Пустая чаша покатилась по полу. А доктор Вершинин прилип к стене. Ему чудилось - сам дом держит его, но такого быть не могло, как не могло быть и лошадей в узком коридоре. Вновь вспыхнувший свет ослепил и заставил схватиться за сердце.
- С вами все хорошо? - заботливо осведомился ревизор, поддерживая Вершинина под локоть. - Вы бледно выглядите, Борис Никодимыч. Уж не приболели часом?
- Я?
- Вы, - ревизор поправил очки. - Полежите. Отдохните. Подумайте. Дело, конечно, ваше. Но Варг - существо упрямое. Не след с ним ссориться. Матушка-то не вернется, так он другого кого найдет… зачем воевать?
Билли Эйгр шел, оставляя на белой плитке характерные полукруглые следы, похожие на отпечатки конских копыт. Но Вершинин моргнул и следы исчезли.
- Что ж, до встречи… надеюсь, не скорой.
Сейчас обожженная ладонь была горяча. А ревизор, выйдя из здания, принюхался к ветру.
- Погода сегодня хорошая…
Небо трещало, грозя бурей.
Тем же вечером доктор Вершинин обнаружит на плече новую родинку, в форме конской головы. Но это событие будет сущей мелочью по сравнению со всеми предыдущими.
Глава 9. Драугр
Варг слышал, как близится буря. Он вышел навстречу и встал в воротах дома: больше он не побежит ни от людей, ни от Дикой охоты.
Неслись собаки по-над землею, роняли пену кони, грызли железные удила. Визжали всадники, подхлестывая скакунов раскаленными хлыстами. И острые копыта выворачивали землю, рассекали камни.
Хрипели рога.
Варг перехватил ясеневую ветку с заледеневшими острыми листьями и замахнулся.
- Стой! - крикнул он, рассекая воздух.
И Асгардсрейя остановилась. Взметнулись юбки Рейса-Ровы, посыпалась парша с конской гривы, и вздрогнула земля, принимая тяжесть Охоты.
- Что скажешь мне, Рейса-Рова? - спросил Варг, усмехаясь. - Неужто и ты не порадуешь?
- Не порадую, - ответила Рейса-Рова.
- Что ж так? Твои псы утратили хватку? Кони повыдохлись? Или может, сама ты устала? Если так, то зайди в мой дом. Отдохни. Гостем будешь и ты, и дети твои. Ешьте досыта. Пейте допьяна. А потом идите и принесите мне его голову!
Всадники зароптали. Варг видел цепи ярости, протянутые сквозь их тела, связавшие души, объединившие в одно целое, имя которому - Асгардсрейя. Цепи эти тянулись к Извечному слепцу и волоокой Рейса-Рове, переплавляясь черной кровью в яд, которым полнилась, но не наполнялась чаша. Поговаривали, что вместит она целое море. А может и вмещала, горечи людские бессчетны. Тоской веяло от нее, и новорожденные туманы норовили подползти ближе, протянуть жадные лапы, зачерпнуть чудодейного зелья.
- Что молчишь, Рейса-Рова? - Варг упер ветку в землю, но земля оттолкнула то, что сама и родила. - Или не по вкусу тебе мое угощенье?
- Твое угощенье хорошо, Варг Безымянный, - Рейса-Рова подалась вперед, почти легла на конскую шею. - Вот только в словах твоих не было правды. Ты дал нам след. Но дичь - не та.
- И чем не та? Или вы, дети Дикой охоты, томте-ниссе испугались?
- Зачем ты дразнишь их? Ведь знаешь, что мы сами есть страх. А твой Вершинин - чист.
- Да какая теперь разница?!
Он позволил себе закричать, и цепи Асгардсрейи зашевелились, распались на звенья, поползли к нему, но замерли у черты.
- Какая разница теперь? - уже тише повторил Варг. - Прежние времена миновали. Учитесь жить наново. Не брезгуйте дичью.
Ропот всадников утих, стоило Рейса-Рове поднять руку.
- Мы есть прежние времена. И так было. И так будет.
- Гордость говорит?
- Правда говорит. Ты не слышишь.
Еще как слышит. Но разве поверит она, если рассказать?
- Ты - варг. Тот, кто вне закона.
