* * *
- Зря ты отказался от конфетки, - удрученно протянул бегемот. - Сейчас придет злой Бабуин, он все равно заставит тебя ее съесть.
Одновременно с этими словами на стекле возникло еще одно яркое пятно. На этот раз - ядовито-желтое.
- Привет, ребята! О чем болтаете? - Мультипликационная обезьяна со зверино-злобным выражением на морде присоединилась к нашей веселой компании.
- Да так, ни о чем, - похоронным голосом протянуло розовое пятно.
- Ну, тогда, наверное, я вам не помешаю...
Стремительным движением обезьяна протянула непропорционально длинные лапы к шее бегемота и одним резким движением оторвала голову от туловища.
В следующее мгновение произошло неожиданное - поток совершенно реальной, густой черно-красной крови залил лобовое стекло "скорой".
- Не хотел есть конфетку, - злобно прошипел отвратительный монстр, - тогда получай вот это. - Его руки вдавили голову несчастного бегемота в стекло, так что она прошла насквозь, оказавшись в нескольких дюймах от моего лица.
Кровь густыми потоками стекала мне на колени, но, пожалуй, самым ошеломляющим во всей этой безумной бутафории было то, что у бегемота были человеческие глаза, полные какой-то неведомой, поистине вселенской скорби.
- Не хотел есть конфетку - жри его!!! - нестерпимый визг стоял в моих ушах.
Я не выдержал и почти без замаха резко и сильно ударил, целясь в лицо отвратительной твари. Кулак соприкоснулся с поверхностью, и по стеклу во все стороны побежали мелкие трещины. Костяшки пальцев разбились в кровь.
Машину в очередной раз резко мотнуло, и мы опять ударились о стену. Скорость начала стремительно падать.
- Что ты делаешь? - В интонации Милой проскакивали нотки явной тревоги.
- Жри его! Жри его!!! - не унималась ядовито-желтая обезьяна, размахивая перед моим лицом окровавленной головой несчастного бегемота.
Кровь тяжелым набатом стучала в висках.
- Немедленно убери от меня эту гнусную тварь, иначе я сойду с ума, - перекрывая рев мотора и скрежет дисков по асфальту, закричал я, обращаясь к своей железной напарнице.
Второй раз повторять не пришлось.
Мощный электрический заряд прошел по позвоночнику, словно через столб громоотвода, и со всего размаха раскаленной добела иглой ударил в мозг.
- А... - Из горла собирался было вырваться дикий крик, но судорога, скрутившая тело, не позволила это сделать.
На какое-то мгновение я даже потерял сознание, однако второй болевой импульс, менее жесткий, чем первый, быстро привел меня в чувство.
- Жми на газ, нам нельзя останавливаться.
Нога вдавила педаль в пол, одновременно я попытался выровнять "скорую", успевшую за время моего кратковременного забытья в очередной раз уже ободрать бортом штукатурку с близлежащего здания.
- Ну как, лучше?
- Немного...
Желтая тварь, висевшая на лобовом стекле, не пропала совсем, став всего лишь полупрозрачной, но, во-первых, теперь я мог четко различать дорогу, а во-вторых, ее визг потерял силу и доносился откуда-то издалека.
- Ты что, сделала мне лоботомию?
- Не совсем, но что-то вроде.
Вдалеке показался просвет - переулок кончался, выходя на площадь перед стадионом.
Мы были почти у цели, когда из-под капота неожиданно вырвалась струя раскаленного пара, обдав стекло миллионами мелких горячих брызг.
- От удара сорвало патрубок радиатора, - сообщила Милая. - Двигатель, считай, уже мертв, поэтому разгоняйся по максимуму.
Я переключился на третью передачу, одновременно увеличив скорость, насколько это вообще было возможно.
Продырявленный снаружи и внутри, фургон "скорой помощи" сделал последний стремительный десятисекундный рывок, после чего его железное сердце не выдержало перегрузки, навсегда остановившись. Мы проехали по инерции еще около ста метров и окончательно встали - безумный марафон для покореженного автомобиля закончился. Он так и не достиг финишной ленточки. Выход на площадь перед стадионом маячил в трехстах метрах впереди.
- Побежали. - В наступившей тишине голос Милой прозвучал особенно громко.
Стремительным рывком открыв дверь "скорой", я спрыгнул на землю и, напрягая все силы, понесся к спасительной площади.
Разумеется, я не надеялся обогнать вертолет, который мог перегородить мне выход на открытое пространство, заполненное людьми и машинами. Но летательному аппарату потребуется несколько секунд, чтобы сесть. А при таком раскладе есть вероятность, что я еще успею проскочить.
