- Прислали ведьмы тебя? Да ты ж сама ведьма! Я ждал, ждал спасательного отряда из обители… Так где второй? Второй где?! - Визирь был уже рядом и склонился, заглядывая поблескивающими беспокойными глазками в глаза Аниты. Ведьма увидела, что зрачки его стали размером с булавочные головки.
- А мне тяжело, я же носильщик, грузчик, столько работы, сплошные лишения, тяжести… Накшиш доложил: двое вас было, двое, двое! Второй что, тоже женщи… не-е, не может быть, Накшиш сказал: здоровый муж, всем мужам муж, супермуж, гипермуж, метамуж… Ладно, найдем и его, отыщем, раздобудем… Мустафа! - вдруг взревел Визирь так, что Анита отшатнулась. Старикашка спиной вперед взбежал на возвышение и плюхнулся задом в парчу. - Мустафа-а-а!!!
Ведьма лишь молча захлопала глазами, когда кальян, все это время стоящий в том же положении, качнулся. Он закрутился, будто монета, которую уронили на пол, все медленнее и медленнее, пока не встал вертикально… В емкости забулькало; угли на фольге, которой был накрыт табак в керамической чаше, вдруг разгорелись сами собой. Взбурлила вишневая жидкость, и шланг начал извиваться, мотая тонкой головой-мундштуком. Брюнетки с визгом отскочили, не прекращая махать опахалами и баламутя воздух по всей комнате. Шланг согнулся подковой, мундштук с хлопком вылетел из него и ударил в потолок.
Из отверстия начало выпячиваться нечто вроде дымчатого пузыря - сначала размером с глаз, потом с кулак, затем как человеческая голова… На ней обозначились черты: приплюснутый нос, впалые щеки, всклокоченная борода…
С громким чпокающим звуком наружу выскользнули плечи. Стало видно, что толстую как бревно шею опоясывает широкий ошейник из червленого золота. Две руки - плотные, имеющие цвет, но все же не настолько материальные, чтобы сквозь них не просвечивалась стена, - уперлись в края отверстия. Теперь существо формой напоминало острый треугольник, нижний конец которого был все еще погружен в шланг. Анита прижала ладонь к разинутому рту, широко раскрытыми глазами наблюдая за происходящим, затем, поймав себя на этом слишком уж типично женском жесте, убрала ладонь и не слишком успешно попыталась приобрести скептический вид - мужчины часто принимают такой, когда сталкиваются с чем-то неожиданным, показывая, что они якобы контролируют ситуацию и ни чуточки не удивлены…
Стоящий торчком шланг мелко задрожал, а потом судорожным рывком опрокинулся набок. С хлюпаньем Мустафа вылетел из него, как пробка из бутыли забродившего сидра, пронесся, скользя по полу, и остановился возле Аниты. В клетке фазаны душераздирающе заорали. Ведьма стала медленно отползать на коленях.
- М-мы… - промычал джинн из кальяна, лежа на боку лицом к ней. Большие разноцветные зрачки медленно вращались в разных направлениях. Бочкообразный волосатый торс - вроде и плотный, но все равно слегка просвечивающийся - был опоясан широченным цветастым поясом. Огромная белая чалмища напоминала снежный сугроб. - М-му-у…
Анита замерла, разглядывая его. Джинн перевернулся на живот, мучительно икнул, содрогнувшись всем своим мощным оплывшим телом, выпустил изо рта дымный пузырь и приподнялся, упираясь ладонями в пол.
- М-м-мустафа прибы-ыл…
- Забери ее! - прокричал Великий Визирь, вскакивая и сбегая с возвышения.
Вдруг вращающиеся глаза джинна с почти слышным хлопком закрылись, голова упала на грудь, и сам он рухнул животом на пол - после чего захрапел так, что позади мелко задребезжали какие-то детали в кальяне.
- В гарем! - Великий Визирь, подскочив к Мустафе, с размаху пнул его загнутым носком тапочки по огромной, обтянутой блестящим шелком ляжке. - Доставь в гарем нашего солнцеликого!
