4
Конвой был небольшой: три грузовика, два БТР - старые, чинённые-латанные "семидесятки", на которых ещё 40-я армия спешила раздать все интернациональные долги….
Могли доехать и по-простому, на одном бронетранспортёре - до "двойки" езды меньше четырёх километров степью. Но Гамаюн предусмотрительно захватил кое-какие запасы и людей - самых проверенных бойцов. На всякий случай. Мало ли что. Если вдруг "двойка" останется одна в девственной степи - после Прогона, будь он неладен, можно ожидать всего.
…Гамаюн смотрел на степь и думал, что тысячелетие-другое вперёд или назад ничего для этих краёв не меняет. Прошлой осенью он ехал степью сюда, к новому (вернее, хорошо забытому старому) месту службы. Ехал из Караганды - Балхаш не принимал, затянутый низкой пеленой облаков. Шесть часов степью. Шесть часов мелькал за окном один и тот же пейзаж - побуревший ковыль без конца и края. Имелись, конечно, где-то неподалёку населённые пункты, но в этих местах они отнюдь не выстраивались вдоль трассы, прямой, как полёт стрелы, - просёлки разной степени накатанности уходили в сторону, к невидимым, прячущимся в низинах белым домишкам. Да изредка торчали опоры ЛЭП - чужие и инородные в степи… И - всё; никаких больше примет начала двадцать первого века. Гамаюну и тогда казалось, что в любую секунду могут вылететь из-за гребня всадники на быстроногих аргамаках, с кривыми саблями и тугими луками - вылетят и понесутся с воплями за панически газующим "уазиком". Тогда - не вылетели. Всё началось чуть позже.
…На КПП с треснувшей стеклянной вывеской "Техническая площадка № 1" они сдали пропуска и получили новые, внутренние - для входа в сооружение. Маразм, конечно - никто чужой ныне подделать пропуска с фотографиями способен не был. Маразм - но Гамаюн не спешил отменять опостылевшую процедуру. Не то чтобы опасался, коли доведётся вернуться, ответить ещё и за нарушение режима секретности - нарушения всех видов висели сейчас на нём гроздьями. Просто чтобы люди не расслаблялись. На двух Постах вот, похоже, расслабились.
Сооружение, именуемое "двойка", напоминало огромный клык, терзающий небо. И до Прогона оно числилось самым высоким зданием в Казахстане. Сейчас, надо думать, - во всём мире. Наклонная плоскость одной из стен, вся, сверху донизу, была сплошной неподвижной антенной.
Корифеи Кремера предполагали (от беды, от отсутствия других версий), что электромагнитное излучение включённого на полную мощность гигантского радара каким-то образом совпало по фазе с другими полями и излучениями. С темпоральными… Никем пока не обнаруженными и не замеренными. Гамаюну, честно говоря, это казалось бредом. Но лучшего объяснения тому, что творилось вокруг, пока никто не придумал…
5
Серёжа ждал внутри. Серёжа Панкратов - последний оставшийся гражданский специалист по вычислительному комплексу 13Н7 - электронному мозгу огромного сооружения. Серёжа, опоздавший к началу Прогона по банальной причине глубочайшего похмелья…
- Без изменений? - спросил Гамаюн, заранее зная ответ. Последние полгода радикальных изменений в вычислительном зале "двойки" не наблюдалось.
- Да вот… визуально девиаций процесса не зафиксировано… - как всегда витиевато сказал Серёжа. Вид у него был смущённый, будто он один нёс ответственность за все беды. Дышал Панкратов в сторону, но помогало это слабо.
От Серёжи Панкратова всегда и сильно пахло одеколоном - как перегоревшим внутри, так и пролитым на одежду и шевелюру. Причём поддерживал Панкратов исключительно российских парфюмеров, скупая в торговых точках Девятки "Русский лес", именуемый Серёжей неизвестно за какие потребительские качества "шартрезом".
Пристрастие Панкратова зародилось в годы жесточайшего сухого закона в Балхаше-9, а в новые времена переросло в закоренелую привычку. Гамаюи с пониманием отнёсся к слабости последнего спеца по 13Н7 - конфисковал в военторге все наличные запасы "шартреза" и выдавал Серёже ежедневную порцию, стараясь удерживать того в относительно работоспособном состоянии…
- Пойдём поглядим, - сказал Гамаюн. - Напоследок.
Поднимались на пятый этаж долго - потолки здесь были шестиметровые, да и нумерация не учитывала технические "подэтажи", где стояли охладительные установки и змеились по многоярусным решётчатым стеллажам хитросплетения тонких и толстых кабелей. Так что топать без лифта фактически пришлось на десятый.
… Дежурный по этажу вытянулся, начал докладывать - Гамаюн не дослушал, махнул рукой, подошёл к застеклённой перегородке, заглянул внутрь.
