В конечном итоге, неукротимая ярость мессира Дрейдлока напугала даже видавших виды вампирских баронов - и диких, и тех, что уже легализовались. Поговаривают, судьбу рыцаря решал лично Некромейстер Алан. На тайном сходе было принято решение остановить Колосажателя.
Целый отряд вампиров начал охоту на охотника. Им удалось заманить дружину Роберта Дрейдлока в ловушку близ деревушки Малые Крестовины. В беспощадной схватке все люди Колосажателя полегли, а самого Роберта удалось взять живым. Трагедия, некогда сломавшая жизнь молодого блестящего рыцаря, повторилась заново: он вновь оказался во власти вампиров - беспомощный и потерпевший поражение. И на этот раз ему досталось не меньше.
Озверевшие от крови и ненависти вампиры пытали своего врага всю ночь. Они оскопили Дрейдлока, а затем заживо отгрызли ему обе ноги и правую руку. Чтобы Колосажатель не истек кровью и не умер раньше времени, носферату перетягивали ему культи жгутами, прижигали раны и вливали в глотку пленника свою кровь, насильно удерживая смертного на краю жизни. К утру один из палачей, что пытали рыцаря, укусил его за шею. Таков был финальный акт возмездия немертвых - Колосажателю надлежало самому стать одним из тех созданий, коих он ненавидел больше всего в жизни.
Переход удался. Роберт Дрейдлок сделался вампиром.
Но носферату крепко просчитались. Ненависть, сжигавшая душу рыцаря при жизни, оказалась столь безбрежной, что не унялась и после смерти. Ее, равно как и жуткой славы Дрейдлока хватило, чтобы собрать новый отряд из отборных головорезов, где каждый имел к вампирам свой счет, и продолжить нести возмездие.
Издеваясь, нежити оставили ему левую руку? Что ж, ее вполне доставало, чтобы замахнуться колом.
Еще три года вампир-охотник огнем и железом бичевал братьев по крови - даже более жестокий и беспощадный, чем прежде.
Но, купаясь в крови своих врагов, оставляя позади сожженные логова и пронзенные кольями трупы, мессир Роберт одновременно истово хранил в себе то немногое, что еще оставалось в нем от человека. Возможно, именно поэтому, Колосажатель, в конце концов, все же принял решение оставить свою лютую охоту. Рыцарь испугался, что чудовище, поселившееся внутри, рано или поздно найдет способ использовать его одержимость против него же самого.
Мессир Дрейдлок покаялся в соборе святого Ионы Ардейского - как мог.
Святое место сжигало оскверненное тело, а священник, слушавший исповедь рыцаря, просто сбежал, в ужасе хватаясь за голову. Смотреть на то, как почерневший, обугленный обрубок человеческого тела, корчится от боли перед амвоном, роняя на пол частицы обгоревшего праха, оказалось выше его сил. А уж слушать жуткие вещи, о которых пытался рассказать мессир Дрейдлок - тем более.
После покаяния Колосажатель распустил большую часть своей дружины и вернулся в Ур, чтобы заняться политикой. На последних выборах в Палату пэров он с треском разгромил оппонентов и получил желаемый титул. Вместе с ним к власти пришли еще несколько единомышленников.
Теперь рыцарем-вампиром владела новая одержимость: он поклялся положить свою жизнь в смерти на то, чтобы разорвать договор, когда-то заключенный между вампирскими баронами и королем Максимилианом. И уничтожить Квартал Склепов. А на следующее утро после того, как цель будет достигнута, слуги мессира Дрейдлока должны будут вынести его на улицу, дабы рыцарь мог встретить восход первого дня новой эры. Эры, которая вернет человечество в состояние непримиримой войны с носферату.
Немногочисленную, но крайне сплоченную, спаянную почти военной дисциплиной партию сторонников рыцаря в основном составляли, как я уже сказал, простолюдины и мелкие дворяне из предместий Ура, чьи семьи когда-то пострадали от клыков носферату, а также законченные религиозные фанатики. В честь самого Роберта Дрейдлока они стали именовать себя "колосажателями".
Большой силой "колосажатели" пока не стали - ни в городе, ни в Палате пэров. Но мессира Дрейдлока это не смущало. В конце концов, вампиры сами позаботились о том, чтобы сделать его бессмертным. В запасе у Роберта - вечность: вполне достаточно, чтобы успеть добиться всего намеченного и в то же время слишком мало, чтобы остудить ярость и ненависть человека, потерявшего жену, ребенка, жизнь, тело и собственную душу…
Ирония судьбы - самым яростным врагом немертвых в городе стал носферату.
