- Все это было на самом деле, - четко произнес Павлюков, не вырывая у нее руки и глядя ей прямо в глаза. - Но это не та тема, о которой стоит кому-нибудь рассказывать.
- Я понимаю, конечно, я понимаю, - заторопилась Миронова и отпустила его руку. На скулах ее вновь загорелись красные пятна. - Я все понимаю, просто… - тут ее голос снизился до шепота, - мне до сих пор не вериться.
Да мне тоже, подумал Павлюков, но вслух этого не сказал.
- Вы хотели мне что-то сказать? - вторично спросил он взамен.
- Боже мой, боже мой… - Миронова прижала пальцы рук к щекам и стала тихонько раскачиваться, как китайский фарфоровый божок. - Они все мертвы. Кеша мертв… Сорокин и этот ужасный Максютов тоже мертвы. Вы знаете, Николай Андреевич, этот Максютов меня ужасно пугал. Если бы на свете существовали колдуны, то он был бы именно таким колдуном. А вот теперь он мертв. Как странно…
- Екатерина Семеновна, - позвал Павлюков, которому вдруг захотелось, чтобы она замолчала. Воспоминания были невыносимы для него.
- Их всех убило чудовище, которому я даже названия не могу подобрать, - продолжала Миронова, словно не слыша. - За что? Почему? И что вообще делал там у костра этот Максютов? У костра, выложенного крестом…
- Екатерина Семеновна, - сказал Павлюков погромче.
Она вздрогнула, словно очнулась, как будто приходя в себя от кошмарных воспоминаний.
- А? Что?
- Пейте чай, а то остынет, - мягко сказал Павлюков. - Вы о чем-то начали говорить, - стараясь быть как можно более тактичным, вновь напомнил он.
- А, да, конечно, - Миронова глубоко вздохнула, взяла чашку и осторожно отхлебнула горячий чай. - Конечно, - повторила она. - Не знаю, насколько это теперь актуально. Но мне почему-то кажется, что это очень важно.
- Что именно, Екатерина Семеновна? - терпеливо спросил Павлюков. - Да вы берите конфитюр, он вкусный. Ешьте и рассказывайте.
- Помните, я уехала в город с образцами костей проводить анализы, а вы остались на раскопках?
- Помню. Я все помню, - сказал Павлюков.
- Мы с Кешей уехали, - уточнила Миронова. - Это очень важно. Анализы я проводила на факультете биологии Свердловского Университета. Там один анализ длительный, для окончания реакции требуются почти сутки. Проблем с тамошним начальством не было. Кеша все устроил. Все-таки он сотрудник КГБ… был. Вот мы и остались на ночь в лаборатории, вдвоем. Кеша настоял, сказал, что меня надо охранять. Он чудесный мальчик… был. - На скулах Екатерины Семеновны вновь вспыхнули красные пятна. - Короче, там все и случилось. Он потерял голову. Я… тоже. Ну и… все произошло.
- Да что произошло-то? - не понял, к чему она клонит, Павлюков.
- То самое, что происходит между… мужчиной и женщиной… когда они остаются одни, - красные пятна на скулах уже разошлись, расширились на все щеки, а кончил ее носа, напротив, стал пронзительно белым.
- Извините, Екатерина Семеновна, - сказал Павлюков, - но я не понимаю, зачем вы мне все это рассказываете. Что тут может быть важного? Конечно, - тут же исправился он, - для вас это важно. Но только для вас. И пусть остается с вами.
- Нет, вы не поняли, - она печально покачала головой. - Дайте досказать до конца. Эта реакция не просто идет сама по себе - я имею в виду, при анализе. Надо добавлять определенные вещества - компоненты. Регулярно, по часам. С точностью до минуты. От точности внесения добавок зависит результат анализа. Когда мы занялись… этим… Короче, я все забыла. Вернее, потеряла чувство времени. Но это уже не так важно. Я опоздала с добавкой. Намного. Минут на двадцать. И еще, как мне теперь кажется, второпях капнула не ту кислоту. Понимаете?
