Дайрут видел, что при необходимости сможет управлять этой троицей как захочет, и руки ему не понадобятся. Все трое были безвольными увальнями, в чем-то подлыми, в чем-то наивными, но любой из них выглядел во много раз глупее прошлых его противников.
Как это жутко ни выглядело, но он понемногу выучился жить без рук - держать разные предметы обрубками, даже спускать с их помощью штаны, когда приспичит, и делать прочие необходимые вещи.
Но кое-что продолжало терзать Дайрута: жгучая память о резне в императорском дворце, а также невозможность нормально умыться и побриться.
Еще доставали вши, перебравшиеся к нему от нищих, но на них он почти не обращал внимания. Зато на небо обращать внимание приходилось - там, где раньше полыхала алая звезда, появился крошечный диск, и он понемногу рос, и каждый день представал разным, то полным, то словно разрубленным пополам, а то крохотным серпиком.
Как все это объяснить, Дайрут не знал.
Бродяги шагали неспешно - путь, который всадник на хорошем коне, останавливаясь каждую ночь, проехал бы за несколько дней, нищие окольными дорогами одолели за месяц.
Время от времени им встречались следы нападения демонов, бесов и чертей.
В деревне Жижа они полюбовались на сожжение колдуна - здесь умудрились даже подзаработать на том, что сняли обугленные останки со столба и закопали их подальше от деревни. Колдуна обвинили в вызове двух демонов, напавших на баб у реки, троих покалечивших, остальных распугавших прежде, чем мужики с дрекольем отогнали тварей.
По рассказам Дайрут понял, что это были не демоны, а бесы, а по выставленным на всеобщее обозрение вещам несчастного "колдуна" догадался, что тот - немного цирюльник, немного знахарь, и уж точно не маг, способный обратиться к Хаосу.
Ничего говорить он, конечно же, не стал, тем более что, кроме всего прочего, в мешке "чародея" обнаружилась маленькая глиняная монетка, по которой узнавали друг друга лазутчики Орды.
Люди везде были хмурыми и злыми, нищие жаловались, что теперь даже обычной весенней работы не найти - хотя раньше всегда можно было помочь вспахать поле или обновить после зимы крышу и за это получить какой-никакой, а горячий ужин и место в соломе амбара на ночь.
Теперь же, подходя к деревне, нищие заранее махали руками, показывая, что оружия у них нет, - иначе вместо приветствия могли получить стрелу. Когда маленький отряд сталкивался с людьми или заходил в селение, Дайрут молчал, предоставляя вести речи спутникам.
Возможно, еще и поэтому он теперь видел очень многое - и то, что люди перестали доверять не только чужим, но и своим, и то, сколько вокруг больных и увечных, и то, что мужики прекратили ровнять бороды и стричься "под горшок" даже к праздникам.
Женщины все еще следили за собой - но и это теперь казалось каким-то не важным.
Нищие старались обходить крупные тракты стороной, а в большие деревни даже не пытались заглянуть, чтобы не столкнуться там с нукерами или с отрядами местных ополченцев.
Но совсем избежать подобных встреч оказалось невозможным.
Каждый раз, натыкаясь на вооруженных людей, Лито и Тамура прикидывались юродивыми - полусумасшедшими, а Дайрут и Агний по мере сил подыгрывали спутникам. Первый выставлял напоказ страшное увечье, второй начинал нести умные бредни, непонятные простым людям.
И каждый раз, перетряхнув мешки и не найдя там ничего интересного, бандиты или воины их отпускали. Иногда при этом давали Агнию несколько зуботычин - своими мудрствованиями он почти всегда вызывал раздражение.
Так бывало и тогда, когда на пути вставали лесные грабители, и тогда, когда встречались небольшие отряды ордынцев. И даже тогда, когда выходили из леса суровые ополченцы из крестьян, требовавшие поклясться Светлым Владыкой, что никто не задумал против них зла.
