецов, ни авантюрного рейда на Девятку, ни этого заваленного телами ущелья. Нет ничего. Он лежит в луже собственной крови у КПП Третьего Поста. И умирает. А может, уже умер… Хрусталёв понял всё и его мёртвые губы растянулись в растерянной полуулыбке - первой улыбке после смерти…
Пернач опускался целую вечность. И обрушился на череп с грохотом ядерного взрыва. Вовка Хрусталёв умер второй раз. Окончательно.
8
Юрта не блистала убранством.
Войлок на полу, войлок на стенах. Очаг по центру, под потолочным отверстием. И всё.
Милена медленно шла по кругу. Ощупывала стену. В фильмах с приключениями герои всегда вспарывали ткань подобных шатров бесшумным ударом ножа - и исчезали в ночи под носом растяп-врагов. Похоже, авторы тех сценариев не представляли устройство степных юрт - под войлоком везде прощупывался деревянный каркас, сквозь который даже самый изворотливый герой едва ли просочится…
Впрочем, не всё потеряно. Она не связана, и швейцарский ножичек остался при ней. Если Сугедей - имя владыки Милена уловила в разговорах доставивших её сюда всадников - если этот толстобрюхий решит вдруг попользоваться пленницей, то… Едва ли степной царёк привык к женщинам, владеющим приёмами единоборств. И едва ли потащит себе в помощь нукеров…
А короткое лезвие, приставленное к яремной вене, давит на психику не хуже длинного. Особенно если чуть-чуть нажать. Но это - на крайний случай. Если имя Карахара не окажет нужного действия.
Занавеска на входе отдёрнулась. Быстро вошёл человек. Среднего роста, молодой - не старше Милены. Простая одежда, кинжал на поясе, на шее единственное украшение - золотая голова беркута.
Она подумала было, что это кто-то из прислуги, призванный возвестить приход пресветлого хана, или как тут здешний владыка именуется. Она ошиблась. Взгляд, манера держаться - всё говорило, что это он и есть. Сугедей.
Вошедший двигался, как дикая кошка. Грациозно. Раскованно. И - очень опасно. Он произнёс короткую фразу, Милена не поняла. Уловила одно слово, точнее имя: Карахар. Сказано это было мягко, по-восточному - Харахар…
Милена пожала плечами: не понимаю. Он повторил на языке адамаров, тщательно выговаривая слова:
- Ты - жена Карахара?
Она кивнула. Раз он это знает - всё прояснится быстро. У кого она: у освободителей? у новых похитителей?
Сугедей оглядел её - внимательно, неторопливо. Выражение рысьих глаз она не поняла. Кивнул удовлетворённо, словно именно такой всегда и представлял жену Карахара - в униформе, растрёпанную, со свежей царапиной на щеке. И - непредставимо красивую. Похожих красавиц Сугедей не мог нигде видеть. Степные девчонки выходили замуж в тринадцать и каждый год рожали детей - и к двадцати пяти, к возрасту полного расцвета женщины, выглядели не особо аппетитно…
Однако никаких эмоций на лице хана не отразилось.
- Сядь, женщина, - сказал он. - Поговорим. Предложение звучало миролюбиво. Милена медлила.
Посмотрим, что сделает этот вождь табунщиков, если жена Карахара не подчиниться его не то просьбе, не то приказу.
Он не сделал почти ничего. Поднял бровь - и ей захотелось немедленно опуститься на войлок. Но она осталась стоять. А затем…
Движения она почти не увидела. Кулак её разжался как бы сам собой - так быстро и ловко его разжали. Через секунду Сугедей рассматривал швейцарский нож.,
- Оружие, - сказал он с лёгким удивлением. - Маленькое оружие, но зубы змеи меньше… В мою юрту с оружием не входит никто. Караул-баши умрёт до заката.
Он ещё раз осмотрел нож, безошибочно выбрал и подцепил ногтем лезвие - то самое, что Милена столь самонадеянно собиралось приставить к его горлу. Взмаха руки она опять не заметила и никак среагировать не успела. Просто её рукав - от плеча до локтя - разошёлся ровным разрезом. На показавшейся коже - ни царапины.
- Сядь, женщина, - он протянул ей сложенный нож. И первым опустился на войлок, скрестив ноги.
Она села - неловко. Милена не испугалась. Не умела. Но поняла - этот человек сделает с ней всё. Всё, что захочет. И не побоится ни её смехотворного ножа, ни мести Карахара.
- Старый дурак Нурали взял бы тебя силой и заставил рожать ему воинов, - сказал хан. - Он глуп. Несколько лишних кончаров не спасут его. Мне нужно другое.