- Начинаю понимать, - медленно произнес Павлюков. - Вы хотите сказать, что сомневаетесь в результатах анализа.
- Нет, - сказала Миронова. - Не сомневаюсь. Теперь не сомневаюсь. Я просто уверена, что результаты были неверными.
- А почему вы пришли ко мне? - спросил Павлюков. - Ну, пусть ваши анализы неверны и кости, которые мы обратили в прах, были не останками царя Николая, а значит, и не его детьми, если я правильно понимаю генетику. Но какое это имеет значение теперь ? Все кончено, Екатерина Семеновна. Все кончено, история эта закрыта и сдана в архив. Не будет никакой правящей династии, никаких пассионарий. Понимаете, все кончено.
Павлюков уговаривал ее, как ребенка, говоря убедительным голосом, пытаясь смотреть ей в глаза, которые она все время отводила в сторону. Но сам он при этом далеко не был убежден, что все действительно кончено. "Не прошло еще время ужасных чудес", мельтешила в голове невесть откуда вычитанная фраза. И она, казалось Павлюкову, как нельзя лучше олицетворяла сложившуюся действительность.
Ну ладно, не получилось с пассионарной династией Романовых. Сорвалось. Вмешался кто-то непонятный Павлюкову, страшный, могущественный, который в одну минуту пустил насмарку результаты их трудов. И где теперь эта чаша? Чаша, генетический материал в которой не содержит никакой пассионарности? Да не все ли равно? Павлюков чувствовал, что ее больше нет в нашем мире. И еще он надеялся, что того, страшного, нет тоже.
Но остались те, кто заварил эту кашу. Те, кто в погоне не за властью даже, потому что они уже имели полную власть на одной шестой части земной тверди, а в стремлении укрепить эту власть еще больше, сделать ее нерушимой на долгие века, эти люди - или один человек? - остались на своих местах. И кто может сказать, что им придет в голову в следующий раз?
Династия Романовых была абсолютистской, но хотя бы не изуверской. Романовы не уничтожали население подвластной им страны в массовом масштабе. Но ведь были другие, тоже пассионарии, но такие пассионарии, о возрождении которых нельзя было думать без содрогания. И за их генетическим материалом не надо было далеко ходить, искать и сомневаться. Вот он, лежит тут, в Москве, на всеобщем обозрении - бери, сколько хочешь…
Павлюков внутренне содрогнулся, на сей раз от мысли, что он, коммунист, член партии, можно сказать, с горшка воспитанный в духе идей коммунизма, может такое подумать о столпах и опорах, о самом святом…
- Все кончено, - твердо сказал он еще раз, - и больше не надо ничего ворошить. И я все же не понимаю, зачем вы пришли ко мне с этой историей?
- Не знаю, - вздохнула она. - Наверное, просто мне нужно было выговориться, поделиться. Мне просто больше некому было все рассказать.
- Ладно, - сказал Павлюков. - Забудьте вы все это. Займитесь семьей. Погрузитесь в прежнюю работу, наконец. Время все лечит, излечит и это.
- Работу? - Она рассмеялась коротким и совсем невеселым смехом, так можно смеяться на похоронах. - О какой работе вы говорите? Семьи у меня нет, одна я, а с работы меня уволили без всяких объяснений. Просто поперли, понимаете? И я думаю, мне будет проблематично найти хоть что-то по специальности. Наверное, придется пойти преподавать биологию в школе…
Прежде Павлюков никогда бы такого не сделал, но то ли он изменился в результате последних событий, то ли чувствовал себя в той же лодке, только над ним еще не грянуло, но ему захотелось как-то помочь этой несчастной и, как оказалось теперь, одинокой женщине.
- Успокойтесь, Екатерина Семеновна, - сказал он, боясь, что она сейчас расплачется. - Все будет в порядке. Я что-нибудь придумаю. У меня, знаете, много друзей, знакомых… Вот!
