Куратор вошел, по обыкновению, не постучав, прошел бесшумно по ковру и сел в кресло напротив них. Письменный стол в торце комнаты Кураторы всегда игнорировали. Может, считали, что так, в креслах, глаза в глаза с людьми, они будут как бы ближе к ним? Или людей таким образом приближали к себе? Он был молодой (по крайней мере, казался таковым), очень высокий, с безукоризненно правильными чертами лица и гладко зачесанными назад светлыми волосами. Но Вольфрам, сам не зная, по каким признакам, сразу же увидел, что это не их Куратор. А это уже было, по меньшей мере, странно. Кураторов не меняли, по крайней мере, Вольфрам о таком не слышал. Искоса он глянул на шефа. Судя по напрягшемуся лицу, Анисимов был тоже в недоумении.
- Вы снова упустили артефакт, - сказал Куратор, не обременяя себя такими мелочами, как элементарная вежливость. Впрочем, не исключено, что в программу Кураторов, - если они и в самом деле были биороботами, в чем Вольфрам весьма сомневался, - понятия об этом просто не посчитали нужным вложить.
- Вы снова упустили артефакт, - повторил Куратор ровным, но не допускающим никаких пререканий голосом. - Вашей вины тут нет. Вам дали недостаточную информацию. Данный артефакт опасен. Очень опасен. Для ваших людей, для жителей города, для всей планеты. При невозможности захвата, он должен быть уничтожен вместе с владельцем. И никакая цена не окажется слишком высокой.
- Да, нам дали недостаточную информацию, - чуть склонив голову, очень спокойным голосом сказал Анисимов. - Нам всегда дают недостаточную информацию. Если хотите, чтобы мы действовали эффективнее, вы должны говорить нам все.
- Всего вы не поймете, - без малейших эмоций ответил Куратор. - Да оно вам и не нужно. Ваша задача - следить за безопасностью Земли. Исполняйте ее, и все будет в порядке. Повторяю: артефакт опасен. Не пытайтесь непременно заполучить его целым и невредимым. Проще и безопаснее уничтожить.
- Скажите, как вас зовут? - неожиданно спросил Вольфрам.
Он уже не впервые нарушал протокол встречи, на которой говорит руководитель филиала, а остальные слушают и, при нужде, отвечают на вопросы.
- Меня зовут хорт Кан, - нисколько не удивившись, сказал Куратор.
Почему Кураторы упорно называли себя хортами, приставкой к имени, которая означала то ли звание, то ли расовую принадлежность, а может, что-то такое, что даже не могло прийти в голову, Вольфрам так и не выяснил.
- Две недели назад нашим Куратором был хорт Дин, - улыбнулся Вольфрам. Улыбка вышла у него хищной, не слишком агрессивной, а скорее, предостерегающей. - Что с ним?
- Хорт Дин совершил ошибку, не донеся до вас степень опасности артефакта, - тем же ровным голосом ответил Куратор. - Его дальнейший Путь вас не касается.
- Понятно, - сказал Вольфрам. - Поясните, пожалуйста, что вы имели в виду, говоря об уничтожении артефакта, - Вольфрам был предельно вежлив и не менее холоден, чем сам Куратор. - Какая цена не может быть чрезмерной.
- Артефакт защищает владельца, - не стал противиться и напускать туману хорт Кан. - Владелец защищает артефакт. Этот тандем прочно сцеплен, его трудно разбить. Проще уничтожить сразу обоих, прямо на месте их нахождения. Вас не должно остановить то, что могут пострадать посторонние люди. Артефакт уже убил больше сотни ваших людей. В дальнейшем жертв будет только больше. Артефакт развивает владельца. Силы владельца растут в геометрической прогрессии. На данном этапе с ним можно справиться. И лучше это сделать. Смотрителям бы не хотелось потерять вашу планету.
- Это звучит, как угроза, - дернул плечом Вольфрам. Ни он, ни Анисимов не стали уточнять, что гибли пока что не их люди. Вполне вероятно, что под фразой "ваши люди" Куратор имел в виде землян вообще, а не именно сотрудников "Консультации".