- Что? - впервые разлепила губы Милена.
- Мне нужны Драконы Земли, - сказал Сугедей. Сказал просто, словно речь шла о табуне или отаре. - Сколько их сможет отдать Карахар, чтобы получит тебя? Получить целой, не по частям?
- Драконы не подчиняются первому встречному, - ответила Милена осторожно.
Несмотря на неприкрытую угрозу, такой поворот дела внушал надежду. Хотя, насколько она знала Гамаюна, выменивать жену на боевую технику он не станет. Ни под каким видом.
- Только не говори, что Драконы подчиняются волшебным заклинаниям или заколдованным перстням, - отрезал хан. - Шесть погонщиков Драконов Земли живут у меня. Одних я выкупил, других взял силой. Они больше не носят колодок и не собирают навоз. У них есть юрты и молодые ласковые жёны. Со мной они могут стать большими людьми - и никогда не вернутся к Карахару. Слушай меня внимательно, женщина, и передай мужу, если увидишь его. Я не родился на белом войлоке ханской юрты - мой отец был простой нойон. Мне шла двенадцатая осень, когда враги убили его и разорили кочевье. Я остался старшим мужчиной в семье. Кибитка с моей матерью и братьями скрывалась от врагов в лесных дебрях. У нас не осталось скота. Чтобы прокормить семью, я убивал стрелами рыб - и мы ели их. В первый поход я шёл по пятнадцатой осени - во главе сотни воинов, помнивших моего отца. Шёл на его врагов - и их кости растащили по степи шакалы. Четырнадцать нойонов избрали меня ханом, думая править моими устами. Сейчас они мертвы и имена их забыты…
"Века идут, но ничего не меняется", - подумала Милена. В Степи тысячи нойонов - ханами становятся десятки из них. А каганами, ханами ханов, - единицы. Она, дочь выслужившегося без протекций генерала, хорошо знала, какой он бывает - путь наверх. Путь, на котором приходится переступать через вчерашних друзей и предавать вчерашних покровителей… Немногие из тысяч молодых лейтенантов становятся генералами. А маршалами - единицы. Она знала этот путь и сама шла схожим - тогда, до Прогона. Подковёрные волчьи схватки между людьми науки не менее жестоки, чем у людей в погонах. И проигравших точно так же пожирают…
Но зачем Сугедей говорит всё это - ей? Не разделяет мнения о том, что дело женщины рожать детей и доить скот? Или сделал для жены Карахара исключение? Надо понимать, уверен, что обмен на Драконов пройдёт успешно. И заранее готовит Милену на роль посла. А при ином раскладе всё сказанное умрёт вместе с ней…
Что новая женщина хана не интересует - он дал понять ясно. Ну, это мы ещё посмотрим… В пиковой ситуации можно сыграть роль Шахерезады, пересказывающей "Кама-сутру" - и не словами. Едва ли здешние табунщицы владеют всеми придуманными к двадцатому веку изысками… Не зря владыки возмещают качество количеством наложниц…
- Под моей рукой тридцать раз по десять тысяч кибиток - продолжал Сугедей. - И число их растёт. Каждый, кто не хочет всю жизнь пасти глупых овец, приходит ко мне и становится воином. А кто не приходит… Что же, тот пусть пасёт скот - но мой скот. И на моих землях. Я дважды разбил ак-кончаров и выгнал их с тучных пастбищ. Глупец Нурали шлёт ко мне послов, думая, что враг его врагов станет ему другом. Он не просто глуп. Он мёртв. Дело даже не в том, что один мой воин стоит пяти его. Нурали не понимает, что в степи должен быть один владыка. Тогда коротконосых не спасёт их стена, а изнеженным жителям западных оазисов не поможет пустыня, отгородившая их от мира… Запомни и передай мужу: не стоит ни о чём договариваться с мертвецами. Нурали мёртв. Стоит договариваться с живыми. Со мной.
Сугедей замолчал. Милене стало зябко. Хотя хан держался вполне дружелюбно. Страшны были не его слова - страшны были её из них выводы.