Однажды ночью Дайрут услышал странные шорохи, вскочил и разбудил товарищей. Те, хотя и не поняли, что происходит, спорить не стали и побрели за ним прочь, ругаясь и почесываясь. А потом с поросшего колючим кустарником холма наблюдали, как скелеты лезут из земли там, где находился старый, давно заброшенный и ставший полем погост.
Как в свете звезд высовываются из земли костяки орков и гоблинов, как почти бесшумно, с тихим перестуком плетутся они к тому месту, где недавно спали четверо путешественников, и как потом их поглощает обратно земля.
- Говорят, конец света-то скоро, - стуча зубами, произнес Лито. - Совсем плохо-то будет!
- Верующие во Владыку Дегеррая и Светлого Владыку спасутся, - уверил его Тамура. - Остальные сдохнут, а наши спасутся!
- С-светлый Влад-дыка - не б-бог, а с-с-светило, - заявил Агний. - Т-то есть и б-бог, и с-с-солнце. А Дег-г-герай был когда-то м-магом пр-р-ростым.
- И что? Выхода-то нету, получается? - поинтересовался Лито. - Я к ручью, подштанники поменяю. Кто со мной?
Его спутники были такими наивными и простодушными, в них так мало было злости и ненависти, что Дайрут рядом с ними чувствовал себя спокойно. Его не отпускали видения, в которых отец убивает дворцовую челядь, но, несмотря на это, путешествие казалось совсем не тем адом, который он себе представлял.
К еде и ночлегу Дайрут относился спокойно - главное, чтобы было можно хоть что-то съесть и хоть где-то прикорнуть, а окажется это мясо или сухари, мягкая перина или пара охапок сена, его интересовало не сильно. В то же время он всегда старался окружить себя людьми, которым можно доверять, или хотя бы теми, чьи действия удается предугадать.
Однако с момента, когда он вместе с Киром ушел из Цитадели в Жако, он ни разу не жил среди тех, с кем ему было спокойно.
Да, бродяги могли при случае предать и продать его, но они и не утверждали обратного. Да, они выглядели не самыми умными и честными людьми, у каждого имелось в изобилии недостатков, но по-своему они были искренними, и просчитать, что именно они предпримут в тот или иной момент, мог даже ребенок.
Лито пришил к штанам Дайрута длинные петли, чтобы их можно было снимать или натягивать культями, а Тамура под руководством Агния сделал из дерева две деревяшки - одну с крюком, другую с ложкой, которые с помощью тряпичных ремней приделали к предплечьям Дайрута.
Весна понемногу набирала силу, ночи становились все теплее, и встречные, все такие же мрачные и подозрительные, словно бы понемногу оттаивали.
В очередной деревне прямо во время разговора со старостой, решившим нанять бродяг для обновления гати через болото, на стене ближайшего дома проступили демонические символы.
И почти сразу после этого из воздуха появились шестеро бесов.
Бабы заорали, мужики похватали вилы и палки, а Дайрут, понявший, что сейчас всем придется плохо, своим зычным командирским голосом принялся отдавать приказания. В несколько фраз он создал какое-то подобие строя, а затем помог загнать бесов в угол, где их закидали камнями и палками, а потом добили вилами.
- Ну, значь, непростой ты калека, - сказал после этого староста, мрачно почесываясь. - Ты, значь, десятником был, а то и сотником.
- Сотником, - кивнул Дайрут. - В армии императора - да останется его смерть в сердцах всех, кто был верными подданными Империи.
Староста с сомнением посмотрел на бродягу - на вид ему, даже бородатому и заросшему, дать больше двадцати лет было нельзя, а значит, когда Империя приказала долго жить, было ему не больше восемнадцати. Но говорить ничего не стал, всех четверых накормили постной кашей - едой богов, если сравнивать ее с тем, что им приходилось жрать в последние недели.
На следующее утро их все равно отправили поправлять гать, и несколько дней Агний, Лито и Тамура, переругиваясь и ворча, меняли гнилые доски на свежие и собирали из гибких веток щиты, которые потом вплетали с помощью обрывков веревки в старую гать.