Он сбегал в соседнюю комнату, нашел листок бумаги, ручку и написал свой домашний телефон. Поколебался, но рабочий писать не стал. На всякий случай. Да и не ходил он еще на работу. Вернулся в гостиную и протянул листок Мироновой.
- Возьмите, Екатерина Семеновна. И позвоните мне в начале следующей недели. Можете прямо в понедельник. - Он постарался улыбнуться. - Все будет хорошо.
Конфитюр в вазочке был доеден, чай допит и проводы не оказались долгими. Уходя, Миронова вроде бы даже слегка успокоилась. Телефон ей Павлюков дал не для отвода глаз. Он действительно хотел что-то сделать для нее. И даже знал, к кому нужно обратиться.
На следующий день все устроилось. Миронову были готовы принять в Институт биотехнологий, и не лаборанткой какой, а полноценным мэнээсом. И тут Павлюков сообразил, что телефона Мироновой у него нет, и адрес он тоже не знает. Оставалось ждать понедельника, когда она должна была позвонить. Павлюков был уверен, что она позвонит. Но она не позвонила. Ни в понедельник, ни позже. Никогда.
Можно было, конечно, найти адрес по справочной, но Павлюков не стал этого делать. Хотя сам не мог понять, почему. Но точно, что не из-за лени.
А потом ему стало совсем уж не до помощи другим, самому бы кто помог…
* * *
("СС ОП")
Второе Главное Управление КГБ СССР.
Из донесений от 01.07.1983 г.
Из записи допроса Павлюкова Н.А. (продолжение)
"- … значит, вы не помните в деталях, что с вами произошло там, в Ольденбурге?
- Кое-что помню, но не все.
- Советую вам хорошенько подготовиться к нашей следующей беседе и что-нибудь обязательно вспомнить.
- Но ведь я и так стараюсь…
- Плохо стараетесь! Вы, наверное, думали, что вами никто не заинтересуется?! Запомните, у нас повсюду свои глаза и уши. Даже у черта лысого. И если группа Сорокина каким-то образом очутилась в ФРГ, то неужели вы не полагали, что за этим стояла могущественная сила нашей организации?.. Кстати, по поводу силы. Наш источник сообщает, что в ту ночь в небе возле Ольденбурга замечен был объект мощной световой силы. Что вы на это скажете? Или по-прежнему считаете, что это был божественный экипаж?.. Что молчите?
- Вы меня арестуете?
- Вас?! Помилуйте. Это совершенно лишнее. Мне нравится с вами беседовать. В конце концов, мы к чему-нибудь придем. Вы не из болтунов, и в вас я абсолютно уверен. Так что можете спать спокойно. Разве что на работе у вас будут неприятности, поскольку слухи уже просочились. И о Штерне, и о том, что вас нашли рядом с трупами. Вам придется несладко, дорогой Николай Андреевич, уж простите. Скажите спасибо, что вас и Миронову не обвинили в гибели наших сотрудников…"
Комментарий: "…гр-н Павлюков Н.А. не помнит многих обстоятельств, связанных с заданием тов. Сорокина И.П. Возможно, это результат психологической обработки. Однако, несмотря на все это, его рассказы содержат весьма ценную информацию. К примеру, не вызывает сомнений тот факт, что на всем маршруте следования группы Сорокина, их постоянно сопровождал некий психоэнергетический фон, вызывающий то, что можно назвать слуховыми и зрительными галлюцинациями. Я же предполагаю, что и здесь налицо явное доказательство существования секретной организации, которая не только грубо вмешивается в гражданскую и политическую жизнь советского общества, но и противопоставляет себя действиям и силам Комитета госбезопасности…"
Отдел особых расследований ВГУ КГБ. Полковник Алексеенко.
Внутренняя документация группы "Консультация" (РГК).