Добыча по праву. Это она сказать желает? И это говорит, роняя слова, как змеиный хвост роняет капли яда. Горе тому, кто пригубит чашу Асгардсрейи. Не остаться ему прежним. Смешается яд с кровью, выжжет душу, вымучит… но это - если душа имеется. А коль нету ее, то заполнит пустоту безумной яростью, выкует цепь да привяжет к цепям иным, обрекши во веки веков скакать по небу.
- Не бойся, Варг. Мы страшны лишь живым и мертвым. А ты не жив. Ты и не мертв, - Рейса-Рова переложила чашу в левую руку. - Тебя собственный страх надвое рассек.
- Зато теперь у меня не осталось страхов.
- Это ты так думаешь, - она вдруг улыбнулась ласково и, протянув руку, коснулась ветки. Позеленели листья, выстрелили белые корни, впиваясь в землю. И вот уже не ветка - молодой ясень качается на ветру.
- И пиво свое, Безымянный, или выпей, или вылей… а лучше вернись в Ниффльхейм. Сестрица примет тебя. Не вернешься? Что ж, тогда не взыщи, если кто из младшей стаи по следу твоему пойдет.
- И ты не взыщи, тетушка Рова, если кто из младшей стаи следом моим подавится.
Ветер взвыл, и Дикая охота исчезла. Только ясень остался, тонкий, с зеленой дикой кроной. Варг хотел было вывернуть треклятое дерево, да передумал: чего попусту силы тратить.
Скоро зима. Само умрет.
- …все больше беспокойства у жителей Северо-Западного округа столицы вызывает история с останками, обнаруженными…
Впаянная в пористый песчаник панель держала картинку, лишь изредка искры пробегали по лицу дикторши, делая черты гротескными, уродливыми.
- …тридцать два тела были извлечены…
- Хозяин, все готово, - сказал Брунмиги от порога.
- …в настоящее время ведутся работы с целью установить личность…
По велению Варга панель увеличила лицо и выплеснула его на окружающий камень. Этому человеку шла гранитная серость и плотность. Черты тяжелые, особенно челюсти. Нижняя выдается, и губы человека заламываются в характерный бульдожий прикус.
Он не говорит, оставляя слова другим, но смотрит в камеру. Вызов?
- …подростки в возрасте десяти-четырнадцати лет…
- Цепкий, - оценил челюсти Брунмиги. - Но можно его… ну того.
- Нет. Пусть себе бежит.
Не догонит. Пусть и ослаб Варг, но и в слабости он сильнее человека, хоть и меченного Дикой охотой. Нет уж, не стать Гончаку на след, не выйти к забору, не спуститься в подвал, на самое дно его, не видеть сердце йотуна, на слышать, как трещат стены и проседает свод на каждом ударе. Но держат, держат кости. Белые ребра - арками. Грудина - потолком. Бедренные кости - колонны. Суставы-капители плотно облеплены плесенью, светятся, разгоняя тьму. А из земли фаланги выпирают, каждая - с Варга высотой. На вершинах их - пузыри с болотными огоньками.
Но не на них Варг глядел, и не на кувшины с кровью, вдоль стен выстроившиеся, но на стол, на котором лежал давешний мертвец. Горло его было аккуратно зашито и замотано для надежности и красоты желтым шарфиком.
Расстегнутая рубашка обнажала изрисованный рунами торс. Цепи прочно держали мертвеца, хотя он пока не шевелился, лишь пялился в потолок пустыми глазами.
Варг возложил левую руку на лоб, а правую - на ребра. Нажал. Раздался сухой треск, и мертвец слабо дернулся.
- Железны враны
врезались в раны,
Выхватив из-за пояса нож, Варг воткнул его между четвертым и пятым ребрами, завершая рисунок.
- Останки стали
в тарчах торчали.
Он повернул клинок и надавил. Сухо треснула рукоять. Железо осталось внутри тела.
- Твой грозный пыл
Врагов разил.
Мертвец заерзал, пытаясь вывернуться. Из раскрытого рта донесся сип. Кости его начали расти, раздирая ткань костюма, мышцы вытянулись жгутами, а кожа переменила цвет, сделавшись блекло-синей, как трупные пятна.
- Но слово стало
Сковало сталью.
Варг вытянул руку и Брунмиги подал бумажный сверток, из которого на свет появилась окровавленная тряпка. Она накрыло лицо драугра, и жесткие руки колдуна принялись втирать ткань в кожу.