Мёртв не один Нурали. Мертва и Девятка. Она всегда знала, что чуждый Великой Степи городок обречён. Теперь увидела и его могильщика. Всё правильно. До сих пор за них просто не брались по-серьёзному. Карахар сумел запугать патриархальных табунщиков Нурали Драконами Земли. Этого не запугаешь ничем. Если он не выменяет технику на неё - возьмёт в бою. Ак-Июс показал, что это вполне возможно. И слова о силе его воинов - не блеф. Она видела их в деле. Железная дисциплина плюс незаурядное умение. Оружие на порядок совершеннее, чем джериды и кончары адамаров. Глинолицых они прикончили без потерь - с двумя легко раненными. Глинолицых, недавно прорвавших периметр… Договориться с Сугедеем Девятка сможет, это верно. Но это не спасёт её от внезапного удара… Те шестеро погонщиков - они ведь многое смогут рассказать про системы охраны и обороны… Возможно, уже рассказали.
Но что хан делает здесь, в предгорьях? Никаких кибиток и стад с ним нет - лишь несколько тысяч воинов. Везли её, не завязывая глаз. Размеры лагеря и количество людей Милена примерно оценила.
Она так и спросила его - прямо, в лоб. У Милены начал смутно созревать новый план…
Сугедей ответил. Карты он раскрывать не боялся.
- Я пришёл прикончить онгонов в их берлоге. И прикончу - точно так же, как перебил их глинолицых рабов. Эти самозваные восьмипалые демоны посмели вмешаться в мои дела. Овладели душами нойонов двух туменов… А может, и душами всех их воинов. Но сейчас каждый мой нукер носит железный шлем - и онгоны не властны над нами. Я уничтожу их.
Всё просто и ясно. Демоны или не демоны - вставший на дороге будет уничтожен. Не надо быть ясновидящей, чтобы понять - пути хана и Девятки скоро скрестятся. Что тогда? На сколько Карахар сможет оттянуть неизбежный конец? На год? На два? Или пока не кончатся патроны?
Она стала спрашивать - ещё и ещё. Он отвечал, когда подробно, когда скупо. Всё совпадало с первым мнением Милены. В Степь пришёл новый харизматичный лидер, способный взорвать старый миропорядок и основать сверхдержаву, заставляющую трепетать соседей…
Важной оперативной информации Милена не услышала. Да и не хотела услышать. Под конец своих вопросов она обращала внимание лишь на одно - как Сугедей реагирует на неё. Лично на неё. Не на жену Карахара.
9
- Я ответил на твой вопросы, женщина. Твой муж поймёт, что в Степь пришёл настоящий хозяин. Ответь и мне: сколько Драконов Земли он отдаст за тебя? Ничто другое меня не интересует. Всё остальное я могу взять сам.
Она ответила резко, как отрубила:
- Ни одного.
- Жаль, - сказал Сугедей. Сожаления в этом слове не прозвучало. Прозвучал приговор Милене.
- Но я могу помочь тебе взять всех. И не только Драконов Земли…
Два взгляда столкнулись, как два клинка. Казалось, в юрте прозвучал звон отточенной стали. Сугедей молчал.
Она расстегнула заколку (половина волос и без того из-под неё выбилась). Тряхнула головой. Золотая волна заструилась по зелёной униформе.
Милена умела принимать решения мгновенно. Сугедей - тоже.
- Пусть будет так, женщина, - сказал он. - Ты получишь всё. Всё, что захочешь.
- Для начала я хочу одного, - сказала Милена. - Бадью с горячей водой. Найдётся тут у вас котёл подходящих размеров?
Впервые с начала их разговора Сугедей улыбнулся. Её имя он спросил лишь на рассвете…
VI. Предгорье
1
- Надо вызывать вертушки, - в который раз сказал Ткачик. - Ничего мы без них не найдём…
Гамаюн в который раз промолчал. Вертолётов не будет. "Крокодилы" - последний козырь. И сыграть ими нужно в критический момент. Использовать по ясной и конкретной цели. Сжигать остатки бензина в разведывательных полётах бессмысленно - противника, знающего толк в маскировке, в ущельях так просто не засечёшь… Да и связаться с Таманцевым можно лишь вернувшись на полтораста вёрст назад, на вершины закрывающих их от Девятки холмов… Интересная штука - слой Хевисайда. Пока он есть, никто о нём и не вспоминает. А исчез - разводи почтовых голубей или мечтай о спутнике-ретрансляторе…
…Они потратили пять дней на бесплодные поиски в предгорьях. Единственная находка- брошенный "Урал" с сухими баками. Машина стояла открыто, отнюдь не в укромном месте. Оставившие её явно не рассчитывали вернуться. И наверняка их логово таилось не там, не вблизи от места находки.
На всякий случай Гамаюн приказал обыскать все окрестные укромные места, все заросшие кустарником щели, рассекающие старые, полуразрушенные скалы.