Мне удалось пробежать всего несколько метров, как вдруг вспыхнули два факела - обе мои руки загорелись ярким фиолетово-красным пламенем. В ноздри ударил резкий запах паленого мяса, одновременно с этим нервные окончания принесли в мозг импульс адской боли.
Судорожно замахав руками, я потерял равновесие и со всего размаха упал на землю, при этом несколько раз перевернувшись.
* * *
- A-aaaa! - крик смертельно раненного зверя вырвался из горла Чужого.
- Никуда ты от нас не уйдешь, сука проклятая... Прямо сейчас я тебя поджарю на медленном огне. - В глазах Кары метались отблески пламени, горевшего в его душе, обуреваемой жаждой мщения.
У ЛСД пошла носом кровь, лицо стало белым как мел, а голова бессильно свесилась вниз. Он не вынес перегрузки кровавого кошмара, порожденного его собственным разумом, и провалился в глубокий обморок...
Вертолет завис точно над тем местом, где Чужой безрезультатно пытался сбить несуществующее пламя с рук, безостановочно катаясь по земле.
- Приготовься, сейчас выбросим тросы и будем спускаться, - раздался в наушниках Вспышки отстраненно-спокойный голос Кары.
Операция вступала в заключительную фазу.
24
Милой не потребовалось задавать вопросы, чтобы выяснить причину резкой перемены в моем поведении. Она выключила мое сознание, словно простую электрическую лампочку, а через мгновение вновь привела меня в чувство.
- Как только опять почувствуешь боль, представь букет полевых ромашек, эта ассоциация если не полностью разрушит иллюзию, то как минимум максимально ее ослабит.
- Что ты сделала?
Я поднялся с земли и вновь побежал. Кожа рук покраснела, как будто их только что вынули из котла с горячей водой.
- Слишком долго объяснять.
Сгусток нечеловеческой боли, заключенный в оболочке стальной пули, ударил в спину, прошел сквозь тело, по дороге разрывая густой клубок внутренностей, и расцвел кровавым цветком выходного отверстия чуть выше шрама от мнимого аппендицита.
Кара применил одну из своих самых безотказных иллюзий - проникающее ранение в брюшную полость.
Внутри живота разлился ковш раскаленного свинца, в глазах резко потемнело, и я в очередной раз потерял сознание. Тело, не контролируемое разумом, безвольной массой рухнуло на мостовую. Падение было неудачным - голова прошлась по асфальту, так что правая часть лица превратилась в кровавое месиво.
* * *
- Спускаемся, - приказал старший группы.
Судя по реакции Чужого на последний болевой импульс, сейчас он был беспомощен, словно ребенок.
* * *
- Вставай, беги и постоянно держи перед мысленным взором букет ромашек. - Милая в который уже раз привела меня в чувство.
Я сделал все в точности, как она сказала, - представил россыпь бело-желтых полевых цветов. И, как ни странно, боль отступила.
* * *
- Этого не может быть...
Если бы Кара собственными глазами не видел, как человек, секунду назад потерявший сознание от болевого шока, вновь поднялся и побежал, - он бы ни за что не поверил в эту дикую фантазию.
Однако отступать было не в его правилах. Вместо одной пули в спину беглеца ударила длинная, тяжелая очередь.
Было хорошо видно, как тело конвульсивно задергалось, реагируя на каждое попадание, и тем не менее Чужой не остановил свой стремительный бросок к намеченной цели.
- Он достигнет выхода из переулка через пятнадцать секунд. - Вспышка, благодаря своему дару, увидел Чужого на площади перед стадионом...
- Вперед, - коротко приказал Кара.
Его распоряжение было незамедлительно выполнено - вертолет пересек финишную черту на несколько секунд раньше обессиленного марафонца.
* * *
Вивьен наконец-то вернулась домой. Водная гладь, в которой растворилось не только ее тело, но и разум, была пропитана покоем и каким-то непостижимым умиротворением. Казалось, ни время, ни пространство не властны над этим безмятежным уголком мироздания, затерявшимся в каких-то неизведанно чудесных, по-детски сказочных далях.
Ей совершенно не хотелось ни о чем думать, но, как оказалось, даже эта тихая уединенная обитель не была местом абсолютного уединения.
Большая белая птица, появившаяся буквально из ниоткуда, громко захлопав крыльями, приземлилась на спокойную водную гладь, подняв кучу брызг и вспугнув мелкую живность, населявшую окрестности небольшого озерца.