(Исходящие) Из сообщений по каналам личной связи за июнь 1983 года.
Агенту "Вольфраму". Восточно-Сибирский филиал РГК.
"Здравствуй, дорогой мой Георгий Ефимович. Сергей во всех подробностях рассказал мне, какая с вами произошла заварушка. Очень рад, что ты жив. Не прошла, видно, даром та твоя памятная встреча в семьдесят девятом сам знаешь с кем, не будем упоминать их имен всуе… Могу отметить, что операцию ты провел блестяще. И ребята твои молодцы. Я мог бы порекомендовать тебе месячный отпуск, да знаю, что отдыхать не станешь ни дня. Но моя просьба встретиться для серьезного разговора остается в силе…"
Агент "Аякс". Центр.
24 июня 1983 года
- Поздравляю всех с успешным завершением операции "Химера", - сказал Анисимов. - Дело закрыто.
Вольфрам был хмур и сосредоточен. На Анисимова он почему-то избегал смотреть, словно был недоволен своим начальником, командиром и другом.
Зато Серегин глядел на Вольфрама во все глаза, как на святую икону, как на чудо, и ничуть этого не скрывал. Олег, насколько Серегин видел боковым зрением, тоже поглядывал на Вольфрама, и восхищение пополам с недоверием отражалось на его лице, обычно украшенном ироничной улыбочкой.
Серегин не понимал, что происходит, как не понял, что произошло там, на ночной поляне в далекой Германии, под дубом, даже не вековым, а тысячелетним, жившим почти всю историю цивилизованной Европы. Он лишь твердо знал, что сутки назад Вольфрам был безнадежно мертв, его убило чудовище, которое в прежней жизни звали капитан Олейников. Вольфрам точно был мертв, это констатировал не только сам Серегин, но и Олег, а Олег, телепат и экстрасенс-целитель, не мог так грубо ошибиться. А теперь вот он жив и, судя по всему, весьма здоров. Хотя почему-то не радуется этому.
Все это не укладывалось у Серегина в голове. Разумеется, он работал в "Консультации", организации самой по себе настолько фантастической, что и представить трудно. Он уже был готов к встречам и стычкам с инопланетянами, которые могли воскресать или вообще не умирать. Он даже был готов к тому, что искалеченный головоломками бывший капитан спецназа Арсений Олейников, за которым они гонялись почти месяц, начнет демонстрировать чудеса и диковины.
Все это лежало в рамках повседневной работы в "Консультации", как ее представлял себе Серегин. Но то инопланетяне. А Вольфрам-то был "свой", вот в чем дело. Серегина подмывало подойти и спросить напрямую, а кто ты, старший лейтенант Волков, мой командир и старший товарищ, на самом деле?..
- …вы, кажется, недовольны, Георгий Ефимович? - голос Анисимова вернул Серегина к текущей действительности. - Могу я поинтересоваться, чем?
- Дело не закрыто, - сказал Вольфрам, хмуро уставившись на полированную столешницу.
- Это уж мне решать, уважаемый, - прищурился Анисимов. - И если я сказал, что…
- Дело не закрыто, - упрямо повторил Вольфрам. - Как оно может быть закрыто, если объект ушел?
- А кто тебе это сказал? - усмехнулся Анисимов.
- Что именно? - не понял Вольфрам.
- Почему ты решил, что объект ушел? - любезно пояснил Анисимов.
- Вы сами сказали мне по возвращении, - дернул плечом Вольфрам. - что парни не пострадали. А я, слава богу, умею читать между строк. Да и радости в вас я как-то не заметил.
- Радости он во мне не заметил, - проворчал Анисимов. - Что же мне было, плясать гопака в твоей палате? По возвращении ты был не совсем в нужной кондиции. Доктор предупредил меня, чтобы не волновал пациента. Так что теперь, разрешите доложить, лейтенант Волков: объект захвачен и нейтрализован, - голос его преисполнился сарказма. - Наши друзья-Кураторы постарались. И спасибо им, иначе вы все могли остаться там навсегда. - Он замолчал и потер подбородок.