- Ищи… ищи… ищи…
Ткань расползалась под пальцами, драугр выл и рвался на цепях, и те трещали. Когда же цепи лопнули, то ледяные пальцы колдуна удержали поднятного. Толкнули на ложе, и распластавшийся драугр смирился перед силой.
- Накорми его, - велел он Брунмиги. - И завтра пойдете. Доберись до мальчишки прежде, чем он доберется до Хельхейм.
И задрав голову, Варг крикнул, хотя Рейса-Рова не могла его слышать:
- Эй, тетушка Рова! Поиграем? Посмотрим, чья гончая крепче след держит?!
Зазвенели золотые жилы гримовых волос, удерживая сердце великана, но не лопнули.
Часть 3. Земля, плодящая туманы
Глава 1. Советы и решения
Был черед Алекса следить за огнем. Он и следил, подкармливая живую зелень костями, и уже не испытывал ни брезгливости, ни страха. Устав сидеть, Алекс прошелся вдоль столов, поднял рог, в котором черной смолой застыло недопитое пиво, примерил шлем и меч - оба чересчур тяжелые, неудобные.
- Шшшурка… - прошелестело из угла. - Шшшурка… иди сссюда.
Сначала, конечно, Алексу показалось, что он ослышался, но Тень повторила.
- Сссюда. Тихо.
Она сидела в огромном кубке, украшенном алыми каменьями, и рядилась в паутины.
- Сссдрассствуй, - сказала Тень и захихикала, когда Алекс меч выставил. В рукоять пришлось обеими руками вцепиться, да и то непомерная тяжесть клинка отзывалась болью в запястьях.
- Не геройссствуй… вредно для сссдоровья.
- Уходи!
- Тише! Тише, друг Шшшурка… я поговорить… поговорить… привет от папочки… ссспрошу: хочешь домой?
- Домой?
Нельзя верить теням. Но сейчас она мала, безобидна. Она похожа на мокрую галку. Крохотная голова, тяжелый клюв и блестящие глаза-пуговицы. У Алекса же клинок, пусть тяжелый и со щербинами, но против тени-галки сгодится.
- Домой, домой, - Тень говорила шепотом. - Подойди. Не бойссся… я ссслово дала. Я не трону. Я только поговорить… поговорить… пока Кошшшка занята.
- Она и вправду там? - Алекс попытался сунуть меч за пояс, а когда не вышло - положил на плечо. Если тень нападет, то… то ничего ему не сделает. Тени бесплотны.
- Это ты так думаешшшь… громко думаешшшь. Сссдесь надо тихо. Тихо-тихо. Вы в Хельхейм идете? Иди. Сссмотри. Ссслушай. Помогай.
- Кому?
- Ему, - Тень вытянула двупалую лапу и указала на Джека. Тот дернулся и заворочался во сне. - Ссслышит… тишшше, тишшше…
- Зачем мне ему помогать? - Алекс, конечно, уже не злился на этого идиота, но и помогать ему причин не видел.
- Сссатем, что он - Владетель, - Тень руку не убрала, но сунула в клюв и принялась обгрызать когти. Она отламывала по кусочку темноты, и рука становилась все меньше и меньше, а клюв - больше и больше. - Владетель Ниффльхейма. Не ссспеши… не ссспеши… Кошшшка ссстанет говорить, что на трон сссядет лишь доссстойный. И ты сссахочешь. Ты доссстоин. В тебе нет ссстраха… почти нет. Про наш сссекрет мы не ссскажем, правда?
Она все же дотянулась до Алекса и лизнула щеку горячим языком.
- Вкусссный…
- Я тебя больше не боюсь.
- Хорошо. Нельссся бояться в Ниффльхейме. Помни. Нельссся.
Тень разломилась пополам, но половины тотчас срослись, вылепляя уже не птицу - змею. Черное тело ее перекатывалось в кубке, и тускло поблескивали чешуи.
- Есссли хочешь вернуться - иди с Кошшшкой. Помогай Кошшшке. Сссделай так, чтобы он сссел на трон Хель.
- И тогда я вернусь? А…
- Ты. И девчонка.
- А с Джеком что будет?
- Оссстанется. Навсссегда. Он ссстанет владетелем всссех сссемель… вод… сущессств. Он - их сссердце. Их кровь. Их жизнь. И моя тоже.
