После ужина все собрались в круг и Зимария предложил решить, куда направляться и где высаживаться. Некоторые были за то, чтобы отлететь подальше от Пустыни Неизбежности, а затем затеряться в Межморье - им не хотелось навсегда расставаться с родными местами. Другие настаивали на том, чтобы отправиться в Синешанну - там у них оставались знакомые, у которых они надеялись укрыться. Третьи вообще предлагали перелететь Холодное или Золотое Море и скрыться в северных горах или дремучих лесах.
Ирвину уже начинало казаться, что достичь согласия так и не удастся, когда справа от челнока послышался звон металла. Люди вскочили на ноги и увидели трех анкхелей, напавших на орла-голема. Тот отбивался от них клювом и когтями, но крылатые стражи ловко уворачивались и рубили бронзовое тело фламбергами. Чуть подальше еще двое анкхелей атаковали ящера, бросаясь на него со спины.
- Проклятье! - Зимария судорожно вцепился в борт челнока. - Они нас все-таки нашли, - он ударил кулаком по обшивке. - Доставайте арбалеты! Живо!!
Люди бросились к оружию. Анкхели продолжали самозабвенно уничтожать голема-орла, который уже лишился одной лапы и половины левого крыла. Периодически от него отлетали сверкающие перья и падали, подобно бронзовому дождю.
Ирвин растерянно огляделся, кто-то сунул ему в руку тяжелый арбалет и связку стальных болтов.
- Знаешь, как с этим управляться? - спросил Зимария на ходу, пробегая мимо с заряженным оружием.
Ирвин кивнул.
- Тогда не стой без дела!
Несколько человек припали к бортам челнока и целились в стражей, но те были далеко и двигались слишком быстро. Ирвин с удивлением вспомнил, как легко удалось голему убить первого напавшего на него анкхеля. Эти дрались куда лучше. И оружие у них было иное: вместо виденных Ирвином у других стражи кривых мечей - фламберги с волнистыми клинками. Казалось, при каждом ударе от них отлетают белые и голубые искры.
- Я прикажу орлу подлететь к нам поближе, чтоб мы могли перестрелять этих ублюдков! - сказал Зимария Ирвину, когда тот, зарядив арбалет, встал рядом. - К счастью, стражи уязвимы, хоть и бессмертны.
- У них хорошие доспехи, - заметил Ирвин, - придется стрелять в шеи или головы. Будет трудновато попасть.
- Что делать? - Зимария едва заметно пожал плечами. - Нужно выбираться отсюда любой ценой.
- О боги!! - воскликнул их сосед справа. - Это же Мираэль!
Все головы сразу обернулись туда, куда он указывал, и на лицах беглецов отразилось отчаяние.
Ирвин впился глазами в летящую фигуру - черный силуэт с распростертыми металлическими крыльями, ощерившимися шипами и лезвиями, планировал сверху вниз, сжимая в руке пылающий алым огнем фламберг. Мираэль был почти в два раза больше остальных анкхелей, его тело покрывала сплошная вороненая броня, только лицо оставалось открытым.
- Лучше выпрыгнуть! - проговорил кто-то придушенным от страха голосом, и Ирвин вздрогнул. Он чувствовал, как панический ужас распространяется среди хранителей, и понимал, чем это чревато.
- Тихо! - крикнул Зимария, приходя в себя. - Он так же уязвим, как все остальные. Цельтесь в лицо и не жалейте стрел!
Люди зашевелились, но без особого энтузиазма. Судя по всему, они уже сочли себя покойниками. В воздухе разлилось какое-то молчаливое ощущение обреченности. Анкхели добивали голема-орла, ящер остался далеко позади, изуродованный и едва держащийся в воздухе.
Решив подороже продать свою жизнь, Ирвин прицелился в ближайшего анкхеля и стал ждать, пока он окажется на достаточном для выстрела расстоянии. Наконец стражи расправились со своим бронзовым противником и, когда тот рухнул вниз грудой сверкающего металла, устремились к челноку. Мираэль тем временем поравнялся с каргаданской птицей и разглядывал людей, решившихся на побег из Маор-Агтона.
