Мог подобрать обувь с подошвой потолще - но кто же знал?
Можно было убедить Тори взять его с собой рано утром когда в расположение войск отбыл император - да будет путь его усыпан розами - вместе с большей частью придворных.
Но опять же - кто знал?
Ведь оставалась надежда, что отец пришлет за ним посыльного, что можно будет сражаться рядом с ним!
Ты не прошел испытание дверью и останешься с женщинами и детьми, - заключил офицер, глядя на стоящего рядом с рамой Айна.
- Я готов пойти обычным воином, - тихо сказал сын полководца. - Я невысок - но это свойство всех в роду моей матери. Я наверняка принесу пользу Империи.
Кавалерист невесело усмехнулся:
- Я уверен, что так бы оно и было. Но у меня приказ, и, отказываясь подчиниться, ты мешаешь моей службе. Ты остаешься, а если ослушаешься - то пойдешь против воли императора, да будут дни его дольше века.
Айн шагнул назад - ослушаться означало государственную измену. Он сглотнул и подумал - а что бы сделал отец? И понял - отец бы стиснул зубы и остался со стариками и детьми, даже если точно знал бы, что его присутствие спасет Империю.
Потому что все должно быть так, как должно быть, и если главный военачальник не исполняет приказов императора - пусть его ноша будет легка, а путь славен, - то стоит ли существовать такой Империи?
Вскоре все, прошедшие проверку, удалились.
Во дворце остались лишь те, кто не мог защитить даже себя.
Самая высокая точка Цитадели - шпиль, на котором развевалось алое знамя Империи с десятью солнцами. Айн никогда не думал, что это - священное во всех отношениях - полотнище настолько огромно. Снизу оно казалось совсем небольшим, но стоя рядом с ним и держась за холодный металл шпиля, мальчик видел, что знамя - не меньше тридцати локтей в длину и двадцати в ширину.
Отсюда он собирался наблюдать за ходом сражения, что должно вот-вот начаться.
Часть поля боя оказалась скрыта высокими крепостными стенами, но это не мешало понять суть Орда больше. С кочевниками пришло столько войск, что на их фоне армия Империи казалась маленькой.
- Нельзя давать бой в таких условиях, - прошептал Айн. - Надо вернуться в столицу и готовиться к осаде!
Император - да будет его рука тверда - всегда имел свое мнение, но отец знал, как переубедить его. А сейчас, видимо, рядом не оказалось человека, который смог бы доказать, что не время геройствовать, что можно победить и закрывшись за высокими стенами, вынуждая противника терять сотни бойцов в долгой осаде.
Среди войск Империи не было видно тех частей, которые шли с отцом, - значит, кочевники каким-то образом смогли опередить их.
Айн мог предположить, почему так случилось: наверняка отец, повел остатки войск по старой дороге, узкой и извилистой, на которой в случае чего легко организовать засаду, обрушить за собой мост или устроить небольшой завал в ущелье, а Орда пошла по Имперскому тракту, законченному меньше десяти лет назад - и пронизывающему страну насквозь по прямой.
Бой завязали полторы сотни конных лучников из варваров - обогнув фланг войск Империи и встав с подветренной стороны, они начали обстрел.
Почти сразу после этого Айн увидел, как в сторону застрельщиков от основных войск двинулась сотня легкой кавалерии. Во главе ее оказался высокий и мощный человек в алом плаще ветерана - вряд ли это мог быть кто-то, кроме наставника Боры.
С некоторым запозданием послышался вой труб и ладный перестук имперских барабанов.
Варвары, впрочем, не стали ждать противника, а слаженно развернулись и поскакали к своим порядкам. Бора взмахнул мечом, разворачивая коня - он не собирался продолжать преследование.
А через несколько мгновений еще полторы сотни конных лучников обрушили стрелы на другой фланг - правда, на этот раз они были с наветренной стороны и вряд ли нанесли хоть какой-то урон.
Теперь стало понятно, что это продуманная тактика.
Айну было уже ясно, чего добивается враг - он хочет, чтобы император - да будет меч его неотразимым - пошел в атаку, удалившись от спасительных стен города, на которых стоят лучники, пращники и имперские маги.
- Ну, не такие же мы дураки, - усмехнулся Айн.
И сглазил.
Вновь донеслась барабанная дробь и жуткий звук труб, а полки Империи медленно двинулись вперед. Вперед - к смерти, в этом у Айна, застывшего на ветру у шпиля, не осталось ни малейших сомнений.
