Посол промолчал, но Сафир не понял, оттого ли, что был не согласен с подобной позицией, или потому, что в это время началось представление: вперед вышел актер в длинном синем халате, препоясанный широким красным кушаком, и поклонился так низко, что его белоснежный парик коснулся пола.
- Драгоценные и высокочтимые зрители, - заговорил он высоким приятным голосом, - сегодня мы покажем вам пьесу под названием "Сиамор и Хонтора". В ней рассказывается о любви и ненависти, дружбе и предательстве. Впрочем, я умолкаю, потому что наши герои уже готовы выйти на сцену и предстать перед вашими благосклонными взорами. - Актер поклонился еще раз, столь же низко, и удалился, пятясь мелкими шажками, пока не исчез в прорези занавеса.
Затем начался спектакль. Это была любовная история о том, как юноша и девушка полюбили друг друга, но однажды ее похитили пираты, и влюбленные разлучились. Погоревав, Сиамор отправился на поиски своей возлюбленной и после долгих лет скитаний, лишений и опасных приключений наконец встретился с ней, и они бросились в объятия друг друга, обливаясь нарисованными слезами (актеры специально сменили для этого маски).
- Вы заметили, что они даже не постарели? - спросил Дьяк, наклонившись к Сафиру.
- Кто? - не понял тот, сдержанно хлопая кланяющимся лицедеям.
- Сиамор и Хонтора, - пояснил Дьяк. - Они не виделись много лет, но тем не менее остались прежними юношей и девушкой.
- В театре всегда так, - улыбнулся Сафир, - иначе концовка будет выглядеть смешно. Обнимающиеся влюбленные старики… - он покачал головой. - Но и сократить время выпавших на их долю испытаний нельзя, иначе чувство не будет выглядеть столь всепоглощающим.
- А вы верите в такую любовь? - спросил Дьяк.
- Конечно, - ответил Сафир. - А вы?
- Когда смотрю представление, да, - сказал Дьяк, улыбнувшись.
Актеры откланялись и скрылись за занавесом, исчезли музыканты, спешно убрали декорации, и обед возобновился. Гостей ждало еще много сюрпризов. Их развлекали танцоры, декламаторы и сказители, акробаты и жонглеры, управлявшиеся с огромным количеством пылающих факелов: головни взлетали к самому потолку, образуя вертикально вытянутые огненные кольца. Трапеза длилась несколько часов и часто прерывалась речами, пожеланиями, тостами и представлениями.
Только поздним вечером гости разошлись по приготовленным для них комнатам. Сафира поселили рядом с покоями посла, чтобы он всегда был под рукой на случай, если понадобится ему. Засыпая, он думал о том, как быстро поднялся по придворной лестнице, и благодарил судьбу за то, что родился тем, кем родился. Он думал об Армиэль и был почти счастлив. Казалось, все его мечты свершались.
* * *
На площади перед дворцом выстроились легионы урдисабанской армии. Пока командиры проводили перед парадом последний смотр, Сафир по приказу императора рассказывал послу Казантара о ее организации. Они стояли на балконе, с которого открывался прекрасный вид на город, в окружении вельмож и телохранителей. Император Камаэль находился чуть в стороне. Он был вместе с дочерью. Армиэль тихо беседовала с Маэрлинной, а император обсуждал что-то со своим Первым Советником. Сафир старался не смотреть на невесту и, чтобы отвлечься от мыслей о ней, рассказывая об устройстве урдисабанской армии с особой обстоятельностью.
- Войско состоит из легионов, - говорил он негромко, указывая на площадь. - Вы можете видеть здесь самые почетные и бесстрашные из них: Первый Августейший, Второй Рукоположенный и Третий Непоколебимый. С течением времени численность легионов несколько раз менялась. Например, до того как на трон взошел отец нашего императора, в урдисабанской армии было всего четыре легиона по четыре с половиной тысячи пехотинцев. Два легиона набирали из мужчин не старше сорока лет. Они участвовали в походах и сражениях. Два других состояли из людей от сорока до шестидесяти лет, которые несли гарнизонную службу в Тальбоне и других городах Урдисабана. Первые два легиона поддерживались двумя тысячами всадников, а также тысячей лучников, пращников и обозной прислуги. Легионы стояли рядом друг с другом, а по бокам располагалась конница.