- Чего вы ждете?! - крикнул Зимария, первым спуская тетиву. - Убейте его!
Несколько человек выстрелили, часть болтов ударилась о крылья и доспехи Мираэля, но тот, кажется, даже не заметил этого. Крутанув в руке фламберг, он начал приближаться к челноку. Уже можно было разглядеть светлые точки глаз на пепельно-сером лице, когда грянул второй залп, и около десятка стрел отскочили от плеч и груди анкхеля. Ирвин, державший на прицеле одного из стражей, спустил тетиву, короткий болт со свистом пролетел футов тридцать и впился в лоб преследователя. Тот перекувырнулся и, судорожно дернув крыльями, полетел вниз, роняя перья. Заметившие это люди издали радостные крики и с энтузиазмом принялись перезаряжать арбалеты. Мираэль тремя мощными взмахами приблизился к челноку. Зимария выстрелил почти в упор и наверняка попал бы, но анкхель прикрыл лицо крылом. Несколько человек в ужасе упали на дно, двое перегнулись через борт, словно желая узнать, далеко ли до земли и нельзя ли выпрыгнуть. Ирвин почти смирился с неизбежной смертью, когда Мираэль занес фламберг, намереваясь рассечь борт челнока, но металлическая птица внезапно обернулась и ударила стража стальным клювом в спину. Анкхеля бросило на канаты, острые, как лезвия, крылья перерубили их, и посудина накренилась. Ирвин успел ухватиться за скамейку, но один хранитель, не удержавшись, с воплем вылетел из челнока. Мираэль вцепился в борт и расправил крылья. Меч выпал у него из руки и лежал футах в пяти от Ирвина. Страж подтянулся, ища его глазами, но едва он увидел потерянное оружие, как птица ударила Мираэля еще раз. Мираэль дернулся, разжал пальцы и начал падать. Люди торжествующе завопили и послали стрелы навстречу другим анкхелям. Те, однако, прекратили преследование и, сложив крылья, устремились вниз, желая спасти своего предводителя. Зимария с трудом поднял фламберг, который был в два раза длиннее любого обычного меча, и внимательно осмотрел.
- Странно. Никаких знаков, абсолютно безликое оружие, - проговорил он задумчиво, - но прекрасно сделанное.
- Нужно выровнять челнок, - обратился к нему один из беглецов.
- Для этого придется сесть, - отозвался Зимария, - а мне бы этого не хотелось.
Его собеседник замолчал, с сомнением глядя на оборванные канаты, трепетавшие на ветру.
- Ничего, - сказал Зимария, - отлетим подальше, а там посмотрим. Птица здорово подпортила Мираэля, даже если и не убила, так что анкхели не скоро опять пустятся за нами в погоню.
Человек кивнул и отошел. Остальные сложили арбалеты и сели отдохнуть. Некоторые пили из фляжек воду.
- Я знаю место, где есть пещеры, - сказал Ирвин. - Там можно спрятать голема и челнок, а также укрыться самим. Анкхели наверняка не найдут нас. Переждем какое-то время, а затем разойдемся кто куда.
- Лучше улетим подальше, - возразил один из беглецов, покачав головой. - Анкхели могут появиться в любой момент.
- Вот именно, - согласился Ирвин. - Пока челнок в воздухе, мы для них как на ладони. Рано или поздно они нас прикончат.
- Далеко ли эти пещеры? - спросил Зимария.
- Думаю, к вечеру доберемся.
- Направление?
- Северо-запад.
Зимария вынул из сумки карту и компас. Разложив все на лавке, сказал:
- Покажи.
Ирвин подошел и ткнул пальцем в изображение небольшой горной гряды на берегу Залива Печали.
- Надеюсь, укрытие действительно надежно? - проговорил Зимария, потерев подбородок.
- Гарантирую. Я хорошо знаю эти пещеры.
- Ладно, - Зимария хлопнул себя ладонью по колену, - летим туда. Никто не возражает?
Несколько человек пожали плечами, другие покачали головами - все понимали, что по воздуху от анкхелей не скрыться.
- Птица, - обратился Зимария к голему, - лети на северо-запад!