После окончания работ староста дал им немного снеди и даже несколько медных монеток. Этим он несказанно удивил Тамуру, который уверял остальных, что староста не будет старостой, если не попытается обмануть их.
Чем ближе они подходили к Жако, тем богаче и вместе с тем неприветливее выглядели селения. В некоторых деревнях стояли каменные храмы Светлого Владыки или Владыки Дегеррая, а дома у старост почти везде были в два этажа.
В то же время здесь попадалось много бродяг и без Дайрута с его спутниками, и большая их часть не брезговала ни воровством, ни грабежом. А по лихим судили и остальных - то и дело встречались развешанные на деревьях, словно диковинные фрукты, бродяги.
На груди у некоторых можно было порой обнаружить табличку, на которой читалось "маг" или "разбойник", а в случае, если вешал неграмотный десятник или сотник, что случалось чаще, рисовали островерхую шляпу или кривой нож.
Магов в последнее время ненавидели - необъяснимое появление множества чертей, бесов, адских гончих наводило подозрение на волшебников. А то, что одновременно происходило еще больше загадочных вещей, вроде превращения молока в воду или вырастающих в огороде железных деревьев, делало чародеев, не могших ни объяснить, ни устранить все это, настоящими преступниками в глазах обычных людей, орков и полуросликов.
Пока Дайрут находился у власти, он старался сдерживать народный гнев и предоставлял защиту магам. Однако после того как объявили о его смерти, все стало иначе - теперь у чародеев покровителя не было, и хотя никто не приказывал их травить, но и тех, кто все-таки брался за это дело, особо не останавливали.
И так было во всем - купцам вновь стало опасно ездить по землям, захваченным Ордой. Без Дайрута и Разужи тысячники и темники распоясались, и порою даже сотник мог потребовать дань с проезжающей мимо повозки.
И даже ханская грамота, говорившая, что все уплачено сполна, не всегда оберегала от поборов.
С разбойниками, с которыми при Разуже или Дайруте разговор был коротким, теперь в некоторых местах цацкались. И кого-то из них даже брали на службу, при том, что после этого не наблюдалось изменений в их повадках - как грабили, так и продолжали.
Вот только теперь делились добычей с тысячниками или наместниками Орды.
Все это не могло не повлиять на настроение крестьян - тихие и забитые еще со времен Империи, когда все-таки можно еще было хоть как-то жить не голодая, они постепенно начинали думать, что пахать и сеять теперь уж совсем невмочь. Все равно урожай отберут - проще уйти в лес и там вырыть землянки, перебиваясь тем, что пошлют боги.
Постепенно роль Дайрута в их небольшой компании менялась - от нелюдимого чужака, которому приходится отдавать долю, он поднялся до человека, которого уважают за дела и способности.
Теперь зачастую при встречах с небольшими отрядами вооруженных людей Лито и Тамура просто выставляли вперед Дайрута, утверждая, что он может договориться, и он договаривался.
За жизнь Дайрут не боялся, так как смерть казалась ему отнюдь не худшим из возможных вариантов. Он говорил с разбойниками и солдатами на равных, шутил, предлагал помощь, разводя культями в стороны.
И к его удивлению, встречные смеялись его шуткам и даже порой подкидывали им что-то из еды, а один раз патрульные из варваров даже выделили бурдюк слегка забродившего сухого дорасского вина - видимо, им не нравилась эта кислятина с привкусом уксуса. Ну а Дайруту это было в самый раз - он не смог определить год, но точно узнал сорт винограда, и это навело его на воспоминания о юности, об отце, об императоре.
То, что его не трогали, Дайрут связывал с тем, что он выглядел калекой. Командиры, с ним разговаривавшие, словно откупались от подобной судьбы - стать такими же беспомощными, как и он.
Всякий воин знал, что подобное может случиться и с ним.