Внутри всё оставалось как обычно. Внутри шёл Прогон. Стояли длинными рядами высокие, в полтора роста, чёрно-красные шкафы. Мигали в странном завораживающем танце панели светодиодов - зеленоватых, жёлтых. На дисплеях ЦПУ пробегали столбцы цифр и латинских букв - шестнадцатеричный код, иных языков программирования для 13Н7 не существовало. Звуки сквозь стекло не доносились, но Гамаюн хорошо знал их: мерное и громкое гудение аппаратуры - каждое отдельно взятое устройство работало почти бесшумно, но суммарный эффект напоминал жужжание улья со снятой крышкой. Растревоженного улья…
Машинный зал работал, как обычно. По крайней мере - первая линейка. Гамаюн прошёл левее, обойдя почерневший участок стекла - здесь они поначалу, в близком к панике состоянии, пытались было пробиться в зал направленными взрывами, помаленьку наращивая мощность. Пытались - пока не сообразили, что хрупкое стекло и их заряды существуют сами по себе, и скорее всего - в разных потоках времени.
Гамаюн всмотрелся. Под этим углом можно было частично видеть, что творится на второй линейке. Всё то же самое - Прогон. Затянувшийся Прогон. Всё правильно, режим 3-2-0: три линейки (первая, вторая, четвёртая) пашут, две другие в полной боевой, включены, настроены, готовы подключиться при нештатной ситуации на любой из работающих. Насколько знал Гамаюн, дальше план Прогона предусматривал режим 3-1-1, до которого дело не дошло. Три-два-ноль так и работал. Уже полгода.
И уже полгода там, за стеклом, - работали люди. Наружу с начала Прогона не вышел ни один. Сначала до них пробовали достучаться, докричаться, дозвониться. Потом пытались пробиться силовыми способами. Потом - привыкли, как привыкают люди практически ко всему. Сменявшиеся наблюдатели смотрели через стекло уже без всякого боязливого интереса. Дежурные равнодушно заносили в журнал увиденное. Жёны офицеров, оставшихся на линейках, не рвались больше всеми правдами и неправдами на "двойку", а дорвавшись - не высматривали часами мелькнувшую знакомую фигуру. И, высмотрев, - не бились о стекло грудью, не пытались разнести преграду припасёнными молотками, не впадали в истерику и не требовали разобрать "двойку" по камешку, но освободить поильца-кормильца. Кошмар превратился в рутину. Любой кошмар, растянувшись на полгода, в неё превращается…
Ничего нового Гамаюн не увидел. Людей на первых двух линейках немного - почти все собрались на четвёртой, с её ЦПУ управляли Прогоном. Именно там толпились военные и гражданские специалисты, и высокие чины из Москвы, и высокие чины из Астаны, и шишки от правительства, и даже (кто бы пятнадцать лет назад подумал!) наблюдатели от вероятного противника…
А здесь… Двое у ЦПУ - капитан Загорский и Лена Нефёдова, из питерских специалистов - толстая смешливая дамочка лет тридцати. Видно, как незамужняя Лена что-то говорит капитану, что-то весёлое и никак с Прогоном не связанное - оба смеются. Двое штатских настройщиков возятся у шкафов. И всё.
Гамаюн вернулся к столу дежурного, снял трубку:
- Ткачик? Выводи людей, начиная с верха. Готовность минус двадцать.
Через двадцать минут обрубят питание не предусмотренным инструкциями способом - не с ЦПУ тринадцатой. Гамаюн предпочёл, чтобы вся его группа оказалась в этот момент снаружи.
- Там… - Серёжа начал и не закончил. Снял очки, нервно протёр. Гамаюн посмотрел вопросительно.
- Там… Светка… Возле УАСа…
Возле устройства абонентского сопряжения действительно возилась Светка Потанова. Что-то у неё было с Сергеем? Гамаюн не знал. Десять лет жизнь бросала его вдалеке от Девятки, а когда довелось вернулся к Прогону, узнать такие подробности не успел - очень скоро пришлось ежедневно принимать решения, от которых зависели жизни. Много жизней.
По лестнице, мимо пятого этажа, грохотали сапоги. Эвакуация началась.
- Ты сам всё знаешь, Сергей, - сказал Гамаюн мягко. - Пойдём. У нас меньше двадцати минут.
6
Наружу звук взрыва не вырвался, лишь слабый хлопок - пироножи, перерубившие толстенные силовые кабеля, в тротиловом эквиваленте составляли величину несерьёзную. Но лампочки на импровизированном выносном пульте погасли все разом - "двойка" обесточена.