Челнок качнулся, слегка накренился влево, затем выровнялся, насколько это было возможно с оборванными канатами, и курс поменялся.
- Предлагаю отдохнуть, - сказал Зимария. - Выставим часовых и немного поспим. Силы нам еще понадобятся.
- Я могу подежурить, - предложит Ирвин.
- Очень хорошо, - Зимария кивнул. - Я составлю тебе компанию. Остальные ложатся спать. И не забудьте привязаться к лавкам, если не хотите выпасть.
Он подошел к Ирвину и жестом предложил ему пройти на корму, где была устроена маленькая рубка: две скамейки и ящик с компасами, картами, подзорными трубами, астролябиями и приборами, названия и назначения которых Ирвин не знал.
- Лететь долго, и стражи в любой момент могут нас догнать, - сказал Зимария тихо, чтобы остальные не слышали. - Придется смотреть в оба.
Ирвин понимающе кивнул.
- Скоро стемнеет, - сказал он, взглянув на солнце. - У нас есть фонари… или факелы?
Зимария помотал головой.
- Нет. Но даже если бы и были, мы все равно не смогли бы их зажечь из-за анкхелей. Не стоит облегчать им задачу и делать из себя легкую мишень, - он устало откинулся и оперся о борт челнока. - Когда сядем у твоих пещер, нарежем сосновых веток и запалим. Огниво есть, - Зимария похлопал по ящику. - Мы неплохо подготовились к этому путешествию. Раздобыли все, что сумели.
Они помолчали. Остальные улеглись спать, некоторых сон сморил почти сразу. Наступила тишина, нарушавшаяся только скрипом канатов и позвякиванием металлических перьев огромной птицы.
Зимария оглядел отдыхающих людей, его взгляд остановился на волшебной коробочке-маяке. Усмехнувшись, он сказал:
- Теперь эта штука бесполезна. Оба сопровождавших нас голема погибли. Отныне единственная ценность на челноке - это кольцо, - он показал Ирвину свою руку. - Если со мной что-нибудь случится, заберите его, чтобы управлять птицей. Без нее от анкхелей не скрыться.
- Хорошо, - Ирвин кивнул, - но я думаю, мы сумеем оторваться.
- Твоими бы устами… - вздохнул Зимария. - И все же следи за небом.
Они надолго замолчали, стараясь не думать о том, что становится все прохладней, а с востока медленно наползают грозовые тучи. Земля проносилась под ними, реки сменялись полями, поля - лесами, леса - озерами, но как ни красивы были пейзажи, все они оставались не тем, что искали покинувшие Маор-Агтон беглецы. Людям нужна была не свежесть зелени и не голубая прозрачность воды, а темные извилистые пещеры с запутанными ходами и многочисленными развилками, в которых можно скрыться от глаз крылатых стражей.
Часть вторая
ЯВЬ
Глава 1
Внизу проносилась земля. Сафир перестал вырываться из когтей ящера, тем более что это было опасно для жизни. Пределы Урдисабанской империи остались позади, и чудовище держало путь на север, в сторону Казантара.
Несколько раз Сафир пытался обратиться к Дьяку, но тот, видимо, не слышал его из-за хлопанья крыльев и свиста рассекаемого воздуха, а возможно, просто игнорировал призывы пленника. Сафир не сомневался, что его захватили в интересах Казантара, хоть и не понимал, какую пользу может принести похищение человека, поднявшего руку на своего императора. Ему оставалось только смириться с неудобствами и, как подобает истинному воину, положиться на судьбу и верную руку.
Сафир много размышлял о том, зачем император приказал убить его отца и мать. В чем мог провиниться лорд Маград перед Камаэлем? И если его вина была доказанной, то почему его не лишили вместе с жизнью титула, привилегий и земель? Чем объяснить то, что его наследник до последнего времени продолжал считаться представителем одного из самых уважаемых родов империи? Да и имя его отца, Каида, никогда никем не связывалось ни с чем, достойным осуждения. Мог ли Камаэль впасть в заблуждение, поверить навету, совершить ошибку? Сафир не чувствовал себя в силах разобраться во всем этом неожиданно свалившемся на него хаосе.