Но все это было до начала великих завоеваний, начатых отцом нашего императора и продолженных Его Величеством Камаэлем. После покорения ряда соседних стран, ставших провинциями Урдисабанской империи, их жители начали вливаться в состав нашей армии, и число легионов увеличилось, их состав - тоже. На данный момент у нас двадцать один легион, и каждый состоит из пяти тысяч ста пехотинцев, трех тысяч всадников и двух тысяч четырехсот стрелков. Кроме того, при каждом имеется небольшой гренадерский корпус из катапульт, баллист и онагров.
Император Камаэль изменил строй легионов, разделив каждый на тридцать манипулов, а те, в свою очередь, - на две центурии, состоящие из декурий.
Легион строится в три линии, по десять манипулов в каждой, видите? - Сафир указал рукой вниз, где сверкали круглыми и островерхими шлемами живые прямоугольники. - Вот они вытянулись с восточного края площади к западному. В первой линии стоят копьеносцы, они самые молодые и сильные. Во второй - мечники, уже опытные бойцы. В третьей - воины постарше. Они самые искусные и тяжело вооружены.
- Я давно хотел узнать, - сказал Дьяк, воспользовавшись паузой в объяснениях Сафира, - кто придумал эти ваши знаменитые прямоугольные щиты.
- Император Камаэль, - охотно ответил Сафир. - Он великий стратег и воин. Подобные щиты позволяют прикрыть любую часть армии, будь то легион, манипул или центурия, не только со всех сторон, но даже сверху, что весьма результативно при обстреле из луков.
- Очень полезное и остроумное изобретение, - одобрил Дьяк. - Гораздо лучше круглых щитов.
- О да, - согласился Сафир.
- Но мне кажется, ваша армия не слишком маневренна, - заметил Дьяк.
- К сожалению, это так.
- На месте императора Камаэля я бы разделил каждый легион на десять частей так, чтобы они состояли из десяти манипулов, и дал командирам больше самостоятельности. Это значительно увеличило бы подвижность вашей армии.
- Вполне возможно, - дипломатично согласился Сафир, выслушавший эту тираду с большим удивлением: до чего же вольными должны быть нравы в Казантаре, если придворный так непринужденно представляет себя на месте владыки целой империи? Так ли крепка власть в этой враждебной Урдисабану стране, как говорят?
- Вы о чем-то задумались? - спросил Дьяк, мельком взглянув на Сафира.
- О вашем проекте, - тотчас нашелся Сафир. - Не желаете ли представить его императору?
- Отнюдь, - посол покачал головой. - Я приехал в Тальбон не для того, чтобы укреплять военную мощь Урдисабана. - Он улыбнулся, давая понять, что это шутка.
Сафир вежливо склонил голову.
- И все же позвольте мне передать ваши мысли императору.
- Только от своего имени.
- Если вам так угодно.
- Угодно. А теперь расскажите мне о том, кто командует всеми этими воинами, - попросил Дьяк, снова поворачиваясь к площади, - ибо я вижу много людей, одетых и вооруженных гораздо лучше, чем остальные. Кроме того, они стоят особняком и все время кричат.
Сафир усмехнулся:
- Да, вы правильно угадали. Это командиры.
- Они так суетятся и усердствуют, - посол покачал головой.
Сафир оставил это замечание без внимания.
- Кто является верховным главнокомандующим? - спросил через мгновение Дьяк. - Император?
- Да, разумеется.
- А как он осуществляет командование столь огромным воинством?
- Видите всадника в черно-белых одеждах и вороненых доспехах?
- С жезлом в руке?