Гамаюн смотрел не на пульт - в степь. Туда, где вдали обрывалась ЛЭП. Провода, свисавшие до земли с последней покосившейся опоры, исчезли ещё зимой. Но сама она стояла, не так просто оказалась поживиться бесхозным металлом - ни автогенов, ни ножовок по металлу у аборигенов не водилось. Если всё сработает, как мечталось, то сейчас появится продолжение высоковольтки…
Хлопок. Не появилось. Не сработало…
Вдали, на вершине холма - несколько всадников. Разъезд Нурали? Неважно. Важно другое: минуту назад они там тоже виднелись. "Двойка" осталась, где и была. И когда была.
Гамаюн не сказал ни слова. Посмотрел на часы, кивнул Лягушонку. Три зелёные ракеты ушли в небо. Через несколько секунд оттуда, где за складкой местности притаился городок - взвились две другие ракеты, красные. И там всё в порядке. Если это можно назвать "в порядке"…
Вот и всё.
Прогон закончен.
Прогулка в прошлое - нет. Прогулка затянется на всю оставшуюся жизнь… И повезёт - если действительно затянется. Молчали все - подавленно. Первым заговорил Гамаюн, бросил через плечо, не оборачиваясь:
- Связь с генералом, срочно. Мичман! Группу на исходную, с фонарями. Глянем, что там на пятом.
Голос звучал как обычно. Почти как обычно.
7
На пятом этаже не изменилось ничего. Абсолютно ничего за стеклом не изменилось. Горел свет в обесточенном помещении. Работала 13-я, тоже обесточенная… Работали люди. Или призраки людей. Или крутилось запущенное непонятно как и непонятно кем межвременное кино - с плёнкой, склеенной кругом, без начала и конца…
Они зашли вчетвером и остановились у перегородки.
Серёжа, судя по всему, просто обрадовался - Светка никуда не исчезла. Ткачик высказался витиевато, помянув айдахара, 13Н7 и высказав смелую с точки зрения биологии и техники гипотезу об их вероятном сожительстве, порождающем такие вот штучки. Багира промолчала.
Гамаюн не удивился, не огорчился и не обрадовался. Эмоции кончились, как боекомплект в затяжном бою. Он сказал:
- Пошли через "подэтаж".
Тот факт, что пройти на линейки всё-таки можно, стал одним из наиболее охраняемых секретов Девятки - но все четверо имели к нему допуск. Они пошли: спустились по лестнице, зашли на "подэтаж", в тусклом свете аварийного освещения протиснулись через все хитросплетения металла и пластика, поднялись по узенькой винтовой лесенке и по очереди вынырнули из откинутого с грохотом люка.
На этом пятом этаже тоже не изменилось ничего. Аварийное, как и всегда, не горело - лучи фонарей выхватывали из тьмы ту же картинку: рассроченные шкафы, хрустящую под ногами их начинку (эксперты Кремера утверждали, что пластмассовым деталям, вынесенным с этого пятого этажа - лет сто как минимум). Кострище в центре зала - пластиковое покрытие пола выжжено до металла, вокруг обгорелые клочки бумаги, наверху, на потолке - большой след копоти… Всё как всегда, всё остаётся таким, каким стало в день Прогона.
Они прошли через все линейки, к выходу. Стеклянная стена, сквозь которую они смотрели недавно с другой стороны, отсюда была столь же неразрушима. Но непрозрачна. Такой и осталась - зеркально-чёрная поверхность отражала фонари подошедших. И - их фигуры. Пропорции отражений оставались так же неприятно-искажёнными.
Всё ясно - всё по-прежнему. По-прежнему непонятно.
- Уходим, - сказал Гамаюн.
Он так до конца и не разобрался, какой машинный зал истинный: тот, что виден сквозь стекло, или тот, в который попадаешь через подэтаж. Последний можно пощупать, вынести что-нибудь из ветхих обломков - но счётчики показывали, что видимый через перегородку фантом исправно потребляет энергию… Теперь уже - потреблял. Но отключение на функционировании призрака тринадцатой не отразилось… Загадка природы. Айдахар с ней, пусть Кремер со своими разбирается. А на долю Гамаюна и других загадок хватает. Неприятных загадок. Кровавых.
И решать их придётся. Не удалось выдернуть штепсель и убрать с экрана костюмный боевик с Нурали-ханом в главной роли. Шпионский сериал про заговор и путч "орлят" тоже продолжается. И, что самое поганое, остаётся детективный сюжет: кто за всем этим стоит? А если уж говорить прямо: где он засел? В Отделе? В штабе Таманцева? Других вариантов нет.
Кто подставил колонну на Ак-Июсе?
Кто сдал Третий и Четвёртый Посты?
Кто?
И - как?
8
Ехали обратно, оставив на "двойке" консервационную бригаду. Гамаюн о состоявшемся отключении, которое никогда не станет Отключением с большой буквы, не думал. Приказ выполнен, проехали. Он крутил в мыслях всё те же два вопроса, вставшие вчера, когда стало ясно, что даты трёх событий случайно на один день сойтись не могут. Кто и как? Как и кто?