- Это не угроза. Это ответ на ваш вопрос. Я дал вам исчерпывающую информацию. Остальное вы не поймете. Или оно окажется лишним.
Слушая этот разговор, Серегин откровенно разглядывал Куратора. Да, наверное, это действительно был биоробот - слишком правильные, и оттого кажущиеся даже не красивыми, черты лица, и полное, какое-то даже показное отсутствие эмоций. Серегин плохо представлял себе, что такое биороботы. До сих пор для него мир делился на живую и неживую материю, а живая материя, в свою очередь, - на неразумную и разумную. А вот куда приткнуть в таком раскладе этих пресловутых биороботов, он понятия не имел, а потому терялся, не зная, как вести себя с Куратором. Наконец, он решил, что правильнее всего будет относиться к нему, как к старшему по званию, и успокоился в этом отношении.
- Я задал вопрос, - говорил тем временем Вольфрам. - Что значит "чрезмерная цена" в вашем понимании?
- Вчера вы локализовали объект в жилом доме и попытались его захватить. Попытка провалилась. Она и не могла получиться. Владелец слишком долго прожил вместе с артефактом. Вы не сможете его взять, разве что завалите горами трупов своих людей. Следовало воспользоваться более мощным оружием. Пустить в дом ракету, или что там у вас есть. Артефакт при этом не пострадает. Но тандем артефакт-владелец будет разрушен в виду смерти последнего. И тогда артефакт можно будет просто забрать из руин.
- Вы хотите уничтожить в центре города жилой многоквартирный дом, полный ни в чем не повинных людей, - голос Вольфрама звучал не менее бесстрастно, чем у Куратора, но Серегин, искоса взглянувший на командира, увидел, что руки Вольфрама, лежащие на подлокотниках кресла, стискивают эти подлокотники так, что побелели костяшки пальцев.
- Я ничего не хочу, - сказал Куратор. - Артефакт вы должны изъять и вернуть нам. А как вы это сделаете - будет вашим решением. Я помню условие Договора: "Консультацией" управляют люди и только люди. Это выполняется безукоризненно. Мы только советники… советчики… подсказчики… - Впервые за весь разговор Куратор запнулся, явно не зная, какой термин выбрать. - Мы ставим задачу. Мы подсказываем, каким способом ее лучше всего выполнить. Вы либо принимаете подсказку, либо действуете по-своему. Выполнение задач находится, также, и в ваших интересах. Поскольку касается безопасности вашей планеты.
- Мы будем действовать по-своему, - отчеканил, глядя прямо ему в глаза, Вольфрам.
На протяжении всего этого разговора Анисимов молчал, глядя куда-то в сторону, словно тема беседы его нисколько не интересовала.
- Действуйте, - равнодушно сказал Куратор.
- И это все? - на узком лице Вольфрама появилась знакомая Анисимову и даже Серегину хищная улыбка, рассекшая, точно шрам, это лицо на две неравные части.
- Вы ждете чего-то еще? - спросил Куратор.
Серегину показалось, что впервые в его голосе промелькнула тень каких-то эмоций. Но, скорее всего, ему это все-таки показалось.
- Да, жду, - сказал Вольфрам. - Советов. Вы же советчик, вот и подскажите мне что-нибудь. Например, где сейчас может находиться объект. Он ушел через портал. Не знаю уж, каким образом он вообще сумел проделать это без стационарной аппаратуры, но это несомненно был портал. А как вам известно, в таком случае невозможно как-то проследить или вычислить точку назначения. Это означает, что след оборвался. Я же не могу обследовать всю планету в его поисках. Он мог отправиться куда угодно.
- Мог, - бесстрастно подтвердил Куратор.
Вольфрам дернулся и, наверняка, хотел сказать что-то резкое, но не успел.
- Мы не знаем, где объект находится сейчас. Но можем точно сказать, где он будет двадцать второго июня.