Войска Орды по центру чуть подались назад, словно отступая от имперцев.
Айн прикусил губу - сверху он отлично видел происходящее. Это был маневр, слегка корявый по исполнению, но в то же время достаточно уверенный. Там, за отступающими рядами варваров, стояли десятки шаманов и тысячи коленопреклоненных лучников, только ждущих, когда между ними пройдут их соратники, открывая пространство перед собой - и врага.
Ни в одной книге по военному делу не описывались маневры кочевников или варваров сложнее "выстрелил - отступил - обернулся, выстрелил - отступил" или "навалился всей силой и рубил, пока не победил или не умер".
Имперская пехота перешла на бег, с флангов наконец двинулась тяжелая конница, которая должна прокинуть часть врагов, внести сумятицу и позволить пехоте добить врага.
Однако этот план просто не мог сработать против такого количества врагов: будь их столько же, сколько и войск Империи - это оказался бы разгром противника, раза в полтора больше - тяжелая, но полная победа.
Но Орда была гораздо больше!
Кочевники стреляли залпами, раз за разом - а значит, у них были единое командование и выучка. Залп - и тысячи стрел поднимаются в небо, чтобы упасть на сомкнутые ряды. Еще залп. Еще. Шаманы колдовали, стараясь попадать заклинаниями по командирам, и хотя магия их работала - все же их было, к счастью, не слишком много.
К чести войск Империи, они не дрогнули, а, потеряв не меньше трети, вломились в строй Орды. С флангов завязла в людском месиве тяжелая конница, не сумевшая выполнить своей задачи.
То тут, то там поднимались стоявшие до поры до времени на коленях среди варваров людоеды и бросались вперед, размахивая гигантскими дубинами. Все больше людей и нелюдей сталкивались на поле боя. И алых полос на плюмажах или светло-розовых имперских накидок в этом месиве было гораздо меньше, чем волчьих или собачьих хвостов, разноцветных шапок и простых шлемов.
- Мы проиграли, - прошептал Айн. - Никто еще не знает, но мы - проиграли.
И в тот момент, когда он собирался спуститься вниз, не в силах смотреть на то, как уничтожают армию Империи, вдруг издалека раздался рокочущий барабанный бой - пришел отец с остатками своего войска.
Айн увидел, как его бойцы - их было не очень много - заходят в тыл Орде и бесстрашно идут на противника.
Среди кочевников и варваров началось смятение: это не оказалось смертельным ударом, но оказалось тем самым точным уколом страха, о котором рассказывал отец.
Именно сейчас император - да будет его голова светла - должен был скомандовать отступление, и отвести солдат за крепостные стены. Отец Айна дал ему эту возможность - сбитый с толку враг наверняка не начал бы преследование мгновенно, и жертва оказалась бы не напрасной.
Но император - да будет к нему милостив Дегеррай - продолжил битву.
Никто не трубил отступление, не пытался вывести солдат из боя, и это была гибель Империи.
В Орде очень быстро осознали, что новый враг малочислен. Айн поискал глазами знакомые фигуры: не отца - тот был слишком далеко, а Бору, Тори, самого императора - да будет его меч острее бритвы.
Первым на глаза попался Тори - в мифрильном доспехе, окруженный телохранителями, он с методичностью дровосека поднимал и опускал полуторный меч на врагов. Наверняка сам он считал это чем-то вроде забавы и совершенно не боялся - но было понятно, что телохранители его не вечны и защищены хуже, а без них принц будет погребен под массой малорослых, но многочисленных врагов.
Уж если наследнику пришлось самому взять в руки оружие…
Бора с полусотней легкой кавалерии прорывался с левого фланга к центру.
Двигались они к императору - да будет его правление вечным, - окруженному жалкими остатками личной гвардии. Именно здесь скопилось больше всего людоедов, орков и шаманов, и воинство Орды напирало, бесновалось и наступало. Здесь, на этом небольшом пятачке земли шла самая ожесточенная схватка.
Император - да не дрогнет под ним конь - ловко сражался изогнутым мечом, в отличие от сына не брезгуя щитом.
К удивлению Айна, правитель действительно хорошо владел оружием - и при этом отлично понимал, что высовываться далеко нельзя. Он командовал так, что сотня его бойцов пока удерживала позицию и даже отступала к основным силам, но таяла, таяла, таяла…
- Ты отличный тактик, - шепнул Айн. - О, если бы Светлый Владыка дал тебе такой же дар стратега!