- Вы хотите сказать… - начал было Вольфрам, но замолчал.
- Собственно, так и было задумано, - после паузы продолжал Анисимов. - Твоей группе отводилась роль отвлекающего фактора. Видишь ли, Кураторы тоже не всесильны. У меня вообще сложилось впечатление, что объект пугает их… И не переживай так, Георгий, - внезапно выкрикнул он. - Думаешь, мне все это нравится? Но так было нужно. Ну, не было у вас шансов захватить объект. Вообще не было, понимаешь? Куратор, этот самый хорт Кан, встречался со мной еще раз. Когда вы были уже в Германии. Он рассказал мне про настоящий план захвата, хотя мог бы вообще этого не делать. Им требовалось всего лишь на несколько секунд отвлечь внимание Олейникова. "Тарелка" была наготове. Пряталась где-то там, поблизости…
- За дубом, - сказал вдруг Серегин, вспомнив, как из-за черной кроны бесшумно вылетел сияющий, как новогодняя елка, диск.
- Возможно. Тебе видней, меня ведь там не было, - кивнул Анисимов, не обращая внимания на то, что его перебили. - И ты с парнями отвлек его. Альтернатива была только одна - закидать объект ракетами. Куратор, кстати, намекал на это, как ты помнишь. Но ты сам отказался.
Вольфрам взглянул на него и тут же снова опустил глаза.
Серегин слушал их и чувствовал во рту горечь разочарования. Еще недавно они - Вольфрам, Олег да и, что юлить, сам Серегин - казались суперменами, этакими героями, которым все по плечу. А теперь оказалось, что они были нужны, лишь чтобы отвлечь внимание, сыграть роль этаких вскакивающих мишеней на учебных стрельбах. Принять огонь на себя, чтобы другие - герои, супермены из дальнего Космоса - совершили очередной подвиг…
Это было обидно. Да нет, что там "обидно", это просто бесит, подумал Серегин. И правильно Вольфрам недоволен. Нас поимели, подставили по полной программе, а теперь выказывают легкое удивление, что мы остались живы, видите ли… Ладно, допустим, возникла оперативная необходимость в таких действиях, это еще можно понять. Но зачем же использовать "в темную"? Почему бы не объяснить, что так, мол, и так, нужно вам сделать то-то и то-то, потому что… И Анисимов тоже хорош. Вольфрам, вроде, считался его другом. По крайней мере, их вместе перевели сюда откуда-то из Карелии. Но с друзьями так не поступают…
Серегин скосил глаза налево, где сидел Олег. Тот, развалился, откинулся на спинку стула. И на лице у него была написана откровенная скука. Ничуть его не задевало такое к себе отношение, словно он знал все заранее. А, может, и знал, телепат чертов!
- Ладно, - сказал вдруг Вольфрам. - Возможно, вы правы, Сергей Иванович. Какие тут могут быть обиды? Давайте к делу. Объект нейтрализован, все кончено. Прекрасно. Но что рассказал вам Куратор во время последней встречи? Что было нужно Олейникову от странного сборища на той поляне. Я же видел, они там проводили какой-то магический обряд. Но какой? Чаша какая-то странная. Жидкость, которая не проливается. Бред полный! Объясните.
- Георгий, я понятия не имею, что это значило. Ты знаешь больше меня, потому что был там и все видел собственными глазами. Куратор, как всегда, ничего не рассказал. Вообще ничего. Кстати, двое из той группы остались живы. Самый старший выжил и женщина. Наши чистильщики забрали их оттуда и вместе с трупами перебросили через портал в подмосковье. Они прибыли в Германию из Москвы. Правда, добирались почему-то через Свердловск. Не самый короткий путь, если честно.
- Почему их не задержали? - проворчал Вольфрам. - Может, хоть что-то узнали бы от них.