- Да. Это легат. Он командует тремя легионами, составляющими гарнизон Тальбона. Все они находятся на этой площади. Отдельными же легионами управляют танары. Видите, они в красных плащах и серебряных доспехах? Они командуют сотниками, то есть центурионами. Их назначают из лучших легионеров.
- Что это за знак на груди у ваших центурионов? - поинтересовался Дьяк, прищурившись. - Мне отсюда не видно.
- Это эмблема виноградной лозы, - объяснил Сафир. - Центурионы имеют право наказывать солдат. Они постоянно носят при себе гибкие прутья этого растения.
- И часто это орудие возмездия остается праздным?
- Очень редко, - ответил Сафир. - Но поскольку центурион выбирается из числа самих легионеров, это никого не смущает. Во время боя, - продолжил он, видя, что посол не задает других вопросов, - центурион находится на правом фланге центурии, потому что оттуда удобнее руководить. Есть в нашей армии еще и младшие командиры, десятники. Они заведуют также продовольственной и хозяйственной частью центурии.
- А что означают все эти значки и знамена? - поинтересовался Дьяк.
- Каждая центурия имеет свой штандарт и эмблему. Это тотемические животные, от которых наши предки вели свои роды. Под эмблемой прикрепляется медная пластиика с номером манипула. Если он совершает подвиг, то к значку прикрепляется награда.
- А почему танары держат в руках жезлы с фигурами орлов? Это тоже тотемическое животное? Дань прошлому?
- О да. Орел считается покровителем самого императора. От него ведет род дом Изтаэрдов. Эти жезлы делают из бронзы или серебра. У легатов тоже есть такие жезлы, но золотые.
- Я слышал, что потеря штандарта или эмблемы считается у вас большим позором и каждый легионер обязан защищать их до последней капли крови. Это правда?
- Истинная! - Сафир важно кивнул. Он был рад, что представилась возможность рассказать о доблести урдисабанской армии. - Были случаи, когда в трудный момент битвы кто-нибудь из командиров бросал значок легиона в гущу врагов, чтобы заставить своих воинов вернуть его.
- Я читал об этом в старых хрониках, - заметил Дьяк, - но, кажется, это было давно.
- Да, теперь в этом нет необходимости. Наша армия непобедима.
- Верно ли то, что вы завоевали Кабрию благодаря прекрасно налаженной поставке продовольствия, уклоняясь от сражений и заставив противника опустошить собственные земли, после чего тот сдался, чтобы избежать голодной смерти?
- Да, это тоже правда, - Сафир вспомнил об этом эпизоде урдисабанской истории с удовольствием. - Без четкого снабжения победа невозможна. Это одна из основ нашей стратегии.
- Ясно, - посол немного помолчал. - А как во время сражения подаются сигналы?
- При помощи уциры. Посмотрите направо. Видите, рядом с легатом стоят несколько герольдов с длинными трубами? Сигнал к атаке или отступлению подают ими, а потом танары и центурионы передают их рожками, которые носят на поясе. Конница пользуется другой трубой, рамартой. Это делается во избежание путаницы между кавалерией и пехотой.
- Замечательно, - одобрил Дьяк. - Ваша армия - прекрасно отлаженный механизм. Уверен, вы гордитесь ею.
- Само собой, - ответил Сафир, - это значительное достижение.
- Для империи, - вставил Дьяк.
- Для любой страны.
- Пусть так. Что ж, я впечатлен. Наша армия не так многочисленна и организована немного по-другому.
- Я слышал, в Казантаре войско делится на тысячи, сотни и десятки, - заметил Сафир. Он хотел показать, что в Урдисабане интересуются своим противником. Это было и вежливо, и предостерегающе.
- Совершенно верно, - посол слегка склонил голову, - командиры тысяч называются у нас темниками, сотен - сотниками, десятков - десятниками.
- Правда ли, что в Казантаре вооружают солдат не только мечами и копьями, но также тулварами и булавами?
- Тулвары носят у нас легковооруженные воины, - ответил Дьяк, - а булавами пользуются всадники, но редко. Впрочем, мне кажется, что мои объяснения излишни: вы прекрасно осведомлены о положении дел в Казантаре.