В этом весь Ур, город разом и Блистательный, и Проклятый. Здесь трагедия рано или поздно оборачивается фарсом, а исход иной комедии запросто может вызвать слезы под занавес…
Трехэтажное поместье мессира Дрейдлока, оно же штаб-квартира "колосажателей", со стороны более всего напоминало крепость, переживающую осаду. Его окружала высокая ограда, ощетинившаяся остриями железных пик. По обе стороны ограды рыцарь распорядился высадить густой и колючий терновник. Некогда во внутреннем дворе поместья рос небольшой вишневый сад, однако ныне все до единого деревья были срублены, пни выкорчеваны, а земля плотно утоптана и утрамбована. Пробраться незамеченным к особняку сделалось крайне затруднительно. Даже если не брать во внимание, что за стенами носилось на цепях не меньше дюжины огромных черных псов с квадратными челюстями, способными за один раз перекусить руку взрослому мужчине. Лай, издаваемый их гулкими басовитыми голосами, напоминал лязг металла. На ночь со зверюг снимали ошейники.
Единственным строением во дворе, помимо псарни, спрятавшейся позади поместья, являлась небольшая часовня мессианской церкви, сложенная из обожженного кирпича. Ее пэр Блистательного и Проклятого разрешил построить не столько из религиозных, сколько из практических соображений: мессир Дрейдлок рассчитывал всегда иметь под рукой возобновляемый запас святой воды.
Поместье смотрело на мир слепыми проемами окон, заложенных каменной кладкой. Зачем окна тому, кто не может выносить солнечный свет? В кладке, впрочем, оставались небольшие отверстия - аккурат для того, чтобы выставить ствол мушкета.
За фасадом особняка Дрейдлока почти не ухаживали: с южной стороны его полностью затянуло ядовитым плющом. Мертвые, почерневшие от мороза листья, до сих пор не опали. Северная сторона, принимавшая на себя бичующие удары ветра, почернела, кладка местами потрескалась и выкрошилась.
У ворот в поместье и топтались дюжие молодцы в черных колетах с алебардами и гизармами в руках. У всех на плече красовалась сигма Дрейдлоков: лежащий волк с поднятой головой, а за поясом заткнут символ партии - любовно выточенный осиновый кол длинной с мое предплечье. Меня "колосажатели" заметили издалека и, обнаружив, что я направляюсь прямиком к их штаб-квартире, забеспокоились. Невысокий, но коренастый молодец в черном берете с пером цапли, закрепленном на сантагский манер (под углом вниз, вдоль щеки), дернул за рукав одного из товарищей и отдал ему короткий приказ. Тот кивнул и юркнул в ворота. Двое оставшихся набычились и сдвинули пистолеты за поясами так, чтобы легче было дотянуться, ежели что.
Не сомневаюсь, "колосажатели" меня узнали. Их мрачная решимость заступить, если потребуется, дорогу даже Выродку, лишний раз свидетельствовала о бескрайнем уважении и личной преданности, которые умел внушить своим людям мессир Дрейдлок. Основания же для беспокойства у троицы имелось. В конце концов, Роберт Дрейдлок, несмотря на свои воззрения, оставался вампиром, в то время как я специализировался на истреблении ему подобных.
За два шага до "колосажателей" я остановился, переводя тяжелый взгляд с одного на другого. Двое охранников мессира Дрейдлока, несмотря на всю свою решимость, занервничали, и только крепыш в берете, украшенном пером цапли, сохранял видимость хладнокровия.
Пауза затянулась до неприличия.
- Чем могу помочь, милорд? - наконец, хмуро спросил крепыш, опираясь на алебарду.
- Извести своего хозяина: с ним желает переговорить лорд Слотер. - снизошел до ответа я. - Сет Слотер.
- О, для нас это честь, милорд. Уверен, мессир Дрейдлок был бы польщен встречей с вами, но сейчас это никак не возможно, - настороженно следя за моей реакцией, ответил "колосажатель". - На улице день, а наш хозяин, как вы знаете…
- Не порти мне настроение, малый, - резко перебил его я. - Весь город знает: Роберт Дрейдлок настолько ненавидит вампиров, что, даже будучи одним из них, продолжает жить как человек. Днем, а не ночью…
* * *
Внутри поместье Дрейдлока здорово напоминало храмы Черной Церкви.
Та же давящая атмосфера безысходности, та же густая и липкая темнота, залегшая по углам, тот же чад от множества свечей, факелов и масляных ламп. Новомодные приблуды вроде гномьих каменных ламп бывший рыцарь явно не признавал. Неровное пламя швыряло на стены неровные же тени, которые корчились и кривились, точно ушибленные. Полы были застланы толстыми тортар-эребскими коврами, почти полностью глушившими звуки шагов. Мысль о склепе приходила на ум сама собой, и взгляд начинал непроизвольно шарить по сторонам в поисках мощей и паутины.
Может быть, мессир Дрейдлок и старался не жить вампиром, но он им все-таки оставался.