Он почему-то вспомнил сцену из прошлого, когда они с Нармином Армаоком и небольшим отрядом легионеров выследили и окружили предводителя мятежников Экермейской провинции, Кастрома Инлейского, шесть дней уходившего с горсткой верных людей от погони. Тогда они могли бы перебить их, но Кастром предложил поединок, и Нармин согласился.
Бой не был долгим - мятежник не мог сравниться в мастерстве с воспитанником Пажеского Корпуса, из которого со временем выходили самые высокопоставленные чиновники и командиры. Нармин убил его на четвертой минуте поединка, вспоров живот от пупка до грудины. Затем он пнул тело и вытер меч об одежду поверженного.
- Зачем ты так? - спросил Сафир, подъезжая. - Он был благородным человеком и сражался за то, во что верил.
- А я, может быть, специально, - отозвался Нармин, с готовностью обернувшись к Сафиру. - Вот так, нарочно ногой, чтобы предельно унизить. Потому что я знаю, что противник мой благороден и заслужил иного. Оттого мне и захотелось скатить его в грязь, чтобы почувствовать собственную… несправедливость. Захотелось узнать, каково это - быть неоправданно жестоким - до подлости! - Глаза его лихорадочно блестели, а губы кривились в усмешке. - Видишь, я и сам знаю, что поступил подло. И тогда, когда ногой его толкал, уже знал, да только оттого еще слаще мне было. Я и сейчас вот говорю это больше для того, чтобы в себе разобраться: зачем я это сделал? И мне до трепета, до дрожи любопытно, каково это, и что я еще почувствую, и почувствую ли. Или, может быть, сотворил я несправедливость и забуду о ней завтра же, словно и не было ничего, и в душе ни следа не останется. Нельзя же было упускать такой шанс: проверить, что человек, низость совершая, чувствует!
- И ты доволен? - спросил Сафир сухо. В тот раз друг неприятно поразил его: словно приоткрылась завеса над чем-то прежде глубоко спрятанным в его душе и оттуда показалась рожа демона.
Нармин рассмеялся, но как-то неестественно, хотя видно было, что отчасти и искренно.
- Не знаю, - он убрал меч в ножны и поправил пояс. - Говорю же: не понял до конца всего еще. Видишь, какой я, оказывается. - Он коротко и испытующе взглянул на Сафира. - А ты думал, я убиваю лишь по долгу службы, а на самом деле у меня сердце кровью обливается?
Сафир промолчал, глядя на своего друга в мрачном недоумении. Ему казалось, что того снедает затаенная боль, которая неожиданно выплеснулась наружу.
- Это ты из-за того, что я приют для сироток построил и учителей им нанял? - насмешливо продолжал Нармин. - Решил, что я детей люблю и о душах их пекусь, о чистоте нравственной?
- Я и сейчас того же мнения, - сказал Сафир, понимая, что Армаока заставляет все это говорить стремление к самобичеванию. Ему было жаль друга и хотелось ему помочь, но он не знал, как. Нармин был из тех людей, что не торопятся раскрыть душу даже перед теми, кто готов выслушать их.
- Неужто? - Нармин как будто обрадовался на мгновение, но быстро отвернулся. - Впрочем, отчего же мне и не любить их? - добавил он тише. - Ведь многие умеют совершать жестокости и в то же время творить добро и не чувствуют никакого противоречия, да и есть ли оно?
- Противоречия нет, это ты верно подметил. Только ты вот сейчас произнес слово "умеют", и мне подумалось, что не в умении тут дело, потому что нет в таких людях искусственности. Они и добро и зло творят искренне.
- Тут ты прав, конечно, - согласился Нармин. - Это я неудачно выразился. Только почему ты жестокость сразу записал в зло? Я не говорил ничего такого.
- Как же, ты полагаешь, может быть добро в жестокости? - удивился Сафир, но тут же, будто спохватившись, добавил: - А ведь верно. Случается, что и во имя блага приходится быть жестоким!
- Кто же знает, что такое благо? - усмехнулся Нармин, поглядев на Сафира так, словно тот произнес веселую шутку.