Серегин дернулся, словно его ударило током. Память тут же услужливо выдала строчки когда-то широко известной песни: "Двадцать второго июня, ровно в четыре часа, Киев бомбили, нам объявили, что началася война". Что это, простое совпадение? - вихрем пронеслось в голове. Или?..
- Это через шесть дней, - напряженным голосом сказал Вольфрам.
- Да, - подтвердил Куратор. - Через шесть дней, двадцать второго июня, объект будет в определенном месте. Где вы сможете его взять. Или уничтожить. Как решите сами. Главное, заполучить артефакт нужно именно тогда и там. Это последний шанс на успех.
- И где это произойдет? - не вдаваясь в подробности, спросил Вольфрам.
- Вам известен такой город - Ольденбург? - спросил Куратор.
ДЕЛА КРУПНЫЕ И МЕЛКИЕ - 6
"… - Каким образом душа, вовсе не достигшая совершенства за время телесной жизни, может завершить своё очищение?
- "Подвергшись испытанию новым существованием."
- Каким образом душа достигает этого нового существования? Чрез своё преобразованье как духа?
- "Душа, очищаясь, без сомнения, претерпевает преобразование, но для этого ей нужно испытание телесной жизнью."
- Какова цель перевоплощения?
- "Искупление, постепенное улучшение человечества; без этого о какой справедливости могла бы идти речь?"
Аллан Кардек. "Книга Духов"
* * *
"…Обыкновенные люди - это ты и мы, после того, что было на Суде, увидим свое очередное Земное воплощение, если оно выше качеством. Тут очень надо быть осторожным. Если чуть оступишься, разгневаешься на тех, кто не помянул тебя, иль ненужную тебе больше вещь с собой унес - вмиг родишься в Аду…"
"Тибетская Книга Мертвых"
* * *
"…Одаренные благостью идут к состоянию богов, одаренные страстью - ксостоянию людей, одаренные темнотой - всегда к состоянию животных: таков троякий вид перерождений…"
"Законы Ману"
17 июня 1983 года
Погода наутро нарушила все планы. Проснувшись, Павлюков услышал тихий шелест над головой и сразу понял, что идет дождь. Настроение сразу рухнуло на нуль. В любом случае, в дождь раскопки не ведутся. Хорошо, хоть брезентом накрыли, подумал он, но все равно в шурф натечет вода, и придется ее оттуда потом вычерпывать.
Завтрак был готов ровно в девять утра. Сорокин, будучи дежурным, показал, что можно придерживаться расписания, даже при приготовлении пищи на костре.
После завтрака никто, кроме Максютова, в палатку не полез. Сидели в ветровках с накинутыми капюшонами, немного похожие на сказочных гномов защитного цвета. Разговор не клеился. Вот-вот должна была прийти из города машина с Мироновой и Кешей, и главное, результатами анализов, от которых зависела их дальнейшая деятельность.
Дождик был мелкий, нудный, раздражающий. Вроде бы, почти никакой, но все-таки сырость постепенно забиралась под одежду, и становилось неуютно, постоянно хотелось переодеться в сухое. Такие дожди, как знал по собственному опыту побывавший во многих экспедициях Павлюков, могут длиться несколько дней, а то и целую неделю, ломая рабочий график и насылая уныние, потому что, кроме работы, делать в любой экспедиции абсолютно нечего.
Заметив, что Сорокин, в отличие от вчерашнего дня, ничего не пишет, а просто сидит, глядя в едва тлеющий костер, Павлюков решился попробовать вызвать его на откровенный разговор. Дождавшись, пока Штерн, пробормотав что-то нелестное в адрес погоды, с отвращением уйдет в мокрые кусты, он откашлялся.
- Иван Павлович, а все-таки, для чего все это нужно? - спросил он, решив не начинать издалека, а сразу брать мифического быка за рога.
- Что - все? - Сорокин удивленно поднял голову и повернулся к нему.