Сафир молча поклонился. В это время на площади затрубили герольды, и армия стала строиться. Парад начался. Дьяк подошел ближе к перилам, чтобы лучше видеть происходящее, а Сафир встал на полшага сзади - чтобы быть поблизости, если послу что-нибудь понадобится, но не мозолить при этом глаза. Император Камаэль подошел к послу и тихо приветствовал.
- Ваше Величество, - Дьяк учтиво поклонился, - ваша армия великолепна.
- Благодарю.
- Редко увидишь подобное зрелище.
- Надеюсь, вы пробудете в Тальбоне достаточно, чтобы еще не раз полюбоваться им. - Император любезно улыбнулся. Посол молча поклонился.
Тем временем легат выехал на середину фронта и подал сигнал к окончательному построению. Солдаты замерли. Наступила полная тишина. Выдержав так полминуты - для большего эффекта, - легат скомандовал выполнение маршевых маневров. Тотчас же воздух наполнился сигналами рожков и труб, криками командиров, топотом ног и бряцанием оружия.
Сафир смотрел на то, как стройно и слаженно движутся по площади легионы, и невольно радовался - было что-то величественное и завораживающее в том, как сотни людей синхронно выполняли необходимые действия, представляя собой механизм уничтожения противника. Войско казалось несокрушимой силой, способной стереть с лица земли любого врага. Сафир чувствовал гордость за свою страну, за своего императора и за себя. Вернее, за то, что принадлежал к великому народу великого государства.
Через полчаса парад закончился, и легионы вновь построились перед дворцом и замерли. Ветер развевал плюмажи легатов, штандарты и знамена.
- Великолепно! - проговорил Дьяк, обращаясь к императору.
- Рад, что вам понравилось.
- Глядя на эту армию, Ваше Величество, невольно благодаришь богов за то, что наши страны не враждуют.
- Вы преувеличиваете, - отозвался император с улыбкой. - Уверен, войско вашего повелителя выглядит не менее впечатляюще.
Дьяк молча поклонился, давая понять, что в известной степени правитель Урдисабана прав. Его ручное животное тихо пискнуло и прижалось к груди хозяина.
- Правда ли, что жители Казантара считают некоторых зверей своими талисманами? - спросил император.
- Порой они действительно бывают полезны, - ответил Дьяк, погладив животное по голове, отчего то прикрыло выпуклые глаза и тихо заурчало, - но я бы не стал называть их талисманами. Они не защитят от сглаза или порчи и не принесут удачу в привычном смысле этого слова.
После парада послу Казантара преподнесли подарок от императора: полный доспех, сработанный из стали и покрытый золотой насечкой. К нему прилагался также высокий шлем с гребнем, сделанным в виде изогнувшегося дельфина.
- Мы не могли преподнести его раньше, - сказал император, вручая подарок Дьяку, - ибо не знали, что вы окажетесь столь богатырски сложены, и прогадали с размером.
- Ваши мастера настоящие волшебники, если сумели подогнать доспехи всего за несколько дней.
- Мы приготовили также подарок для императора Ламагрона, - сказал Камаэль, подавая знак, Тотчас в зал внесли несколько сафьяновых подушек, на которых лежали богато отделанные части конской сбруи. Они сверкали бриллиантами, жемчугом и горным хрусталем. После положенных слов благодарности подарки было приказано упаковать и отнести в покои Дьяка. Затем все отправились на пир, не такой роскошный, как первый, но тоже полный сюрпризов. Император Камаэль придерживался мнения, что гостей нужно развлекать, а его слуги были мастера на выдумки.
* * *
Сафир смог вырваться, только когда посол Казантара уединился с императором (если не считать преторианцев, не отходивших от своего повелителя ни на шаг) в малом аудиенц-зале для того, чтобы наметить примерный перечень вопросов, по которым предстояло достичь согласия. На самом деле это было формальностью, и главной целью являлось желание договаривающихся сторон присмотреться друг к другу.