- Император знает, - тихо, но твердо ответил Сафир.
- На этом и покончим, - лицо Нармина стало вдруг серьезным. - Об этих материях нам уже не следует рассуждать.
- И я так думаю, - согласился Сафир. Он понял - его друг пожалел, что дал себе волю, и замкнулся. С тех пор они никогда не говорили о случившемся.
Почему ему вспомнился теперь этот эпизод, Сафир не знал, только чувствовал, что ошибался тогда и император не может всегда быть прав. А иначе… иначе все, что он любил и во что верил, полетит кувырком и разлетится на тысячи осколков.
Когда стемнело, ящер начал снижаться на берег небольшого озера. Он отпустил Сафира у самой земли, и тот благополучно встал на ноги, правда, тут же покачнувшись - то ли оттого, что долго болтался в воздухе, то ли от голода.
Посол спустился со спины дракона и задумчиво посмотрел на плывущую в облаках луну. Сафир взял меч на изготовку, приготовившись к нападению, однако Дьяк скользнул по нему спокойным взглядом и, едва усмехнувшись, сказал что-то ящеру, который тотчас же начал уменьшаться, пока не превратился в ленивца, вразвалку отправившегося собирать хворост, - видимо для костра.
- Простите, что позволил себе похитить вас, лорд, - произнес посол совсем не извиняющимся тоном, - но я подумал, что участь, которая вас ждет после того, что вы устроили в Цирке, слишком незавидна, - он покачал головой. - Зачем вы напали на своего императора?
- Были причины, - отозвался Сафир после паузы. Он не был уверен, что должен объяснять что-то послу только потому, что тот якобы решил помочь ему. - Хотите сказать, будто погубили свою миссию ради того, чтобы спасти мне жизнь? - он недоверчиво ухмыльнулся. - Не смешите!
Дьяк пожал плечами:
- Мы с вами успели сойтись за то время, что вы сопровождали меня. Ваша судьба стала мне небезразлична.
- Больше, чем успешное завершение посольской миссии?
- С ней ничего не случится, - отозвался Дьяк, небрежно махнув рукой. - Все эти дипломатические встречи - всего лишь формальности. Только власть предержащие решают, что им делать и с кем воевать. Если император Камаэль не захочет начинать войну с Казантаром, то и не начнет. Вы могли бы это знать.
Сафир невольно улыбнулся. Для него, конечно, не было секретом истинное положение вещей, хотя он и понимал, что поступок посла мог послужить поводом для императора Урдисабана обвинить Казантар в вероломстве. Но причину всегда можно найти, если в этом есть необходимость, и чьи-либо действия не имеют для этого никакого значения. Тут посол был совершенно прав.
- Значит, вы поступили совершенно бескорыстно? - поинтересовался Сафир, продолжая держать меч наготове.
Дьяк неопределенно улыбнулся.
- А сами вы как полагаете? - спросил он. - Похож я на человека, делающего что-то бескорыстно?
- Не очень, - признался Сафир.
- Почему бы вам не убрать оружие? - предложил посол, взглянув на обнаженный клинок. - Если бы я хотел причинить вам вред, эта железка не помогла бы вам. - С этими словами Дьяк щелкнул пальцами, лезвие окутало зеленоватое пламя, и рукоять мгновенно раскалилась так, что Сафир был вынужден разжать ладонь, а меч упал на землю. - Нужны еще демонстрации?
Сафир отрицательно покачал головой.
- Очень убедительно, - проговорил он, потирая обожженную руку. - Что теперь?
- Можете взять его. Он уже остыл, - сказал Дьяк.
Сафир подобрал меч и с удивлением обнаружил, что посол прав: рукоять оказалась холодной. Он убрал оружие в ножны и сложил руки на груди, вопросительно уставившись на своего "спасителя".
- Так-то лучше, - кивнул посол, - между людьми не должно быть преград, особенно таких острых, как ваш меч. - Он улыбнулся. - Иначе как мы можем доверять друг другу?
- А мы сможем? - Сафир приподнял брови.
- Почему нет? У вас есть причины не верить мне?
- Целое море!