При сером, тусклом свете дождливого утра его лицо было плохо различимо под капюшоном, черты скрадывались, и у Павлюкова создавалось впечатление, что перед ним сидит некто безликий и угрожающий.
- Я понимаю, конечно, благородно отыскать останки царской семьи и захоронить их, как того требуют обычаи предков. Исправить, так сказать, ошибки революционных порывов, - это благородно. Но почему сейчас? Почему именно мы? И почему все проводится в такой тайне и спешке?
Сорокин издал какие-то странные звуки. Павлюков так и не понял, то ли он рассмеялся, то ли просто прокашлялся.
- Что вам ответить на это, дорогой профессор? - сказал он, наконец. - Я мог бы, конечно, слегка полукавить, тем более, что на ваши вопросы можно легко найти простые и правдоподобные ответы. Но это будет очень похоже на обман. Вы же хотите узнать правду, не так ли?
- Разумеется, - пожал плечами Павлюков. - Как я понимаю, назревают какие-то важные международные события, и все, что мы здесь делаем, нужно для того, чтобы заткнуть лживые рты западным клеветникам и их многочисленным подпевалам. Мы привезем останки в Москву, их торжественно захоронят где-нибудь на Новодевичьем или даже, может быть, у кремлевской стены, и тем самым Советский Союз снова докажет свою целеустремленность и твердость в борьбе за дело мира во всем мире.
- Ну, если вы все так хорошо знаете, зачем тогда спрашиваете? - Павлюкову показалось, что в голосе начальника экспедиции промелькнула скрытая усмешка.
- Я говорю с вами откровенно, как коммунист с коммунистом, - сказал Павлюков. - Все сказанное - лишь мои догадки. Я не знаю, прав я или нет, а если прав, то насколько…
- И вы не можете подождать несколько дней, когда все выясниться само собой? - перебил его Сорокин.
- Если бы все было так просто, - вздохнул Павлюков. - Есть несколько фактов, не вписывающихся в мою схему.
- Например? - с любопытством спросил Сорокин.
- Например, почему в экспедицию пригласили именно меня и Германа Ивановича, - сказал Павлюков.
- Потому что вы отличный специалист, Николай Андреевич. Вы и ваш заместитель. Ваш отдел считается лучшим в Институте. Он пять последних лет держит первое место в соц. Соревновании и получает переходящий красный вымпел. Такой ответ вас устроит?
- Вы сами понимаете, что нет, - мотнул головой Павлюков. - Будь я хоть трижды лучшим специалистом, все равно я специалист в совершенно другой области. С вашей стороны было бы логичнее пригласить кого-нибудь из Института Революции. В отличие от меня, они в теме и могли бы принести больше пользы. Если же вам были нужны специалисты по раскопкам, то это прямой путь к археологам. При чем тут мы со Штерном? Или… - Павлюкову внезапно пришла в голову неожиданная мысль, - или тут дело в ином. Не в том ли, что наш Институт поддерживает тесные связи с Институтом Изучения Владимира Ильича Ленина? Вы что же… Уж не решили ли вы мумифицировать императора?
- Я ничего не решаю, - сухо сказал Сорокин. - Решают там, наверху. Я всего лишь исполнитель.
- Но должны же вы понимать, что из этой затеи ничего не выйдет, - повысил голос Павлюков. - Тела не просто погребли. Их предварительно полили кислотой. Не осталось ничего, кроме фрагментов костей. Там просто нечего мумифицировать…
- Николай Андреевич, - сказал, не обращая внимания на его крик, Сорокин, - давайте прекратим пока этот разговор. Вы все узнаете в свое время. Сейчас я могу лишь сказать, что в своем предположении вы как никогда далеки от истины, и что вы с помощником, нужны нам именно как специалисты в своей области. А раскопки, это так, побочное и вторичное.
- Какую именно область вы имеете в виду, - непонимающе поглядел на него Павлюков. - Где мы и где Тибет?