Джинн всхрапнул, заворочался, с трудом приподнялся. Разноцветные глаза - правый зрачок был зеленым, а левый - желтым - уставились на Визиря.
- Ты хто? - спросил он.
Голос будто доносился из глубокого гулкого ущелья.
- Твой повелитель, твой, твой, повелитель я твой!
Аните показалось, что действие затяжки подходит к концу: Визирь двигался уже медленнее, чуть качаясь, волоча за собой бороду, будто длинную мочалку. Он стал сутулиться, да и говорил теперь тише.
- Аллах всемогущий, с кем приходится работать… Сколько гнета на мне, сколько ответственности… Я твой повелитель, болван! - взвизгнул он. - В Шахназарскую башню ее! В гарем к нашему лунообразному!
Ведьма сидела, крутя головой и глядя на обступивших ее - на вставшего Мустафу, Великого Визиря и двух служанок с опахалами.
- Ну же?! - взвизгнул старик.
Джинн вновь икнул, повращал глазами и схватил в охапку одну из брюнеток. Та заверещала и начала колотить его опахалом по чалме.
- Не эту! - заорал Визирь, тыкая Мустафу кулаком в бок. - О, какой я злой! Что за убогие обалдуи окружают меня, что за скудоумные губошлепы населяют это государство?!
Мустафа отпустил служанку и схватил Аниту. Она тоже заверещала - даже громче.
- Эта?.. - невнятно спросил джинн.
- Да, да! Доставь на верхний этаж, там ее встретят и отведут куда следует!
Мустафа оглядел Аниту и вдруг осклабился.
- Ы… - Он провел шершавым пальцем по ее щеке. - Красива эта…
Ведьма уже собралась было стукнуть джинна кулаком по носу, но тут они взлетели.
4
- Э… погодите!
Кое-как достигший пола Тремлоу нашел в обломках ступы дорожную лампу из бронированного стекла, разжег ее и поднял над головой.
Его окружало дно общества, ковровые маргиналы - бомжи, облезшие и рваные. "А не оторван ли у одного из них угол…" - подумал было Шон, но затем отмел эту мысль: там была дорогая вышивка, здесь же… Нет, в обступившей рыцаря толпе тоже попадалась бывшая знать, но ясно было, что с тех пор, как эти ковры лежали на полах и висели на стенах дворцов и богатых домов, минул не один год.
- Так, может, шпиён это падишаха? - промямлил облезлый старикашка, стоящий на двух своих дрожащих нижних углах, как на хилых кривых ножках.
- Убить его! - тонким голоском согласился другой, квадратный придверный коврик. - Давайте его поднимем повыше и сбросим. Он будет падать и дрыгать ногами!
- Лучше задушить… - красивым контральто произнесла узкая ковровая дорожка, парящая в метре над головой рыцаря.
- Я… э… - Шон попытался собраться с мыслями. Ему еще не приходилось бывать в подобном обществе, и он слегка растерялся.
- Нет-нет, давайте разберемся… - с придыханием прошептал третий, украшенный когда-то длинными и пышными, но ныне полуоборванными свалявшимися кисточками, и с поблескивающими шелковыми нитями, вплетенными в изящный узор.
- А я говорю - задушить! - кровожадно повторила дорожка. Она зловеще заколыхалась, изогнувшись, опустилась ниже и попыталась накрыть Шона с головой. Тремлоу, быстро поставив лампу, ухватил дорожку за конец, взмахнул и шмякнул ею об пол - не слишком сильно, но вполне чувствительно. Она ахнула, другие ковры загудели. Рыцарь разжал пальцы, дорожка поползла от него, сгибаясь и разгибаясь, будто покалеченная змея.
- Расступитесь, товарищи! - произнес решительный голос, и вперед протиснулся большой прямоугольный половик с бледным узором. Его сопровождали два решительных гобелена.
- Что здесь происходит?
- Щеловек, Аладдин… - пожаловался облезлый старикашка. - Джеретщя…
- Дерется? - Ковер завис перед рыцарем. Глаз у него не было, но Шон ясно понимал, что его разглядывают.
- Аладдин? - с удивлением спросил он.
- Мое имя, гражданин, - откликнулся половик. - А что вас смущает?