Как гипотетическая крыса общается со своими гипотетическими контрагентами в степи? Радиосвязь? Теоретически возможно, в пределах прямой видимости радиоволны проходят и недолго научить даже неграмотного кочевника нажать пару кнопок на уоки-токи. И язык их не так уж сложен, достаточно запомнить несколько сотен слов, дабы сносно общаться. Но это в теории. А в жизни… После того, как Гамаюн заподозрил неладное, эфир сканируют плотно - любые несанкционированные переговоры исключены. Если, конечно, отбросить вовсе уж бредовую версию о хитрой шпионской аппаратуре, сжимающей кодированную информацию и выстреливающую её игольно-коротким импульсом…
Тогда что?
Какая-нибудь экзотика? Голуби или другие почтовые твари? Или некая система условных сигналов? Например: порядок чередования разноцветных подштанников, сушащихся на видимой из-за периметра верёвке. Версия - блеск. Но если её всё-таки отбросить и не посылать людей перетряхивать выстиранное бельё, тогда стоит признать, что в степи пользуются единственным способом передачи информации: хайдарами. Вестниками. Причём сообщения чисто устные, никакой там курьерской почты… В степи вообще письменностью не пахнет, хотя несколько каменюг, покрытых смахивающими на руны значками, ребята из Отдела в рейдах встречали. Но, вполне может быть, оставили их предыдущие насельники здешних мест.
А сейчас всё просто, никаких механических носителей информации - исключительно из губ в уши. Длинные послания излагают белым стихом - с чётким ритмом, помогающим не пропускать слов. Всё так. Остаётся вопрос: кто этими хайдарами-вестниками работает? И как они пересекают периметр? Свои, из Отдела - едва ли. И не в чести мундира дело: в рейдах все на виду, не до шпионских рандеву…
Идеальное место - привоз. Выгороженная площадка сразу за главным КПП, куда кочевники приезжают для меновой торговли. Бартер сей, поначалу опасливый и неуверенный, становится всё более оживлённым, растёт количество и людей, и товаров. За всеми тут не проследишь, да и следили за главным - чтобы гости не провезли оружие. И не вывезли. Место идеальное, но вот время… Слишком редки эти торжища, а информацию о рейде на Ак-Июс кто-то слил на редкость оперативно. И, похоже, не одну информацию - действия противника весьма отличались от всех предыдущих, не блещущих тактической осмысленностью. Полное впечатление, что засаду проработал кто-то, хорошо знакомый с оперативным планированием… И выдал подробную инструкцию, которую беспрекословно исполнили (тоже интересный и тревожащий момент). Значит - привоз отпадает.
И отпадает периметр, за него Гамаюн ручался. Разве что какой камикадзе вплавь или вброд по озеру - до первого айдахара.
Остаётся одно - Школа. Не одиннадцатилетка для офицерских детей, а Школа. Туда ходят дети кочевников - надо думать, не за светом знаний, а за мелкими подарками, уносимыми ежедневно. За железом, высоко ценимым в степи. Школа (как и привоз), казалось, сыграла свою роль в налаживании отношений с соседями. Резко сократилось число нападений степняков и число жестоких ответных ударов. Казалось, всё пошло на лад… Дети - послы мира, как говорили когда-то. Или будут говорить. Но, похоже, так лишь казалось - до Ак-Июса и вырезанных под корень Постов. До объявленной Нурали-ханом мобилизации.
Школа… Дети-шпионы? Пионеры-герои на степной лад? Школой руководила Милена. И Гамаюну хотелось просчитать иное решение загадки. Найти другой канал утечки - но он пока не находил. А времени не оставалось, отключение не сработало, а рядом стягиваются в боевой кулак не меньше десяти тысяч сабель…
На отгадку неожиданно натолкнулся Ткачик. Уже натолкнулся, но пока не осознал, с чем и с кем он пересёкся этим утром - мысли занимало другое. Покушение…
Понял всё мичман чуть позже.
VII. Пак. Милена
1
Экипаж, подкативший из степи к главному КПП Девятки, выглядел уморительно, и дежурные (усиленный втрое против обычного наряд) смеялись от души.
Два верблюда. Два огромных двугорбых корабля пустыни, запряжённые цугом при помощи весьма странной для здешних мест упряжи. Но не в волокушу, и не в обычную степную кибитку с полукруглым войлочным верхом и огромными, в рост человека, цельнодеревянными колёсами. Влекомый бактрианами экипаж покинул отнюдь не мастерскую безвестного степного каретных дел мастера - но стены Тольяттинского автозавода. Верх белой "четвёрки" напрочь отсутствовал, грубо срезанный, но заменяющие его алюминиевые дуги свидетельствовали, что крышу при нужде натянуть недолго.