- Николай Андреевич, - сказал Сорокин, - мне прекрасно известно, что вы не просто специалист по Тибету. Вы специализируетесь на древней тибетской медицине и магии…
* * *
Машина не пришла ни к десяти, ни к одиннадцати утра. Сорокин стал мрачным и дерганным, и в полдвенадцатого дня объявил, что ждет еще час, потом кому-нибудь придется пойти в город пешком, чтобы узнать причины такой задержки.
Дождь, неумолчно шелестевший по палатке, не усиливался, но и не прекращался совсем, а был все такой же мелкий, въедливый, надоевший.
В полдень сквозь его мерный стук прорвалось далекое урчание машины. Переваливаясь на раскисшей дороге, их фургончик выехал на поляну. Но в машине был только хмурый водитель. Отдуваясь после трудной дороги, он объявил, что Екатерина Семеновна задерживается и приедет с результатами лишь завтра утром. Сорокин стал мрачнее серой погоды на улице, но, прочитав переданное водителем письмо, слегка успокоился.
- За работу, - объявил он, когда отправил машину обратно в город, не дав водителю даже отдохнуть. - Сегодня к вечеру нужно откопать все, что найдем. Скорее всего, мы на верном пути. За работу, товарищи.
В шурфе провозились до самого вечера. Заканчивали уже по темну, при свете фонарей. Нашли шестьдесят шесть больших и малых фрагментов костей и черепов, при этом ни одной целой косточки не обнаружилось. Видимо, действительно, тела обработали кислотой, а только потом закопали. Их разложили за палаткой на большом куске брезента и сверху прикрыли еще одним. Павлюков порывался отмыть находки от земли, но Сорокин строжайше запретил. Более того, он собственноручно собрал со дна шурфа две трехлитровые банки земли и тщательно закрыл их плотными крышками. Павлюков понятия не имел, для чего это нужно, но спрашивать ничего не стал, помятуя утренний разговор. Да и вообще, он умаялся за день настолько, что хотел лишь залечь в спальник, и чтобы его никто не тревожил.
Но несмотря на усталость, спал он плохо, часто просыпался, и все ему казалось, что кто-то бродит вокруг палатки.
Наутро Сорокин отменил завтрак, сказав, что позавтракают, а заодно пообедают уже в городе. Быстро попили чай со сгущенкой и стали собирать вещи и снимать палатки.
Наперекор прогнозам, дождик за ночь прекратился, хотя небо все еще хмурилось. Над поляной низко неслись рваные серые облака, похожие на большие клочья тумана. А может, это и был туман.
Когда было собрано и упаковано все, даже посуда, так что чаю было уже не попить, Сорокин удовлетворенно вздохнул и сказал:
- Ну, здесь у нас все. Спасибо этому дому… А теперь нас ждет увлекательное путешествие.
- В Москву! - догадался Штерн.
- Да нет, - качнул головой Сорокин. - В Свердловске нас ждет самолет, который действительно полетит в Москву, но там мы будем лишь транзитом, с борта на борт. Успеваем только-только, но все же успеваем. А теперь, товарищи, держите ваши новые паспорта и торопитесь привыкнуть к вашим новым именам. - И Сорокин протянул Павлюкову и Штерну новенькие, в пластиковых корочках, заграничные паспорта.
Павлюков надел очки, раскрыл свой и едва сдержал возглас изумления.
- Что это такое? - спросил он.
- Ваши документы, Викентий Арнольдович, - усмехнулся Сорокин. - Простите, но какое-то время вам придется побыть другими людьми. Сейчас никаких вопросов, - он протестующе поднял руку. - Я все объясню вам, когда мы прибудем к месту назначения.
- А как же наши находки? - спросил Павлюков.
- Они уже будут ждать нас там, я отправлю их прямиком из Свердловска срочной дипломатической почтой.
- А где это "там"? - ошеломленно спросил Штерн.
- В Германии, - сказал Павлюков. - Мы летим в ФРГ. Вы слышали когда-нибудь о таком городе - Ольденбург?