Узор на нем был в виде перекрещивающихся кувалды и косы, а на гобеленах были вышиты какие-то боевые сцены.
- Нет, просто… А, понял! Вы - люди, которых злой колдун превратил в ковры, и вы мечтаете вернуть себе прежний облик…
- Да нет… - удивленно откликнулся Аладдин. - Просто ковры.
Он вдруг пошел мелкими волнами и как-то скукожился - будто человек, сморщившийся от боли. Только сейчас Шон разглядел, что почти в центре его зияет дыра с обугленными краями.
- Вождь! - Придверный коврик метнулся к Аладдину. - Тебе опять пло…
- Во, а я тебя узнал! - объявил Тремлоу. - "Крылатый орел", помнишь? Ну точно, ты один из тех, кто под палубой…
- Расползется, потом не сшить… - донесся вдруг из-под ног рыцаря тонкий голосок. Несколько ковров удивленно ахнули, а Тремлоу подскочил. Все это время он стоял над обломками ступы, и теперь среди них что-то зашевелилось. Рыцарь шагнул назад, глядя под ноги. Тюк с вещами сам собой перекатился на другой бок, затем там что-то закопошилось… и наружу, волоча за собой клубок с воткнутой в него парой спиц, выбрался волосатый шар на ножках, заканчивающихся узкими человеческими ладонями с подвижными пальцами.
- Ты! - Бладо поправил широкополую шляпу и ткнул пальцем в Аладдина. - Изделие! Мануфактурное? Двойной узел, Бладо видит, а металлическую нить вплели для крепости, хорошая работа, но не выдержала прямого попадания, не выдержала…
Аладдин взлетел чуть выше, гобелены-охранники зависли над пауком. Ковры заволновались, зашумели.
- Так мы будем его убивать или нет? - спросил коврик-подросток. - А это что за существо? Его тоже?..
- Я попросил бы вас не трогать человека, товарищи, - негромко произнес Аладдин. - Он спас меня и других солдат из капиталистического плена. Скажи, - он повернулся к Шону, - что это за странный гражданин?
Бладо тем временем взволнованно бегал кругами, бряцая спицами, тыкал в сторону ковров ручками и что-то пищал.
- Преподаватель вышивания и вязания, - пояснил Тремлоу. - Ну, учитель, в смысле. Лучший специалист этого дела на Западе.
- Вязания… - пробормотала дорожка. - Так он - лекарь?
- Да, точно, лекарь, - согласился Тремлоу. - Как тебя… Аладдин, позволь ему помочь тебе. Он справится.
- Ложитесь, больной! - велел Бладо.
Ковры переглянулись, затем Аладдин опустился ниже, расправился и тяжело лег на полу между обломками. Бладо тут же взобрался на него, приблизившись к дыре, озабоченно над ней склонился, затем убежал к тюку и вернулся, волоча широкую полоску кожи, на которой в петельках висели крючки, наперстки, иглы и спицы разных размеров. Еще там был мешочек с мотками нитей.
- Всем разойтись! - повелительно пискнул паук, вешая полоску на себя, будто перевязь с оружием. - А вас и вот вас попрошу остаться. Будете ассистировать.
- Ох, я боюсь этого… - прошептал ковер с изящным узором и бахромой. - Даже при виде катушки сознание теряю…
- Руми, ты такой… нежный! - презрительно сказала дорожка и повысила голос: - Все - улетайте. Ты, Габар, останься. Я тоже буду помогать доктору.
Она с одним из гобеленов опустились к Аладдину, а остальные ковры и Шон пошли прочь.
Под дальней стеной Тремлоу сел на колченогую софу и устало вытянул ноги. Ковры повисли рядом, с любопытством разглядывая его.
- Так ты с Запада, человек? - спросил бахромистый Руми.
Тремлоу молча кивнул, думая о другом. Не о внезапном появлении Бладо: тот, надо полагать, заинтересовавшись узором на куске ткани, решил предпринять исследовательское путешествие на Восток и, поскольку Беринда из-за нехватки кадров официально его не отпустила бы, сделал это тайно - "в целях пополнения эрудиции и повышения квалификации". Так что тут все ясно, а вот что сталось с Анитой…
Издалека донесся писк:
- Дышите… Не дышите… А, вы вообще не дышите? Вышивка болит?