Стащенный с лошади людоедом Бора пал, а его люди, лишенные командования, сбились в плотную группу и уже больше заботились о выживании, чем о том, чтобы прийти на помощь кому бы то ни было. Тори, лишенный всех телохранителей, был схвачен или убит - Айну не удалось разглядеть этого точнее.
А император - да будет его смерть легкой и безболезненной - исчез в облаке чудного заклинания вместе с несколькими солдатами своей личной гвардии, и когда оно рассеялось, глазам предстали лишь трупы.
В некоторых местах продолжалась ожесточенная с хватка, однако большая часть войска Империи погибла.
Айн стоял, оцепенев, руки и ноги у него были холодными, как у мертвеца, сердце еле билось. Он понимал, что та жизнь, к которой он привык, уже закончилась, но что идет на смену ей - не представлял.
Отчаяние накатило, и ему показалось, что выпустить сейчас из рук шпиль и скатиться по пологому куполу дворца, чтобы затем упасть вниз с двух сотен локтей на коричневую брусчатку у белоснежных стен Цитадели будет самым правильным и мудрым выбором.
Империя раздавлена - так зачем жить ему? В этом нет ни смысла, ни чести. Нет жизни без императора - да будут к его душе милостивы Дегеррай и Светлый Владыка. Нет жизни без отца и Боры, без несносного Тори.
Айн улыбнулся. Этот выход был настолько простым, легким и понятным, настолько естественным и логичным, что ему было даже не страшно. Руки сами разжались - и на короткое время мальчик остался балансировать на сухой и шершавой черепице купола.
А затем он увидел внизу, между стеной Цитадели и зданием ратуши всадника, пришпоривающего коня. С губ благородного животного стекала кровавая пена, бока ходили ходуном, но наездник не думал о жизни скакуна.
Наездник скрылся из виду, но за мгновения, в которые он проскакал те полсотни локтей, на которых его было видно, мальчик узнал во всаднике отца. И тут же внутри вскипела жажда жизни, руки судорожно вцепились в шпиль, а в сердце забрезжила надежда.
Не может такого быть, чтобы отец - великий человек, умнейший и талантливейший - не смог придумать выход из ситуации! Он не бросил бы свои войска без причины, не оставил бы правителя умирать в одиночестве! Может, то магическое облако создано кем-то из своих? Может, оно скрыло и вывело императора - да живет он вечно?
И тогда понятно, почему военачальник здесь - он приехал за сыном, которого вывезет в тайное место, из которого они попробуют остановить захватчиков и вернуть страну к обычной жизни.
Айн чувствовал глубоко в душе, что цепляется за соломинку, что все эти мысли наивны и глупы, но он старался не думать, потерять способность трезво оценивать происходящее.
Он скользнул вниз по куполу, зацепился за небольшое слуховое окошко, протиснулся внутрь. Полуослепший, пробежал полтора десятка шагов по захламленному чердаку - и запнулся о порог, покатившись кубарем по узкой винтовой лестнице.
На короткое время он потерял сознание, а когда пришел в себя, то почувствовал, что с лицом что-то не так: во рту было много слюны и - судя по вкусу - крови, сам рот не закрывался.
Айн тыльной - более чистой - стороной ладони прикоснулся к левой щеке и почувствовал там теплую, уже слегка липкую кровь.
Он рассадил щеку и скулу, вывихнул челюсть и потерял сознание! То-то повеселится потом, когда закончится это безумие, отец! Сам-то он наверняка вышел из всех сражений как обычно - без единой царапины! А сын умудрился, сидя с женщинами и детьми, получить такие раны…
Голова кружилась, в ней словно били колокола, ноги путались, из раззявленного рта на одежду капала кровавая слюна.
Айн торопился вниз по казавшейся бесконечной лестнице.
Только бы не разминуться с отцом!
До зала, где находились не прошедшие испытания дверью, осталось немного, когда снизу донесся громкий стук - это захлопнули дверцу, ведущую на лестницу. Прибавив скорости, Айн вновь споткнулся и через пару мгновений ткнулся лицом в закрытую створку.
Все тело ломило, руки и ноги отказывались подчиняться.
"Спина, что-то с ней", - мелькнуло в голове.
Но это было неважно. Потому что через щель в дверях Айн увидел, что в приемной зале стоят на коленях, склонив головы вниз, женщины, дети и старики, а между ними ходит отец.