Неподалеку от Жако их компания столкнулась с другой группой нищих, которые решили почему-то, что Дайрут с приятелями зашли не на свою территорию. И здесь Дайрут Верде показал себя в полную силу - он уже окончательно выздоровел, и драка была ему в радость.
Они махали руками с зажатыми в них ножами и палками настолько беспорядочно, что Верде это казалось смешным. Он танцевал между противниками, пиная их в лодыжки, ломая ноги ударами под колени и подталкивая тогда, когда они сами начинали терять равновесие.
За несколько мгновений Дайрут раскидал их, получив лишь пару скользящих ударов дубьем, ножами его даже не задели. За это время Агний успел заработать громадный синяк на лице - как он умудрился сделать это, не мог объяснить даже он сам.
- И чтобы больше-то к нам не лезли-то! - орал воинственно Лито, которого чуть ли не силой тащил за собой Тамура. - А то так просто не отделаетесь-то!
* * *
Черные свечи, выстроенные правильным шестиугольником, горели ровно.
В их свете был виден стол необычной формы и склонившаяся над ним нагая ведьма, осторожно водившая пальцем по пергаменту свитка. Тот понемногу раскручивался, потрескивал, а по написанным на нем словам заклинания бежали серебристые искры.
Некоторые люди считают, что быть магом или ведьмой - одно удовольствие. Что достаточно выучить несколько заклинаний, и ты можешь почивать на достигнутом, и еда сама будет лететь к тебе в рот, что люди с полновесными золотыми монетами в кошелях выстроятся в очередь, чтобы отдать честно или нечестно нажитые деньги за какую-нибудь несложную волшбу.
Однако любой хороший маг знает, что это не так, что за серьезные заклинания их творец расплачивается силами, а порой - если не рассчитал - и жизнью.
Самые действенные и интересные заклинания невозможно сотворить, если нет места, где можно научиться их применять. Такого, как Пси-Монолит, разрушенный в Жако иерархами Светлого Владыки сорок лет назад, или Сфера Пламени в Тар-Мехе, которую сровнял с землей семьдесят лет назад сам Владыка Дегеррай, в очередной раз недовольный слишком уж обнаглевшими магами.
Большая часть тех, кто ныне держал в руках посох чародея, были недостойны его. Лиерра по пальцам могла перечислить тех, кто учился не только в Сиреневой Башне и ныне заброшенном Соборе Света в Жако, но еще и в других местах.
Почти все нынешние "маги" пользовались свитками, созданными великими творцами прошлого про запас, для себя или своих учеников, и совершенно не умели придумывать что-то новое, свое.
Ведьма провела пальцем по пергаментному свитку, оставляя на нем тончайшую полоску своей крови.
Она составляла ритуал "Массовое помешательство", сложный и хитрый, требующий некоторых особых навыков. Все, что ей было нужно, - это покой и время. Она рисовала магические линии собственной кровью, отдельно вычерчивая ярость, злобу, желание мести и зависть.
После того как этот ритуал окажется запущен, все жители Жако разом выйдут на улицы, чтобы свергнуть наместника Орды. Разум останется только у тех, кого ведьма снабдит амулетами, и именно их будут слушаться эти безумцы.
Лиерра сделала уже больше половины работы - спину ломило, руки просто отваливались. Она осторожно плюнула на край пергамента, и слюна, подтверждая, что все идет как надо, превратилась в кровь.
Кто-то считает, что быть магом слишком сложно и опасно.
Лиерра знала, что так оно и есть - если ты плохой маг; она считала, что когда ты мастер хоть в чем-то, ты не пропадешь, особенно если вдобавок к таланту имеешь хоть немного ума.
Плохие солдаты умирают первыми, неумелые крестьяне стоят в очереди на порку, негодных монахов вышвыривают за монастырские ворота или сажают в подвал на хлеб и воду.
Опасно быть самоуверенным недоучкой, и неважно, какую стезю ты выбрал.
Мало кто мог бы создать ритуал такого уровня, на каком сейчас работала Лиерра, а потом довести его до конца, сохранив рассудок и жизнь.