- Слышали вы что-нибудь о дервишах? - спросил Шон. - Я сюда с… со знакомой прилетел, и ее схватили дервиши. Потащили куда-то. Куда?
- Дервиши… - испуганно протянул бахромистый, опускаясь на диван рядом с Тремлоу и как бы невзначай кладя угол на его плечо. - Это ужасные, ужасные существа. Они работают на Великого Визиря. А он - страшный человек! Хуже, чем просто человек!
- И чем же он страшен? - поинтересовался рыцарь, слегка отодвигаясь от Руми.
- Всем. А еще он живет рядом с Шахназарской башней. Жуткое, жуткое место… Хуже, чем просто место!
Больше всего Аните не понравилось, когда джинн попытался лететь вниз головой. Нет, конечно, он при этом крепко сжимал ведьму в объятиях, но все равно ее начало тошнить… А тут еще у Мустафы закрылись глаза. Всполошившись, она заорала и ухватила его за нос. Джинн взрыкнул и проснулся. Помотав головой, перевернулся наконец в более подходящее для полета положение.
- Мустафа! - позвала она.
Небо чуть посветлело - близилось утро, и теперь ведьма хорошо видела большое красное лицо. Выпученные разноцветные глаза уставились на нее.
- Мустафа, мы куда летим?
- Ва-а… - сказал джинн.
Вдруг он ухмыльнулся и дружески пихнул ведьму мизинцем в бок, так что у нее заболели ребра.
- Хорошая… - невнятно пробормотал джинн.
Двигался он как-то вихляюще, будто пьяная ведьма на кривом помеле. От дворца Великого Визиря они сначала неслись низко над окружающими небольшую гору домами, а затем стали подниматься вдоль склона. Анита и не думала никогда, что у нее в жизни будет такое приключение - полет с джинном, - и поедала глазами окружающее. Заросший лесом вулкан высился в отдалении, здесь же был город, сплошные крыши и купола внизу. Мимо иногда проносились ковры с седоками и без, лампы, из которых торчали головы джиннов, хотя метел и ступ она не видела.
Дворец Визиря находился на отшибе, возле леса. У подножия и в нижней части склонов стояли все больше дома бедноты, но чем ближе к вершине - тем богаче становились постройки. Шахназарская башня высилась над всем ландшафтом, исключая разве что вулкан. Странное дело, в нижней ее части не было видно ни одной двери или ворот. Лишь от середины постройки начинались окошки, балконы и террасы. Видимо, башню как раз ремонтировали - вся она была окружена строительными лесами, мостками из сколоченных досок и свисающими канатами. Анита решила, что ничего величественного в постройке нет. Наоборот, какая-то она неказистая, даже вроде бы кривоватая… Но определенно очень основательная, мощная. У цоколя, где лесов было больше и они образовывали что-то вроде лабиринта, окружившего здание, на некоторых балках и мостках висели ковры - спали, надо полагать.
Мустафа вдруг зевнул.
- Эй, эй! - закричала Анита.
Они приближались к вершине башни. Джинн поворочал головой, зрачки его разбежались в разные стороны… и веки закрылись.
- Не спать! - Обеими руками она ухватилась за пухлую нижнюю губу, изо всех сил оттянула ее и отпустила. Со звуком, будто свернутой мокрой простыней ударили по камню, губа вернулась на свое место, чуть подрагивая, как резиновая. Веки - каждая ресница была длиною с палец - затрепетали и поднялись.
- Гы… - Рот растянулся в ухмылке.
- Вот, слушай! - прокричала Анита. - Приходит как-то гендерный чародей к плотнику и говорит: у моего посоха отваливается набалдашник. А плотник ему и отвечает: так это тебе не ко мне надо, а к врачу…
Она выжидающе уставилась на джинна. Тот молчал, слегка хмурясь. Потом глаза вновь стали закрываться. Аните и самой этот анекдот никогда не нравился, глупый и пошлый. Но она плохо запоминала анекдоты.