Я почувствовал себя почти как дома, в родном Кэр-Кадазанге.
Встретивший на пороге слуга, одетый в строгую ливрею, выдержанную в темных тонах, почтительно поклонился и молча принял мой плащ, подбитый волчьим мехом. За ними последовали шляпа и перчатки. Слуга жестом попытался было показать на оружие, коим я был обвешан, что альфонс женскими милостями, но я также молча сунул ему под нос кулак. То ли аргумент показался достаточно убедительным, то ли мессир Дрейдлок дал недвусмысленные указания почетного гостя не злить, только повторного предложения разоружиться не последовало.
Так и не сказав ни слова, слуга повел меня внутрь особняка-склепа. На черных от копоти стенах местами выделялись светлые пятна - очевидно следы зеркал и портретов родственников, которые хозяин поместья велел убрать с глаз долой. Почему убрали зеркала - понятно, вампиры не выносят отсутствия собственного отражения в них. А портреты Дрейдлок велел снять, когда решил раз и навсегда порвать с семьей, чтобы не отягощать их ни своим горем, ни своим проклятьем, ни своими врагами.
У дверей в личный кабинет борца с Кварталом Склепов стояли в карауле еще двое людей в "униформе" "колосажателей" - черные колеты, широкие ремни и заткнутые за них осиновые колья. Для обычного нобиля Блистательного и Проклятого охраны слишком много. Но для того, кто в одиночку объявил войну всему вампирскому племени - ничтожно мало.
Подозреваю, носферату давно могли бы расправиться с ненавистным врагом, но не решались пойти на такой шаг, опасаясь вызвать народные волнения. В конце концов, благодаря своей трагической любви и истории отмщения, потрясающей воображение, Роберт Дрейдлок сделался культовой фигурой в Уре. И мертвый (дважды мертвый, если быть точным) он мог принести вреда даже больше, чем живой. Ибо ни одному человеку или даже вампиру не под силу тягаться с легендой о себе самом.
Все так же безмолвно "колосажатели" расступились, открывая передо мной дверь. Я шагнул внутрь и слегка прищурился от неожиданно яркого света заливавшего большую просторную комнату, заставленную книжными шкафами. Бесчисленное Множество свечей отчаянно коптили, но обитатель комнаты этого, похоже, не замечал.
В ее дальнем конце морским рифом громоздился огромный стол красного дерева, за которым сидел человек, на первый взгляд ничем, кроме пышной пепельно-серой гривы волос, неприметный.
- Мое почтение, мессир Дрейдлок. - произнес я, стоя на пороге и почтительно склоняя голову.
Я кланялся не регалиям и титулам, но человеку, чей неукротимый дух сделал бы честь любому герою древности.
- Проходите, лорд Слотер. - низким скрипящим голосом произнес охотник на вампиров. - Признаться, я несколько удивлен вашим визитом, но не могу сказать, что он мне неприятен. Я ни на день не забываю, что в долгу перед вами.
- Пустое, мессир Дрейдлок. Могу напомнить, что вы со мной расплатились, честь по чести.
- Боюсь, есть долги, которые никогда нельзя оплатить полностью, мой друг, - криво улыбнулся рыцарь. - Я к вашим услугам.
Облаченный в строгий камзол из темно-серого бархата, простроченный серебряным шитьем, Роберт Дрейдлок сидел в кресле полубоком, так, что его увечье почти не бросалось в глаза. Обрубки (огрызки) ног были спрятаны под столом, а пустой правый рукав, похоже, набили соломой, так что создавалась иллюзия, будто рука на месте. Левая рука рыцаря небрежно поигрывала пером. Судя по чернильным пятнам на пальцах и ворохе бумаг на столе, я застал пэра в момент работы с документами. Отложив перо в сторону, мессир Дрейдлок указал мне на массивное кресло, стоявшее чуть в стороне от стола.
Я опустился в него, мимоходом отметив, что гостеприимство искалеченного рыцаря имеет и свои острые углы. На столе рядом с чернильницей небрежно лежал огромный, почти не уступающий моим "громобоям" пистоль, украшенный накладками из серебра и кусочков слоновой кости. Судя по всему, до моего прихода мессир Дрейдлок пользовался им как пресс-папье, однако едва ли это - единственное предназначение для столь внушительной ручной пушки. Со спинки кресла на коротком кожаном ремне свисал сдвоенный арбалет необычного вида: не с одной, а сразу с несколькими зубчатыми рейками для взвода, непривычным упором и странным пружинным механизмом, позволявшим мессиру рыцарю управляться одной рукой.
Того, кто после случившегося в Малых Крестовинах сочтет мессира Дрейдлока беспомощным калекой, ждет серьезный сюрприз.