С каждым словом змея уменьшалась. И вовсе она не страшная. Прежняя Тень была огромна, а эта… эту если не пальцем, то кулаком точно раздавишь.
- И твоя, Шшшурка, - сказала Тень со дна кубка. - Не сссабывай… пока трон Хель пуссст, ты не вернешшшься… никто не вернетссся…
Чернота загустела и стала камнем. Алекс даже потрогал, убеждаясь - камень как камень. Только тепловатый. И нету никаких теней. А можешь она и вовсе привиделась? Как знать?
Никак. И Алекс, подхватив два черепа, вернулся к костру. Он кинул головы в потухающее пламя, и то захрустело, зачавкало… Аллочка не любила, когда Алекс чавкает. А он нарочно чавкал, чтобы позлить.
Наверное, Аллочка расстроилась. Может даже, про диету забыла. Она всегда, когда расстраивается, сладкое ест. А потом опять расстраивается, и сладкое сменяется отварным сельдереем и капустой.
Капусту Алекс ненавидел, но сейчас съел бы.
Определенно съел бы.
Хоть что-нибудь. Живот скрутило, а рот слюной наполнился. И память услужливо подсказала - в рюкзаке должен быть шоколадный батончик. И даже два. Для себя. Для Крышкиной-Покрышкиной, которая все так же спит. Или, если она спит, с Джеком поделиться?
- Ни с кем не делись, - прошелестел огонь, обвивая белый столб бедренной кости. - Сам… сам… ешь… ешь… иначе умрешь… далеко… далеко. Иди-иди. Ешь.
Пламя сжало петли, разрезая кость. Веером рассыпались искры. И тотчас погасли. Огонь был прав. Без еды - не выживешь. А если так, то… то еду следует поберечь. И Алекс застегнул рюкзак: он потерпит. Он достаточно сильный, чтобы справится с голодом.
Но терпеть оказалось сложно. Голод не отпускал. Напротив, он ожил, заворочался, полоснул живот резкой тягучей болью. И чем больше сидел Алекс, тем невыносимей была мысль о еде.
В конце концов, он возьмет одну шоколадку.
Только одну. Половинку! Треть! Всего-навсего маленький кусочек шоколада, чтобы урчание в животе затихло.
Но сначала спрячется… в дальний угол… под стол… туда, где не увидят, не учуют запаха еды, ведь сам Алекс явно слышал сладкий шоколадный аромат, доносившийся из рюкзака. Алекс отползал на четвереньках, крадучись, ступая осторожно и стыдясь собственной слабости.
Огонь прав - чтобы жить, надо есть. А без еды Алекс ослабеет. Зачем он нужен слабый?
Спрятавшись за выщербленным щитом, Алекс вытащил батончик. Он был твердым. Сладким до умопомрачения. Маслянистые орехи хрустели на зубах, и нуга не тянулась - раскалывалась, но Алекс грыз ее, слизывая с губ кусочки шоколада.
Он почти доел, когда щит со скрежетом откатился и сиплый голос насмешливо спросил:
- Нычкаришься?
- Да пошел ты! - Алекс торопливо затолкал в рот последний кусок и обертку лизнул - нельзя тратить ни крошки.
- Да ладно, я терпеть умею, - Джек стоял, сунув руки в карманы. Мелкий, он глядел сверху вниз и не собирался смеяться. - К голоду попривыкнуть надо. Сначало тяжко, потом… ну ничего так.
Он потянул носом, и Алекс испугался, что Джек унюхает второй, упрятанный на дно рюкзака батончик.
- Если бы у меня была нычка, я бы тоже спрятался, - сказал Джек и протянул руку.
- Я не такой как ты.
- Да невжель?
Руку Алекс принял. Встав, он оказался на полголовы выше Джека. И крепче.
- Ты жирный, - Джек нагло разглядывал Алекса. - И здоровый. У нас на свалке тоже один здоровый был. Но он помер почти сразу. С голодухи.
Он что, издевается? Алекс не здоровый, ну точнее у него кость широкая и тяжелая, как у отца. И он растет быстро. Поэтому и голодный, что растет. Если бы не рос, то… то был бы таким заморышем, как будущий владетель Ниффльхейма.
Если верить тени. Но Алекс пока не решил: поверит ли он тени.