- Расслабляешься? - Черный, похожий на бусину глаз был направлен, казалось, не на воду, по которой скользило ее грациозное тело, а куда-то неизмеримо дальше и глубже.
- Да, - коротко ответила девушка, сразу же догадавшись, что вопрос обращен к ней, а гонец появился здесь не просто так.
- Пора возвращаться. Времени нет.
- Конец времени означает конец мира, - нараспев протянула Вивьен. - Если нет времени, значит, нет ни-че-го, - последнее слово она произнесла по слогам.
- И что из этого следует?
- Ни-че-го... - Казалось, ей, словно маленькому ребенку, доставляет удовольствие забавляться, играя в непонятные, лишенные всякого смысла слова.
- Ты знаешь, кто я? - оставив без внимания последнюю реплику, спросила птица.
- Конечно... - Она выдержала долгую смысловую паузу. - Ты посланник.
- Можно сказать и так. - Голова птицы повернулась так, что стало видно - второй глаз не черный, а кроваво-красный. - Пора сообщить им о третьей, не известной прежде составляющей этого уравнения.
- Думаешь? - Девушка никак не могла избавиться от капризного тона избалованного ребенка.
- Уверен.
- Значит, прощай тишина и покой?
- Да. Прощай...
Птица сделала неуловимое движение, и в ее клюве оказалась трепещущая рыба.
- Прощай, - с запозданием отозвалось далекое эхо, и Вивьен резко открыла глаза.
Помощник недавно скончавшегося доктора Свенсона был глубоко поражен, когда сначала услышал громкий писк приборов, свидетельствующих об изменении состояния пациентки, а затем, обернувшись на звук, увидел, что она открыла глаза.
После той чудовищной дозы наркотиков, которые ввёл в ее организм безумный экспериментатор, казалось невозможным, что девушка вообще когда-либо придет в себя, не говоря уже о восстановлении разума.
Но, как оказалось, неожиданности на этом не кончились. Девушка села на кровати, при этом сорвав с себя сразу несколько датчиков, облепивших ее обнаженное тело, и совершенно спокойно сказала:
- Мне нужно поговорить с твоим боссом. Видя его растерянно-недоуменный взгляд, она уточнила:
- Не с тем, который умер, а вообще с самым главным в этой конторе. Теперь я готова ответить на все его вопросы. И даже более того - сообщить что-то по-настоящему важное.
25
Я постоянно держал в сознании образ ромашек, поэтому вместо того, чтобы упасть, когда меня прошили невыносимой болью автоматной очереди, я почувствовал болезненные, но вполне терпимые покалывания - как будто в спину тыкали острым копьем. После пережитого ужаса эта вполне контролируемая сознанием боль казалась всего лишь детскими шалостями.
- Еще сто пятьдесят метров - и мы смешаемся с толпой, - сообщила Милая.
Находясь в лучшей форме, я мог бы преодолеть это расстояние за неполных шестнадцать секунд, но сейчас мне потребовалось чуть ли не вдвое больше времени.
Вертолет, опередивший меня на несколько секунд, завис над выходом из переулка... Площадь была плотно забита покидающими стадион болельщиками и машинами "скорой помощи".
* * *
- Не успеем снизиться и сесть, - мгновенно оценил ситуацию Кара. - Если беглец смешается с толпой, его уже будет практически невозможно найти даже с талантом Вспышки.
Решение пришло мгновенно. Рука протянулась к карману жилета, в котором находились гранаты. С промежутком меньше секунды вниз полетели два трехсотграммовых заряда, начиненных чудовищной смесью дроби, смерти и боли.
Сектор поражения осколками составлял около двадцати пяти метров.
Взрывы прозвучали практически одновременно.
Вертолет встряхнуло от взрывной волны, и по днищу забарабанил град осколков.
Около двадцати человек скончались мгновенно.
Еще пятьдесят получили ранения различной степени тяжести.
- Что ты делаешь? - В глазах второго пилота, повернувшегося к Каре, стояло невыразимое удивление, смешанное с прорывающимся наружу ужасом.
Только что он стал соучастником зверской расправы над несколькими десятками ни в чем не повинных людей.
- Снижайся.
Лицо человека, отдавшего приказ, не выражало ничего. Оно было олицетворением бездушной пустоты манекена. От успеха этой операции зависело, быть или не быть еще одной ядерной трагедии, - по крайней мере, такую вводную дал полковник Фабел своим подчиненным на коротком инструктаже. А значит, прямо сейчас на весах находилась с одной стороны жизнь полусотни людей, а с другой - нескольких миллионов.