Она в очередной раз проколола палец кинжалом из обсидиана, на этот раз мизинец на левой руке, и продолжила рисовать узор.
Ритуал можно было провести и иными способами, Лиерра знала не меньше трех. Но при двух необходимо находиться в Башне Гипноза, а третий подразумевает принесение в жертву двух девственниц, а с этим товаром в Жако всегда было не ахти, если не брать во внимание совсем уж мелких девчонок.
Линия ложилась за линией, слова вспыхивали и гасли, черные свечи оплывали, создавая на богах причудливые выпуклости, похожие на изогнутых в неестественных позах любовников.
Лиерра видела, что она успевает уложиться в то время, пока будут гореть свечи, с приличным запасом, а значит, ритуал будет создан.
Она потянулась, разминая плечи, на это ушло несколько драгоценных мгновений, но они у нее, к счастью, были. А потом ведьма собралась приступить к последним штрихам, но внезапно в гробовой тишине за дверью послышался топот сапог по лестнице.
Это не мог быть Мартус или кто-то из его людей, все они - кроме, пожалуй, самого Рамена - боялись ее как огня. Но кто же тогда?
Лиерра, проклиная про себя этих идиотов, быстро тушила пальцами левой руки свечи, каждый раз делая охраняющий жест - но она не успела.
Дверь распахнулась, движение воздуха погасило две последние свечи, пергаментный свиток начал раздуваться, от него пошло мерзкое шипение, искры из серебристых превратились в алые.
В тот момент, когда дверь только начала отворяться, Лиерра прыгнула в угол, накладывая на себя заклинание антимагии. А через мгновение огнем оказалась заполнена вся комната - свиток, что мог заставить взбунтоваться десятки тысяч человек, разрушился потому, что условия его создания были нарушены. При этом он выбросил такое количество магической энергии, что в недавно отремонтированной комнате впору было вновь перестилать полы и вешать новые гобелены.
Лиерра с трудом поднялась.
Магическое пламя не тронуло ведьму, но она сильно приложилась к стене головой и теперь не очень хорошо соображала.
Надо спуститься вниз и взять там склянку с зельем, которое вернет ей ясность мыслей, но в голове пульсировало только одно - "Только бы не Мартус… Только не Мартус…"
Она подошла к двери и осмотрела два обугленных тела.
Мертвецы оказались, если судить по одежде, кочевниками, и Лиерра попыталась восстановить картину произошедшего. Наглые пришельцы потребовали, чтобы их пропустили. Люди Мартуса попытались воспротивиться, а затем решили - что они будут мешать самоубийцам? - и пустили их к ведьме.
И были в чем-то правы… Вот только не будет такого нужного и удобного ритуала - приступить к созданию подобного Лиерра теперь могла бы только через полгода, не раньше…
"Хорошо, что это оказался не Мартус, - подумала она. - И вообще, пора бы уже затащить его в постель".
Айра
Едва отойдя от места схватки, Айра услышала цокот копыт - кто-то приближался, но встречаться с этим "кем-то" в ее планы не входило. Она забралась в заросли крапивы, благодаря саму себя, что по обычаю Орды под длинной юбкой носила шаровары из толстой ткани.
Айра была уверена, что всадники либо остановятся у поворота за двадцать шагов до места, где она свернула в лес, либо проедут еще сотню шагов, чтобы разобраться с тем, что же произошло на дороге.
Однако, к ее удивлению, они придержали лошадей точно там, где укрылась она, и, спешившись, несколько человек пошли прямо к ней. Выглянув из зарослей, она обнаружила, что через крапиву шагают Ритан и Имур, и оба выглядят виноватыми.
Заметив девушку, кочевники остановились.
- Это была моя ошибка, - признал Ритан. - Я должен был понять, что тебя надо охранять более тщательно.
К удивлению Айры, он говорил почти как нормальный человек - не пытался давить на нее, не отрицал вину за случившееся.