- Но я не про то. Он зовет нас, - Джек наклонил голову и потерся ухом об острое плечо.
- Кто?
- Вёлунд. Говорит, чтоб пришли.
Никуда Алекс идти не собирался. Во-первых, нельзя Крышкину одну оставлять. Во-вторых, кошка запретила покидать Оленьи палаты. В-третьих, Алекс ничего не слышал, а значит, либо завали Джека, либо Джеку вообще примерещилось.
- Ты и я. Вот дверь, - сказал тот, указывая куда-то за спину Алекса. Алекс повернулся. Дверь и правда была, точнее появлялась трещиной на каменной стене. Трещина ползла, очерчивая прямоугольник, и стальной скобой выросла на нем ручка.
- Нам велено сидеть.
- Ну и сиди себе, - ответил Джек и дернул за ручку. Дверь открылась беззвучно. - Если боишься. Только вот страх убивает.
Глава 2. Вёлунд-кузнец
С каждым шагом голос, пробравшийся в сон Джека, становился громче. Этот голос походил на урчание старого экскаватора, который изредка появлялся на свалке и елозил по кучам, расковыривая слежавшиеся слои. Пару раз ковш выволакивал огромные блоки и древесные стволы, которые, впрочем, бросал тут же, заставляя наново тонуть в мусорных зыбях. А однажды машина сама провалилась и застряла. Мотор ее ревел, лапа с ковшом дергалась, а рабочий орал песни.
- Ты туда не вернешься, - сказал Вёлунд на языке, которого Джек не знал, но меж тем понимал распрекрасно.
- Почему это?
- Зачем тебе возвращаться? Что там есть?
- А что есть тут?
Джек шел, расставив руки. Обе упирались в железные стены, по которым вились узоры золотых и зеленых жил. От них исходило тусклое сияние.
- Эй! Погоди! Я с тобой!
Шаги Алекса заполнили узкую щель в межстенье, и на миг Джеку почудилось, что эта щель исчезнет, схлопнется, раздавив их, как букашек.
- Не ори! - сказал он.
И Алекс замолчал.
- Так скажи, чего ради тебе возвращаться? - продолжал допытываться повелитель альвов. - Неужто нравится тебе жить среди мусора? Быть отребьем? Обреченным? Неужто не хочешь иной судьбы?
- Какой?
- Спустись. Я расскажу.
- Я спускаюсь, - Джек обернулся - Алекс держался сзади, сжимая в правой руке тяжелую кость, а в левой - огромный кривоватый нож. Вот это правильно, плохо, что сам Джек про оружие не подумал. Хотя у него камень есть. Камень - тоже оружие.
- Тебе ничего не грозит здесь. Иди. Прямо. Затем налево.
Узкая нора вела меж стальных плит, которые то и дело разворачивались коридорами. Снот не соврала про лабиринт.
Она разозлится, когда узнает, что Джек в лабиринт полез…
Ну и плевать. Джек сам по себе.
- Правильно, - согласился Вёлунд. - Только так и можно выжить.
Проход сужался, стены из гладких становились бугристыми, а после и вовсе проклюнулись листьями клинков, острых и жадных. Над клинками на тончайших нитях висели глаза, вырезанные из желтых, синих и зеленых камней. Золотые ресницы подрагивали, а за скорлупой радужки перекатывалось пламя.
- Они не тронут тебя, - пообещал Вёлунд. - И того, кто идет за тобой. Если вы будете осторожны. Вы ведь будете осторожны? Если так, то вы доберетесь до двери.
Джек уже видел ее - обыкновенную, деревянную, с широкой полосой металла вместо ручки. И то, что находилось за дверью, звало Джека. Оно не разговаривало, более того, и вовсе не имело голоса, но присутствие его было столь же явным, как присутствие Вёлунда.
Не следует верить кузнецу.
Оно предупреждало? И пряталось тут же.
- Смелей, - сказал Вёлунд.
Он думает, что Джека заманил? Пускай. Сам виноват.
Дверь оказалась тяжелой, слишком тяжелой, чтобы сдвинуть с места. Джек не собирался просить о помощи - не умел, но просить и не пришлось: Алекс сам сказал:
- Дай я попробую.
Он вцепился в ручку и дернул. Дверь не поддалась. Тогда Алекс уперся ногами в пол и, пыхтя, фыркая, потянул на себя. Заскрежетали петли.