Выбор был очевиден.
Вертолет начал снижение, и Кара дал длинную автоматную очередь поверх голов.
Впрочем, это было уже лишним - площадь перед стадионом захлестнула паника и без этого дополнительного акта устрашения.
Люди, расталкивая и сбивая друг друга, бросились со всех ног прочь от места кровавой бойни.
Огромная боевая машина, сеющая смерть и разрушение, ужасна сама по себе. На неподготовленную психику гражданских она оказывает неизмеримо большее воздействие, чем на умы ко многому привыкших военных.
- Будешь прикрывать, - бросил через плечо Кара, пристегивая карабин к спусковому тросу.
Вспышка ничего не ответил. Все было ясно и без слов. ЛСД по-прежнему не приходил в себя.
* * *
Я был слишком сконцентрирован на беге и на постоянном поддержании в сознании образа ромашек, поэтому не смог не только оценить последствия случившегося, но и вообще воспринять должным образом два взрыва, прозвучавшие где-то впереди по ходу движения.
Милая, вероятно, тоже не хотела меня расстраивать раньше времени, потому что дорога в ад вела только в одну сторону - на стадион. Повернуть было нельзя - узкий трехкилометровый переулок был стопроцентной смертельной западней для обессиленно мечущейся в поисках выхода крысы.
Напрягая последние силы, я наконец пересек финишную черту - условную линию, отделяющую площадь от прилегающей улицы. Но вместо заслуженной награды - лаврового венка на шею и ликования восторженной толпы, в необъятном чреве которой я намеревался раствориться, меня ожидало совершенно другое - кровь, смерть, боль и пустота. В радиусе сотни метров не было никого, кроме убитых и тяжелораненых.
Где-то вдалеке, на самом краю мира, садилось солнце, освещая багряными лучами место недавней трагедии. Бесконечно длинный летний день подходил к концу...
Вертолет завис в десятке метров над землей, и по выброшенному тросу спустился всего один человек. Его истинное имя было Боль, хотя, быть может, кому-то другому он был известен под другими прозвищами.
Я остановился, тяжело хватая широко раскрытым ртом непослушный тяжелый воздух. Легкие напряженно работали, пытаясь устранить недостаток кислорода. Сердце стучало тяжелым молотом в висках и в затылке... Я был измучен не только этой безумной гонкой, но и всем предыдущим днем.
Мысль о предстоящей схватке со свежим, прекрасно подготовленным и вооруженным противником вызывала гнетущую, невыразимую тоску.
Сплошная череда событий, преследующих меня с самого утра, подвела организм к тому пределу усталости, за которым не было ничего, кроме темноты забвения.
- Их всего двое - этот и его напарник в вертолете. - Успевшую просканировать прилегающее пространство Милую, казалось, ничто не могло смутить, она никогда не испытывала ни усталости, ни депрессии. - Летчиков можно не принимать в расчет - они совершенно не при делах, - все в том же оптимистичном тоне продолжала она. - В группе захвата были трое коммандос, но один из них сейчас в глубоком обмороке. Вероятно, именно он проецировал глюки.
Мысль о том, что создатель бесподобно гнусной желтой обезьяны пребывает в отключке, откровенно порадовала меня.
- Какие будут планы? - Вопрос был стандартный, успевший за последние несколько часов набить оскомину, но, пережив клиническую смерть и череду бурных событий, последовавших вслед за ней, я уже не имел ни сил, ни желания генерировать даже самые простые идеи.
Противник, спускавшийся по тросу, достиг земли, и теперь нас отделяло расстояние не более двадцати метров.
- Просто убей его.
Ответ был безусловно гениальным. И так же как все очевидные вещи не подразумевал альтернативных вариантов.
Я невесело усмехнулся - окровавленное лицо перекосила не то улыбка, не то гримаса. Будучи наполовину человеком, наполовину неизвестно чем, я все же практически полностью состоял из плоти и крови. И сейчас эти компоненты пребывали в настолько плачевном состоянии, что даже все мои хваленые рефлексы, так разрекламированные мистером Залабски, могли оказаться не у дел.
- Других вариантов не предвидится? - Мне хотелось быть абсолютно уверенным в том, что дорога, ведущая на эшафот, не имеет никаких ответвлений.
- Этот единственный.
- Если бы я принимал ставки, поставил бы сотню к одному против себя.
- При любом раскладе ты не можешь им проиграть...