- Мустафа! - Она, будто по поверхности арбуза, стукнула по закрывшемуся веку. - Слышь! Вот еще… Спрашивает один гендерный чародей у другого: "Почему рыбы молчат?" "И почему?" - интересуется тот. "А ты засунь голову в реку и попробуй что-то сказать!" - отвечает первый.
Глаза приоткрылись. Зеленый и желтый зрачок съехались к переносице - джинн думал. Затем слегка пожал плечами и вновь стал засыпать.
- А знаешь, сколько нужно гендерных чародеев, чтобы сжечь одну ведьму? - закричала Анита что было сил. - Ни одного! Потому что все равно они не умеют…
И тут они достигли вершины башни. Здесь тянулся ряд окон, а вокруг летали ковры странной формы и раскраски: треугольные, сплошь ярко-красные, с узорами в виде перекрещивающихся кривых сабель… Охранники скорее всего.
Когда появился Мустафа, часть их приблизилась, трепеща в потоках воздуха короткой бахромой. Затем, видимо, узнав его, ковры вернулись, вновь образовав кольцо вокруг вершины. Мустафа изменил направление полета, приближаясь к одному из окон.
- Молчат… - вдруг невнятно пробасил он.
- Что?
- Рыбы… голову в реку! Хы… Хы… Хы… XЫ!!!
- Ты чего?! - испугалась ведьма.
Он закачался из стороны в сторону, содрогаясь в приступах хохота, то крепче сжимая ее, то почти отпуская.
- Прекрати, я же упаду!
Но Мустафа уже влетел в окно, и у Аниты зарябило в глазах при виде просторного коридора, украшенного статуями, гобеленами, драпировками с золотыми и серебряными узорами и пышной потолочной лепниной. Все это посверкивало, переливалось в свете многочисленных ламп…
Коридор тянулся по широкому кругу, опоясывая вершину башни: в стене слева были окна, в стене справа - двери, ведущие во внутренние помещения. Мустафа уже отсмеялся. Плюхнувшись на пол и не отпуская ведьму, он присел.
И зевнул.
Анита замерла, ожидая, что будет дальше. Из-за поворота донеслись шаги. Мустафа зевнул опять - и лег на бок. Веки его закрылись с почти слышным хлопком, руки разжались.
- Хыр-р-р…
Анита мягко выскользнула из объятий джинна, согнула и разогнула ноги, разминаясь, поглядела по сторонам…
Звуки шагов звучали все ближе - вот-вот кто-то появится из-за поворота. Ведьма попятилась, обходя джинна, осмотрелась, затем быстренько подбежала к одной из дверей, толкнула ее, заглянув в открывшееся помещение, шагнула вперед и захлопнула дверь за собой.
Утро застало Шона де Тремлоу на обращенном к городу краю руин - присев на камень, он разглядывал далекие крыши и гору над ними. Час назад придверный половичок, которого звали Мулин, смотался куда-то и вскоре вернулся, притащив кусок черствого лаваша и дыню.
- Люди безжалостно выбрасывают нас на улицу, когда мы ветшаем, - жаловался он, возбужденно летая вокруг Шона, пока тот завтракал. - Они относятся к нам, как… как… как к утвари! А мы - живые существа! Мыслящие… Аладдин говорит - мы члены общества!
- А от чего это зависит? - перебил Тремлоу с полным ртом. - В караван-сарае тоже были ковры, но они не разговаривали…
Мулин пожал углами.
- Некоторые ковры получаются разумными, некоторые - нет. До сих пор никто не знает…
- То есть дело не в том, что ткач должен быть магом?
- Нет, вовсе нет. Это есть великая тайна рождения! Но как вы, люди, относитесь к нам? Разве не похожи мы? - Половик даже затрепетал от возмущения и взвыл, декламируя нараспев: - Когда нас щекочут - мы смеемся. Ударьте нас ножом - и полезут нити…
Рыцарь кашлянул.
- Ну, вообще-то не очень похожи. Если нас ударить ножом, то пойдет кровь. И еще мы не плоские. А ваш предводитель Аладдин, он…