Сафир отправил Фаимара с запиской к Армиэль, и через полчаса они встретились у ворот дворца. Принцессу сопровождали телохранители, державшиеся чуть поодаль. Девушка сидела верхом на жеребце с золотистой шерстью и белоснежной гривой - эту породу выводили в доме Джестра специально для императорского двора. Сафир вел под уздцы Риамаха.
- Я так соскучилась! - громко прошептала Армиэль, низко склонившись с седла. - Думала, тебя никогда не отпустят!
- Посол занят с твоим отцом. На остаток дня я свободен.
- Куда мы отправимся?
Сафир поставил ногу в стремя и сел верхом. Риамах вскинул голову и тихо всхрапнул. Его грива была заботливо расчесана Фаимаром, а шерсть лоснилась и блестела, как шелковая.
- В бухту Миарголона.
- Это довольно далеко, - неуверенно проговорила Армиэль.
- Стемнеет еще не скоро, - Сафир нежно взял ее за руку, - а бухта - самое красивое место в Тальбоне.
- Хорошо, - принцесса улыбнулась. - Не будем терять время! - Она вскрикнула, подавая команду коню, и устремилась к воротам.
Сафир пришпорил каблуками Риамаха и пустился следом. За ними помчалась кавалькада телохранителей.
Солнце клонилось к горизонту, но небо еще не начало окрашиваться в закатные цвета, и то, что наступил вечер, можно было понять лишь по длинным глубоким теням, лежавшим поперек аллеи, обсаженной дубами и вязами. Когда отряд с Сафиром и Армиэль во главе выехал за пределы дворца и помчался по улицам столицы, гвардейцы сократили расстояние между собой и своей подопечной. Постепенно всадники перешли в галоп. Люди шарахались в стороны, пропуская мчащуюся во весь опор кавалькаду, и с изумлением смотрели вслед одетой в темно-синее платье принцессе, чей золотой плащ развевался за спиной подобно крыльям.
Через четверть часа отряд выехал на пристань, у которой теснилось множество мелких лодок и парусников. За ними, на значительном расстоянии от берега, стояли на якоре галеоны и фрегаты со спущенными парусами. Между ними виднелись галеры и триремы с огромными глазами, делавшими их похожими на морских драконов. Если проехать от пристали на запад примерно полмили, можно было увидеть несколько лежащих на боку кораблей, вдоль днищ которых сновали рабы с металлическими лопатками и щетками, - они очищали суда от налипших на них ракушек, водорослей, рыб-прилипал, ила и прочего. Этот процесс назывался кренгованием, и каждый корабль подвергался ему, по крайней мере, дважды в год, чтобы не потерять ходовых качеств. Это было очень важно, так как в водах Синешанны вовсю орудовали уримашские пираты, удрать от которых могло только быстрое и маневренное судно.
Но Армиэль и Сафир поехали на восток, где возвышался утес Морского Змея, на вершину которого вела узкая дорога, больше похожая на тропинку. Там находился знаменитый трактир "Поднебесный", излюбленное место старых морских волков и новичков, желающих послушать их истории. Хозяин платил высокий налог в государственную казну, но его прибыли превосходили все затраты. Даже необходимость карабкаться на гору не останавливала моряков, и они разве что не дрались за возможность остановиться именно в "Поднебесном", откуда открывался вид как на столицу Урдисабана, так и на бухту с сотнями судов.
Сафир и Армиэль поднялись на утес и остановились лишь у края, где дул резкий соленый ветер и развевал гривы лошадей, плащи людей и волосы принцессы. Солнце садилось над морем, и по сине-черным волнам до самого берега бежала золотая дорожка. Низко-низко пролетали редкие чайки, высматривавшие рыбу. Над горизонтом небо было чистым и лазоревым, а выше темнело и над головой уже обретало оттенок антрацита. Из-за ветра с запада на восток тянулись перистые облака, похожие на огромные лебединые крылья.
Сафир взглянул на профиль Армиэль и увидел на ее глазах слезы.