Впервые в жизни Айн видел отца таким - грязным, запыленным, в порванной одежде. Он немного подволакивал правую ногу, а левой рукой придерживал себя за бок - там сочилась кровь. В правой у него был меч, и он время от времени взмахивал им - как показалось Айну, в опасной близости от людей, хотя видно было не очень хорошо.
И еще он говорил.
- Мы проиграли, - хрипло, почти каркая, вещал отец. - Император - да будет путь его в загробном мире легок - мертв. Я видел, что делал противник с нашими женщинами и детьми в захваченных провинциях. Они разматывали кишки у еще живых людей, некоторые из них заставляли женщин готовить своих детей им в пищу. Пытки, издевательства, насилие. С врагом идут людоеды и орки, что не видят в нас ни противников, ни даже рабов. Я не могу защитить вас от смерти, но я могу защитить вас от встречи с ними.
И тут Айн понял. Отец взмахивал не "в близости" - он вонзал лезвие меча в людей. Своими руками лучший военачальник умирающей Империи убивал женщин, детей и стариков - а они просто стояли на коленях и молились Светлому Владыке и Дегерраю.
Айн должен был быть там, среди них, с опущенном головой!
Эта мысль показалась единственно правильной: все, что делает отец, - мудро или хотя бы правильно, так получалось всегда, и каждый раз, когда Айн еще в детстве хоть на секунду позволял себе усомниться и поступках родителя, он почти сразу понимал, что заблуждался.
И в этот раз первый полководец наверняка прав.
Отец подошел ближе, и Айн увидел, что лицо военачальника искажено от душевной боли, по щекам текут слезы, образуя на пыльном лице две дорожки. Но рука отца была точна - один удар давал одну смерть, никто не успевал даже вскрикнуть. Прямо перед Айном сидел смутно знакомый поваренок лет десяти. В отличие от остальных он ждал смерти с открытыми глазами и шептал не молитву. "Мама, мама, - читалось по его губам. - Мама, мама, мама…"
Меч вонзился в него сзади, и неожиданно поваренок улыбнулся, закрывая глаза навек. Айн понял, что ожидание смерти было гораздо мучительнее, чем она сама. Он видел, как перед ним умирали люди - отец шел, почти не сбавляя шаг, и каждый его удар отнимал жизнь.
Кто-то зарыдал вдалеке - громко, навзрыд, судя по голосу - старик.
На него зашептали - и он почти умолк, только изредка всхлипывая.
Происходящее было страшно - и при этом торжественно, мрачно - и одновременно невыразимо правильно и логично.
Айн должен был быть там, обязан, но он неуклюже лежал перед запертой дверью, размазавшись щекой по сомкнутым створкам. Он не мог говорить - вывихнутая челюсть не позволяла даже хрипеть, только шептать и сипеть.
Не мог двигаться - на каждую попытку что-то в спине отзывалось тупой болью.
Еще он не мог перестать смотреть на то, как отец шагает между рядами людей. Теперь тот шел так, что убиваемые видели его до последнего мгновения, и никто, ни один не заорал, не вскрикнул, не отшатнулся.
"Великая Империя, - мелькнула мысль у Айна. - Это войдет в легенды".
Тем временем отец закончил свой страшный обход.
Он стоял в дальнем конце залы, прислонившись к мраморной колонне, и тяжело дышал. На полу сплошным страшным ковром лежали окровавленные тела тех, кого он не смог спасти от смерти - но смог защитить от издевательств и пыток.
А затем отец Айна повернулся к трону, преклонил колено, поцеловал холодный блестящий пол и вонзил меч себе в живот. В отличие от остальных он умер не сразу. Словно наказывая себя за то, что не смог сохранить тех, кто доверил ему свои жизни, отец дрожащими руками вел острейший меч вниз, вспарывая собственное чрево.
Айн видел его в профиль: лицо отца было светлым и торжественным, слезы перестали течь.
Будь славен, Светлый Владыка, - произнес, умирая, первый военачальник Империи.
Он сказал это негромко, но странным образом голос его разнесся по всей зале. Затем в высокое витражное окно на несколько мгновений попал луч света, озарив стоявшую на коленях фигуру с гордо поднятой головой.
И Айн осознал - его отец мертв.
Силы покинули парня окончательно, он съехал щекой по драгоценному черному дереву створок, распластавшись на полу. В спине что-то щелкнуло, и Айн понял - руки и ноги у него вновь двигаются.