Ничего. Пусто. Ни малейшего намёка на замаскированную базу онгонов или хотя бы ведущий к ней след. Один прибыток - тщательно убедившись, что "Урал" не таит неприятных сюрпризов, пополнили свой автопарк найденной машиной…
Они двинулись дальше, вдоль края гор, постепенно смещаясь к озеру. Вглубь ущелий технике дороги не было. Пешие разведгруппы обшаривали частым гребнем предгорья, уходя от машин на три-четыре километра. Безрезультатно. Никого и ничего.
Самым странным стало отсутствие местных жителей. Вроде не такие уж бесплодные места - но аборигенов за все шесть дней не повстречалось.
Ни одного.
2
Шестой день поисков заканчивался. Вернулась группа Лягушонка - по нулям. Оставалось дождаться Скоробогатова, проехать вдоль гор ещё километров десять и найти безопасное место для ночлега. Чтобы с рассветом начать всё сначала.
Изнуряющая жара спала. Солнце скрывалось за горами. Гамаюн смотрел, как огромные тени медленно и неумолимо наползали на степь. Что-то недоброе и тревожное было в этих ползущих пятнах… Да и вообще места мрачные.
- Командир! - Багира тронула его за рукав, не отрывая глаз от бинокля.
Гамаюн обернулся, проследил за направлением её руки.
Беркут. Кажется, парит совсем рядом, но это лишь кажется из-за громадных размеров птицы. До крылатого охотника с километр, не меньше. Но чем он привлёк внимание Багиры? Вроде никогда она птичкам-бабочкам не умилялась…
- Что-то странное у него в лапах… - ответила Багира на невысказанный вопрос. - Не пойму что…
Гамаюн поднёс окуляры к глазам.
Странное оказалось не в лапах птицы. На лапе. Да и не странное вовсе - браслет-нагавка и болтающийся снизу плетёный ремешок-опутинка. Беркут охотился не сам по себе - с ним охотились…
Интересно, кто? Травить беркутами может лишь сам хан и никто иной - браконьерам, нарушавшим сей запрет, без особых затей ломали хребет в районе крестца и оставляли умирать в степи. Но Нурали здесь и сейчас находиться не мог.
Ладно, уж эта-то загадка вполне разрешима…
3
Багира осталась внизу, за рулём "уазика".
Гамаюн и Лягушонок со своей неизменной драгуновкой поднимались по склону невысокой сопки. Встречный ветер позволял надеяться, что загадочные охотники не слышали звука мотора. Беркута в небе не было, но его хозяева не могли уйти далеко.
Так и есть. Двое беркутчи верхами - внизу, в пологой седловине. Один - мужчина в годах, другой - почти мальчишка, осеней пятнадцать, не более. Беркут уже сидит на укреплённой на луке седла перекладине (на руке этакую громадину не удержишь); привязан - должник прикреплён к спутнике. Поохотился царь степных птиц удачно - молодой торочит к седлу добычу. Серо-жёлтую степную лисичку-корсака.
"Почему корсак?" - подумал Гамаюн, рассматривая колоритную парочку (они с Лягушонком залегли на вершине, оставшись незамеченными). Никуда сейчас корсачий мех не годится… А-а-а, вон оно что…
Беркут был молод, несмотря на огромные размеры, - ширина сложенных крыльев напоминала размах плеч крупного мужчины, клюв - с ладонь, тоже не мелкую. Но тёмная окраска перьев выдавала юный возраст. Хищные птицы как люди - с годами светлеют. Не то выцветают, не то седеют…
Гнездарь, решил Гамаюн. Этой весной взяли, с раннего выводка. Ишь, какой вымахал… Только-только натаскивать начали… И, судя по укромности места, - не для того, чтобы поднести пресветлому хану. Хотя тому по определению принадлежат все пойманные беркуты… Надо думать, налево пристроят… Такая ловчая птичка, хорошо выношенная, целого состояния стоит… Значит - других рядом быть не должно, в таком подрасстрельном деле лишние свидетели ни к чему.
Главное - не спугнуть их сейчас. Дунут в степь - и поминай как звали. По здешним буеракам у машин преимущества никакого.
Он поднялся, оставил автомат Лягушонку.
- Присмотри. И зря пальбу не начинай, знаю я тебя, ворошиловского стрелка… Если что - сам справлюсь.
Гамаюн спускался по пологому склону медленно, держа руки на виду. Ни за поясом, ни за спиной тоже оружия не было - он надеялся, что парочка злостных браконьеров за ханского егеря его не примет, И в бега не ударится.
Так и вышло. Нарушители высочайшего запрета не сбежали. Вместо этого без раздумий попытались прикончить пришельца.