С момента нашей последней встречи Колосажатель сильно изменился. Смерть стерла с его лица следы сильных страстей, обуревавших рыцаря, до превращения в носферату. Сделала его утонченным и усталым. У глубоко запавших глаз, крючковатого носа и тонких ярко-красных губ залегли глубокие морщины. Скулы и линия подбородка резко заострились, отчего лицо мессира Дрейлока, некогда, несомненно, красивое, теперь напоминало лезвие боевого топора. Темные глаза смотрели холодно, пронзительно и требовательно.
Когда рыцарь говорил, становилось заметным неполное количество зубов у него во рту… Роберт Дрейдлок собственноручно выдрал себе клыки - гордость и неотъемлемый атрибут любого вампира. Его ненависть к носферату почти не признавала компромиссов.
С другой стороны, кроме клыков мессир Дрейдлок не носил и Скрижалей Запрета. В городе не нашлось ни одного идиота-чиновника, который рискнул бы об этом даже заикнуться. Особенно в присутствии самого рыцаря-вампира.
- Настаиваю на том, что мы с вами в расчете мессир Дрейдлок. Я не люблю искушать себя чужими обязательствами.
Я говорил искренне.
Когда-то, отправляясь на охоту за вампиром, убившем жену молодого рыцаря, я делал это без особого сопереживания некогда избалованному удачей, а теперь сломленному потерей нобилю. Запрошенная цена за поимку нежитя почти впятеро превысила мой обычный гонорар - я не люблю охотиться вне стен Блистательного и Проклятого. И тем более не люблю, когда заказчик ставит дополнительные условия.
Роберт Дрейдлок требовал, чтобы вампир, от рук которого погибла Тамара, был доставлен к нему в добром здравии, если можно так сказать про вампира, у которого здоровья нет и быть не может.
Сейчас мне иной раз кажется, что я сделал бы тоже самое и бесплатно. Из уважения к смертному, который в искусстве ненавидеть превзошел многих известных мне Выродков.
Рыцарь раздраженно тряхнул седой гривой.
- Тогда перейдем сразу к делу? Чем обязан, лорд Слотер?
- Вы слышали об убийствах магов, работающих на Ковен? - без обиняков спросил я.
- Ах, вот оно что? - с некоторым разочарованием в голосе протянул мессир Дрейдлок. - Признаться, я гадал о цели вашего визита, а теперь все ясно, как погожий день. Ковен нанял вас для расследования смерти своих членов, не так ли? Я всегда говорил, что их собственные дознаватели ни на что не годны. Стоит магии сделать осечку, и они полностью беспомощны…
- Второй Департамент Ура тоже пока не может напасть на след убийц, - заметил я. - Но это к делу не относится. Я вижу, вас достаточно неплохо извещают о том, что твориться в городе. Поставим вопрос иначе, что вы знаете о погибших и предполагаемых причинах, по которым их могли убить?
- Не могу поверить: вы допрашиваете меня, друг мой? - голос мессира Дрейдлока приобрел неприятную, вкрадчивую мягкость.
- Я стараюсь не заводить друзей, мессир Дрейдлок. Это делает меня уязвимым. И да - я вас допрашиваю, - подчеркнуто ровным голосом произнес я. - В частном порядке, без бумаг и санкций от Второго Департамента и Палат правосудия. Посему вы сами вольны выбирать, что говорить мне, а о чем молчать. Прошу только об одном - не вздумайте морочить мне голову, мессир. Я не хотел бы омрачать наше достаточно долгое знакомство неприятными впечатлениями.
Я ни в коей мере не пытался нагнать на Роберта Дрейдлока страху, чем частенько грешу в разговорах с простыми смертными. Если есть на свете люди, которых нельзя напугать, даже явив им изнанку ада (неважно, живые они или уже нет), то мессир Дрейдлок, вне всякого сомнения, входит в их число. Я просто не хотел, чтобы он пачкал себя какой-то ложью.
- Повторю свой вопрос, мессир. Что вам известно об убитых и обстоятельствах их смерти?
- Эти чернильные души? - мессир Дрейдлок пожал плечом. Левым. - Я слышал, они пытались сделать новые Скрижали для кровососов. Более… щадящие. Что ж, поделом. Предатели рода человеческого вполне заслуживают подобной кончины.
- Погибли люди.
- Это говорите мне вы? Создание, чьи родичи от рождения этого мира истребили людей не меньше, чем все вампиры вместе взятые?
- Мессир Дрейдлок, я не намерен обсуждать с вами историю и моральные устои Древней Крови. Времена меняются. Раньше Выродки, подобные мне, одним мановением руки посылали во имя достижения своей цели на смерть сотни смертных. Сейчас смертные посылают меня искать убийц себеподобных. Что с того? Я просто хочу выполнить свою работу. Я не знал этих троих, но не считаю нормальным, когда в Уре просто так убивают людей.